Рывок

Временами ему кажется, что его просто недостаточно. Недостаточно для этой миссии, недостаточно для того, чтобы устоять под натиском желтого света. Недостаточно для всего этого. Хранители выбрали неверную лошадку в этом заезде, а платить за это придется именно ему. Хотя какие это к черту хранители, кучка до смерти запуганных старых смурфов. Мыслить как желтый оказывается на удивление легко. Хэл продолжает убеждать себя в том, что все еще не одобряет политику страха и в большинстве случаев действительно так и есть, но вместе с силой кольца он впитал в себя и сомнения и страх, скверной просочившийся внутрь из желтой батареи и отравляющий разум. Последний раз, когда в него впитывалось что-то из желтой батареи он стал монстром, но теперь ему это не грозит. На этот раз он стал монстром задолго до того, как надел жёлтое кольцо. Возможно с ним просто всегда было что-то не так. Об этом он твердит себе каждый раз, пробуждаясь ото сна в своей новой ячейке и ходя на патрули. Загоняет, запирает на замок в душе осознание того, что уже слишком поздно для мыслей об искуплении. Он знал на что шёл, присоединившись к диктаторству Супермена, знал на что шёл, когда атаковал по его приказу своих друзей из Лиги и собратьев по корпусу. Знал на что шел, когда Гай...а в прочем это уже не важно. Бессмысленно жалеть о том, что уже было совершено, как бессмысленно сопротивляться жёлтом свету сейчас. И все же, что-то во всем этом есть. В желтых залах, желтой комнате и даже желтом инопланетном компоте в столовой. Ему определенно не нравится желтый цвет, его тошнит от одного осознания того, что он сейчас делает и на кого работает, а ещё больше - от того что он теперь может делать, обладая такой силой, и что потребуется сделать, чтобы доказать Синестро свою преданность, но он не может не признать, что в желтых оттенках лжи иногда проскальзывает изумрудная нить правды. Синестро никогда не руководствовался глупыми, полными бессмысленного насилия или жажды мести принципами. Не руководствовался эмоциями или честью и это, несомненно, делало из него превосходного лидера (иногда он ловил себя на ужасной мысли, что слушался бы охотнее его, чем хранителей), и не менее превосходную угрозу, пристальный взгляд которой он ощущал на себе, кажется, всюду. Из всех тварей в своём корпусе, Синестро представлял самую большую опасность. Потому что если он поймет, что все это дешёвый фарс, а Хэл не больше чем просто крыса ( а рано или поздно он поймет, Хэл в этом уверен), то его не спасёт уже ничто во вселенной. Даже бывшие сокорпусники. Хотя право слово, он не уверен, что в случае чего они заторопятся ему на помощь даже по приказу Сейд. В любом случае он понимал, на что шел, но это не мешало ему теперь держать неестественно ровную спину и напряженно сжимать кулаки под пристальным взглядом своего нового лидера, иногда буквально ощущая, как вместе с ним вонзается ему в спину холодная насмешка, пропадавшая стоило ему повернуться лицом к своему бывшему врагу. Во взгляде у Синестро любопытство и слабо скрытое торжество. Перед ним Хэл чувствовал себя универсальным оружием, долго желаемым и наконец полученным. Синестро должен был долго вертеть его в руках и рассматривать, несомненно проверив на брак, перед тем как сделать контрольный выстрел в лицо своим величайшим врагам - корпусу Зеленых фонарей. Инстинкты и чувства рядом с ним обострялись до предела. Натянутая струна, звенящая в ушах - последний оплот рассудка удерживающий его от окончательного падения, но он просто не может упустить свой шанс быть полезным хоть где-то и в чем-то, как не может сдаться или проколоться, потому что он "Хэл Джо-р-дан" , так что он лишь сердито сжимает зубы в ответ на безжалостный удар силовой конструкции. Синестро всегда был требователен к своим рекрутам, но сдается Хэлу дело здесь не только в усиленных тренировках. Он все еще присматривается к нему, проверяет на гибкость и прощупывает на слабину и Хэл, впервые за долгое время смирения и ненависти к себе, действительно принимает вызов, бросаясь в новую атаку и посылая во вновь- своего-наставника желтый самолёт, а затем нагло скалится и стирает с подбородка кровь. Он все еще не имеет права