Возвращение домой

      Возвращение в Новую Серену было омрачено открывшимися тайнами. Лилиана не знала, как рассказать Константину об открывшейся правде. С одной стороны их многое связывало, они оба искали опору и поддержку друг в друге всё детство, юность, даже сейчас. Но, что будет, когда её дорогой кузен узнает о том, что они не родные друг другу люди, и она рождена от какой-то островитянки.       От всей этой истории, кажется, радостна была только Альфра, поскольку теперь не отставала от Лилианы и постоянно спрашивала об ощущениях от проживания во дворце, чем она болела, какие были особенности её жизни, не замечала ли она чего странного за собой. Попыталась этими же вопросами доставать Курта, но у неё это не получалось, поскольку телохранителю быстро надоела любопытная девушка и тот просто рявкнул на неё и потребовал не отвлекать от долга. Увы, но Лилиана так сделать не могла – воспитание не позволяло.       Сидя в своей комнате и дожидаясь аудиенции у наместника, девушка размышляла как ей быть, что рассказывать и как себя вести. От Константина не укроется её нервозность и неуверенность, мигом её раскусит, слишком хорошо он знал кузину.       Проходя мимо лотков со снедью или другими продуктами, слышала от торговцев о наместнике, который не делал различий между уважаемыми семьями и мелкими лавочниками. Девушка была рада, что Константин не делал между ними различий и давал всем возможности ощутить прелести свободной конкуренции. Конечно, богатым семьям было проще организовать дела, но и те, кто действительно хотел чего-то добиться, усердно работали. Стража, после неудавшегося путча, спешила отработать жалобы людей как можно скорее: ловить воришек и вычислять организованных бандитов. Но тут скорее заслуга не самого Константина, а нового генерала – Зиглинды. Тем не менее, рьяная защита горожан играла на руку наместнику.       Идти в парадный зал пришлось, как на заклание, никогда ещё Лилиана не чувствовала себя такой разбитой и потерянной. Только странно, что посетителей у кузена не было, зато её он принял с распростёртыми объятиями. Когда она зашла, то ещё более побледневший Константин расплылся в улыбке и развёл руками. В кресле сидел, закинув ногу на ногу, что никак не подобает придворному этикету, но оно и понятно – кроме стражи его сейчас никто не видел. Возле окна стоял доктор в своём страшном одеянии и проводил какие-то манипуляции, девушка и не присматривалась к нему.       – Кузина, я рад тебя видеть. Да, знаю, должен был сделать это раньше, но позвал одного из этих стервятников, – он махнул рукой в сторону доктора. – Он целый час меня осматривал, хотел промывание желудка сделать. Пришлось согласиться на кровопускание, не представляешь, как я ненавижу их ланцеты.       – Представляю, поверь. Так что, доктор? Каков вердикт?       Доктор остановился на секунду и вместо ответа приподнял небольшую склянку, свет не проходил через неё, набатом вынося приговор. Внутри была чёрная кровь. Лилиана снова почувствовала, как остановилось сердце на мгновение, как забилось снова в ускоренном темпе.       – Константин, это твоя кровь?       Молчание было страшным ответом на её вопрос, кузен застыл, взгляд устремился в пол, глаза бегали, а рука сжала подлокотник так сильно, что скрипнуло дерево.       – Константин, ответь! Этого же не может быть! Это какая-то ошибка! – девушка не могла поверить, что малихор здесь догнал её кузена. Это просто невозможно. Она попыталась его растормошить, вернуть осмысленный взгляд.       Всю жизнь слабый здоровьем принц жил среди заражённых в городе, где полыхала эпидемия и вот теперь на Тир-Фради, эта болезнь догнала его. Такого просто не может быть, ведь никто из колонистов здесь не болел!       