Рывок

Хэл говорит: "Я пришел не ради тебя" и понимает, что солгал. На самом деле это всегда был он и теперь это даже понятнее, чем когда-либо. Почти всегда все было ради него, еще с их самой первой встречи, когда дым и ошметки сгоревшего металла перед его глазами заслонил стройный зеленый силуэт. Тогда ему казалось, что ему повезло, что его тренирует величайший из всех, но позже он поймет, что должен был пробить ему голову при первой же встрече, потому что зла от него теперь происходит гораздо больше, чем когда-то добра. Руки у Синестро багровые, не пурпурные, а багровые от крови невинных, крови тех, кого Хэл совсем недавно называл своими друзьями, но Хэл все равно не уверен, что захоти Синестро однажды изменить вектор их противостояния, он не подстроиться под новый ритм. Язык Синестро лжив, а слова пропитаны отравой. Она сочится из них словно яд с клыков змеи, пожирающей мелких неразумных зверушек, а Хэл как глупец каждый раз выпивает его без остатка, и все никак не может напиться, будто это было и есть самое лучшее вино в его жизни. И яд мешается с вином как лживые обещания с минутами, когда ему кажется, что никто во всей чертовой вселенной не понимает его как тот, на чье плечо можно опереться вновь лишь перед лицом гибели мироздания. Пальцы у Синестро холодные словно космическая пустота, когда он случайно касается ими царапин на униформе Джордана, а в глазах равнодушное свечение далеких созвездий. В космосе полно объектов для сравнения, но Хэлу больше всех подходит сверхновая: самая яркая и умирающая звезда, готовая растопить своим взрывом вселенную на миллиарды километров вокруг, достав до льда на самых дальних концах галактики и перетерев его в живительную влагу, чтобы напоить ей погибающие миры. Звезду готовую умереть, чтобы созидать. Хэл Джордан готов созидать, когда нарушает приказ и прилетает на помощь, распространяя вокруг себя и жалких остатков жёлтого корпуса энергетический щит, заслоняя им их от пешек Брайниака. Хэл Джордан готов умереть, когда грубо хватает Синестро-..Таала ..- рукой за липкое от крови плечо и тянет на себя, прижимаясь так близко, что защитные барьеры их униформ сливаются в один, чтобы закрыть своим телом от взрыва, действительно сопоставимого со взрывом сверхновой. Джон потом так и находит его, без сознания, но крепко вцепившегося в тело своего заклятого врага, словно в ужасном откровении того как сильно на самом деле они с Синестро связаны, как стало для него самого откровением, что самому Cинестро все прекрасно известно, потому как он выглядел слишком довольным тем, что в самый последний момент Хэл оставил его солдат без воздуха, перенаправив всю энергию кольца на защиту всего двух существ. Их всегда было двое против всех, и если Хэл это до последнего отрицал, то Таал уже давно смирился. У Синестро грубые руки, а металл в глазах переплавился в жидкое золото, которым закаляют самую крепкую сталь. Они жадно целуются возле энергоячейки словно в мире не осталось больше никого кроме них и их желания, и Хэл наконец действительно пробует на вкус яд, травивший его все эти годы, чувствуя как проникают под кожу миллионы игл из чистого золота, но ему от этого хорошо, так чертовски хорошо... Возможно, в его кубке никогда не было яда, и все это время он просто травил самого себя. Возможно, Синестро действительно искуcстный лжец, и между ним и лицемерием Хранителей у него ещё ни разу не было по настоящему верного выбора. Возможно..., возможно..- но он поднимает свой кубок в молчаливом тосте и выпивает его до дна, не чокаясь.