Возвращение домой

      Лилиана пришла в порт только следующим вечером, когда страсти немного улеглись, а массовые обыски в городе закончились. Конечно, многие инквизиторы присягнули на верность лично предстоятельнице, поскольку не хотели отправляться на костёр. Более радикальные фанатики пытались устроить драки и активно сопротивлялись при арестах. Удивительно, но обычные горожане активно сдавали страже своих соседей-инквизиторов, видимо, они всем портили кровь и те были только рады избавиться от их общества и как можно быстрее.       В городе было небезопасно и это подтвердилось ещё раз, когда на Петруса попытались напасть прямо под окнами резиденции Торгового Содружества. Его застали за непозволительным делом – он спокойно разговаривал с Альфрой, которая очень хотела доказать, что вера – это глупость, и всё можно объяснить наукой. Незадачливый убийца напал на священника со спины, но Альфра пристрелила ретивого дурака из пистолета. После горького опыта плена у островитян, учёная больше не расставалась с оружием.       Когда всё немного улеглось, сгорающая от нетерпения Лилиана отправилась в порт, за ней увязалась Сиора, которой осточертело сидеть в четырёх стенах. Это было отнюдь не безопасно, хоть инквизиторы теперь были в опале. Но это не означало, что на островитянку не попытается кто-то кинуться или же оскорбить.       – Я никогда не задумывалась, что у моря может так пахнуть, – заметила она, когда они пришли в порт.       – В основном это запахи дерева, соли и рыбы, – улыбнулась ей Лилиана. – Настоящее море пахнет ещё лучше.       – Интересно, какое оно на самом деле?       – Если тебе интересно, то поговори с навтами, они ребята общительные и много историй знают.       Адмирал нашлась возле одного из дальних пирсов и, судя по металлическому голосу и понуривших плечи людей в кандалах, выговаривала им обвинения. Потом их схватили и потащили к кораблю, они попытались сопротивляться, но их тут же успокоили небольшими зуботычинами.       – Гляжу, виновных нашли, – заметила Лилиана.       – Да, их опознали пленники, и Корнелия сдержала слово, отдала их нам.       – Что вы теперь с ними сделаете? – с интересом спросила Сиора.       Адмирал была немного удивлена, увидев в компании миледи островитянку, но с удовольствием ответила:       – Мы выйдем в открытое море, прикуём к ногам груз и сбросим на дно. Смерть от утопления не самая приятная, но за эту минуту они смогут многое понять. В отличие от телемцев мы не склонны к зрелищам, мы лишь хотим, чтобы они были наказаны по справедливости.       – Мой народ поступил бы так же, либо загнал в болото преступника, чтобы его сожрала трясина. Или же связали и оставили у логова зверя.       – Ха, а ваш подход мне нравится. Но вы здесь не за этим ведь так? – Кабрал жестом попросила следовать за ней.       Они прошли в здание портового управления, где в этот момент за столом сидел Фернандо и заполнял журнал. Адмирал качнула головой, приказывая покинуть помещение, и он поспешил, это сделал, плотно закрыв за собой скрипнувшую дверь.       – Этот остров навты открыли более двухсот лет назад, – внезапно начала адмирал, присаживаясь на стол. – Через двадцать лет они продали этот секрет торговцам, бывшими в тот момент нашими основными союзниками. С помощью наших кораблей они доставили сюда первых колонистов – дворян и простолюдинов. Но, как это часто бывает, вдали от бдительного ока власти, аристократы начали пускаться во все тяжкие и наплевательски относились к этой земле. В результате против них восстали островитяне, а на помощь им пришли рабочие, которых они привезли с собой. Последние часто убегали в леса, и там находили убежище у вашего народа.       Сиора внимательно слушала, хотя и была изрядно удивлена таким рассказам. В её представлении события давно минувших дней было скорее трагической легендой о правдивости которой свидетельствовали руины города близ деревни её клана. Лилиана же слушала затаив дыхание и пока не понимала, как события тех дней были связаны с её происхождением.       – А потом на построенные города вышли огромные твари, и среди них чудовище, что выше домов. Они разрушили постройки, уничтожили всех, кто посмел сопротивляться. Спаслись лишь несколько аристократов, которых мы увезли обратно на Гакан. Огромные потери, позорное поражение… ваши князья щедро заплатили за молчание.       – Подождите, – вдруг вступила Сиора и внимательно посмотрела на Лилиану. – То есть те люди с моря, принесшие на нашу землю столько страданий, были вы? А я-то пришла к вам за помощью, искать союза.       – Сиора, я сама это слышу впервые в жизни, думаю, кроме самого князя об этом вообще никто не знает, даже Константин, – Лилиана понимала, что сейчас рушился мост, выстроенный так тщательно строящийся всё это время. А ведь та вполне могла развернуться и уйти, обвинив Содружество во всех бедах и в смертях прошлого. – Но это хотя бы объясняет, откуда вы так хорошо знаете наш язык. Те, кто сбежал от самодуров-дворян, должны были как-то с вами общаться. Они учили вас, вы учили их. В тебе тоже может быть кровь кого-то из тех, кто точно так же сбежал от гнёта и пыток господ.       – Да, я не подумала.       – Но, адмирал, это дела давно минувших дней, как оно относится ко мне? Вы же не хотите сказать, что мне больше двухсот лет, – недоумевала девушка.       – То, что ваши князья заплатили нам за молчание и отказались от колонизации, ещё не значит, что они отказались от экспедиций на этот остров. За эти двести лет мы совершили несколько рейсов сюда… И вы появились на свет в последней из них.       – Подождите, – Лилиане резко стало нечем дышать, а сердце колотилось так, что казалось ему стало тесно в груди. – Вы хотите сказать…       – Вас родила взятая в плен островитянка на борту нашего корабля.       – Это… это невозможно, – паника накатывала, и воздуха категорически не хватало, подкашивались ноги от обрушившейся правды.       Но всё сходилось, это объясняло все странности и при дворе и по прибытии сюда. Шёпот, что она слышит в ветре, вибрацию земли, когда та касается её, этот зелёный знак на лице.       – Но я же знаю, кто моя мать! – девушка старалась цепляться за ту картину миру, где она живёт во дворце, бегает по нему в компании кузена, её учит этикету матушка и наряжает в платья. – И по вашим законам, если я родилась на корабле, то должна остаться с вами, рождённая морем, вроде так это называется? Как я могла оказаться в семье князя?       – Я понимаю ваши чувства, правда, – она опустила голову, действительно выражая сочувствие, видимо, когда-то она тоже узнала достаточно шокирующие подробности своего происхождения. – На месте ваших родных я бы не стала подобного скрывать, но подробностей той истории не знаю. Я тогда сама была ещё подростком и только драила палубы. Секреты – это обоюдоострое оружие, миледи. Когда мы получили сведения, что князь д'Орсей отправляет сюда вас, мы знали, что вы очень похожа на островитян и эти сведения передали мне.       – Шантаж и давление? – огрызнулась она.       – Вы – политик и дипломат, сами знаете, что на этом поприще порой все средства хороши. Но наша семья превыше всего, кроме того вы хорошо обращаетесь с Васко, и я уверена он сделает всё, чтобы вас защитить не только из чувства долга. Пусть я и списала его на берег за проступок, но его мнение, как капитана, для меня очень важно. Потому за помощь моим людям я и назначила такую цену, вы достойны того, чтобы знать правду. И не путём шантажа.       – Что ж, благодарю за сведения, адмирал. Тогда не буду больше беспокоить вас своим присутствием.       Она едва сдержалась, чтобы не выбежать на улицу. Только свернув в неприметную подворотню, позволила себе развязать шейный платок и тяжело привалиться к стене. Ей сейчас было плевать, если из темноты на неё выпрыгнет какой-нибудь бродяга или убийца, воздуха категорически не хватало, а вся жизнь, казалось, была разрушена. Сиора обеспокоенно смотрела на неё, хотела использовать исцеляющие заклятия, но девушка её остановила.       – Всю жизнь, – едва выдохнула Лилиана, когда сердце немного успокоилось и дышать стало значительно легче. – Мне всю жизнь лгали и не только мне.       – Я надеюсь, ты расстроена именно из-за этого, а не из-за того, кем ты являешься. Мы – гордый народ и я рада, что ты одна из нас.       – Спасибо, просто я не знаю, как теперь относиться ко всей своей жизни, к матери… Точнее, к женщине, что меня воспитала.       – Она любила тебя, я это вижу, – улыбнулась ей островитянка, выражая одновременно и сочувствие и радость, будто только что приобрела давно потерянную сестру. – Уверена, ты исчезла из рук moridegen не просто так. Неужели у тебя плохие воспоминания о ней?       – Нет, наоборот, я даже почувствовала, как она умерла. На сердце тогда было очень тяжело, словно долгое время натягивалась нить где-то внутри и потом она оборвалась, обдав болью. В тот момент мы были на полпути к Тир-Фради в открытом океане, но я поняла, что её больше нет.       – Ты была связана с ней эмоциями, Лилиана, – заметила Сиора наверное, впервые назвав её по имени. – Это очень сильная связь, она появляется между родственниками, в первые месяцы после рождения. Если бы эта женщина не любила тебя, то связь никогда не появилась бы.       – Не знаю, что думать, весь мир перевернулся вверх ногами. Но князь… он не мог об этом не знать, я бы вряд ли появилась у матери без его ведома, она была его сестрой. И потом, он признал меня, как свою кровную племянницу. И после… он специально повёл меня по этой дорожке.       – По какой? – удивилась Сиора.       – Политика и дипломатия. В нашем обществе женщине отведена больше роль матерей, рожающих наследников для мужа. Моя мать, Ливи де Сарде, после смерти супруга и моего, якобы, отца, так и не вышла замуж, хотя была ещё молодой красивой женщиной. Всю жизнь она прожила со мной в замке князя, но никогда не лезла в политику, хотя могла. Потом он подписал под моё обучение Петруса, а потом для Константина и меня – Курта. А когда пришло время сватать меня за женихов, он с таким энтузиазмом и радостью воспринял моё заявление, что я хочу пойти в дипломатию… Он всё это спланировал.       – Но для чего? Я не понимаю.       – Малихор. Ты сказала, что этот знак на лице является не только символом связи с островом, но и ещё и источником долголетия и здоровья, – напомнила ей Лилиана.       – Именно. Благодаря нему on ol menawi никогда не болеют. Связь не даёт нам возможности покинуть остров, но взамен земля даёт силу, ограждает от болезней и помогает лечить других от ран и недугов.       – Он знал, что вы отнесётесь ко мне, как к своей, мне легче будет пойти на контакт и выгадать секреты целительства. Старый интриган всё просчитал, всю выгоду от моего нахождения в стенах дворца.       – Мне сложно понять насколько это тяжело. Мы не занимаемся подобным, – заметила Сиора. – Но женщина, что воспитала тебя, полностью посвятила себя тебе, дарила всю любовь и заботу. Думаю, она не заслуживает твоего гнева.       – Согласна, ладно, идём домой, мне сейчас надо хоть немного прийти в себя.       Но покой только снился, уже подходя к резиденции девушек догнал мальчишка-посыльный. Видно было, что бежал он долго и запыхался, а судя по бедняцкой одежде, явно с чужого плеча, работает он или себе в убыток или только начал это делать – дыхание не выработал.       – Миледи, вам записка с наказом срочно прийти по адресу, – между рваными вдохами выдал он.       – Хорошо, держи, – она выудила из кармана пару монет и отдала мальчишке, тот благодарно закивал и побежал в сторону площади, придерживая отозвавшийся резью бок.       В записке была указана таверна Монетной Стражи и наказ прийти одной, Сиора наотрез отказывалась отпускать Лилиану одну и тут же позвала Курта. Он не спал, а дежурил у дверей, правда, судя по помятому виду, ожидание его немного сморило. Он поблагодарил островитянку и посмотрел на подопечную, как на маленькую неразумную девочку.       – Не начинай ворчать, я прошу тебя, – потребовала она. – Не хочу с тобой ссориться.       – Что-то случилось? – хоть Курт и не умел читать людей, но Лилиану он знал хорошо и видел её взволнованность.       – Потом объясню, а сейчас пошли на встречу.       – Ты уверена, что это не ловушка инквизиторов? Петрус, кстати ушёл с полчаса назад после такой же записки и с тем же адресом.       – Курт, ты уверен, что скрывающиеся инквизиторы попытаются меня убить на глазах у толпы и стражи? Не смеши! И потом зачем присутствие Петруса понадобилось?       – Не знаю, может тебя замуж хотят позвать, – пожал плечами капитан. – Вот и захотел новый жених получить благословение от священника.       – Курт! – изумилась девушка, но признала, его шутка немного сбросила напряжение и вернула улыбку на лицо. Не хватало ещё под влиянием эмоций сказать что-то не то или же выдать какие-нибудь сведения.       – Тогда я не знаю, зачем ещё приглашать молодую девушку в людное место, да ещё и священника в компанию, прямо в догадках теряюсь! Может, я там, действительно лишним буду?       – Поверь, в этом случае, я за свою честь вступиться смогу. И раз так, то может…       – Нет, одну я тебя не отпущу. Ну и руки отрублю хулигану, если попытается зайти за границы приличий.       Напряжение и вовсе ушло от такой пусть и жестокой, но шутки. К тому же от телохранителя она не отвяжется, а опасения его имели под собой почву. Может в самом здании её и не убьют и не нападут. Но до казармы надо ещё дойти, а там между домами полно мелких улочек, куда ловкий и сильный мужчина вполне может её затащить и разделаться. Но опасения оказались напрасны, внутри трактира бурлила жизнь, все выпивали, смеялись, играла лёгкая музыка, а с фривольными девицами, стоящими возле дверей активно флиртовали завсегдатаи. На пришедшую парочку они не обратили ровным счётом никакого внимания, а вот Петруса девушка нашла сразу. Он расположился за угловым круглым столиком в компании со странной женщиной в длинном, но дорогом зелёном плаще. Лица её было не разглядеть из-за надвинутого капюшона, и потому что та сидела к ней спиной.       Предчувствуя неладное, Лилиана вдохнула глубже и уверенно двинулась за этот столик. Тут же подошла подавальщица, но женщина в плаще прогнала её взмахом руки.       – Я просила вас прийти одной, – произнесла неизвестная едва поддёргивая глубокий капюшон, но Лилиана уже знала кому принадлежит этот голос – предстоятельница Корнелия.       – Вас чем-то смущает мой телохранитель? К тому же в нынешних обстоятельствах, откуда мне было знать, что я иду не в подставленную ловушку? – категорично заметила Лилиана, не собираясь давать этой женщине повода себя контролировать и ставить условия даже в таких мелочах.       – Справедливо, что ж, я помню, что обещала, миледи. За самоуправство Петруса мне следовало бы лишить его сана и всех регалий, но, подозреваю, что вы сделали это всё, находясь в сговоре и имея выгоду. Чего вы от меня хотите?       – Сущую малость, – пожала плечами девушка. – Я прошу быть лояльной к моему кузену и не настраивать его против наших союзников?       Предстоятельница кивнула, продолжая внимательно смотреть на Лилиану, явно ожидая продолжения. Когда оно не последовало, недоумевающее перевела взгляд со священника на миледи и обратно.       – И это – всё? – изумилась она. – Да это не просто малость, а сущие пустяки. Что, старый лис, хочешь и из этого извлечь выгоду, всё никак не можешь простить отказа в рекомендации на пост кардинала?       – Мои мотивы тут не имеют значения, – заверил он её.       – Неужели? Так я тебе и поверила, сам хочешь подмазаться к ним, хорошо, мне есть что рассказать о твоём прошлом, полагаю, миледи очень хочет узнать о природе своего сходства с островитянами.       Лилиане стоило больших трудов не выпалить: «Откуда вы знаете?» Значит, адмирал соврала? Не только Содружество совершало сюда экспедиции, но ещё и Телема? Сколько же грязных тайн может скрываться за кулисами дворцов, о которых она сама не в курсе, и из–за которых стала орудием в руках сильных мира сего.       – Корнелия, – Петрус подался вперёд и явно выглядел озабоченным. – Это тайна исповеди, вы обещали…       – Обещала, ровно до того момента, пока ты не решил воспользоваться моей слабостью и оставить в должниках. Так вот, миледи, Петрус знал вашу мать… вашу настоящую мать.       Курт за спиной явно напрягся, у Лилианы же сердце в этот момент остановилось. В один день она узнала о себе гораздо больше, чем следовало. И самое главное она узнала это не от самого Петруса, скрывавшего правду, а от этой чёртовой интригантки Корнелии. Она сказала это не просто так, рассчитывая, что девушка не сдержится и прогонит священника или же устроит позорную истерику.       Вот только она не желала доставлять предстоятельнице такого удовольствия, хотя, судя по понурившему плечи Петрусу, он-то ждал именно этого.       – Благодарю за информацию, – неожиданно для всех выдала она холодным тоном. – Знаете, адмирал Кабрал сегодня тоже поделилась довольно интересными подробностями моего рождения. Я всё думала, где искать родных, живы ли они и кто была та женщина, а теперь оказывается человек, который всё это время знал её, у меня прямо под боком. А теперь, если у вас всё, то мы с Петрусом пойдём. Оказывается, нам есть что обсудить.       – У меня всё, – коротко и довольно злобно ответила Корнелия.       Петрус и Лилиана встали из-за стола, вот только они пошли не к резиденции, а в сторону перехода к рыбному рынку, возле складов навтов. Соединяла эти две части города крытая галерея, тёмный тоннель, где порой находили зарезанных ночью людей. И стоило им скрыться под крышей, как девушка развернулась и ударила Петруса.       Пощечина вышла звонкой, резкой и сильной настолько, что священник чуть подвигал челюстью, убеждаясь, что её не перекосило и не выбило. Курт отошёл в сторону и от души улыбнулся, видя, насколько жалким сейчас выглядел этот старый лис. Они все подозревали, что епископ не так прост и оказались правы, жаль только не догадывались до какой степени.       – Вы всё знали! С самого начала! – Лилиане хотелось закричать, устроить истерику, да такую, что слышал бы весь остров, да что там остров. Весь мир!       Вся её жизнь в одночасье превратилась в сплошной обман, а все окружающие люди в фигурки на шахматном столе князя Клода д’Орсея. Почётное место ферзя здесь досталось её старому учителю Петрусу, а названная племянница и даже собственный сын – пешками.       – Я это заслужил, дитя моё, – сказал он, держась за наливающуюся краснотой щеку. – И признаю, что должен был сказать это раньше, но… Понимаю, сложно поверить, но я боялся. Боялся, что ты не поймёшь.       – И правильно боялись, потому что я и так ничего не понимаю, – возмутилась она. – Вся моя жизнь – это сплошная ложь, и лгали все вокруг. Я теперь даже не знаю, как относиться к женщине, что меня воспитала.       – Она любила тебя, – заверил её он. – Иначе не решилась бы выкрасть у навтов, не подставила бы под удар все отношения с ними. Да, князь д'Орсей извлёк из этого выгоду, но княжне де Сарде была нужна только ты. Послушай меня, я понимаю твой гнев и твои чувства.       – Понимаете? Да вы хоть знаете, что такое чувства?       Петрус в этот момент застыл, будто ему в спину воткнули нож, в глубине выцветших глаз промелькнула боль, которую он тщательно прятал долгие годы. Боль, из-за которой когда-то исповедовался Корнелии, потому что не мог это всё носить в себе. Если бы он не высказался тогда, то его бы эти откровения свели с ума. И из-за неё он едва не поставил крест на своей жизни, совершил страшное – ушёл из Ордена Света по идеологическим причинам, понимая, что возможно никогда не сможет не то что епископом стать, а никогда не вылезет из служки.       – Знаю, – тяжело выдохнул он. – Я готов с тобой поговорить об этом, когда улягутся эмоции, хорошо? Нам обоим надо успокоиться.       