Еретик
19 декабря 2021 г. в 08:00
Огни Сан-Матеуса были видны с выступа скалы, откуда спускалась дорога и снова уходила на побережье. Красивое и одновременно с этим довольно чуждое зрелище для дикого леса и огромного вулкана и горящей кровью лавой из трещины в скале.
Морской воздух навевал философские мысли, караван спал, лишь похрапывания уставших андригов разрушали эту идиллическую картину. Несколько стражников стояли на дежурстве, поскольку слухи о налётах островитян на торговцев никуда не делись, а только обрастали подробностями.
Васко сидел на возвышенности, пожевывая травинку, отдававшую горечью во рту, и смотрел вдаль, ожидая, когда же к нему подойдёт Курт. И тот не заставил себя ждать. Шаги он различил только тогда, когда телохранитель Лилианы подошёл практически вплотную. Оказывается, тот правда может ходить почти бесшумно, если того захочет.
Навт не нервничал, он прекрасно знал, что этот разговор состоится.
– Я тебя предупреждал, а ты всё равно взял и сделал, – сказал Курт вполне спокойным голосом.
– Я тебя прошу, не надо сейчас со мной разговаривать, как со своим подчинённым, – скривился Васко и поднялся с земли, отряхивая брюки и выкидывая травинку. – И потом ты же не думал, что сможешь оградить её от всех мужчин.
– Нет, но зря надеялся на твою порядочность.
– Вот только давай без вот этой патетики – совести, благородства и прочей чуши, –скривился Васко. – Я ей зла не желаю и не собираюсь использовать ради какой-то выгоды.
– Так я тебе и поверил. Что? Захотелось в своей коллекции и её иметь?
– Курт, если бы мне надо было просто с ней переспать, поверь, она бы оказалась в моей постели ещё во время морской части нашего путешествия. Я умею соблазнять женщин. Им, в сущности, не так много и надо, да и мне ли это рассказывать, ты же постарше будешь.
– Зубы не заговаривай, я в жизни не поверю, что адмирал просто так назначила тебя к ней в сопровождение. Не закатывай глаза и не пой мне тут соловьём про любовь и прочую чушь.
– Ну, хорошо, предположим, ты раскрыл коварный план Кабрал и что будешь теперь делать? Как бесноватый папенька выгонять из её постели? Или говорить, что я её недостоин и давай найдёшь себе кого получше? Курт, это по́шло!
– По́шло то, что ты, взрослый мужик, прекрасно понимал, что ты ей нравишься…
– Хватит разговаривать со мной, как с мальчишкой, не знающим ничего в этой жизни. Если ты не веришь в любовь, это ещё не значит, что её не существует. Не верь, но мне Лили очень дорога и я никому не позволю причинить ей вред или боль. И наши отношения целиком и полностью зависят от неё, если она укажет мне на дверь, что я смогу сделать?
– Многое.
– Шантажировать отношениями с собой? – хохотнул Васко. – Да половина двора во всех государствах с нами спит, а с учётом слухов о том, что миледи де Сарде вообще предпочитает женщин, в это вряд ли кто-то поверит, по крайней мере, поначалу. Ну и даст небольшой штрих к портрету.
Курт тяжело вздохнул. Видимо, уже не зная как надавить на этого наглого парня. На самом деле хотелось выяснить с ним отношения, как всегда это делала стража с навтами – набить морду, просто, чтобы выплеснуть эмоции, без словесной мишуры. Вот только эту потасовку вряд ли оценит Лилиана.
– Если ты беспокоишься о последствиях наших отношений, – мягко намекнул ему навт. – То Лили здесь даже меня удивила. В подробности пускаться не буду, ладно?
Судя по взгляду телохранителя, он не поверил в эти слова, но Васко только устало вздохнул и подошёл ближе, собираясь закончить этот нелёгкий разговор. Ссориться с Куртом ему не хотелось, они уже слишком многое прошли, чтобы вот так испортить отношения.
– Соглашусь, – сказал навт. – Я – не самая лучшая кандидатура, но уважай её выбор, Курт. Со своей стороны готов поклясться, что ничего против её воли никогда не сделаю, и если она попросит, отступлюсь.