Константин всё-таки посмотрел на неё и в светлых глаза отразился ужас от неминуемого конца. У него осталось не так много времени, всего-то пара месяцев, может меньше, скоро придут боли, потом появятся язвы и вены прочертят дороги чёрным цветом под и без того бледной кожей. Все эти мысли вихрем пронеслись в его остекленевшем взгляде, когда он поднял глаза на кузину.       – Я умру? – обреченно спросил он.       – Нет-нет, Константин! Я найду лекарство! – пыталась заверить она его, хотя сама не верила в это.       – Ты это и своей матери обещала! – он вскочил с кресла и отпихнул от себя девушку. – Я уже умираю.       – Возьми себя в руки! – прикрикнула она на него, кинувшись к нему и обнимая. Ей было сейчас всё равно, как они выглядят, пусть даже в глазах солдат. Но надо было успокоить его, не дать показать себя в глазах солдат слабым, напуганным и сломленным. – Вон! Все вон отсюда!       Солдаты нехотя подчинились, хотя и колебались, не решаясь выполнить приказ, поскольку были приписаны именно к Константину, а не к его кузине. Но, поскольку наместник не стал их останавливать, ушли, забрав с собой и доктора, принесшего такую страшную весть. Они справедливо опасались, что его просто убьют, дабы выместить эмоции.       – Спасибо, – выдохнул он, стискивая её в объятиях. Девушка была готова поклясться, что никогда в жизни так крепко кузен её не обнимал, он, словно, хотел увериться в том, что это всё – жуткий сон от которого он скоро проснётся. Но, увы, исцеляющего пробуждения так и происходило.       Лилиана не решалась разжать объятия, до того пока не почувствовала, как его хватка на плечах и талии ослабела.       – Ты как? Лучше? – Что она несёт? Как может быть лучше после такого известия? Но панике поддаваться нельзя ни в коем случае.       – Не знаю… Ты же меня не бросишь? – он посмотрел на неё, как на последнюю хворостинку, которая могла спасти ему жизнь. И в этот момент, его, похоже, волновала нистолько смерть от болезни, сколько факт, что он останется с ней один на один. Отец его никогда не любил, мать родила только ради родства с княжеской семьёй и титула. Брошенный всеми, обделённый вниманием и любовью, его единственными близкими людьми стали тётушка и кузина. Теперь же у него осталась только она и если девушка от него отвернётся, то Константин быстрее умрёт от отчаяния, чем от боли.       – Я тебя вылечу… Обещаю! – выпалила она, хотя понятия не имела где искать лекарство, да и существует ли оно в самом деле, сколько уйдёт на это времени, успеет ли она, дождётся ли он.       Все походы по острову дали большую пищу для размышлений. Им приоткрывались тайны жизни островитян, но никаких упоминаний малихора или болезни, немного походящей на неё, найти так и не удалось. Более того, это нисколько не приблизило хоть к чему-то похожему на сведения об эпидемии или лекарстве от неё.       – Я умру раньше, чем ты найдёшь это лекарство.       – Не смей так говорить! Всё будет хорошо, я знаю, в каком направлении искать…       – Я не знаю, – он прошёл мимо неё, рассеянно рассматривая пустую светлую комнату и затравленно добавил: – Всё так сложно… Мне страшно… Мне очень страшно.       Ему хотелось забраться в тёмный угол и взвыть на несправедливость этой жизни. Он был слишком молод, слишком много планов построил. Сбежал от болезни, пусть и по наказу отца и вот теперь всё будущее рушилось, но по счастью он всё-таки смог с собой совладать и немного унять плескавшуюся в глазах панику.       – Слушай, ты же сюда пришла не для этого, у тебя наверняка есть какие-то новости, так что говори. Не стесняйся.       – Дела подождут. Это – не срочно, – попыталась отговорить его она, не желая вешать на него ещё одну шокирующую правду.       – Нет-нет. Скажи, пожалуйста, мне сейчас надо хоть на что-то отвлечься.       – Я не знаю, как сказать, но если вкратце. Мы не родственники и никогда ими не были, – выпалила она, стараясь не вдаваться в большие подробности.       – То есть как? Мы же с детства были вместе.       – Мы нашли руины города в глубине острова, очень похожие на наши постройки, но им было около ста лет. Адмирал Кабрал в обмен на одну услугу приоткрыла тайну, что это были первые колонисты, и они были направлены сюда Торговым Содружеством.       – Отец мне ничего не говорил. И что случилось? Раз остались руины, то та колонизация провалилась.       – Да, островитяне призвали тогда силы острова и те стёрли город с лица Тир-Фради, выжить удалось только нескольким аристократам. Вот только эта неудача не остановила княжеский дом, и они продолжили отправлять экспедиции. Во время последней им удалось захватить в плен донеигад, духовного лидера одного клана, молодую девушку, которая была беременна.       – Ты хочешь сказать, что родилась на корабле навтов?       – Именно, вот только твоя тётушка, госпожа де Сарде, украла меня у них. Подозреваю при полной поддержке или, как минимум, при молчаливом одобрении князя д'Орсея.       – Я клянусь тебе, – выдохнул он после недолгого молчания. – Я ничего об этом не знал, отец никогда даже не намекал на это… Хотя я подозреваю почему… Он меня всю жизнь ненавидел и я был не достоин, чтобы быть посвящённым в его тайны. Он сделал это не просто так, чувствую, даже эта попытка колонизации сделана лишь для того, чтобы заслать к островитянам одного-единственного человека – тебя. Ведь ты для них своя и тебе не надо мучиться и с трудом наводить мосты. И меня он послал сюда не потому что хотел научить самостоятельности. Он просто знал, что без меня ты никуда не поплывёшь, а леди Моранж слушаться не станешь, слишком независима ты для этого.       – Константин, пожалуйста, – Лилиана видела, что у него начиналась истерика, от открывшихся тайн. – Успокойся. Не накручивай себя.       – Не накручивать? Ты хочешь сказать, что старый интриган просто так позволил бы подставить княжеский дом перед навтами? Да он бы ни за что этого не сделал будь тетушка хоть трижды ему сестрой! Знаешь, не родись я примерно в это же время, так он бы тебя дочерью сделал, а не племянницей.       – Перестань! – прикрикнула на него девушка, чтобы кузен хоть как-то пришёл в себя. – Послушай, я найду для тебя лекарство, чего бы мне это ни стоило. Как бы ты сейчас не стал относиться ко мне, но ты – мой самый близкий человек и я ни за что не оставлю тебя один на один с болезнью… И найду того, кто тебя отравил.       – Ты же не хочешь навтов убивать?       – А при чём здесь навты? Тебя явно заразили специально, иначе тут бы встретились другие заболевшие, но их нет. Да и смысл травить тебя? Ты явно не заболел на Гакане, иначе признаки малихора проявились бы во время плавания, значит, ты заразился здесь. Навты не идиоты, они не стали бы тебя травить, у них есть свои рычаги давления на всех нас.       – Тогда кто? Всю еду, которую приносят мне, предварительно пробуют слуги… надо бы их проверить, вдруг и у них малихор, а они даже не подозревают.       – Не знаю.       – Значит, Торстен. Я тайно встретился с ним перед казнью, он сказал, что такие, как я, либо остаются сосунками, либо превращаются в чудовищ.       – А зачем такие сложности? – не понимала девушка. – Торстен и так планировал путч, так зачем ещё травить тебя? Не слишком ли затратно? Да и какая ему выгода от твоего отравления, если он планировал сбежать, в случае, если всё пройдёт не по плану.       – А кто его теперь разберёт?.. – Константин тяжело упал в кресло и потер лицо руками. – Сегодня я никого не принимаю и не хочу никого видеть, а насчёт нашей тайны… Ничего не изменилось. Я по прежнему ценю тебя и считаю близким человеком… Знаешь что? Приходи сегодня после заката, мне надо тебе кое-что сказать, пока у меня ещё есть время.       – Ты о чём? – не понимала девушка.       – Не сейчас, приходи вечером.       – Ладно, только не вздумай выбрасываться из окна или стреляться. Понял меня? Потому я очень надеюсь, что придя сюда, не найду твою предсмертную записку.       – Я верю тебе, иди. Мне просто надо побыть одному.       