Возвращение домой

      Как только владычицу мудрости внесли в дом, туда тут же вбежала Сиора, Альфра хотела помочь и порывалась пройти следом. Сложно сказать, чего она хотела больше – удовлетворить любопытство или действительно помочь, но Онгос уже открыто пригрозил расправой, если та только посмеет приблизиться к дому. Исключение сделали только для Лилианы.       Девушка прошла в пропахший травами дом. Мев лежала на камне, подобном тому, на который когда-то уложили Петруса в Ведлоге. Сиора порхала от разгорающегося костра к развешанным пучкам растений, наливала вязко пахнущие масла в чаши, подогревала их, проверяла на запах. Затем, приготовив мазь, смазала рану на спине тьерны.       Опасения вызывал тот факт, что совсем не слышалось дыхания. Но может, для островитян и для doneigad это нормально, практически впасть в спячку.       – Она поправится? – на всякий случай спросила Лилиана.       – Да, рана неглубокая, она нужна была им живой, – подтвердила её догадки Сиора. – Но и помимо этого, мы очень живучи, связь даёт нам энергию зверей и стойкость деревьев… Потому львы за нами и охотятся, стараются взять в плен, похищают нас из домов.       Под сводами вдруг раздался сильный вдох, Мев очнулась резко и тут же схватилась за руку Сиоры, перевела взгляд зелёных глаз на Лилиану. Девушка ощутила ненависть, ледяным душем окатившим всё нутро, едва не сбивая с ног. По мышцам судорогой прошлась волна мощи, какую та не испытывала ещё никогда и под сводами тут же змеями заскользили корни. Они мгновенно кинулись на девушку, обвились вокруг ног, наползли на тело и удавкой затянулись на шее.       На запястьях загорелся свет, но резкая боль и чувство удушья всколыхнуло панику, лишив концентрации.       – Tierna had! Na! – отчаянно попросила её Сиора, но только это оказалось бесполезно.       Кто–то забарабанил в дверь, но это уже было на грани слуха, поскольку корни обвили всё тело, сдавили шею сильнее, но так, чтобы не задохнуться. – Прошу! Позволь мне…       Мев со звериным рыком отпихнула от себя соплеменницу, пошатываясь подошла к Лилиане и гневно вопросила:       – Что тебе от меня нужно, renaigse?       – Альянс нас обманул, мы не знали, что они хотят захватить вас, – девушка старалась, чтобы голос звучал ровно, хотя ощущения сдавливания на шее не способствовали мирной беседе. – Мы поверили их словам о чудодейственном лекарстве. Те, кто хотел вас схватить, мертвы, вы в безопасности.       Снова был удар в дверь, теперь уже ощутимее и кто-то кричал, Лилиана различила голоса Курта и Петруса. Они явно хотели прорваться внутрь, но не могли, толстые корни надёжно заблокировали деревянные створки. Вот только Мев, похоже, эти звуки совершенно не волновали, и та меланхолично сказала:       – Полагаю, мне надо сказать вам спасибо, что доставили меня сюда и спасли… – корни мягко скользнули вниз по камзолу, снимая удавку с шеи, убираясь с руки и ног, мягко опуская на землю.       Сиора тут же побежала к двери, успокаивать телохранителя и священника, да и остальных, не хватало ещё, чтобы тут началась бойня. В конце концов, будь Лилиана на месте этой женщины, ещё неизвестно, как та среагировала бы.       – Простите, – извинилась девушка, уже понимая, что её использовали вслепую, что никакого лекарства на самом деле нет, но всё-таки красноречиво потерла шею. – Я надеялась, что вы поможете, но теперь вижу, что меня разыграли, как карту в партии. Мой кузен болен малихором, это выяснилось совсем недавно… Вы были моей единственной надеждой.       – Лекарство существует, – неожиданно выдала Мев, углубляясь вглубь помещения и тяжело садясь на ритуальный камень. – Но я сомневаюсь, что оно поможет от вашего малихора. Я ничего не знаю об этой болезни, потому не вижу способа, как можно её излечить.       – Так может, вы хоть попытаетесь? Поймите, я в отчаянном положении, – девушка постаралась изобразить самый скорбный вид, который только могла. – Мой кузен – наместник Новой Серены, колонии Торгового Содружества… Он слаб здоровьем, и я не знаю, сколько времени у него в запасе.       – Я создала это лекарство для тех, кто сбежал из лап Альянса, – проговорила та. – Эти изверги хватают sin ol menawi, истязают их, травят, пускают кровь… Сбежавшие настолько измучены, что обычные средства им не помогают. Я могу его приготовить, но сомневаюсь, что ваш кузен сможет исцелиться после этого.       – Откуда вам знать? Может, у вас просто высокая сопротивляемость.       – Возможно. En on mil frightimen защищает нас всех.       – Тысячеликий бог? Я уже не в первый раз слышу это имя.       – Вижу, Сиора не так глупа, чтобы присоединиться к вашей компании. Ты действительно ищешь ответы и запоминаешь то, что слышишь. Тысячеликий бог соткан из множества сущностей, которые оберегают нас и наш остров. Они связаны с нами тесными узами. И… с вами тоже… Они бесконечно добры к нашему народу, но преступления renaigse приводят их в ярость. Возможно, ваш малихор – возмездие за всё, что вы натворили. Я устала, мне больно, уходи.       – Спасибо вам. Вы не против, если мы останемся переночевать в вашей деревне.       – Это меньшее, что я могу сделать в благодарность. Даже львица примирилась с солнцем ради моего спасения. Это… необычно.       – Наверное, – улыбнулась девушка. – Благодарю за всё.       Стоило ей выйти за пределы дома, как внутрь тут же вбежал Онгос. Прежде чем её начали пытать вопросами, она подняла руки и громко заявила:       – Со мной всё в порядке, Мев немного вспылила, но всё хорошо, она даже позволила нам остаться переночевать.       – Ага, видно как она вспылила, – заметила Альфра и указала себе на шею. – У тебя борозда от удушения. Ещё бы немного и эта мудрая женщина тебя бы убила.       – Но не убила же, а значит всё хорошо, вот только пришли мы зря. У неё нет лекарства от малихора. Средство, которое она создаёт для тех, кто смог сбежать от Мостового Альянса.       – Мы снова возвращаемся к похищениям, – пробурчала учёная.       – Альфра, тебе не кажется странным, что каждое встреченное нами племя об этом говорит, но при этом ты упорно отрицаешь, что такое вообще может происходить, – мягко надавил на неё Петрус. – Ты же сама видела, что происходило на том поле. Эту женщину выслеживали, а теперь она говорит о лекарстве, которое создала специально для сбежавших от рук Альянса. Я понимаю, что в слова священника ты не поверишь, но тебе не кажется странным, что весь остров об этом говорит? Какая-то уж слишком выверенная ложь для диких племён, каждое из которых живёт своими традициями. Мало того, насколько я знаю, миледи тоже чуть не похитили, приняв за островитянку.       – Хорошо, признаю, я слышала о подобном, кроме того погоня за тиерной дала в этом убедиться. Это уже глупо отрицать, раз весь остров об этом говорит, – она хотя бы приняла действительность. – Но я понятия не имею, кто может за этим стоять. В нашем обществе у власти стоит много видных учёных для которых правила и законы морали – пустой звук. Но который из них совершает эти преступления или же это делает группа людей – неясно.       Лилиана прищурилась, видя, как нервничала учёная. Она явно знала кого-то, кого надо подозревать в первую очередь, но не хотела об этом говорить. Может, это был кто-то близкий: отец, мать, может жених или наставник. Но сегодняшний день вымотал всех, так что разборки можно отложить и на завтра. когда они будут полны сил.              Ближе к вечеру Петрус проводил взглядом Лилиану, ушедшую в сторону ручья, и только после этого направился к дому Мев. Её ученик давно вышел, видимо, больше она в его помощи не нуждалась, и отправился готовить последний этап Великой Охоты. Священник понимал, что женщина может просто выставить его за дверь, но он хотел сделать в своей жизни ещё немного добра, возможно, на последнем суде это даже зачтётся.       Он воспитанно постучал в дверь и стал ждать, решив, что простоит здесь хоть до утра. После того, что ему пришлось пережить много лет назад, после того, как он окончательно разрушил то хрупкое доверие, начавшееся складываться заново, ему уже ничего не страшно.       Дверь отворилась нескоро, по его подсчётам прошло минут двадцать. Мев выглядела вполне здоровой и полной сил, ничего не напоминало о тяжёлом пулевом ранении, будто и не было его. Возможно, тому виной магия, возможно, небывалое здоровье, которое даёт им эта непонятная связь. Но сейчас ему было не до этих вопросов.       – Чего тебе нужно, солнце? – не слишком любезно обратилась к нему она, не горя желанием пускать внутрь.       – У меня вопрос, и он деликатного характера. Прошу, я не отниму много времени.       