Последние слова дались ему нелегко, нервный ком в горле едва дал произнести их. Представить картину, когда отзывчивая, нежная и ласковая девушка превратиться в холодную фурию и ледяным тоном укажет ему на дверь, было до ужаса больно.
– Знаешь, я верю, что она тебя любит, а вот в тебе я сомневаюсь…
– Ты сам-то когда-нибудь кого-нибудь любил?
Судя по полыхнувшему в глазах страху и гневу, Васко попал в точку. Правда не думал, что во взгляде циничного солдата отразится такая гамма эмоций, то ли сожаления, то ли горести.
– Спокойной ночи, – выдавил Курт и ушёл в сторону лагеря.
Васко мог себя похвалить, что обошлось без мордобоя, хотя был внутренне готов и к такому повороту событий, но всё же не ошибся в Курте. Тот хоть порой и шипел сквозь зубы, был циничен и ничего хорошего от жизни не ждал, но оказался достаточно дисциплинирован, чтобы опускаться до позорной драки.
Ведь делить-то им нечего, Лилиана сама решила, важно ли это для неё. Да, навт не снимал с себя ответственности, когда крал бесценные мгновения рядом с ней, чтобы ощутить её запах, почувствовать прикосновение к коже, и до боли в паху представлять какая она под коконом официальной одежды и вуалью строгости политических заявлений. Такое самоистязание было страшнее любой пытки, и чтобы понять это, следовало самому прочувствовать это на себе.
Сидеть и смотреть на море, настроения уже никакого не было, потому Васко тоже отравился спать, завтра им силы понадобятся.
Стены дворца давили запахами ладана и плавящегося воска, как и всегда. Петрус любезно согласился составить компанию Лилиане, пока Курт выяснял, куда именно мог скрыться Герман. Васко заверил, что в ближайшие недели расписание плаваний вряд ли изменилось, навты в этом плане страшнее государственных бюрократов и очень не любят перекраивать графики. Потому беглому майору ловить нечего, единственный вариант – затаиться, но Сан-Матеус, хоть и маленький город, но у Германа были связи. Не вламываться же в каждый дом, разыскивая его.
Предстоятельница Корнелия была в благодушном настроении и, надо сказать, сильно удивилась, присутствию Петруса рядом с Лилианой. В её маленьких поросячьих глазках застыли злость и даже толика уважения. Ей провокация не удалась, недооценила она молодую и неопытную девушку, смогшую переступить через эмоции и оставить холодным разум.
– Миледи, – сладко пропела женщина. – Признаться, не ожидала вас увидеть. Что привело вас ко мне?
– Просьба о содействии в некоем деле, являющемся важным не только для политики Телемы, но и её веры, – заметила девушка, чуть улыбаясь. – Дело всё в том, что ваш секретариат поставил моего кузена в затруднительное положение, потому без личного присутствия не обойтись. Позвольте?
Лилиана вытащила из внутреннего кармана письма. Лакей тут же подхватил их и отдал предстоятельнице.
– Да, – она вскрыла первое, но не стала читать, а сразу посмотрела на печать. – Это письмо из нашего города, но почему вы приехали лично?
– Будьте добры вскрыть и второй конверт, – Лилиана хотела увидеть её реакцию, а так же подразнить, пусть старая интригантка сама потом разбирается со своими подчинёнными.
Корнелия заподозрила неладное и извлекла второе письмо, вгляделась в печать и на её лице отразились самые разнообразные чувства: смущение, недоумение и, наконец, подозрительность. Только после этого она вчиталась в тексты, но теперь уже не показывала так явно эмоций.
Когда она подняла взгляд на присутствующих, девушка нейтрально заметила:
– Теперь вы понимаете, почему потребовался мой приезд? Письма написаны вашим секретарём, печати подлинные, что подтвердил наш учитель мэтр де Курсийон, но вот содержания диаметрально противоположные. Мой кузен пребывал в растерянности и не знал на которое из них отвечать. Надеюсь, вы понимаете, чем может обернуться подобная диверсия? Мы не заинтересованы в конфликтах, учитывая тот факт, что больше всего от путча пострадала именно Новая Серена.
