Возвращение домой

      Ночь в горячечном бреду не напоминала сладкий сон, Петрус будто тонул в вязкой патоке времени. Оно расколотыми фрагментами воспоминаний кружилось вокруг, подкидывая ему образы. Одни приятные, другие пугающие, третьи закопанные в глубине души, куда никто не должен заглянуть ни при каких обстоятельствах.       А потом он словно стал светлячком, копошащимся на коре большого раскидистого дерева, он ощущал огромную силу, что пыталась впитать его внутрь, пропустить сквозь древесные соки и растворить в себе. Он видел кровь, много крови, её капли парили в воздухе, слышались голоса, сначала мужской, потом властный и пугающий женский. Он твердил слова на незнакомом языке, приказывал, вдохновлял, пьянил и впитывал в свои корни эту кровь, расцветая красными листьями.       Так было странно просыпаться после кошмара, открыть отяжелевшие веки. Тело всё покрылось испариной, нижняя рубашка отвратительно липла к телу, как и волосы. Но при этом было удивительно тепло, хоть на лице и ощущалась странная стянутость, а спина болела от долгого лежания на чём-то твёрдом.       С трудом повернув голову, он подумал, что не было этих страшных лет, в которых далёким призраком маячил знакомый силуэт. Он снова её увидел, ту дикарку, тихо певшую новорождённой дочери успокаивающую песнь, чьи длинные волосы были цветом молодой листвы. Нынче такой цвет можно встретить в глухомани на Гакане или же здесь, на Тир-Фради. Он хотел позвать её, но тут видение начало таять. Зелень волос сменилась чернотой, а яркие изумрудные глаза перетекли в голубой цвет. Только родимое пятно осталось на том же месте, где было у неё.       Лилиана де Сарде сосредоточенно сшивала рукав порванного по шву камзола, но тут же обратила внимание, когда Петрус кашлянул. Горло пересохло, неимоверно хотелось пить. Девушка тут же отложила одежду, иголку с нитью и подошла к каменному столу.       – Вот выпейте, Валан сказал, что нужно принять это после пробуждения, – она протянула ему чашу, взятую со стола.       Петрус приподнялся на локтях, чтобы не захлебнуться напитком и осторожно отпил отвар. Горьковатый привкус и густой запах трав мигом убрали сухость и боль в горле, потому он решил не противиться, а допить весь. Горечь наполнила рот, язык немного онемел, но стало намного легче дышать в теплом помещении.       – Я что? На камне спал? – удивился он, когда смог осмотреться и почувствовал, что лежит не на матраце или лежаке.       – Да, донеигад не признают других столов для осмотра и лечения.       – То-то у меня всё болит, – грустно усмехнулся он и попытался размять плечи.       Хоть камень и был на удивление тёплым, но такая постель для любого человека сродни пыточному инструменту, что уж говорить о нём, пятидесяти семилетнем старике. Потому кости ныли и спина казалось была вся в синяках.       – Хорошо, что здесь нет высшего света, они бы тебе многое сказали за твои распущенные волосы, – заметил он, аккуратно проведя пальцами по густым локонам, которые были чуть влажными.       – Хотела дождаться, когда они высохнут после купания. Как вы себя чувствуете?       – Я бы хотел сказать одну нецензурную, но очень подходящую к данному случаю фразу, что слишком стар…       – …для этого дерьма, – засмеялась девушка. – Видите? Избавила вас от греха сквернословия. Кстати, пока вы спали, разъяснилась ситуация со скрижалями святого Матеуса. Как мы и предполагали, Вергилиус сговорился с местными и просто впустил их в дом во время вахты.       – Да, Ордену Света больше не нужна истина, им нужна власть и только она, – с тяжким вздохом сказал он.       – Пока тут никого нет, позвольте спросить? – решилась узнать ещё одну деталь его прошлого Лилиана, хотя не надеялась на правдивый ответ. Только чувствовала, что не просто так он решил присоединиться к их компании.       Он стоически терпел обжигающий взгляд Сиоры, нелицеприятные шутки Васко, грубость Курта, а теперь ещё прибавилось пренебрежение Альфры. Да и в общем смысле их походы по острову не назовёшь оздоровительной прогулкой, особенно для человека его возраста.       – Спрашивай, дитя моё.       – Вы ведь были в Ордене Света, почему ушли? Ведь это означало жёсткий пост, молитвы, сомнения в вашей верности не только со стороны Ордена, но и со стороны телемских властей. Одна ошибка и вся ваша жизнь была бы разрушена.       