Он сдержанно кивнул и пошёл прочь. Девушка упала на колени, совершенно позабыв о стоящем неподалёку Курте и зашлась в рыданиях. Это просто было невыносимо, это стало последней каплей, ей было всё равно, что она сейчас находится на улице и ревёт, как изнеженная девица, которую обесчестил и ушёл в туман циничный ублюдок. Всё равно, что размазывает по лицу слёзы и сопли, а её вой слышат все ближайшие дома. Ей сейчас было не до того, как она выглядит, не до мнения большинства.       Курт не знал, как поступать в такой ситуации, как и любой мужчина, оказывался совершенно не готов к женским слезам. И сделал, наверное, единственное, что способен был сделать, подойти и обнять за плечи. Сейчас сдвинуть её с места, он просто не в состоянии, иначе нарвётся на ещё одну истерику.              Васко ушёл из порта только под утро, ему не хотелось уходить от ребят, которым требовалась помощь, да и не всех инквизиторов отловили. Они ходили здесь в последние дни и присматривались к постройкам, теперь понятно зачем. Хотели напасть так, чтобы большинство навтов не смогли сразу оказать сопротивление и оказались в ловушке огня. Вот только адмирал была не согласна с присутствием Васко и приказала идти выполнять свои обязанности, они не менее важны и добавила: «Когда-нибудь ты скажешь мне за это спасибо».       Только не успел он выйти с территории, как заметил возле журавля одинокую фигуру в ризе священника. Васко на всякий случай схватился за рукоять пистолета, но не думал, что инквизиторы будут такими глупцами, показывая здесь после случившегося.       Подойдя ближе, он увидел святого отца прикладывающегося к бутылке. Шляпа лежала рядом, придавленная куском обломившееся доски, чтобы ветер не унёс её сорванным листом в море или город.       – Святой отец, а это не грешно? – поинтересовался Васко, присаживаясь рядом.       – Этот грех я как-нибудь замолю, – мрачно ухмыльнулся тот.       Отпил он не так много, пьяным особо не выглядел, но трезвенникам алкоголь быстро ударяет в голову, потому навт поспешил забрать у него бутылку.       – Вы никак бессмертный, раз сюда пришли топить горе после всего случившегося. Сомневаюсь, что вы бы пили здесь, как запойный пьяница, просто так. Что случилось? Предстоятельница не оценила вашей инициативы?       – Если всё было так просто, капитан, – голос его охрип и сделался до ужаса тихим, таким, что накатывающие волны почти заглушали звуки. – Я в очередной раз поступил малодушно и теперь не знаю, как смотреть в глаза некоей молодой особе… К которой всю жизнь относился, как к дочери.       – Вы сейчас о миледи де Сарде? – сказал наугад Васко. Грустный взгляд полупьяного Петруса оказался красноречивее любого ответа, и навт резко почувствовал страшную потребность самому приложиться к бутылке. И будто в ответ на его мысли, Петрус кивком указал на неё:       – Пейте, если не брезгуете после меня. А смысла держать эту тайну уже нет, начала всё Кабрал, а добила Корнелия.       – То есть всё подозрения правдивы? Она – родом с Тир-Фради?       Васко, как и все с каждым днём всё больше убеждался, что так и есть. Иначе с чего бы она так походила на местных, а это зелёное родимое пятно вряд ли было простым совпадением, оттуда и способности к магии.       – Да, и так вышло, что я знал её мать ещё будучи членом Ордена Света.       – Вы были инквизитором?       – Забавно, да? Когда-то я всей душой считал, что их идеалы правильны, а теперь я же сделал всё, чтобы они перестали существовать, хотя бы в Сан-Матеусе. Не без выгод для себя, конечно, но что они теперь значат?       – Хотите сказать, что ушли из Ордена из-за островитянки?       – Она была очень юна, Васко, даже моложе Сиоры. По её рассказам и тому, что увидел здесь, я теперь понимаю, что она была донеигад какого-то племени. Её видимо, пленили из-за знаний, которые она могла применить в исцелении малихора. И никого не остановило то, что она была на сносях.       – Дайте угадаю, у этой сказки не будет счастливого конца?       – Ни одна сказка не заканчивается хорошо, – он горестно ухмыльнулся и потянулся к бутылке, но навт её убрал и отставил рядом с собой.       