– Да, я вас понимаю, – нейтрально заметила Корнелия. – Наши богословы, действительно отправились в экспедицию на болота, которые местные называют Тир-Доб, Чёрные Земли. Сестра Евгения разве что не святой вас назвала, когда вы убедили местную шаманку вернуть скрижали святого Матеуса. Она испросила разрешения о новой экспедиции, и я его дала. К сожалению, много охраны мы выделить не смогли из-за недавнего ареста инквизиторов. Однако что именно она расшифровала в этих письменах так и осталось загадкой, а раз кто-то осмелился использовать моего секретаря и печать для официального обращения к вашему кузену… Похоже, «лояльные» инквизиторы очень боятся того, что она может обнаружить и дальше.
– Евгения достаточно умна, чтобы не доверять подобные сведения бумаге, – заметила девушка, поскольку в противном случае, женщину давно бы убили. – Но как насчёт вас? Признаться, нам не хотелось бы встревать в ваши богословские споры.
– Поверьте, миледи, если бы не крайняя нужда, я бы не обращалась к вашему кузену, – заметила Корнелия, становясь похожей на строгую бабушку, которую очень раздражают несмышлёные внуки.
Петрус стоял молча опустив голову, но Лилиана краем глаза видела его ухмылку. Ему явно доставляла удовольствие эта перепалка и беспомощность предстоятельницы, вынужденной просить помощи со стороны, поскольку в стенах дворца не могла никому доверять. Инквизитора можно вытащить из Ордена Света, а вот Орден Света из него не вытащишь. Впрочем, бывали и исключения…
– Экспедиция отправлена на болота, но по сведениям из Эдема, наш лагерь оказался отрезан чудовищами, несколько священников погибли в их пасти, а Евгения слишком торопилась, чтобы как следует подготовиться к походу. Яд тамошних существ трудно поддаётся лечению, а местные не горят желанием делиться противоядиями, мало того, поступили сведения, что дикари убивают наших людей под покровом ночи. Потому сложилась патовая ситуация, экспедиция не может сняться с места из страха за свои жизни, но и прекратить её мы не можем. Полученные сведения могут перевернуть всё наше представление о святом Матеусе, его жизни здесь с учениками.
– Так понимаю, инквизиторы всё равно наседают со своим мнением, – заметил доселе молчавший Петрус.
– Я не могу распустить Орден Света, несмотря на все преступления Домициуса и его приближённых. Они все заслуживают наказания и многие одиозные личности казнены, единственное, что я могу сделать – отстранить их от должности советников при дворе. Но сам Орден закрыть не могу, это может решить только совет Телемы. Но это не значит, что инквизиция и впредь будет держать рот на замке, у них всё ещё есть влияние и связи, как показывает переписка с наместником Новой Серены. Потому я прошу содействия, в какой мере его оказать – решайте сами.
– Что ж, ваше святейшество, я рада, что этот момент прояснился, – улыбнулась ей Лилиана. – Тогда с вашего позволения, откланиваюсь. Подумаю, чем именно Содружество может посодействовать в вашей экспедиции.
– Вы были удивительно молчаливы всё время, – заметила Петрусу Лилиана, когда они вышли на улицу и спускались по высокой лестнице.
– Мне просто понравилось смотреть, как Корнелия унижается, хотя её можно понять. Она сейчас связана по рукам и ногам, инквизиторы совершили страшное, и едва не оставили нас отрезанными от остального мира путём развязывания войны с навтами. С другой стороны упразднить сам Орден она, действительно, не имеет права, потому инквизиторы всё ещё могут оказывать влияние на политику Сан-Матеуса, хоть уже и не в таком объёме, как раньше.
– В любом случае, надо бы разобраться с этим, раз Константин настаивает. К тому же, полезно иметь лишний рычаг давления на предстоятельницу.
– Рад, что ты учишься, в политике надо уметь лавировать, – заметил Петрус. – А пока следует узнать о Германе. Не хотелось бы, чтобы он организовал какой-нибудь бунт и здесь, и, признаться, доводить до греха твоего телохранителя тоже не следует. Его личная месть может выставить тебя в неприглядном свете. И не хочется, чтобы Курт уподобился ему.
– Да, но не знаю, как его убедить не делать опрометчивых решений. Раз Курт из-за этого человека готов переступить через свои принципы, то значит, он, правда, творил что-то ужасное.