Видела бы его сейчас Корнелия, точно предала бы анафеме. Униженно просить у дикарки аудиенции и проявлять к ней небывалое уважение – это из ряда вон выходящее. По её лицу Петрус определил желание грубо спровадить не званного гостя, но, похоже, в его голосе что-то задело эту женщину, и та не стала захлопывать двери.       Внутри было просторно и слегка душновато, пальцы кололо от магии. Видимо, она готовилась защищаться стоит священнику сделать любое подозрительное движение. И почему-то он был уверен, церемониться она не станет.       – Говори, солнце, моё терпение не безгранично.       – Вы ведь знаете всех doneigad на острове, – начал он издалека. – Возможно и тех, кого уже нет с вами.       – Я знаю многих, но не всех, ты хочешь узнать о ком-то конкретном?       – Да, – горло мигом пересохло, и он закашлялся, пытаясь придать себе уверенности, и горько усмехнулся, чувствуя себя подростком перед строгой наставницей. – Вы знали doneigad Арельвин?       Мев ненадолго задумалась, перевела взгляд в никуда, и тихо выдала.       – Да, это было очень давно. Арельвин, дочь Киррейн, дочери Илис. Ей было уготовано занять моё место, стать tierna harh cadachtas. Она стала doneigad в совсем юном возрасте и была прирождённой целительницей. Вот только пришли люди с моря и забрали её, её клан не смог её отбить, а nadaig – её предок, погиб, пытаясь вытащить с корабля. С тех пор они прокляты, немногие хотят иметь с ними дело, правда, вождь Уллан поднялся на торговле с renaigse. Предатель… Чужаки лишили его клан силы и знаний, не остановились даже перед тем, что Арельвин носила ребёнка.       – Знаю, – проскрипел Петрус, чувствуя, как горло пересохло сильнее.       – Знаешь? Откуда? Renaigse забрали её и… – Мев внезапно запнулась на полуслове, внимательно посмотрев на священника, и подошла ближе, понизив голос до громкого шёпота, будто боялась своих же предположений и слов. – Эта on ol menawi… Она не может быть Арельвин, слишком молода для неё.       – Но в том возрасте, в котором была бы её дочь. Да, Мев, эта девушка – островитянка по крови. Она родилась на корабле, а потом я помог одной женщине, которая растила её, как собственное дитя.       – Это невероятно, – Мев казалось была шокирована открывшимся сведениям. – Дитя Тир-Фради вернулось на родные берега. Воистину, дороги судеб, ведомые лишь en on mil frightimen способны творить чудеса. Но ты ведь не просто так рассказал мне это? Что тебе нужно?       – От вас ничего не укроется. Я хочу знать из какого клана она была. Возможно, жив кто-то из её родственников.       – Прежде чем я скажу, ответь: что стало с Арельвин?       – Её похитили из-за малихора, эпидемия длится на континенте уже больше полувека. Я познакомился с ней, когда корабль приплыл к берегам и её посадили в темницу. Вдали от дома и своей земли, Арельвин превратилась лишь в слабую и напуганную девочку. Мы… долго с ней беседовали, она была как свет в темноте, как звезда в ночи.       Мев даже с интересом посмотрела на Петруса при этих словах, уловив теплоту в его голосе, когда он говорил.       – Но местный климат и условия сделали своё дело. Влажность и холод довели её до воспаления лёгких… Она умерла. Перед этим просила меня убить её, окончить страдания. Я не смог. Лишь наблюдал за её мучениями. Тогда попросила позаботиться о дочери, потому что та родилась очень слабой и только любовь могла ей помочь. Как оказалось, она была права.       – Солнца всегда лгут, чтобы добиться своего, но я вижу в тебе боль. Ты говоришь искренне. Клан Арельвин называется Sisaig Cnameis, по-вашему это «Костодувы». Они живут на побережье, между городом Luged Blau и городом львов. Её легко узнать, неподалёку от их деревни часто выбрасываются киты, костодувы делают из их костей украшения и фигурки и продают их renaigse.       – А родственники?       – Слан, сестра Арельвин, она сейчас doneigad их клана.       – Благодарю, не смею больше беспокоить.       Он поспешил выйти, и только вдохнув прохладный воздух, понял, насколько же ему там тяжело дышать. Сквозь битьё ритуальных колокольчиков он услышал озорной девичий смех, а потом увидел неясную, но до боли в сердце знакомую тень в дымке сумеречного тумана. Он отмахнулся от видения, решив, что от усталости и горьких воспоминаний начались галлюцинации.              