Лилиана покинула кузена и тут же наткнулась на толпу любопытных дворян, большинство из которых составляли барышни. Конечно, мужчины всё узнают из других источников, девушка взяла себя в руки и твёрдым голосом заявила:       – Наместник сегодня не принимает, а теперь позвольте пройти, – официально и очень холодно заявила она.       Среди собравшихся промелькнула сплетница Катарина, попытавшаяся что-то высказать. Вот только перехватив взгляд Лилианы, тут же захлопнула рот и опустила глаза. Инстинкт самосохранения сработал мгновенно и это хорошо, в ином случае, здесь могло начаться кровопролитие. Спускаясь с лестницы, она едва держалась, чтобы не расплакаться при всём честном народе, уже судачивший о каком-то скандале и истерике кузенов. Ну да, сплетни разносятся быстрее пожаров и болезней, дай только люду перемыть кости знати.       Ворвавшись в свой дом, Лилиана выгнала дворецкого, чтобы не мешался под ногами и не видел её слабости, прошла в гостиную и тихо зарыдала, стараясь не растревожить весь дом. За последние два дня это уже была вторая истерика, и требовалось собраться с силами, успокоиться, унять эмоции, но она уже просто не могла этого сделать. Открывшаяся правда о её происхождении сейчас была таким пустяком по сравнению с болезнью Константина. Но эмоции требовали выхода, она чувствовала, если не выплачет сейчас это всё, то сойдёт с ума и тогда никто Константину не поможет. И на границе сознания промелькнула мысль о том, как же сейчас понимает Петруса, которому требовался кто-то, чтобы высказать накопившееся на душе.       Примерно через неделю проявятся первые признаки болезни: язвы на шее и руках, кожа ещё сильнее побледнеет, открывая чёрные дорожки вен, а потом придёт боль, которую мало кто сможет пережить.       Опасения, что её истерику услышат, подтвердились, все тут же высыпали из своих комнат, даже пропахшая реагентами в тяжёлом переднике Альфра вылезла из подвала.       – Только не говори, что теперь Константин открыл тебе страшную тайну, – цинично и абсолютно неуместно пошутил Курт.       – Если бы только это было так, – прошипела девушка, вытирая слёзы. – У него малихор, доктор взял его кровь и она почернела.       – Подожди. Это же невозможно, – изумилась Альфра. – На острове никто малихором не болеет. Если конечно, он не привёз его с континента.       – Это тем более невозможно, – вступился Петрус. – Первые признаки болезни проявились бы ещё во время плавания, значит, заболел он здесь.       – А кто сказал, что он заболел сам? – прошипела Лилиана.       – Ты на нас намекаешь? – разозлился Васко. – Вот уж не думал…       – Васко, я не обвиняю в этом навтов, у вас меньше всего оснований травить моего кузена. Не хочется так говорить о Константине, но он более лояльно относится к вашей гильдии, нежели леди Моранж. Вам он ценнее живой и здоровый, нежели немощный, а затем и мертвый.       – Торстен? – тут же предположил Курт. – Нет… не его почерк, он бы скорее попытался отравить тебя, чем его.       – Скажешь тоже.       – Ты можешь сколько угодно это отрицать, зеленокровая, но Стража охотнее бы выполняла твои приказы, чем его. Давай смотреть горькой правде в глаза, твой кузен сделал всё, чтобы никто его не воспринимал всерьёз. А за кем стоит армия за тем и сила, потому он и медлил с путчем. Ждал, пока вы оба окажетесь в его власти.       – Гадать мы можем сколько угодно, сейчас надо найти лекарство и быстрее, пока у него не начались боли, они его могут с ума свести.       – Так, может, мы уже знаем, где искать? Помните о женщине, про которую говорили мои коллеги из экспедиции? Tierna harh cadachtas. По слухам она создала лекарство от всех болезней, может, поможет и Константину?       – Владычица мудрости вряд ли станет разговаривать с нами, она ненавидит renaigse как doneia egsregaw.       – Но надо попытаться, – сказала ей Альфра. – Согласна, что просто так она не согласиться выдать нам свои секреты, но ведь мы можем как-то договориться. Ты знаешь, как к ней пройти?       – Предлагаешь выдать её клан? Львы только и ждут этого!       – Сиора, при всём уважении, – попытался примирить их Петрус, пока девушки не затеяли драку. – Сейчас речь идёт не о львах или островитянах, сейчас речь идёт о жизни молодого человека, который правда хочет сделать всё для мира с вами.       Сиора колебалась, она не горела желанием выдавать секреты и вести их к этой «владычице мудрости». Лилиана не хотела на неё давить, но на кону жизнь её кузена, у которого больше никого не осталось, да и не было никогда в общем-то. Потому девушка просто встала из-за стола и сказала:       – Хорошо, Сиора, не нужно никуда идти, не надо помогать. Пусть у моего кузена появятся сочащиеся кровью язвы, черным вены, пусть ему станет тяжело перемещаться, потому что начнут отказывать ноги и руки. А потом ослепнет и умрёт, и всё это время будет испытывать дикие боли, от которых, вероятно, сойдёт с ума быстрее, чем заживо сгниёт от болезни. Пусть… Ведь главное, чтобы львы не нашли эту женщину. И после этого ты говоришь, что жизнь для вас – бесценна. Ну, видимо, я всё это время плохо понимала смысл твоих слов. Они ведь относились только к островитянам, а не к чужакам. Прости меня, значит, будем искать другие способы, упустим драгоценное время, а когда всё-таки отыщем лекарство, смысла в его находке для Константина уже не будет.       Девушка не дала Сиоре и шанса придумать ответ и решительно направилась наверх. Закрыв за собой дверь, она сорвала с себя дорожную одежду, оставшись лишь в легкой рубахе и бриджах, и забралась на кровать, свернулась клубком, как в детстве это делала. Сейчас она корила себя за этот срыв, но очень хорошо обыгранный и поставленный срыв, накатившие эмоции дали этой речи нужный подтекст и обвинительный тон всему сказанному. Она сейчас напоминала себе чудовище, решившее пойти по головам даже тех, кому могла доверить свою спину. Тех, кто не раз прикрывал её и помогал, не жалея себя. Тем более островитянка, пошедшая против своих и присоединившаяся к ним ради знаний, ради понимания.       И вот сейчас Лилиана использовала её эмоциональность, наивность и незнание их мира в своих целях, чтобы добиться выгодного для себя результата.       – За что она со мной так? – только и смогла выговорить Сиора, после того, как дверь в комнату Лилианы захлопнулась. – Неужели она не понимает, что некоторые тайны не должны быть открыты?       – То есть лучше сохранить тайну, но оставить человека медленно умирать? – изумилась Альфра. – Я не прошу довериться мне, Сиора, но всё, что миледи только что рассказала, действительно ждёт её кузена. И язвы, и дикие боли, и отнимающиеся конечности и слепота, а потом и смерть. Он не сможет дышать, приступ боли в какой-то момент просто остановит сердце.       – И проблема не только в этом, – подал голос Петрус. – На континенте болевой синдром снимали при помощи настоя опиумного мака. Это сильное обезболивающее, но так же и наркотический препарат, вызывающий привыкание. Он есть на Гакане, но его нет на Тир-Фради, его просто не завозили сюда и не высаживали, поскольку в этом нет необходимости.       – Его можно заказать, – подхватил его мысль Васко. – Но пока прошение доберётся до континента пройдёт два месяца, пока груз приплывёт сюда ещё столько же. Без лекарства у наместника Новой Серены в запасе около трёх месяцев, а без обезболивающего может и того меньше. Не спорю она была жестока, но от малихора умерла её мать, думаю, её состояние вполне можно понять.       – Хорошо, я расскажу, где её найти, но вряд ли она станет с нами просто так разговаривать. Tierna ненавидит renaigse, наверное, больше всех на этом острове. И, боюсь, моего слова может для неё не хватить.       – Но стоит хотя бы попытаться, – заверила её Альфра. – Ладно, я пока в лабораторию, может смогу составить какой препарат, чтобы замедлить течение болезни или приготовить лёгкое обезболивающее на первое время.              