Петрус оглянулся на площадь, лобное место которого украшал пустой помост со столбом, приготовленным, видимо, на всякий случай. Вдруг представится возможность сжечь разок-другой еретика. Затем бросил взгляд на здание Ордена Света, символы над которым, казалось потускнели после ареста всей верхушки инквизиции.
– У меня есть идея, но это надо обсудить с ним, пойдём, пока он правда ничего не натворил.
Ощущение тревоги крепло с каждым шагом и не зря, только подойдя к резиденции, они услышали крики из небольшого переулка. Узнать громкий и эмоциональный голос Сиоры не составило труда, а вот Курта они распознали не сразу.
– Ты не можешь так поступить, – твердила ему островитянка. – Чем ты тогда будешь лучше него?
– Сиора, ты понимаешь, что я не смогу с ним расправится, не замарав руки? У этого человека влиятельные знакомые, солдаты не подозревают о его тёмных делишках, и будут за него. Предлагаешь мне убивать новобранцев?
– Это не выход, – убеждала его она. – Пролив кровь однажды из мести, ты станешь таким же, как он.
– О, зеленокровая, хвала всем святым, может, хоть ты ей объяснишь, – взъярился Курт и пригладил взъерошенные волосы.
Видимо, спорят они уже не менее получаса, а грубо послать девушку он не может.
– Вообще-то я тоже не в восторге от твоих идей.
– Да, что сегодня за парад милости, а? – разозлился он. – Я тебе уже всё объяснил!
– Капитан, я прошу, успокойтесь и выслушайте моё предложение, – попросил его Петрус. – Но прежде, ответьте, в казармах есть хоть кто-то, кто может вам помочь и знает о делишках этого майора.
– Есть. Капрал Ворис, он сказал, где искать этого ублюдка, но причём тут…
– Я предлагаю вариант, который устроит всех нас – Орден Света.
Курт остолбенел на секунду, не веря ушам, Лилиана с Сиорой тоже перевели взгляд на священника силясь понять шутит ли он или говорит серьёзно.
– Вы сейчас шутите, да?
– Отнюдь, Орден Света сильно поредел после истории с Великим Очищением, но предстоятельница не может его упразднить, потому некоторые из инквизиторов до сих пор остаются на службе. Уверен, им сейчас пригодится сожженный на костре еретик, дабы показать, что они всё ещё имеют власть над душами прихожан и делают благое дело во имя Озарённого.
– Петрус, идея конечно, хороша, – аккуратно заметила Лилиана. – Но как быть с тем, что попытка государственного переворота никакого отношения к ереси не имеет? Нет, рассказы о том, что инквизиторы хватают кого угодно по малейшему подозрению, хороши, но мне кажется, несколько приукрашены…
– Конечно, приукрашены, но если я смогу договориться с новым главной Ордена Света, а капитан Курт незаметно провести майора в тюрьму инквизиции, то мы убьём двух зайцев. И Ордену поможем и от изверга избавимся.
– Там караул стоит. Они нас не пропустят и нападут скорее на меня, как только увидят закованного Германа.
– Сварить снотворное не так сложно, ты же сам это знаешь, – покачала головой Лилиана. – Мы с Альфрой с этим за полчаса управимся, скажи только сколько доз нужно.
– Cengots, – позвала его Сиора. – Не уподобляйся ему, пусть помутители сделают своё дело.
– Хорошо, я поговорю с Ворисом, но предупреждаю, я пойду к Герману один… И не спорь со мной! – осадил островитянку Курт и пошёл прочь.
– Он попытается завершить свою месть, его душа полыхает гневом, – заметила островитянка.
– Это так, но это уже не в нашей власти, – заметил Петрус. – Остаётся надеяться, что он не преступит последнюю грань.
– Пойду, попрошу Альфру помочь, лучше начать готовиться сейчас, – кивнула им Лилиана.
Ночь укутывала порт туманом, в воздухе пахло сыростью, небольшие чадящие жаровни бедняков согревали ночью пьяниц, решивших задержаться в трактире допоздна. В темноте складов таилось множество странных и подозрительных личностей, но те старались не подходить к широкоплечему мужчине, под темным плащом которого явно виднелась лёгкая стеганая куртка, а сапоги отливали металлическими вставками.
Мало ли, может какой солдат решил тут тайное свидание сделать с богатой зазнобой. Хотя ни одна уважающая себя дворянка не пойдёт в такое место одна и ночью, может и не на любовника наткнуться, а совершенно на других людей, тоже жаждущих женской ласки.