Петрус сел на каменной плите и опустил взгляд в пол, делая вид, что внимательно разглядывает пальцы ног. Девушка не стала настаивать, она и не надеялась, что сможет получить хоть какой-то ответ, с учётом того, что это было личное дело.       – Иногда… – неожиданно подал голос он. – Иногда в желании подняться вверх не замечаешь ничего вокруг, тебя не интересуют жертвенность, сострадание и муки совести. Ты делаешь так, как тебя учили всё это время, слепо следуешь догматам своей веры. И в какой–то момент, ты встречаешь… человека…       Он в этот момент замер, скривился, будто от приступа сильнейшей боли, и девушка видела, Петрус не играл.       – И вот, глядя на его страдания, на его боль и беспомощность, я начал сомневаться в том, что делал до этого. Смотрел на все поступки с другой стороны, и начинал понимать, сколько в этом было несправедливости, бесчинства и бессильной злости.       – Он заставил вас усомниться в вере? – аккуратно спросила она.       – Нет, как раз наоборот. Я только сильнее укрепился в ней… Я стал сомневаться в методах, к которым прибегают мои сторонники и учителя в попытках насадить её всем подряд. Орден уже тогда был радикально настроен, жестоко давил инакомыслия внутри себя, пусть и не так рьяно, как теперь. Потому я просто понял, что если не уйду сам, то меня раздавят и гарантированно разрушат жизнь. Самовольный выход тоже предрекал большие проблемы, но всё же шанс выстоять в этой борьбе был значительно выше. В Ордене я бы погиб, как человек и богослов. Вот только немногие решаются на столь рискованный шаг, именно из-за него я до сих пор епископ, хотя по совокупности совершённых дел и репутации, давно уже должен занять место кардинала.       – Ну да, не сомневалась, что в этом походе у вас тоже есть своя выгода, – заметила она.       – Каждый из нас имеет свою выгоду.       В этот момент послышались шаги возле двери, и разговор пришлось прервать, хотя Лилиана узнала всё, что хотела. Донеигад выглядел несколько диковато для Петруса и он не сразу позволил ему себя осмотреть. Пусть в причёске Сиоры и виднелись коренья с побегами веток, но всё-таки такой густой растительности на голове не наблюдалось.       – Солнцу следует отдохнуть ещё день, – заметил Валан. – Яд досантата может вызвать осложнения.       – Я прекрасно себя чувствую, – мягко возразил Петрус.       – Не стоит забывать о возрасте, – решительно навис над ним донеигад.       В отличие от священника духовный лидер Ведлога был значительно шире в плечах и выше ростом.       – Я думал, вы прогоните меня сразу же.       – Ни я, ни mal не желают видеть вас здесь, но и бросить после данного слова я не имею права. Нарушив его для чужака, я могу нарушить его потом и для своего.       – Спасибо, но я бы хотел сменить одежду и вымыться, если вы не против.       – Не против.       Петрус взял сменную рубаху и пошёл к роднику, журчащему неподалёку. Лилиана не стала докучать своим присутствием Валану и, попрощавшись, вышла на улицу. После протопленного помещения, свежий прохладный воздух острова был живительным глотком. Там она окончательно зашила рукав камзола, давно уже не держала в руках иголку с ниткой. Её учила шить матушка, вот только благородной девице больше было присуще делать узорную вышивку в качестве досуга или же, чтобы впечатлить своей тонкой работой жениха. А потом Курт её учил уже совершенно другому шитью – латать дырки на рубашке или штанах, скреплять разошедшиеся швы, чинить продранные карманы.       Возникло непреодолимое желание покинуть деревню и посмотреть что там с её приятелями, но тут же возник вопрос: а впустят ли её сюда снова? Может статься, что выйди она за пределы деревни они могут что-то сотворить с Петрусом и на это были основания.       За весь предыдущий день жители деревни явно продемонстрировали нетерпимость даже по отношению к ней. Если другие островитяне проявляли обоснованную настороженность, то выходцы из этого клана шипели и называли её предательницей за то, что смеет носить одежду захватчиков. Да, в Ведлоге царили откровенно враждебные настроения, они относились к приплывшим сюда колонистам как к врагам и не считали нужным опускаться до переговоров с ними. Другое дело, что Дердре здраво понимала, что всё-таки пока в меньшинстве. Её деревня была довольно обширной с большими домами, где жили сразу несколько поколений семьи. А с приходом меченых из клана Лера её собственный усилился магами. Потому Лилиана допускала, что стоит ей выйти за пределы деревни, как те просто убьют священника, обставив это так, будто на него напал дикий зверь. В конце концов, яд досантата едва не убил его, но хотя бы с реликвиями теперь не было никаких проблем.       