Константин перевернул стол и стулья, разбил несколько цветов и едва не сломал руку, когда треснул кулаком об деревянную панель своей спальни. Мэтр де Курсийон попытался остановить разбушевавшегося наместника, но тот приказал ему выйти вон и больше не заходить во избежание несчастного случая.       Глядя на содранные костяшки пальцев, и заматывая руку бинтом, он видел пока ещё красную, но уже довольно густую кровь. Это несправедливо! Это неправильно! Он столько времени ждал, пока они останутся одни, далеко от двора, где за каждым его движением следил отец, далеко от придворных сплетниц, могущих донести до князя вести. Здесь он сам себе хозяин и мог творить всё, что захотел, никто не имел права ему слово сказать.       Все эти недели он продумывал и прокручивал в голове слова, которыми будет объясняться с Лилианой. Старался подобрать разумные аргументы, ведь не зря близкородственные браки запрещены. И вот теперь, он узнаёт, что она ему не родственница, значит, опасения, что родятся нездоровые дети можно отмести. И в этот же момент тяжёлым грузом прилетает известие о малихоре. Он болен и даже если кузине удастся найти лекарство, кто знает, какие последствия будет иметь болезнь, учитывая и так слабое с рождения здоровье.       В дверь осторожно поскреблись, а потом вяло скрипнув отворилась створка.       – Константин? – тихо позвала его кузина, не сразу заметив его сидящим на кровати в кромешной темноте.       – Все думают, что уже повесился? – зло спросил он.       – Ну, во всяком случае, мне сказали, о громких криках, а потом о тишине, – заметила она, присаживаясь рядом. – Ты хотел мне что-то сказать.       – Да, ты прости, если выйдет сумбурно, долго готовился и всё равно оказался не готов.       – Ты меня пугаешь. Надеюсь, ты не собираешься…       – Нет, ни за что! Ты и так потеряла мать. В общем… – он помялся, встал с кровати, едва не упал, споткнувшись о ножку лежащего стула, и на выдохе сказал: – Я люблю тебя.       – Я тоже тебя люблю, – растерянно ответила она.       – Ты не поняла. Я люблю тебя не как кузину и уже довольно давно, – выпалил он, чувствуя как на лбу проступила испарина и мигом стало нечем дышать.       Он никогда не думал, что сказать столь простые слова будет так тяжело. Сколько в его жизни было женщин и продажных и служанок, и каждой он ради получения своего говорил эти слова. Он умел это делать, на его смазливое личико велись, а каждая видела в этом свою выгоду. И вот теперь той, которую всю жизнь любил, он не мог нормально сказать, чтобы не становилось душно.       Лилиана кашлянула и напряглась, совсем не ожидая подобного, помялась немного, подбирая выражения, и выдала:       – Но… это же близкородственная связь и нам нельзя…       – Да какая близкородственная связь? – он едва сдержался, чтобы не закричать во всё горло от досады.       Хотя чего он ожидал? Что она кинется в его объятия и признается ему в любви? Она никогда ни словом, ни взглядом не показывала, будто испытывает хоть что-то схожее. Но и он умело это скрывал, в первую очередь от отца, который пристально следил за его поведением.       Он подошёл ближе, встал на колени. Перед ней он был готов это делать хоть каждый день.       – Мы же теперь знаем, что никакого родства между нами нет, – тихо прошептал он.       – А двор? Или ты хочешь донести это до всех, опозорить меня, матушку?       – Нет, конечно же, нет, – поспешил сказать он, беря её теплые ладони в свои. – Просто я так долго ждал этой возможности и теперь, когда я болен, хочу, чтобы ты была полноправной частью моей жизни и моего дома. Выходи за меня.       – Константин, ты с ума сошёл! – прошипела она и выскользнула из его рук, отходя в середину комнаты, насколько позволяла разбросанная мебель. – Ты хоть понимаешь, на что можешь обречь нас обоих? Если это плохая шутка…       – Шутка? – взъярился он и подошёл ближе.       