Неизвестно, как алкоголь на него подействует. Некоторые после его приёма становятся сонными, другие агрессивными. И ещё непонятно что хуже – тащить на себе безвольное тело до резиденции миледи или же хватать его за руки и бить в лицо, чтобы тот пришёл в себя.       – Я был приписан к пленникам и должен был вести их к свету, а эта наивная девочка… Она была беззащитной и напуганной, вдали от своей земли превратилась лишь в одну из пленниц, лишилась своей силы. И искренне не понимала, чего от неё хотят, а потом умерла, фактически у меня на глазах. Она каждый день молила о смерти, а я так и не смог окончить её страдания.       – Почему?       – Потому что если бы я это сделал, меня бы отправили в Телему, а у неё была дочь, которую я очень хотел защитить, сделать хоть что-то хорошее в своей жизни, полной обмана, лжи и подлогов. Это жуткий выбор, капитан, изо дня в день наблюдать, как дорогой тебе человек угасает и понимать, что дав ему долгожданное избавление, означает больше никогда не узнать о судьбе её дочери.       – То есть вы не смогли это рассказать Лилиане, но рассказали Корнелии? Зачем? Вы же понимали, что она могла это в любой момент использовать против вас?       – При ином раскладе я бы сошёл с ума от этих терзаний, не выдержал бы, сорвался. Либо всё рассказал Лилиане, когда она была к этому совершенно не готова или уехал бы в монастырь для блаженных. Мне надо было высказаться, Корнелию я знал уже несколько лет и решил, что она – идеальный вариант… Тайна исповеди… И сегодня она её нарушила. Но, несмотря на всё это, стало намного легче на душе, хотя и признаю, не так миледи должна была это узнать и не от неё, – он невесело засмеялся. – Верите? Я прожженный интриган, старый лис, боюсь идти к ней и показаться на глаза.       – И, тем не менее, вам надо это сделать. Вы – мужчина, в конце концов!       Васко протянул ему руку, помогая подняться. Как бы он к Петрусу не относился, но говорил он сейчас искренне, иначе не сидел бы тут и не заливал горе дешёвым вином. Это никак не вязалось с его образом, да ещё и настолько безрассудно себя вести – сидеть в двух шагах от пирса. Разгорячённые навты его могут сейчас просто разорвать на клочки, и выкинуть в море.       На пороге её резиденции священник помялся с ноги на ногу и только через несколько мгновений зашёл. Все спали, и он быстро прошмыгнул в свою комнату, чтобы не попасться никому на глаза, не видеть укоризненные взгляды.       Васко даже стало интересно, а когда эта островитянка родила? Ведь если она сделала это в море, что вероятнее всего, то Лилиана де Сарде должна была остаться у навтов, но она оказалась при дворе князя. Как так получилось и почему адмиралы не затребовали ребёнка обратно, ведь не запомнить младенца с зелёным пятном на лице невозможно. Адмирал Серены приходил к князю на личные встречи, замок большой, но там, как на корабле, никуда особо не денешься. Васко сильно сомневался, что тот никогда не видел девочку и не понял, откуда она там и кто она. Значит, её похитили или же навты сами дали это сделать, наверняка поимев с этого выгоду. Вот только в такое верилось с трудом.       Лилиана как-то обмолвилась, что Кабрал не зря его приставила к ней, она наверняка этим защищала свои интересы. В это сложно поверить, но теперь и Васко не сомневался в её подозрениях. Неужели, всегда стоящие в стороне адмиралы решили поиграть в серьёзную политику, а не только грубо пользоваться своим положением при дворе?       Вот только покой священнику снился. Поскольку стоило закрыться двери в его комнату, как вниз вихрем слетела Лилиана и твёрдым шагом последовала к нему. Васко подумал, что разгоряченная девушка его просто убьёт. Осуждать её за такое после всего услышанного он даже не станет, но не хотелось, чтобы она дошла до такого. Поспешив к дверям и прислушавшись, уловил их голоса и вздохнул с облегчением. Во всяком случае, сейчас устраивать самосуд она не собиралась.              – Расскажите мне о ней, – потребовала девушка, когда оказалась в комнате священника.       