Возвращение домой

      Всю ночь Лилиана не спала, поскольку никак не получалось успокоить разгорячённую фантазию и мысли о случившемся в библиотеке. С одной стороны она ругала себя за такую несдержанность, ведь не остановись он сам, девушка просто не смогла бы сопротивляться. При этом тело горело от предвкушения, от желания и это пугало её, наверное, больше всего.       Нет, Васко ей нравился, несмотря на его принадлежность к навтам, он был достаточно образован, умел поддержать беседу, хорошо владел собой, и знал себе цену. Ему можно доверять, подставить спину и быть уверенной, что он не воткнёт туда нож. А после случайно услышанного признания, после головокружительных поцелуев, ей хотелось ещё, зайти дальше, сбежать от жестокой реальности и забыться хоть ненадолго.       Вот только всё это подкреплялось сомнениями, а не состоял ли в этом план адмирала? Возможно, Васко не знает о нём, но оно могло быть. Ведь списать на берег капитана, провезшего контрабандой всего пару ящиков, но спасший экипаж другого корабля от разъярённого монстра в порту Серены – несправедливо. Наказание не соответствовало провинности. Что если всё это сделали только для того, чтобы давить при помощи него, ведь для навта прежде всего – семья?       Эту вопросы разрывали душу на части, а сердце тянуло болью, как тогда, когда на берегу умерла мать. Или если быть точнее, то воспитавшая её женщина. Девушка не знала к кому обратиться, с кем посоветоваться. И всё-таки через пару часов размышлений, решительно спустилась в подвал, где была лаборатория вместе со своей тетрадкой рецептов. Она её не доставала с того самого дня, как покинула родные берега. Нужные реагенты стараниями Альфры здесь имелись, а пока все спали, она могла спокойно заняться приготовлением. Благо у неё были хорошие учителя, и можно не беспокоиться за здоровье. Хорошо тут были предусмотрены окошки, и Лилиана не задохнётся, но вот запахи могли просочиться в дом, хоть и были тяжёлыми.       Приготовление не заняло у неё много времени, на удивление, руки у неё не дрожали, она не замирала над горящей огнём спиртовкой, чтобы задать себе вопросы ещё раз. Просто делала то, для чего сюда пришла, всё больше убеждаясь, что решение она приняла верное. Подумывала приготовить мазь для заживления, но на удивление больная нога практически не беспокоило, значит, средство Катасаха работало как нужно и главное - быстро.       – Что ты тут делаешь? – удивлённо спросила Альфра, когда девушка закончила и закупорила пузырёк, правда, едва не смахнула его на пол от прозвучавшего резко вопроса. Настолько погрузилась в работу, что не услышала, как отворилась дверь.       – Альфра, не пугай меня так!       – Прости, – извинилась она. – Не ожидала увидеть тебя здесь, потому удивилась.       – А который час?       – Светает уже, я проснулась и уловила запах, подумала, что не выключила аппарат и пришла сюда.       – Мне не спалось, вот решила вспомнить навыки, – она украдкой забрала тетрадь, на которую с интересом глянула подошедшая учёная, но не стала спрашивать о содержании. – Надеюсь, смогу урвать хоть часок, а то голова с непривычки разболелась.       – Ничего, я уже не усну, так что можете идти, приятных снов, – Альфра улыбнулась странной дежурной улыбкой, но девушка не придала этому значения и пошла в свою комнату.       Что удивительно после принятого решения, в сон она провалилась практически мгновенно. Разбудил стук в дверь, это была одна из служанок, принесшая письмо из дворца, а точнее короткую записку от Константина, где он просил о встрече. Осмотрев свой пропылённый походный камзол, она решал переодеться в охотничий костюм, который надевала всего пару раз: длинная куртка чуть ниже бёдер тёмно-синего цвета, под ней белая блузка, высокие сапоги поверх светлых брюк. Не самый удачный выбор для встречи с наместником, но надевать привезённые в приказном порядке платья она не станет ни за какие сокровища мира.       