Возвращение домой

      Васко наблюдал за потерянными ребятами какое-то время. После шока, осознания, что никто не придёт, не станет издеваться, отдавать приказы или наказывать за безделье, стали потихоньку разговаривать друг с другом, делиться переживаниями. В воздухе ощущалось давление вины, горя и свалившегося на плечи осознания неотвратимости других наказаний. Ведь за всё, что они сделали, пусть и по приказу старших по званию, всех ждала казнь. Навт не сомневался, что мысли об уходе из жизни прозвучали у некоторых самых отчаявшихся ребят. Мало кто верил в то, что Курту удастся отвадить топоры палача.       Но вот из казарм выглянул Петрус, он безбоязненно подошёл к мальчишкам, затравленными зверьками глядевшими на него. Но священник, судя по жестам и наклонам головы, смог втянуть их в разговор. Хоть навт скептически относился к телемцам, но не мог не признать, сейчас этим ребятам надо высказаться. Разговоры стали активнее, голоса звучали громче. Васко даже удивлялся, как среди этого гула, Петрус мог вычленить нужного человека и обратить внимание именно на его слова. Священник больше слушал, чем говорил, пока постепенно слова не стали походить на вой. Так скулят щенки в темных подворотнях городов, когда мать слишком долго отсутствует и не приносит еды. Вот и сейчас эти ребята были теми щенками: потерянными, озлобленными, отчаявшимися. Не до конца осознающими, что кошмар закончился и нового не последует.       Всегда тяжело смотреть, как мальчишки плачут, но иногда это насущная необходимость. После всех ужасов пережитого им нужно выплеснуть эмоции и возможно слёзы – это самый лучший выход в данной ситуации.       Решив не мешать, он поднялся к Лилиане, ожидая, что та так и зароется в бумаги и забудет поесть. К его удивлению девушка трогательно положила руки на стол и мирно спала. Чуть растрепавшиеся волосы укрыли плечи, закрыли лицо, кинжал и пистолет лежали неподалёку, она бы их выхватила, если бы услышала. Но, похоже, эта ночь и преследующая нервотрёпка окончательно вымотали её, даже не дернувшись, когда довольно громко скрипнула дверь, а под ногами стонали половицы.       Приподняв тяжелые волосы и убрав их с лица, Васко аккуратно прочертил пальцами линию скул и подбородка, отчего она вздохнула сквозь сон и переложила голову на другой бок. Навт ухмыльнулся и подошёл с другой стороны, где красовалось родимое пятно, такое же, как у Сиоры. Просить узнать какое оно на ощупь, слишком бестактно, потому любопытство пришлось щедро удобрять фантазией, но всё-таки он потянулся к её лицу.       Ощущая себя мальчишкой-карманником, впервые вышедшим на настоящее дело, он нервничал. Навт вторгался в довольно болезненную для неё тему, ведь не случайно, несмотря на возраст, она до сих пор не замужем. Мир аристократов тесен и, наверняка, всем ухажерам Лилиана безапелляционно отказывала. Ведь это пятно в детстве было поводом для насмешек других детей. Конечно, это всего лишь предположения, но сомневаться не приходилось. Немало высокородных господ мечтали породниться с княжеской семьёй через брак с племянницей Клода д'Орсея.       Он постарался коснуться аккуратно, но затвердевшая кожа на пальцах не давала полноценно прочувствовать какое оно на ощупь. Рисунок завитков оказался гладким, лишь иногда чувствовались небольшие шероховатости.       – Я не сплю, не сплю! – она подскочила на стуле так резко, что Васко едва успел убрать руку, дабы не попасться, как мальчик, подглядывающий за девочками. – А это ты. Видимо, правда, уснула.       – Может, поспишь нормально? – спросил он её, указывая на приоткрытую дверь спальни капитана Рольфа.       – Нет уж, – её явственно передёрнуло от этой мысли. – Не собираюсь ложиться туда, где спал палач.       – Не думал, что в вас столько брезгливости, миледи, – решил поддеть её навт, повинуясь озорному порыву.       Похожий он испытал, когда шутливо попросил о поцелуе на корабле за возможность не называть её больше «мадам». Объяснить такой порыв он затруднялся, но до ужаса хотелось узнать насколько далеко можно зайти в откровенных провокациях.       – Дело не в брезгливости, – прищурила она глаза и откинула распущенные чёрные волосы. Ему живо представилось, как их подхватывает морской ветер, оголяя ей плечи и открывая лицо. – Неуютно ощущать себя среди вещей того, кто занимался садизмом.       – Понимаю, – многозначительно протянул он. – Тогда в какой же постели вы будете чувствовать себя уютно?       Девушка улыбнулась знакомой лукавой улыбкой.       – В своей предпочтительнее, мягкий матрац, легкое одеяло, воздушные подушки, – она мечтательно прикрыла глаза. Васко почувствовал, как горло у него пересохло, воображение живо нарисовало Лилиану в такой обстановке, в легкой летней ночной рубашке.       По счастью, она не увидела эту заминку, но навт не собирался сдаваться. Он никогда бы не подумал, что такая словесная пикировка правда может доставлять удовольствие, когда ходишь буквально по лезвию ножа, где одно неосторожное слово и вот ты уже смертельно оскорбил девушку.       – Ну, раз у вас нет такой возможности, то, что предпочтёте? Спать в казарме на жёстких нарах или под открытым небом?       – Хмм, был бы у меня ещё один выбор, я бы остановилась на нём, – ему показалось или в голубых глазах заплясали чертенята.       – И какой же?       – Например, в вашей каюте. Не спорю, мои покои меня полностью устроили, но очень интересно узнать, чем живёт отважный капитан корабля. Какие вещи его окружают, кроме сабли и пистолета. На что она похожа, на уютный тёплый дом или же на хлев, где всё разбросано. И главное, вызнать какой же магией вы пользуетесь, чтобы бороздить моря.       – А вы хитрая, миледи, хотели бы пробраться и вызнать наши тайны? Это нехорошо, боюсь, вам бы тогда пришлось узнать смысл поговорки: «Любопытство сгубило кошку».       – О чём вы? Мы ведь говорим о ночлеге, ведь так? – лицо её стало таким невинным-невинным. – Казарма пахнет потом, кровью и железом, одним словом солдатами, которые там живут. Ночь на Тир-Фради пахнет свежестью, росой на траве и легкой прохладой. На корабле пахло рыбой, солью и деревом.       – Уверяю, в моей каюте точно такие же запахи, – заверил он её и решил, что пора бы закончить эту пикировку. Как он мог убедиться, девушка могла играть в эту игру если не бесконечно, то очень долго. – И всё-таки вам надо отдохнуть, несмотря на атмосферу этого места. Курт мне голову оторвёт, если узнает, что я отправил вас спать на казарменные нары.       – Ладно, переходи опять на неофициальный тон, так уж и быть посплю часок, а то слова в письмах уже расплываются и глаза болят.       Она встала из-за стола, подошла к камзолу и стала вытаскивать из внутреннего кармана оставшиеся письма. Повинуясь озорному порыву, навт подошёл ближе, встал сзади, но не дотрагивался, а просто навис, нарушая все мыслимые нормы приличия и личного пространства. Он сам не любил, когда в него вторгаются без спроса и давят присутствием.       Лилиана вздрогнула, ощутив, что Васко встал за спиной, но даже пуговицы бушлата не касались её, однако, та тут же занервничала и наверняка покраснела. Жаль увидеть нельзя, лишь отметить, как та нервно убрала за ухо прядь и тихо спросила:       – Что вы делаете?       – Я? Просто стою, наблюдаю за вашими действиями, а ещё удовлетворяю своё любопытство.       – Любопытство? – неуверенно поинтересовалась она, но оборачиваться не спешила.       – Вы сегодня заговорили об атмосфере и запахах, и вот к какому выводу я пришёл. Вы знаете, как пахнет казарма, как пахнет каюта навта, но вот как пахнут ваши покои никто не в курсе.       – Васко, вы… – в голосе скользнуло возмущение на что навт подался чуть-чуть вперёд едва касаясь кончиком носа её пышных волос и вдыхая.       Чувствовался запах гари свечей и воска, бумажной пыли и чернил.       Лилиана замерла, её слегка потряхивало, но понять от чего он не мог. Может, ей вдруг стало слишком жарко, а потом бросило в холод? Ему так хотелось верить, что это так. Такая странная игра, в которую она сама же включилась ещё на борту «Морского Конька», и навту очень хотелось узнать до какого предела он сможет зайти прежде, чем получит пощёчину.       Он увидел, как та судорожно вцепилась в камзол, сжала до побелевших костяшек на пальцах. И до ужаса хотелось сейчас отвести тяжёлые пряди от шеи, зарыться в её изгибе, вдыхая запах кожи.       – И как? – вернув себе толику контроля, спросила она. – Как же будут пахнуть мои покои?       – Свечи, – просто ответил он. – Там будет много свечей, но зная вас, миледи. Вы предпочтёте приоткрыть окно, впустить свежий воздух, чтобы быть собой хотя бы для себя за закрытыми дверями.       Она снова вздрогнула. Неужели, угадал? Хотя чему удивляться? Жизнь дипломата – вечное притворство. Смех, улыбка, взгляд, лукавство, флирт – отрепетированные и доведенные до автоматизма черты, которые следует применять в зависимости от ситуации. И как же приятно понимать, что сейчас она не играет роли, Васко не сомневался. Слишком хорошо он знает эти реакции, вот только прежде никогда ему не нравилась сама игра, никогда она не волновала настолько сильно. У него никогда не хватало на это времени, потому привык не заботиться о чувствах других, да и женщины в его жизни были из тех, кто просто хотел узнать, так ли чувственны навты в постели. Ведь несколько месяцев плавания должны были превратить их в ненасытных зверей.       – Отдыхайте, миледи. И ни о чём не беспокойтесь, – он сделал шаг назад и быстро покинул комнату.       Горло и без того пересохшее, сейчас горело огнём, будто туда насыпали песка. Надо освежиться и быстрее, ещё не хватало наткнуться на вечно недовольного Курта, который тут же начнёт намекать на мораль.       Вильгельм лежал в лазарете. Точнее в комнате, которую выделили под него – небольшая кладовая на первом этаже, куда прежде складировали поломанную мебель и тренировочный инвентарь. Курт знал, почему здесь нет отдельного помещения, эти садисты специально не устраивали лазарет, сразу давая понять, что о слове «забота» они могут забыть навсегда. Следовало внушить новобранцам, что их выживание зависит целиком и полностью от них. Даже после ночной муштры, если посчастливилось остаться в живых, то сможешь ли ты вырваться из лап смерти – исключительно твои проблемы. Не сможешь, значит, сбросят в канаву или утопят под пирсами, как Райнера.       Оперевшись на стол, где спал перевязанный мальчишка, Курт погрузился в воспоминания юности. Он был совсем мальчишкой, едва научившимся ходить строем и выучившим первые приёмы. Но его приметили за хорошую обучаемость, дисциплинированность и исполнительность. Честь, слава, особое положение… как же эти слова тогда грели душу, пока не разверзся ад.       Из всех ужасов он запомнил именно первую ночную муштру. Он стоял среди тех, кто должен был избить товарища за провинность, забавно то, что повод для этого жуткого мероприятия не отложился в памяти, видимо, настолько оказался мелочным. Курт преисполненный чувством чести отказался исполнять приказ и попытался воззвать к товарищам, которых на поляне находилось, демоны раздери, в десять раз больше, чем инструкторов.       