Оставалось надеяться, что скрижали достигли адресата и ночью никто из её спутников, оставленных за пределами Ведлога, не пытался проникнуть на территорию деревни. А так же из любопытства или по случайности не набрёл на крадущуюся среди листвы и кустарников донеигад.       Но всё больше девушку занимал странный железистый запах, он то усиливался, то ослабевал. Ночью, когда Лилиана осталась в доме Валана, воздух будто сгустился, в темноте проросший из камня стебель молодого деревца поменял цвет. А ещё показались светлячки, роем оседающие на коре. Но она списала это на усталость, пока не вспомнила, что лежащий прямо под этим деревом Петрус заметался в горячечном бреду, часто задышал, но быстро успокоился. И донеигада на месте не было, она, конечно, не выходила из его дома, потому оценить весь ли клан остался на месте, не могла.       Правда, её беспокоил один мужчина. Он занимался обычными делами, был учеником донеигада: собирал травы, перетирал коренья, готовил снадобья, общался с учителем. Только он постоянно оглядывался через плечо, воровато озирался и сразу же отворачивался, стоило ему встретиться взглядом с Лилианой.       Потому, закончив с одеждой, девушка предприняла ещё одну попытку разговорить местных жителей. Теперь уже не ради информации, а чтобы держать этого странного мужчину в поле зрения и не вызвать сильных подозрений.              – Ты уверен, что это хорошая идея? – спросила Альфра, когда они уже следующей ночью пробирались сквозь кустарник, огибая Ведлог. – Я бы не стала рисковать больше нужного. Эти ребята настроены решительно.       – Я просто хочу убедиться что с зеленокровой всё в порядке, – отрезал Курт.       – Слушай, ты со всеми прозвищами общаешься? – возмутилась она. – Скажи какое мне придумал?       – Тебе ещё не придумал, и вообще веди себя тише.       Васко, замыкавший это шествие, стоически терпел эту перепалку и надеялся, что островитяне купятся на их обман. Весь день они изображали измождённый и крайне болезненный вид, потому ночью разбрелись по палаткам, где заранее набили спальные места, чтобы казалось, будто там находятся люди. А сами вышли с другой стороны лагеря и направились в лес через заболоченный участок леса.       – Смотри.       Все тут же присели и затихли. Среди кустарника показался островитянин, он быстро передвигался между деревьями и постоянно оглядывался, опасаясь слежки. Только подождав какое-то время, он двигался дальше сквозь заросли.       – Вам не кажется, что за ним надо проследить? – спросила Альфра.       – Это может быть ловушкой, – заметил Васко. – Они здешние леса знают лучше.       – Ну и оставайтесь здесь, – натуралистка не стала их ждать и двинулась следом за непонятным мужчиной.       Курт в бешенстве скрипнул зубами. Она слишком громко это делала. Хоть явно была обучена ориентироваться в лесу и ходить по нему незаметно, но давно не применяла этих навыков. Пока не оказалась в составе той экспедиции, но и то, там им прятаться не приходилось.       Мужчина быстро скрылся из виду, оставалось только идти по направлению его следов и вскоре они вышли на большую поляну с каменным кругом. На стелах были выбиты изображения: молния, огонь, ветер. Над ним возвышалось вековое почерневшее дерево, расколотое на две части, когда-то оно представляло из себя величественное зрелище, пока в него не угодила молния. И ещё на языке чувствовался противный железистый привкус. Любой проведший жизнь в боях узнает его сразу – вкус крови, его ни с чем не спутать.       – Ничего себе, – протянула Альфра, увидев странный рисунок, напоминающий по мнению Курта пузатого головастика. Она с нескрываемым благоговением обвела его края пальцами. – Это же человеческий плод в материнском чреве, месяц четвёртый беременности. Удивительно… Наши учёные лет тридцать назад узнали как он выглядит и занесли гравюры в учебных пособиях Академии.       – Я надеюсь для этого… – скривился Васко.       – Нет! – возразила учёная. – Они проводили эти исследования на трупах. Из-за малихора у нас теперь много материала для изучения человеческой анатомии, в том числе и в этом аспекте. Жаль только к разгадке из-за чего происходит болезнь, так не приблизило. Но это не важно, этим камням наверняка не один десяток лет, а может и не одна сотня. И островитяне в курсе как выглядит человеческий плод… А мы-то считаем их дикарями.       – Кто-то идёт!       Пришлось спрятаться за дерево, поскольку не хватало тут ещё делегации враждебно настроенных островитян. Выглядывать из-за расколотого ствола они не решились, но заслышав голоса, тут же облегченно вздохнули.       – Он же шёл сюда, – голос явно принадлежал Лилиане. – Сиора, знаешь, что это за место?       – Священное место Ведлога, место проведения ритуалов.       – А мы думали нас сейчас убивать будут, – заметил вышедший на свет Курт, за ним последовали и Васко с Альфрой.       – А вы что здесь делаете? – изумился Петрус, явно недовольный их появлением.       – Вероятно, следили за тем же мужчиной, что и вы, – иронично заметил Васко.       Лилиана подошла ближе к дереву, всмотрелась в рисунок узловатых корней. Под ними явно находилась каменная плита, таинственный островитянин наверняка как-то её отодвинул. Вот только как? Будто в ответ на её мысли, сознание помутилось, ей показалось, что кожу стянула кора и та не могла пошевелиться. Руки, ставшие ветвями дерева гнуло к земле чудовищным шквалом так, что стонало тело, готовясь сломаться пополам. Она чувствовала, как слетают листья, как осталась один на один со стихией и вот небо вспышкой прорезала молния. Огненным ножом оно прошило тело в секунду, адская боль парализовала так, что сил хватило только на крик, а потом медленно подступила тьма. Больше не чувствовалось живительных соков, текущих внутри ствола, воды, поступающей через корни.       – Очнись! – перепуганный крик Сиоры, заставил открыть глаза.       Стоящие над ней Курт и Петрус были до ужаса напуганы, Васко и Альфру за их спинами разглядеть не удавалось, но Лилиана не сомневалась, те испытывали примерно такие же чувства. Да и сама девушка тряслась от страха, только сейчас поняв, что это было видение, но до жути настоящее. Она ведь правда чувствовала это всё: питательные соки, текущие внутри, влага, поступающая через корни, гнущиеся к земле ветви, до разрывов кожи, а потом вспышка, боль, огонь и забвение.       – Ты закричала, потеряла сознание, – пояснила Сиора. – Ты ведь что-то видела.       – Да, – еле выдавила из себя она и поднялась, схватившись за протянутую руку Курта. Сейчас она была ему благодарна, поскольку не знала, смогла бы встать на ноги без чье-либо помощи. – Прозвучит странно, но я была деревом.       Она с опаской посмотрела на почерневший расколотый ствол великана только чудом всё ещё стоявшего на месте. Мертвые деревья обычно быстро падают под напором стихий, если там не остаётся никакой жизни.       – И что было дальше? Это важно.       – Важно? – возмутился Петрус. – Это демон наслал на неё видение!       – Помолчи, старик, – прошипела не него та. – И не говори о том, чего не понимаешь. Так что было дальше?       – Шквал, буря, – Лилиане было тяжело описать свои чувства, всё ещё не отойдя от таких натуральных и при этом не своих ощущений. – Ветер был такой силы, что гнул ветви к земле. А потом сверкнула молния и угодила прямо в ствол, огонь охватил всё и я умерла.       – Не зря говорили о демонах, – продолжил гнуть свою линию Петрус. – И меня ещё здесь лечили.       – Успокойтесь, святой отец, – вступилась неожиданно Альфра. – На этом острове ничего просто так не происходит, и это видение наверняка было послано не просто так. Значит, говоришь, сначала был ветер, потом молния, огонь и смерть? Может нам надо по очереди подойти к этим камням?       – И что сделать? – спросил Курт, которому хотелось как можно быстрее увести отсюда дрожащую подопечную.       – Не знаю… Может, просто положить руку на изображение? Давайте попробуем, не сделаем, не узнаем.       Экспериментировать никто желания не проявил, разве что Сиора, желая доказать отсутствие выдуманных демонов по очереди подошла к нужным камням и положила руку, но ничего не произошло.       – Вот видите, – обрадовался Курт. – Потому давайте не будем здесь задерживаться.       Вот только ответом на эти слова послужил скрежет камня, посыпалась мелкая пыль и плита, укрытая тонкой паутиной корней, отъехала в сторону, пропуская их в подземный коридор. Оттуда слышался громкий голос, несло жаром, влагой и кровью. Теперь уже никто не сомневался, что это был за странный привкус на языке.       – Идём, – твёрдо заявила Лилиана, хотя её всё ещё потряхивало от страха. Неизвестно что там происходит, и она опасалась худшего.       В глубине души ей хотелось верить, что островитяне не делают ничего предосудительного, но надежды на это таяли с каждым мгновением.       – Ты уверена в этом? – засомневался и Васко, которому, по всей видимости, тоже не хотелось отправлять её туда.       Девушку охватила злость, и она решительно вступила под каменный свод. Что они с ней, как с ребёнком? Да, она оказалась не готова к этому видению, оно было слишком натуральным и застало врасплох. Но она не сомневалась, что это – не все тайны острова. А если она испугалась какой-то галлюцинации, то как дальше говорить с островитянами, что сочтут её трусихой?       – Тише, там какая-то церемония, – заметила вышедшая чуть вперёд Сиора.       Они не стали спускаться вниз, а их шаги удачно гасил громкий голос мужчины. Своды пещеры прорезали раны расселин, пропуская воду и солнце, а сейчас отблески звёзд, прямо под колодцем света стояло вековое дерево, большое и раскидистое, разве что без листвы. Вокруг валялись кости животных, видимо, сюда приносили кровавую дань. Но кому и для чего?       Вокруг собрались воины из клана Воинов Бури, их лица были сосредоточены и злы. Никаких сомнений не было, если сейчас кто-то из их отряда издаст малейший шум, то их зарубят на месте. Церемонию явно проводил донеигад, громко расставляя акценты на своём певучем языке. Он вышагивал перед собравшимися в жуткой маске напоминающей сплетённую из корней кабанью морду с прикреплёнными к ним рогами.       Вдруг на очередном обороте речи донеигад надрезал себе ладонь каменным кинжалом, его примеру последовали все собравшиеся. Запах крови в воздухе усилился, капли, потёкшие из ран островитян, поднялись в воздух, заставляя ещё больше вжать голову в плечи, а к горлу подкатил ком. Они медленно кружили вокруг дерева, будто ожидали приказа и он последовал.       – Clous duis, a ruicht neis diri! – прокричал Валан и с силой ударил раскрытой ладонью по земле.       Лилиана узнала этот приказ и жест. Именно эти слова произносила Сиора и именно этот жест она делала, призывая силы острова для исцеления их ран.       Воздух вздрогнул от приказа, в легкие ударило запахом прелой листвы, а тело прошила неведомая доселе мощь. Она тянулась к Лилиане через землю и камни, узнавая её, пытаясь добраться и дать ей силу. Ствол дерева осветился прерывистой молнией света. Закружили светлячки, и послышался голос: властный, молодой, женский.       Он говорил ровно застывшим воинам, отвечая на их воззвание и жертву. Кровь впитывалась в ствол, в торчащие узловатые корни, в сухую безлиственную крону. Донеигад замер, не решая пошевелиться, молча выслушивая команду, а может приказ или благословение.       – Надо уходить отсюда, – первой пришла в себя Альфра. – Пока они нас не зарезали.       Словно в ответ на её слова внизу закричали, когда стих женский голос и погас свет, а пролитая кровь впиталась в корни и ствол дерева. По счастью им удалось спокойно выйти наружу по одному, поскольку опьянённые и одурманенные воины не торопились покидать это жуткое место, так что им удалось скрыться в лесу неподалёку.       На Сиору было страшно смотреть, она выглядела перепуганной больше всех. Дар речи вернулся не сразу, островитянка поспешила оправдаться:       – Я клянусь, никогда в жизни не видела подобных ритуалов, мало того, никогда не проводила.       – Но это был Валан, пусть он и был в маске, – заметила Лилиана. – Ведь только ваши духовные лидеры могут проводить такие ритуалы. Дердре не могла не знать об этом.       – Предлагаешь с ней поговорить? – изумился Петрус. – Тогда мы точно не уйдём из этой деревни живыми.       – Петрус, вы видели там демона? – решительно спросила Альфра. – Нет, я согласна, то, что там творилось – жуть. Но ведь никакого демона мы так и не увидели.       – Демоны могут являться в разных обличиях и принимать разные формы, для этого не обязательно объявляться в форме чего-то страшного и пугающего, – возразил он ей. – Расследование закончено, и я не намерен оставаться тут дольше нужного.       – Нет, вас ведь сюда послали пресечь деятельность демонической секты, но мы видели лишь ритуал. И эта фраза, после которой донеигад коснулся земли… Мы ведь постоянно видим это от Сиоры, именно эти слова и жест, что исцеляет нас или защищает.       – Так, давайте прекратим перепалку и уйдём отсюда, – решительно заявил Курт. – Я не намерен тебя отправлять снова в это жуткое место без своего сопровождения.       – Вояка прав, – пожал плечами Васко.       – От тебя не ожидала, – обиженно посмотрела на него девушка, привыкшая больше к его нейтралитету и язвительности по любому поводу.       – Вообще-то меня приставили к тебе в качестве ещё одной собачки на поводке. Сомневаюсь, что адмирал погладит меня по голове, если с тобой что-то случится. Не упрямься ты, как дитя!       Курт в этот момент закатил глаза и Васко слишком поздно понял, что преступил очень опасную черту. Лилиана до зубового скрежета не любила, когда ей указывали, да ещё и сравнивали с ребёнком, неспособного за себя постоять. К несчастью навт понял это слишком поздно.       Лилиана поджала губы и исчезла, оставив за собой лишь тёмные искрящиеся всполохи.       – Вот кто тебя за язык тянул?! – возмутился телохранитель. – Кто? До сих пор не понял, если ей говорят делать что-то чего она не хочет, то обязательно сделает? Особенно, если сравнят с ребёнком. Если с ней что-то случится, моряк, ты проклянешь тот день, когда на свет появился.       – Перестаньте, Дердре её не тронет, – тут же вступилась Сиора. – Я приведу её, ждите.       С этими словами островитянка припустила бегом к деревне, вдалеке вспыхнула ещё одна дымка. Курту оставалось лишь грязно выругаться, совершенно забыв, что ещё одна девушка тут присутствует.              – От тебя пахнет кровью, on ol menawi, – заметила ей Дердре, стоило Лилиане зайти в – как ей казалось – пустое жилище.       Лилиана слышала шаги из полутьмы, но пока что не поднимала руки и не тянулась к пистолету или кинжалу, что всегда на всякий случай носила с собой. Пока глава деревни не атакует, то она ничего не станет предпринимать. Ещё не хватало окончательно испортить отношения с этим племенем.       Дердре вынырнула сбоку из полутьмы помещения, мастерски используя игру света и тени в доме.       – Ты неплохо держишься, но всё-таки произошедшее стало для тебя шоком. Не надо быть doneigad, чтобы увидеть это.       – Мы видели кровавый ритуал, – Лилиана решила не играть с ней, опасаясь реакции воинственно настроенной женщины на ложь. – Это был демон, о котором говорят священники.       – Священники глупы, как и ты, – с сожалением покачала головой она. – Я думала, ты поймешь! Ты увидишь.       – Как она может это сделать, если даже я не в силах этого понять? – Сиора решительно вышла вперёд, врываясь в дом вождя безо всякого позволения и пиетета. – Я никогда в жизни не видела таких жутких ритуалов и не знаю, для чего его проводят. Поделись со мной знаниями, иначе священники никогда отсюда не уйдёт и не оставят твой клан в покое.       – Хорошо, постараюсь объяснить, но только ради тебя, Сиора. В память о нашей с Бладнид дружбе. Этот ритуал призван наделить наших воинов силой, – Дердре при этом повернулась лицом к Лилиане. – Мы живём в гармонии с природой и неразрывно связаны с ней. Она общается с нами и имеет много лиц, сегодня вы увидели лишь одно из них. Чтобы дать отпор renaigse, мы обратились к ней за помощью, и она откликнулась на зов.       – Подождите, то есть это не фигура речи? – удивилась Лилиана, считая, что все эти разговоры о единении с природой носит характер легенды. Ведь священники Телемы, используя магию, тоже считают, что им помогает сам Озарённый и его святые. – Вы можете с ней общаться, взаимодействовать?       – То, что вы видели, не было общением. Но если ты хочешь поговорить, то можешь посетить одно из святилищ. Ближайшее находится в болотах на западе отсюда, но предупреждаю, воззвать к природе будет нелегко, просто так она не откликнется. И предупреждаю сразу, вероятно вам не понравится то, что вы услышите. А сейчас покиньте мой дом. Солнце выздоровел, и я не намерена терпеть его присутствие дольше необходимого.       – Хорошо, но я вернусь, когда всё выясню.       – Непременно.       Дердре в этот момент хитро прищурилась. Лилиана поняла, что возможно в ритуале будет какая-то загвоздка или же провести его будет невозможно. Но отступать не собиралась, и была полна решимости пойти до конца. Пусть только кто-нибудь ещё попробует назвать её упрямым ребёнком!