Курт её уже ждал молчаливой статуей на улице, прикрыв глаза и оперевшись о стену. Так и не скажешь, что он дремлет, разморённый теплом. Сегодня на удивление собрались тучи и, похоже, ближе к вечеру будет дождь. Васко она так и не увидела, но это даже к лучшему, Петруса и Сиоры она тоже нигде не увидела, но островитянка могла остаться на ночь за городом, поскольку в доме ей было слишком душно и тесно.       Во дворце оказалось на удивление тихо, но это скорее из-за того, что было раннее утро, а часы для посещения ещё не начались. Константин нашёлся в своём кабинете в компании Катасаха, они о чём-то вполне мирно беседовали. Кузен просиял улыбкой, когда девушка показалась в дверях:       – А вот и ты, кузина. Спасибо за то, что делаешь для меня и вам, Катасах, что согласились помочь.       – Я не мог оставить без ответа просьбу о помощи, – заметил тот. – Я рад, что смог облегчить твою боль, но, как уже говорил, это не остановит болезнь.       – Знаю, но благодаря вам у меня появилось время. А теперь, не сочтите за грубость, я бы хотел переговорить с кузиной наедине.       – Конечно, если я понадоблюсь, вы знаете, где меня найти, – вежливо сказал тиерн и покинул кабинет.       Стража проводила его напряжёнными взглядами, но не стала ничего предпринимать. Видимо, кузен уже отдал приказ не трогать островитянина ни в коем случае, лишь докладывать о его перемещениях по дворцу.       – Не возражаешь насчёт небольшой прогулки в саду?       – Нет, я давно уже не гуляла просто так, – заверила его девушка.       Курт пошёл за ними, как и всегда молчаливой тенью сопровождая в коротких прогулках. Ей даже стало казаться, что ничего этого не было: ни беготни по острову, ни болезни Константина, словно всё вернулось на круги своя и они снова на Гакане. Разве что воздух не удушал тяжестью пылающих костров и не был наполнен вонью сожженной плоти, это и возвращало в реальность.       – Прости, что так получилось, – заметил Константин, когда они отошли достаточно далеко от дворца и охраны, чтобы никто не подслушивал.       Курт остановился на расстоянии и опёрся о дерево, делая вид, что спит, хотя не выпускал их из виду. Только он был достаточно далеко, чтобы не слышать их тихих разговоров.       – Надеюсь, ты останешься хотя бы на пару дней, а то я в последнее время почти тебя не вижу, – в его словах было столько отчаяния и мольбы, что Лилиана не могла ему отказать.       – Конечно, останусь, – заверила она его. – Но поиски лекарства лучше надолго не откладывать.       – Знаю, но теперь у нас есть время и мы, к сожалению, позабыли об одной важной вещи из-за малихора.       – О чём?       – О политике, будь она неладна, Лили. Вот почему я и хотел поговорить с тобой об этом наедине. На прошлой неделе пришли письма из Хикмета и Сан-Матеуса, и я считаю, что пора снова обратить внимание на союзников, – он достал аккуратно сложенные письма и передал их девушке. – Вкратце объясню, я потребовал от наместника Бурхана отчёта о том, как идёт расследование о нападении на тебя, но он отписался общими фразами, так ничего толком и не прояснив.       – Мол, делают всё возможное и вот-вот поймают преступника, – понимающе кивнула Лилиана.       – Именно. Сама понимаешь, такой ответ меня не устраивает, но поскольку всерьёз меня не воспринимают, то писать гневные очерки – выставлять себя истериком. Но и оставлять это просто так нельзя, иначе я рискую остаться даже без напускного уважения наместника. Нельзя замалчивать это дело, к тому же ты там целое представление устроила.       – А как по-другому? Выставить себя слабачкой?       – Я же не в претензии, Лили. Просто раз мы поставили себя с такой позиции. Следует довести игру до конца.       – А что с Сан-Матеусом?       – А вот тут интереснее, мне прислали, аж, два письма, оба писал секретарь предстоятельницы, почерк одинаковый, печати подлинные, мэтр де Курсийон не нашёл ни малейшего различия, хотя изучал оттиски почти сутки. Проблема в том, что письма диаметрально противоположны по содержанию. В первом просьба о помощи в экспедиции на болотах и поисках следов «известной в Телеме личности», а во втором призыв защитить Телему от ереси, что несёт в себе исследования неопытных и ненадёжных богословов.       – Инквизиторы, – сразу догадалась девушка, покачав головой. – Ну да, было бы глупо надеяться, что после ареста Домициуса и самых одиозных личностей, они с радостью будут служить Корнелии и тем более будут ей верны.       – Тогда ты понимаешь наше положение, я не знаю, на которое отвечать. К тому же есть небеспочвенные подозрения, что любое из них инквизиторы переиграют в свою пользу. Не хватало ещё выставить себя агрессором. К тому же, уверен, вести о малихоре уже распространились далеко за пределы Новой Серены, – он вдруг сделал шаг назад и, тяжело вздохнув, закашлял.       Лилиана тут же подошла к нему, поддержать, уродливые красноватые отметины и чернеющие вены в разрезе ворота тут же бросились в глаза. Снова накатило чувство беспомощности, опустошения и тупой боли. Ведь нет ничего страшнее, чем видеть страдания близкого человека и знать, что ничем не сможешь помочь, а всё что могла – уже сделала.       – Ты предлагаешь заняться этим? Вместо поисков лекарства? – недоумевала она, помогая кузену выровнять чуть сползший набок камзол и поддёрнуть ворот. Дабы скрыть уродливые отметины. Пока их ещё возможно скрыть.       – Катасах обо мне позаботится, к тому же, нельзя забывать об этом. Когда ты найдёшь лекарство, мне бы не хотелось прослыть эгоистичным и самовлюблённым мальчишкой. А больше всего не хочу, чтобы из-за этого потом пострадала ты. И ещё…       Он воровато посмотрел в сторону Курта, и вытащил из кармана коробочку, закрывая собой, чтобы никто не увидел этого жеста. Ту самую, где хранил сделанное для Лилианы помолвочное кольцо.       – Константин, – возмутилась девушка, на что тут же повернул голову Курт, и добавила тише: – Я тебе сказала, что мы не будем сейчас это обсуждать.       – Я просто хочу его отдать. Даже если ты откажешь, я хочу, чтобы оно было у тебя. Либо ты будешь носить это кольцо, либо не будет никто. Пусть оно останется, как подарок от дорого кузена, если ни на что большее я не смогу рассчитывать.       Лилиана не хотела его брать, не хотела давать пустую надежду. Да, любовь к Константину она чувствовала, но не как к мужчине. Речи о том, чтобы представить себя в объятиях человека, всю жизнь воспринимаемого, как ближайшего родственника, даже не шло. Да, ему нужны сейчас положительные эмоции и хоть что-то на что он может отвлечься, чтобы не думать о пожираемой его болезни.       – Хорошо, я возьму его, – девушка нехотя приняла подарок и быстро спрятала в карман. – Но помни, это – ничего не значит.       – Понимаю, – он виновато опустил глаза, видимо, всё-таки чувствуя вину за излишнюю напористость. – Но давай я хоть чем-то хорошим тебе отплачу. Вижу, твоя походная одежда не в лучшем состоянии, раз ты пришла в охотничьем костюме.       – Да, как раз хотела сегодня заказать другой.       – В этом нет необходимости. Отец прислал с нами много всего, в том числе и снаряжение. Я им вряд ли воспользуюсь, а вот тебе оно пойдёт, – он лукаво глянул на неё, совсем как раньше, когда носил маску вечно шкодящего мальчишки, который только и мог трепать нервы властному папаше. – Но, к сожалению, сегодня назначены встречи с торговцами. Их отменить не получится, поскольку последние пару дней я почти не выходил из кабинета. Сама понимаешь, надо показать, что болезнь меня не сломила.       – Понимаю.       – Вот что, вечером, когда закончатся дела, подберу что-нибудь и пришлю к тебе курьером, договорились? А потом придёшь ко мне во всей своей грозной красе.       – Согласна, тогда иди, наместник, – слова эти прозвучали без какой-либо издёвки.       Лилиане было радостно, что образ нерадивого шалопая остался на берегах континента и печально от несправедливости этого мира. Они сбежали от малихора с Гакана, на остров, где не было больных. И какой-то ублюдок его отравил, но девушка поклялась, что узнает, кто это был и он поплатится за это.       Тучи всё никак не хотели разрождаться дождём, но с моря уже задувал сильный ветер, такой, что прохожим приходилось придерживать шляпы или прятать лицо от взметающейся пыли. Оставалось надеяться, что духота спадёт, сменившись свежестью дождя.       – Курт, – неожиданно позвала его девушка, когда они показались из парадных дверей дворца. – Я готова предоставить тебе выходные на это время.       – Зеленокровая, ты сейчас серьёзно? – недоумевающее уставился он на неё.       – А почему нет? Успокойся, от дома и до ворот дворца я смогу дойти и сама.       – Не знаю, – он выглядел немного растерянным, видимо, не ожидал так резко получить пару выходных.       – Да всё будет хорошо, повидаешься со своими, отдохнёшь от бесконечной беготни по острову. Нам сейчас всем это нужно. К тому же я обещала Константину пока никуда не уезжать, ему нужна поддержка.       Курт пристально смотрел на неё и старался понять, не лукавит ли она. Ему казалось, что его почти насильно выпроваживают из особняка, хотя понятия не имел почему.       – Нет, если ты не хочешь, то, пожалуйста, я неволить не буду, – она совсем по-детски подняла ладони верх, сдаваясь и пошла дальше.       – Спасибо, с удовольствием воспользуюсь твоим предложением, – поспешил согласиться он, будто это будут последние спокойные дни его жизни.       Лилиана порадовалась, что он не видел её лица в этот момент, поскольку та улыбнулась одними уголками губ, а потом обернулась, не поднимая глаз и стоя так, чтобы поля шляпы и высокий ворот куртки закрывали почти всё лицо.       – Вот и прекрасно, надеюсь, ты сможешь провести время с пользой.       После этих слов она едва удержалась, чтобы не побежать домой, чем вызвала бы подозрения и вопросы.              Курт решил, что девушка просто хочет оказаться немного свободной, но в казарму следовало бы заглянуть, вдруг у Зиглинды какие-то проблемы и ей требуется помощь. Идя по переулку в сторону трактира, он услышал несмелый окрик из темноты строительных лесов. Там стоял молодой плечистый парень, явно или солдат или моряк. Он не успел разглядеть его лицо на наличие татуировок, но решил, что его бы просто так не поманили в темноту.       На всякий случай, он, конечно, приготовился дать отпор. Кто его знает, зачем его позвали и вообще кто это был.       – Капитан, это я, – услышал он окрик из темноты недостроенного дома.       Дверь ещё не успели поставить, продолжались фасадные работы, потому внутри пока что пахло строительной пылью, да разведённой штукатуркой, под ногами хрустели сухие опилки и деревянная стружка. У дальней стены в темноте прятался молодой парень, в котором Курт безошибочно узнал одного из воспитанников призрачного полка, пусть тот и переоделся в обычного мастерового.       – Вильгельм, ты ли это? – Курт не поверил глазам и в голову тут же проникли самые страшные мысли. – Что ты здесь делаешь, с тобой всё нормально?       – Да, сэр, со мной всё хорошо, – заверил его парнишка. – Я тут чтобы передать вести.       – Что-то с Зиглиндой? На неё покушения готовят?       – Нет-нет, ничего подобного, просто… – парень замялся, снял потрёпанную шляпу с взмокшего лба и стал перебирать поля, мигом растеряв былую решимость.       – Вильгельм, – грозно рыкнул на него капитан. – Не изображай из себя девственницу в первую брачную ночь и выкладывай, что хотел сказать.       – Капитан, вы спрашивали о майоре Германе…       Сердце тут же пропустило удар, стало невозможно дышать на несколько секунд. Воспоминания снова всколыхнулись, а чёртово воображение тут же начало подкидывать страшные образы с участием этого ублюдка.       – Он что-то сделал с тобой? С вами?       – Нет, ничего такого. Просто отдыхая в трактире Хикмета туда зашёл офицер. Мне он сразу не понравился, смотрел на всех, как на крыс, отсел за отдельный столик, хотя явно был из стражи. Каюсь, не сразу его узнал, поскольку видел только пару раз, но это был майор Герман – точно.       Курту пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы не выдать никаких эмоций, особенно как фантомами отозвалась вся душевная боль, которую столько лет носил в себе.       – То есть он в Хикмете?       – Сейчас да, но через несколько дней переберётся в Сан-Матеус. Там безопаснее. Ведь наш отряд рассказал остальным солдатам, что пришлось пережить в этом «элитном» полку. Но и это ещё не всё, я услышал о нападении на миледи во время её визита в город, так вот, человек, которого вы тогда поймали, отравили прямо в камере. Наместник поручил это дело своим алхимикам, но по слухам, никаких ответов так добиться не удалось, а дело потихоньку замяли. Учёные явно кого-то покрывают.       Сведения ценные и пришли очень вовремя, его подопечной наверняка захочется узнать подробности, но больше всего Курта сейчас заботил Герман.       – У этого выродка всегда чутьё хорошо работало, он знает, что в Хикмете его могут убить, если найдётся кто-то достаточно смелый, – выдохнул Курт. – Спасибо тебе, Вильгельм. И… надеюсь, ты не покинул расположение полка самовольно.       – Нет, мне дали небольшое увольнительное как раз вовремя и я поспешил в Новую Серену. Всё боялся, что не успею весть передать, ведь вы постоянно где-то по острову бродите за миледи.       – Даст Озарённый, и ты когда-нибудь выторгуешь местечко под тёплым боком у знати, – натянуто улыбнулся он ему. – Ещё раз спасибо и возвращайся в Хикмет, не хотелось бы, чтобы этот ублюдок потом спрятался где-нибудь на острове. Выковыривать его из лесов и гор будет крайне затруднительно.       – Удачи и, надеюсь, вы сможете его наказать, у Германа есть связи.       – Это уже не твоя забота, не волнуйся, я способ найду. Береги себя.       Вильгельм нацепил шляпу и вышел из дома, воровато посмотрел по сторонам через строительные леса и скрылся среди прохожих, а Курт тяжело привалился к стене. Послышался хруст только положенного слоя штукатурки, но ему сейчас было не до этих мелочей. Он так долго представлял, как сядет ему на грудь и удавит собственными руками, будет с наслаждением смотреть, как тот барахтается под ним, пытаясь сдёрнуть его с себя. А он, Курт, будет только улыбаться и спрашивать, нравится ли ему… Как когда-то и он спрашивал его самого.       Эти воспоминания были самыми болезненными, такими, что дышать и, правда, становилось до ужаса тяжело, а ноги подгибались. Этот животный страх, ощущение полной беспомощности всю жизнь камнем лежал на сердце и не давал спокойно вздохнуть. Ни ожоги от магии инквизиторов, ни разорванная пулями плоть и посечённая лезвиями кожа ни в какие сравнения никогда не шли с тем, что ему, ещё мальчишке-подростку, пришлось пережить тогда.       Первой мыслью, было идти к Лилиане, он уже сделал шаг, но вовремя опомнился, отметая её. Не следовало сейчас с ней об этом говорить, пока не улягутся эмоции, пока не забьются чувства, иначе он может сболтнуть лишнего. Того, что он никогда и никому не расскажет и не намекнёт, о том, насколько на самом деле у него шрамов и не все из них остались на теле.              Сиора услышала, как дверь в особняк отворилась и закрылась. На пороге показалась Лилиана, без сопровождения Курта. Девушка выглядела счастливой, и просто скинула свою куртку дворецкому. Он робко поинтересовался, не следует ли озаботиться новой одеждой? Ведь каждая уважающая себя леди должна обновлять гардероб как можно чаще, а не являться на встречу с наместником в одном и том же постоянно. На что девушка заверила в том, что вечером у неё будет всё новое, а старый костюм, изгвазданный в островной пыли, можно выбрасывать.       Островитянка сомневалась немного, стоит ли подходить к Лилиане, но всё же решилась подняться на второй этаж. Там она немного растерялась, поскольку не знала, за которой дверью была её комната, но услышав голос, решительно направилась к нужной двери.       Лилиана тут же накинула на себя снимаемую рубашку и рассерженной воззрилась на островитянку, которая не могла понять причины гнева.       – Это ты, – облегчённо сказала она. – Пожалуйста, постучись в следующий раз.       – Прости, – извинилась перед ней Сиора и закрыла дверь, которую безмятежно оставила открытой.       Лилиана прищурила глаза, заметив в компаньонке скованность и даже некоторое смущение. Сиора не умела скрывать эмоции, и не понимала, зачем вообще это делать. Но сейчас она старалась себя сдержать, чтобы не сказать какую глупость.       – Я всё ещё плохо разбираюсь в вашем обществе и потому у меня появился вопрос.       – Слушаю тебя, – Лилиана развернулась к столу и налила себе воды в кружку.       – Что делает женщина на вашем острове, если ей кто-то нравится? А то у вас всё так сложно…       Это был не праздный вопрос, поскольку она не понимала до сих пор, почему Курт её прогнал. Она боялась, что сделала что-то не так и возможно преступила какие-то границы, о которых не знала. Сиора не врала ему, когда сказала, что он стал бы хорошим вождём, молодые на него смотрят, восхищаются. Она чувствовала злобу, затаённую и грузом лежащую на израненной душе.       – Ну, в нашей культуре не принято говорить о чувствах, – Лилиана сделала глоток воды и с некоторой грустью добавила: – Особенно среди знати… Браки там заключаются не по любви, а по расчёту…       – То есть остальные могут это делать?       – Не знаю, я с простыми людьми никогда не общалась, но да, во всяком случае, там вроде как всё проще с этим.       – Тогда отпусти его, – Сиора постаралась, чтобы это прозвучало как можно спокойнее, но вышло с отчаянием и тягостной грустью.       – Кого?       – Мрачного воина, Курта, – выдохнула она.       – Сиора, если он сам об этом попросит, то отпущу, – Лилиана выглядела обескураженной и не понимала, с чего вдруг Сиора просит его отпустить со службы. – Будет грустно и тяжело, ведь я ему доверяю, а другого такого человека найти тяжело.       – Я не о его службе, а о его душе, отпусти его, ты ведь сама сказала, что он не твой мужчина, так почему…       – Так, стоп! – повелительно потребовала Лилиана, залившись краской и не сразу подобрав слова. – Сиора, я думала, мы это выяснили ещё в первый день. То есть ты хочешь, чтобы я его отпустила из-за чувств.       – Он прогнал меня, когда я призналась ему и это произошло из-за тебя, – тон её голоса превратился в обвиняющий, Лилиана не знала что сказать и попыталась успокоиться.       Много лет назад мрачный и нелюдимый Крут, правда, стал вызывать у неё симпатию просто потому, что он был единственным мужчиной, с которым ей доводилось общаться. Не умудрённый и до ужаса скучный гувернёр де Курсийон, который мог разве что зевоту вызвать. А именно здоровый, крепкий, взрослый мужчина, так резко контрастирующий с этими жеманными надушенными петухами из высшего света. Но потом он оттолкнул её после трагической гибели их сверстника, а начавшаяся юношеская влюблённость засочилась болью. Но она смогла себя преодолеть и избавиться от этого чувства, поняв, то были ничего не значащие эмоции.       – Послушай, он сам тебе сказал, что дело во мне?       – Я спросила, но он просто потребовал, чтобы я ушла.       – Сиора, – попросила её девушка, когда облегчённо выдохнула. Не хватало сейчас ещё одного признания к тем, что уже есть. – Курт не из тех, кто говорит о чувствах, мало того, он всю жизнь один, его дом и семья – это армия. Я ничего здесь советовать не могу, поскольку мы не настолько близко общаемся.       – То есть, ты меня не обманула?       – Конечно, нет. Он – не мой мужчина, он мой телохранитель, хотя считаю его близким товарищем, и слишком много ему позволяю в общении с собой, как и Константин. Поэтому как я могу его отпускать? Его рядом с нашей семьёй держит контракт и верность, как выяснилось.       – Спасибо, – ответила ей Сиора. – Но почему тогда он меня оттолкнул?       – Я не знаю, это тебе надо выяснить у него.       – Ты права, пойду…       – Нет, сейчас лучше отдохни, оставь это всё на завтра. Я дала ему выходные, пусть он повидается с товарищами, да и ты уложишь мысли в голове. Знаешь, как говорил наш учитель? – островитянка в ответ покачала головой. – «Решения, принятые на эмоциях, редко бывают правильными».       Когда она вспомнила эти слова, то усмехнулась и порадовалась выдержке Васко. Другой бы мужчина просто воспользовался моментом, а не дал ей возможность решить всё для себя и не показываться при этом на глаза, чтобы даже молчаливое присутствие не давило на неё.       – У тебя мудрый учитель, – кивнула Сиора, вырывая из размышлений. – Пожалуй, воспользуюсь его советом и прогуляюсь по лесу, там мне легче дышится и думается.       – Разумное решение.       – Спасибо, on ol menawi.