Лилиана сидела, опустив ноги в брызгающую водой бурную реку. Выстиранная одежда лежала на камне, но она не спешила надевать камзол и шляпу, оставаясь лишь в коротких бриджах и нижней рубахе. Распущенные влажные волосы почти не шевелились на ветру, а разлетающиеся капли холодили кожу. Перспектива обращаться к божеству казалась ей призрачной и пустой надеждой. Пусть её и учил Петрус магии, но ведь владение магией ещё не показатель того, что божество существует на самом деле, и оно может входить в контакт, разговаривать и давать указания. А если учитывать, что, по мифологии островитян, это существо имеет множество сущностей, какое из них решит выйти на контакт? То, которое будет готово помочь или же то, что решит оставить всё как есть?       И девушка старалась убедить себя, что на самом деле всё хорошо, всё будет нормально, она справится, она найдёт лекарство. Перед глазами вставали образы умершей матери, которая за пару месяцев из цветущей, хоть уже и пожилой женщины превратилась в высохшую, ослепшую и стервозную старуху. А потом и Константин…       Пока что о болезни напоминала лишь бледная кожа, немного осунувшийся вид и тёмные круги под глазами, будто он не спит уже больше недели. Но скоро появятся первые нарывы и язвы, а под ними уродливыми линиями высветятся чёрные дорожки вен и артерий.       Наверное, только это не давало окончательно впасть в отчаяние и плюнуть на поиски, поскольку, чем дальше они заходили, тем фантастичнее и нереальнее казались. Что если божество и, правда, прокляло колонистов за то, что они сделали больше двух веков назад, за то, что творили после, за то, что сделали с её настоящей матерью и ей самой? Или может всё дело в том, что творили люди со своей землёй? Неслучайно ведь доведённые до отчаяния островитяне обратились к божеству в тот момент, когда представители Торгового Содружества построили на этих землях фабрику.       Вопросы не давали покоя, но она обещала Константину найти лекарство и она его найдёт, чего бы это ни стоило, даже если придётся просить помощи у бога или заключить сделку с демоном. Она пойдёт на всё, лишь бы малихор не отобрал у неё ещё одного близкого человека.       Нехотя собрав вещи, она надела сапоги и взглянула на них, каблуки сточились от беготни по камням и бездорожью, надо купить новые или лучше просто сменить каблук. Эти были ещё в порядке, а новые не так просто разносить, а ставить себе волдыри и кровавые мозоли она не собралась.       Так и не накинув на плечи камзол, она просто встряхнула его от пыли, опавшей листвы и травы, забрала сохнущую рубашку со шляпой и пошла вдоль реки.       Лилиана набрела на поваленное дерево и услышала тихий голос, но не сразу его узнала из-за шума воды. Он полулежал на поваленном стволе и смотрел в небо, заворожено глядя на загорающиеся звёзды              Глубока и горка, словно море, любовь.       Ты не чувствуешь дна и не видишь земли.       Среди пенистых волн может сгинуть любой.       Ни морей не бывает без бурь, ни любви.              – Я знаю этот стих, – весело сказала девушка.       Васко вскочил с места и выглядел странно. То ли напуган, то ли удивлён, то ли всё вместе. Никогда таким девушка прежде не видела навта. Будто застала его за чем-то страшным. Она, правда, знала этот стих, учила довольно давно, но он врезался в память прочно. Они с Константином часто забирались на крышу дворца или пробирались в купеческие дома и глядели, как отплывали корабли навтов и воображали, как сами когда-нибудь отправятся в путешествие. Однажды кузен достал старую с потрескавшейся кожей треуголку и воображал себя капитаном корабля.       – Лили, ты что здесь?.. – Васко явно не ожидал её здесь увидеть и, похоже, сейчас он просто дал волю эмоциям, никак не ожидая, что его смогут застать читающим стих.       – Наверное, то же, что и ты, – она отложила вещи, но всё же накинула камзол. Не следовало находиться перед ним в одной нижней рубахе.       – Стихи читаешь? – он справился с собой и попытался перевести всё в шутку.       – Нет, принимаю водные процедуры, – она кивнула на его вещи, разложенные неподалёку: рубашка, бушлат, треуголка и сапоги.       – Забавно, я думал, вы выше по течению, потому пришёл сюда.       – Не уводи разговор, чего ты так испугался? – искренне не понимала девушка. – Подумаешь, стих зачитывал. Признаться не знала о твоей тяге к искусству.       – Дело… не в этом, – Васко выглядел немного смущенным, но надо отдать должное, держался так, будто ничего странного не произошло.       – А в чём?       – А вот на этот вопрос я не буду отвечать, – лукаво заметил он. – Если вы, например, не поймаете меня.       – Ты мне предлагаешь поиграть в салки? – удивилась она.       – Почему нет? Впрочем, если вам не так уж и нужна данная информация. Только если решитесь, предупреждаю – никакой магии, это жульничество.       – Да и не собиралась.       Васко пожал на это плечами, но Лилиана не желала сдаваться, снова приняв правила игры, которая иногда вспыхивала красками во время их нелёгкого путешествия. Вот только она не успела ухватить его за рубашку, когда тот легко скользнул в сторону, сделав все-то полшага.       – Эй, ты ловчее меня! – возмутилась она.       – А кто сказал, что будет легко? Или вы за три месяца плавания не поняли, что любой навт скользкий, как угорь?       – Это мы ещё посмотрим.       Девушка поняла, что не сможет его поймать, он действительно слишком быстро и ловко уворачивался, иногда просто работая корпусом, даже не сдвигаясь с места. Но за этой детской игрой она совершенно забыла о проблемах и тяжких думах, мрачные мысли сменились весёлым смехом. Она уже нисколько старалась его поймать, сколько просто продлить такой нужный сейчас момент беззаботности. Но тут Лилиана всё-таки смогла его ухватить, Васко замер и недоумевающее посмотрел на её руку, сжимающую рукав рубашки. Девушка решила преподать ему урок и кинулась вперёд, отчего навт не удержал равновесия и повалился на землю. Хорошо руки успел выставить и приподнять голову, иначе мог удариться о корни, в изобилии торчащие среди сочной травы.       – Вот и прекрасно, а то твоё упрямство до могилы доведёт, – заметил он, чуть приподнимаясь на локтях.       – Так и знала! Ты дал мне это сделать, – укорила его она. – И что? Тебе так удобно лежать на жёсткой земле, как пытаешься это показать?       – Нет, я просто люблю, когда женщина сверху, – он ухмыльнулся так, что Лилиана только сейчас поняла, как именно они смотрятся со стороны.       Васко смотрел на неё, видимо, ожидая, что она тут же вскочит и попытается сказать ему многое, но Лилиана не стала этого делать. Она не уступает политикам, которые пытаются её подловить и извиваются змеями в словесных баталиях. Неужели она не справится со смущением и неловкостью? Хотя от таких слов её невольно бросило в жар, и она порадовалась, что сейчас довольно темно, чтобы скрыть проступивший румянец.       – Так в чём дело? – Лилиана постаралась, чтобы голос звучал твёрдо, и ничего не выдавало её состояния.       – Дело в том, что этот стишок я выучил, когда мне было лет пятнадцать. Оно мне настолько понравилось, что дал себе слово прочитать его только любимому человеку.       – И что в этом плохого?       – Плохого – ничего, просто…       Он резко ухватил её за плечи, извернулся котом и уложил её на землю, сам оказавшись сверху. Девушка испугалась, но никаких больше действий он не предпринимал, ей бы закричать, но почему-то горло тут же пересохло и стало тяжело дышать.       – Просто этот человек услышал его раньше времени.       Лилиана сначала не поняла, о чём он говорит, а потом слова застряли в горле, и ответить она ничего не могла. Она не знала, куда себя деть, ей было боязно смотреть ему в глаза, она отчаянно хотела, чтобы взгляд уцепился хоть за что-то, кроме его лица.       Прикосновение теплых пальцев к щеке заставили взглянуть ему в глаза, а потом ощутить на губах осторожный поцелуй. Он будто просил позволения, дать ему возможность выразить чувства не словами. И девушка, повинуясь невесть откуда взявшемуся порыву, ответила ему.       Поцелуй вышел глубоким, долгим, страстным, таким, что выбивало все мысли из головы. А когда он зарылся пальцами в её волосы, чуть оттянул голову, разрывая поцелуй и жадно прильнул к шее, едва ли не до крови прикусила губу, чтобы действительно не издать никаких звуков. Лилиане стало тяжело дышать, внизу живота всё горело огнём и хотелось большего. Голова кружилась от сильных поцелуев, от объятий и прикосновений, от его запаха, и настойчивых жарких ласк.       Искрой загорелся разум, твердя, что если сейчас он задерёт ей рубашку и коснётся тела, то она его уже остановить не сможет.       – Васко, пожалуйста, – это было больше похоже на скулёж, но он её услышал, остановился. – Не здесь, не сейчас.       Ей было плевать на то, что она этими словами даёт ему надежду на большее, на то, что она согласна с его выбором и сама не против продолжить это всё. Она должна прогнать его от себя за непотребное поведение, как того требует воспитание, но не могла. Не хотела.       – Как скажете, миледи, – с явно сожалением произнёс он, но поднялся на ноги и протянул руку, чтобы помочь встать. – Не беспокойтесь, никто ничего не узнает.       Всё, что она смогла сделать – это позорно сбежать, совершенно потерявшись в своих ощущениях. Этот остров, похоже, правда, решил свести её с ума, сначала правда о своём происхождении, потом о матери, затем болезнь Константина и его признание… теперь ещё и Васко, к которому её неимоверно тянет.       Во дворце у неё не было поклонников в прямом смысле этого слова, зелёное пятно на лице не давало в полной мере строить отношения. Все требующие её расположения мужчины хотели не иметь её в жёнах, а опосредованно влиться в семью д'Орсеев. Потому Лилиана и выбрала политику, лучше терпеть яды и ложь от оппонентов и злых языков, чем каждый день слышать заверения в любви, но видеть фальшь в глазах близкого человека.       Петруса в своё время она воспринимала нисколько как учителя, сколько как отца, которого у неё никогда не было. И князь устранил его в тот момент, когда Лилиана входила в подростковый возраст, поскольку его влияние на девочку было довольно большим. И прислушается она больше к нему, нежели к матери или дяде, который даже собственного сына никогда не любил и не воспринимал всерьёз.       Курт на какое-то время был для неё эталоном мужского поведения: ответственный, пусть и строгий, грубый, но не жестокий, пусть не сильно образованный для неё. Но после случая с Константином, когда он поспорил с мальчишками, и это закончилось трагедией, Курт довольно жестко разграничил их отношения. Да, спустя какое-то время она поняла, что тот был просто пьян, решил заглушить эмоции самым простым и действенным способом. Но тогда она поняла, что этот человек приставлен к ним не для того, чтобы они искали с ним дружбы, а чтобы тот вытаскивал их из неприятностей и учил дисциплине. И он получал за это деньги, много денег, ему удобно было такое положение. Да, отношения Константина и Лилианы нельзя назвать типичными к своему телохранителю и учителю, они всегда слишком много ему позволяли. А уж после попытки путча, они вообще посмотрели на него другими глазами, но после того разговора юную девочку окатило холодным душем.       А вот с Васко было сложнее. Он был не похож на всех, кто встречался ей до того, он всегда говорил, что думал, никогда не считал необходимым скрывать ощущения, был свободен в желаниях. Даже теперь он решил выразить это не словами, хотя, похоже, эта мысль долго витала у него в голове. Но тот цинизм с которым он относился к береговым подружкам настораживал и вызвал опасения.       – Зеленокровая, ты где была? – вышедший из тени Курт до смерти её перепугал. – С тобой всё нормально?       – Да, просто задумалась, – покачала головой она, не желая рассказывать, что произошло.       – Так, – его голос вдруг стал очень серьёзным, а в глазах загорелась ярость. – Васко недавно тоже ушёл, если он…       – Курт, он ничего со мной не сделал, я его даже не видела, – прошлось призвать весь свой актёрский талант, чтобы убедить его в этом, но судя по взгляду, он ни капли этому не поверил.       – Точно?       – Точно? Тебе дать себя осмотреть на предмет синяков и насилия? – взъярилась она. С одной стороны было приятно его беспокойство, но с другой оно порой неимоверно раздражало, будто он возится с беззащитным ребёнком. – Если это всё, то я спать, день выдался тяжелый.       По счастью сегодня был день великой охоты, и практически никого не было в племени, дома стояли пустыми и их отряду дали возможность обосноваться там. Альфра задумчиво чистила аркебузу, а перед ней лежали несколько колб с образцами трав и земли. Ну да, учёную ничто не остановит перед желанием узнать истину.       Сиора же была странно задумчивой и быстро отвернулась, когда Лилиана повернула к ней взгляд. Не желая больше ни с чем разговаривать, девушка устроилась на лежанке и сделала вид, что уснула, хотя сна не было ни в одном глазу.