Ему хотелось сейчас схватить её за плечи и припечатать к стене, дабы быть убедительнее. Только осознание того, что этим напугает её и оттолкнёт окончательно, не давало ему это сделать, да ещё и останется один в такой пугающий момент.       – Помнишь, когда мне было шестнадцать, отец отправил меня в телемский монастырь якобы для очищения и учения дисциплине? Будто Курт нас этому мало учил.       – Помню, – аккуратно сказала она, видимо, опасалась спровоцировать его на необдуманные действия.       – Вот только отправил он меня туда не поэтому, а потому что я, малолетний идиот, пришёл к нему и сказал: «Отец, я хочу жениться на достойной девушке» и назвал твоё имя. Между кровными братьями и сестрами брак запрещён, и я понимаю, почему, но ведь двоюродное родство в официальных бумагах не прописано. Знаешь, я думал, он меня убьёт. Таким яростным я его никогда не видел ни до ни после моего заявления, в эту же ночь он отрядил эскорт, велел собрать вещи и отправил в монастырь с наказом не возвращаться оттуда, пока эта дурь из головы не выйдет. Я тогда боялся, что он уже выбрал для тебя партию, но знал, если попытаюсь сбежать, он меня там вообще запрёт. А как оказалось, всё гораздо проще…       – Константин, я… – Лилиана была растеряна и с трудом подбирала слова. Не зная, как реагировать на это признание, и не влияет ли на его разум начавшийся малихор. – Я не знаю, что тебе сказать.       Он порылся в ящике стола и выудил оттуда небольшую шкатулку, в которую обычно помещают серьги, кулоны или кольца. Константин твёрдо отдал его ей и сказал:       – Я втайне его заказал, пришлось маскироваться, что я бухаю в трактире или трачу на девок, – признался он.       Лилиана открыла шкатулку и увидела там кольцо с хорошо огранённым чистым бриллиантом, такие украшения она видела только на матери Константина. Может, другие и носили подобные кольца, и она просто не обращала на это внимания. Но это была не побрекушка. Это кольцо стоило целое состояние, и вряд ли бы он так просто вытащил огромные деньги из княжеской казны незаметно, не обеспечив себе «прикрытие».       – Послушай, я вижу, ты серьёзно, но… как быть со мной?       – Ты о чём?       – Константин, я люблю тебя, но как кузена. Я не могу вдруг начать видеть тебя по-другому. Не могу полюбить в одночасье, как мужчину. И… ты же сейчас болен.       – Не надо меня жалеть или думать, будто я сошёл с ума. Как видишь, я долго к этому готовился.       – То есть ты хочешь всё это время мучиться вопросом, не вышла ли я за тебя из жалости?       У Константина вдруг перехватило дыхание, ведь об этой стороне он никак не думал. Он много раз представлял эту сцену, как признает ей, как вручит кольцо, но он никак не предполагал, что в этот момент у него найдут малихор, и парень начнёт медленно угасать. А ведь это не праздное любопытство, она была права.       С каждым днём ему будет становиться хуже, про внешний вид даже говорить не придётся, как бы кто новый переворот не совершил или не попытался придушить его в постели то ли и из выгоды, то ли из жалости. И она будет рядом с ним угасать, вряд ли вид изъеденного болезнью мужа будет иметь благотворный эффект. Ведь не этого он для них хотел. А подступающие боли будут лишать разума и он начнёт проявлять агрессию, обвинять её во всём…       – Константин, – она вернула ему кольцо и сказала. – Я вылечу тебя, найду лекарство, чего бы мне это не стоило и это не обсуждается. Обещаю, мы вернёмся к этому разговору, но только после того, как ты вылечишься.       – Если вылечусь.       – Возьми себя в руки и перестань себя жалеть. Я потеряла мать, не допущу, чтобы и тебя постигла та же участь. Спокойной ночи.       Она буквально сбежала от него, закрыла дверь, застучавшие по паркету каблуки сапог были яснее многих слов. Зажатое в коробке кольцо теперь жгло руку, и Константин сказал сквозь зубы:       – Ты полюбишь меня, Лили. Полюбишь.