Вот только ему и в голову не могло прийти, что товарищи, с которыми делил кров, хлеб и тяготы службы в один момент станут пугливыми, мелкими тварями. В тот день их избили обоих, но в отличие от Райнера, Курт проснулся утром живым.       – Капитан? – тихий и сиплый голос Вильгельма вырвал из плена воспоминаний. Видимых ран у него не осталось, но синяки не сошли, хоть и воспаления островитянка со священником убрали.       – Лежи спокойно, тебя больше никто не тронет, – заверил Курт.       – Нет, – он криво улыбнулся и зашипел, когда попытался размять затёкшую спину. – Хотел узнать имя островитянки, она красивая.       – Не рано ли думать о свиданиях? – добро ухмыльнулся он.       – Жизнь слишком коротка, – он прервался на секунду, обратив взгляд к потолку и спросил: – Как вам удалось? Как вы смогли это совершить?       – Я просто выжил, просто оказался достаточно крепок, чтобы не умереть в тот вечер. Никакого подвига в этом нет. Но мне знакомы эти мысли, когда ты лежишь, сплевывая кровь, и думаешь: какой смысл в этой чести? Сейчас важно одно – сохранить шкуру, а честь лишь приведёт к смерти.       – Значит, вы не будете отдавать нас под трибунал?       – За что? За то, что вы пытались спасти себя? За то, что попали в руки садистов, превращающих вас в послушных кукол? За то, что они ломали вас, лишая воли?       – Но ведь мы все убили его, – голос Вильгельма дрогнул. – Мы пытались, капитан… Мы пытались просто лишить его сознания, клянусь. Ведь какая потеха инструкторам и капитану Рольфу, если жертва не трепыхается? Но он не сдавался, и мы убили его.       – Знаю, – просто ответил он. – Но вы все жертвы, а у тебя хватило смелости дать нам возможность прекратить это. Тебе повезло, что сюда пришли мы, некоторые офицеры не стали бы совать сюда нос, забыли бы об этом. Другие, может, прислали инспекторов, но глубоко копать не стали бы…       – Да, что значит жизнь одного солдата по сравнению с жизнями десятков, а может и сотен людей?       Курт видел, что парню всё тяжелее давался разговор, потому решил его оставить, но вспомнил ещё кое-что.       – Скажи, сюда приезжал майор Герман? – Курту едва хватило сил выговорить это имя, навсегда ставшее синонимом кошмаров и его личной боли.       – Порой наведывался офицер, он забирал уже подготовленных бойцов, надолго не задерживался. Простите, капитан, имени не знаю и куда он их увозил…       – Ничего, отдыхай. Тебе ещё многое предстоит сделать, но это завтра.       – Завтра? – не совсем понял Вильгельм.       – У меня будет для тебя задание. Надо спасать стражу и её репутацию, а в этом лагере я только тебе могу довериться.       – После всего, что я сделал?       – После всего, что ты пережил и после того, как нашёл в себе мужество попытаться прекратить весь этот кошмар, хотя и знал, что это может стоить тебе жизни, – пояснил тот.       – Спасибо, капитан.       – Но это – завтра, сейчас отдыхай.       Парнишка кивнул и отвернулся к стене, Курт вышел на воздух через заднюю часть казармы. Там находилась небольшая тренировочная площадка: мишени для стрельбы, куклы для тренировки ближнего боя, небольшая полоса препятствий. Всё напоминало стандартный тренировочный лагерь новобранцев и ничего с виду не выдавало всей той грязи и садизма, коим подвергаются попавшие в плен этих стен мальчишки.       – Ты бы стал хорошим mal, – услышал он голос Сиоры, что сидела неподалёку и глубоко дышала, а вокруг неё летали песчинки, хотя Курт мог поклясться, что не чувствовал ни дуновения.       – Подслушивать нехорошо, вообще-то, – добродушно покачал головой он. – Спасибо за комплимент, но вряд ли. Я умею только исполнять приказы, да быть слепым идиотом. Как видишь, даже честность может обернуться против тебя.       – Помутители уже преподали нам хороший урок, – напомнила ему Сиора, вставая с места и подходя ближе. – И всё-таки ты хочешь отправить этих мальчишек туда? В этот ад?       – У меня нет выбора, генерал не должен ничего заподозрить. Иначе катастрофы не избежать.       – Я не понимаю, – она заглянула ему в глаза, ничуть этого не стесняясь. – On ol menawi сказала, что вы приплыли сюда в поисках лекарства, но получается, что вы все боретесь за власть. Как вы его найдёте, если постоянно делите территорию.       – На Гакане даже эпидемия никого не останавливает, Альянс и Телема постоянно воюют, хотя в последнее время ограничиваются небольшими стычками. Малихор год от года уносит всё больше жизней. А здесь этого нет, они все здоровы, вот и начинают снова враждовать.       – Тогда почему не дать твоему генералу это сделать? Ведь тогда у власти окажутся люди без предрассудков друг к другу.       – Это так, но в таком случае вам придётся отбиваться от них от всех. Пока Телема и Альянс слабы, у них не так много собственных войск, к тому же они должны учитывать интересы и Содружества. Это небольшие, но сдерживающие факторы, прежде чем они начнут планомерно уничтожать всё вокруг и захватывать деревню за деревней. Кроме того, лекарство от малихора не важно для генерала. Я уверен, ему нужна лишь власть. А заполучив все три города, он сможет диктовать условия остальным державам, ведь все уверены, что исцеление они смогут найти только здесь.       – Может, ты и прав, вы все похожи, но почему-то не можете договориться, постоянно спорите, чей путь лучше. Мой народ живёт в гармонии с природой, но у каждого племени свои предпочтения или выбранный путь. Мы просто не трогаем соседей, если они не хотят ни с кем общаться, торговать или обмениваться. Это их выбор. Почему обязательно надо склонить их на свою сторону? А если кто-то не согласен, то он сможет найти приют в другом племени в разрешения mal.       – Этими вопросами задаются все, – усмехнулся Курт. – Увы, каждый считает свою точку зрения единственно правильной и почему-то уверен, что так должны считать и другие. А мы – солдаты, так зарабатываем на жизнь. Не будет войн, не будет и нас. Ну, может, не так много просто будет требоваться рекрутов. Ладно, я не мастер давать оценок или философствовать, за этим тебе лучше к нашему святоше или её превосходительству. Моё дело – малое.       – Ты не прав, cengots, – она странно погрустнела, будто в чём-то разочаровалась. Курт не умел читать людей, но Сиора не скрывала эмоций, потому даже ему не составляло труда увидеть её настроение. – Я пока ещё не всё могу понять, но на то я и пошла за вами, чтобы учиться.       – Не знаю, понравится ли тебе этот опыт, – покачал он головой.       Курт давно привык не ждать от жизни ничего хорошего, он вообще порой удивлялся, как не озлобился после всего случившегося, как остался в своём уме и не превратился в такого же садиста, как и его мучители. Но сейчас его волновало даже не это – Герман здесь, на Тир-Фради, воистину мир тесен. Внутри закипала обычная ярость, хотелось забить этого ублюдка до смерти своими руками, как и Рольфа, вот только это было бы слишком лёгким наказанием для него.       – Не позволяй ярости утопить себя, – заметила ему островитянка, каким-то шестым чувством поняв, что сейчас творится у него внутри. – Иначе, ты станешь ничем не лучше того, кто делал это с тобой. Ты хороший человек и благородный воин, не переступай последнюю черту.       Она небрежно коснулась его плеча и прошла в казарму, может, осматривать Вильгельма, а может, захотела сбежать отсюда, решив, что с неё хватит увиденного. В любом случае, Сиора права, Курт тогда станет ничем не лучше Германа, но от мести отказываться не собирался. Этот ублюдок получит по заслугам, обязательно получит.