От него слабо несло алкоголем, но он не выглядел вусмерть пьяным, видимо, смог вовремя остановиться или же это помог сделать Васко.       – Я мало что знаю, – честно признался Петрус, вешая шляпу на крючок вешалки и расстёгивая ворот ризы. – Её звали Арельвин, и, судя по всему, она была донеигад какого-то племени, но, увы, названия я не знаю, и она никогда об этом не говорила.       – Она умерла в тюрьме? – голос Лилианы срывался. Девушка понимала, что у настоящей матери была трагическая судьба и, похоже, их разлучили почти сразу после рождения.       – Да, воспаление лёгких на фоне сырости и переохлаждения.       – Как я оказалась там? Как моей матерью стала княжна де Сарде? – ей хотелось верить, что хоть один островок её жизни не был ложью, ведь она видела любовь матери к себе, чувствовала её, иначе почему она так и не вышла замуж?       – Тебе, наверное, тяжело в это поверить, но она правда любила тебя… И своего мужа генерала Марка де Сарде. Детей у них так и не случилось, а по иронии судьбы именно Арельвин убила его. Она считала эту островитянку злом во плоти и хотела отомстить, но, когда увидела её в тюрьме, не смогла этого сделать.       – Она хотела увидеть чудовище, а увидела обычную напуганную девочку?       – Именно. Княжна узнала о ребёнке и похитила его у навтов, хотя, я считаю, что они сами позволили это сделать.       – С чего такая уверенность?       – Ты родилась очень слабой и я слышал, как капитаны говорили, что ты не переживёшь путешествия к их острову. А Арельвин сказала госпоже де Сарде, что только любовь может исцелить тебя. Так и случилось.       – И как дядя это позволил? Он не мог этого не знать, мало того он официально признал меня, как свою племянницу.       – В первую очередь из-за выгоды, которую ты сейчас ему и приносишь. И из-за Константина.       – Что?       – Ну, слабое здоровье твоего кузена отнюдь не тайна. Как и то, что родился он на грани жизни и смерти, князь со дня на день ждал, когда и второй его наследник умрёт. А вот ты… Ты, видимо, излучала какую-то особую силу, и благодаря ей я несколько задержался при дворе князя для твоего обучения.       – То есть всё это время, мы росли вместе не только потому, что должны быть близки, дружить и быть друг за друга горой, но и…       – Да, чтобы спасать ему жизнь.       – Так может, из-за этого он сейчас такой бледный, меня ведь нет рядом.       – Дитя моё, Константин и ты уже давно отдалялись друг от друга и проводили вместе столько времени, сколько необходимо и не более. Я уверен, ничего серьёзного тут нет, он привыкнет и всё будут хорошо.       Повисло недолгое молчание, которое боялись нарушить, будто лишний звук мог спровоцировать камнепад или лавину. Но Петрус подошёл к ней и произнёс:       – Мне очень жаль, что ты узнала об этом вот так. Я хотел рассказать, но не знал как, всё ждал подходящего момента, будто он вообще может наступить.       – Знаете, Петрус, я хочу сейчас направить ноту к предстоятельнице и отозвать вашу кандидатуру с поста посланника, устроить скандал. Тогда вашей карьере придёт конец, и вы можете забыть не только о кардинальской мантии, но и об имеющихся регалиях. Мне ничего не стоит разрушить вашу жизнь, – она змеёй шипела на него, чувствуя лишь кипящий в груди гнев и желание причинить как можно больше боли, использовать все имеющиеся инструменты, дабы этот лгун поплатился за всё. – Вот только я не буду этого делать, но не потому, что нас многое связывает. А потому что Корнелия именно этого и добивалась, открыв эту тайну. Я не знаю и не желаю знать какие интриги вы плетёте друг против друга, меня это не касается, но ещё больше я не хочу доставлять удовольствие ей. Надеюсь, мы поняли друг друга.       – Конечно, дитя моё, не изволь беспокоиться.       Она вихрем вылетела из комнаты не желая находиться в его обществе дольше положенного. В коридоре она встретила обеспокоенного Васко и грубо заявила, что подслушивать нехорошо. После она удалилась в свою комнату, но так и не смогла заснуть, душа непрошенные слёзы.