держать голову высоко после всего что совершил, но все хорошее от этого окупалось заслуженной болью. Так даже честно. Иногда ему кажется, что Синестро уже обо всем догадался, и от одной этой мысли его одновременно охватывает нездоровое возбуждение и неприятно сводит что-то внутри. Он не может сказать точно где и когда мог бы проколоться, но каждый раз, выступая против "бывших" своих он затылком чувствует на себе пристальные взгляды и все никак не может отогнать от себя сомнения в том, что теперь игра ведется далеко не по его правилам и ловушка захлопнулась, оставив глупую крысу на съедение коту. А потом под руку удачно подворачиваются ещё зелёные рекруты, с чистейшими намерениями и ещё белыми кружками на униформах, ещё недостаточно подготовленные для того чтобы дать отпор и слишком уверенные в силах кольца для своего блага, - их последняя ошибка, - и все сомнения обращаются в пепел на жадном желтом огне. В голове гудит, а от несуществующего дыма костра (на который он возложил себя в очередной раз во имя "общего блага") щипит в глазах, но если у Синестро и были какие-либо сомнения по поводу его верности, то теперь они должны были сгореть в золотом огне инквизиции. Он доказал, что теперь его ничего не связывает с зеленым светом. Он доказал, но почему-то Синестро по-прежнему медлит. Ему нужно что-то еще, окончательное заверение в верности, как любой нормальный урок требует закрепления. Заверения в том, что все потраченные на обучения усилия не прошли даром. Которое он получает в одном из коридоров на Кварде, когда вжимает Хэла в стену, пробуя на вкус его язык. Он мог бы послать или ударить, и возможно Синестро бы даже уступил, но он не видел в этом смысла. Он и без того выпотрошен и абсолютно потерян, а Синестро предлагал ему верный способ расставить все на свои места, собрать самого себя по кусочкам вновь, и наконец понять, за что он действительно борется. А ещё это был очередной вызов - грубый и честный как пощёчина, откровение того что могло бы быть не верь он когда-то так слепо в Хранителей, а он уже так давно не испытывал чего-то действительно настоящего, что цеплялся за все, что напоминало ему о том кем он когда-то был, и потому, и несомненно только потому Хэл ответил ему горячо и развязно. Потому что в конце-концов он все ещё под прикрытием и обязан подчиняться, потому что зашел уже достаточно далеко и сломать что-то сейчас было бы глупостью, потому что у Синестро нечеловечески тёплая кожа и контрастно холодные пальцы у основания его шеи, а у Хэла лишь расплывчатые понимания того, что будет с ним завтра. Наверное самое забавное из всего этого, что ему уже даже не противно от самого себя. Просто непривычно, и почему-то немного весело. Возможно в этом и заключался весь план Синестро, возможно он уже давно обо всем догадался, но из каких-либо личных соображений удерживал Хэла при себе, но сейчас он окончательно привязал ученика к себе и он никак не может противиться той пучине, что засасывала его в себя. Осознание пришло запоздало: Синестро расчетлив. Синестро прекрасный психолог, и точно знает, против чего уж точно не пойдет упрямый и честный Джордан. Хэл не может точно сказать использует ли его Синестро, чтобы сильнее запутать и окончательно оставить себе, или между ними действительно всегда что-то было и ему просто повезло стать той единственной мишенью, ради которой Синестро был готов сделать исключение. Но у Таала растрепанный вид, безумный взгляд и жадные кусающие поцелуи, и Хэл пожалуй первый раз за всю свою жизнь прекращает бороться и сам становится на колени, чтобы утвердить свою верность окончательно. Или ему так кажется. Единственное, что он знает точно, это то, что теперь его вряд ли отпустят так просто. Хотя он никогда и не думал, что хоть что-то в его жизни когда-нибудь будет простым. Преобразуемое в энергию золото подобно смоле. Оно затягивает в себя все, что касается его гладкой поверхности, но вопреки всем предостережениям Хранителей, в самом его центре, во вселенной полностью окрашенной в жёлтый, до него заново доходит простая истина: нужно искать искупления самому, пока не стало слишком поздно. Пока не все ещё в этом мире окрасилось в жёлтый цвет.