На одном из складов слабо горела свеча, её отсвет в окне едва проглядывался, но скрывающийся там человек был настолько уверен в своей безопасности, что беспечно отставил дверь открытой.
Он сидел за столом и что-то писал в толстой тетради, а когда слабо скрипнули смазанные петли, даже не обернулся.
– Франц, почему так долго? Тебе напомнить, что бывает с теми, кто меня разочаровывает? – спросил сидящий спиной мужчина, не прерывая письма.
– О да, – перо противно скрипнуло на этих тихих словах посетителя, когда тот положил засов на дверь. – Я-то знаю, что происходит с ними.
Герману надо отдать должное, отложив перо, он тут же вскочил со стула, пинком отправив его за спину, выхватил пистолет и выстрелил. Только пуля попала в толстую балку, поддерживающую свод первого этажа склада. Курт успел схватить майора за запястье и плечо, вывернуть руку, чтобы тот выронил оружие, ставшее теперь бесполезным. Но и побывавший в боях майор был не лыком шит.
В небольшом заставленном бочками и ящиками помещении было не развернуться, но при должной сноровке ограниченное пространство играло на руку. Потому Герман не стал размахивать руками, а тыкнул кулаком под рёбра Курту, заставив того ослабить хватку и отпихнул его, впечатывая в стену. Он попытался взбежать на второй этаж, но был схвачен за лодыжку и тут же сдёрнут вниз, ударившись челюстью об ступеньки.
Не давая ему возможности подняться, капитан нанёс удар по пострадавшей челюсти и уселся ему на грудь, придавив коленями руки, сжал пальцы на шее, но не решался сдавить окончательно.
– Что? Пришёл сюда, а кишка тонка закончить начатое? – презрительно фыркнул Герман и попытался встать, но не смог сбросить с себя противника. – Надо было убить тебя ещё тогда, когда тот лагерь расформировали. Такая мелкая псина, как ты, рано или поздно набросится.
– Да и в этом была твоя ошибка, Герман.
– Так чего ждёшь-то? Пришёл, укусил, а вот разорвать глотку – никак? Значит, не все мои уроки прошли даром. Скажи, часто вспоминаешь, как стоял раком и молил меня о пощаде?
Пальцы сами собой сжались на горле, Герман захрипел, заметался под ним. И до чего же было приятно чувствовать свою власть над этим мерзавцем и садистом, как же хотелось в конце сломать шею, услышать этот сладкий хруст позвонков.
Сверху раздался топот, Курт отвлёкся, чем и воспользовался Герман. Он всё-таки смог высвободить одну руку и вывернуть одно из запястий нападавшего. Вот только ему тут же по голове прилетело ударом рукояткой каменного клинка, майор кубарем скатился по лестнице, затих, но дышал.
Сиора догадалась надеть плащ, и оставалось только подивиться, как она смогла найти дорогу, забраться сюда и не привлечь лишнего внимания. Курт встал во весь рост, схватил островитянку за ворот и больно припечатал к стене. Сейчас в нём кипел только гнев, и ему было всё равно, что он причинил девушке боль.
– Что ты тут делаешь? Я же сказал! – прорычал тот едва сдерживаясь, чтобы не выместить на ней всю скопившуюся злобу.
– Тебе нельзя этого делать, не уподобляйся ему, – снова попросила его она.
– Да что ты можешь знать, глупая девчонка!
Вместо ответа Сиора подалась вперёд и впилась в его губы поцелуем, схватилась за плечи, притягивая к себе. Целовал он её глубоко, жадно и развратно, до опухших губ и до синяков на теле от крепких объятий. Такая слабая сейчас, она забирала всю его злобу, гнев и убирая кровавую пелену из глаз, не останавливая в грубых и болезненных объятиях.
– Уходи, – попросил он, когда смог оторваться от неё.
– Нет, ты убьёшь его, – покачала головой Сиора. – Потому сейчас я никуда не уйду.
– Хорошо, тогда помоги.
Он взял кандалы с собой, хотя не хотел их применять, желая свернуть шею этому ублюдку, но не судьба. Не делать же это на глазах наивной и светлой девочки, Герман очнулся только когда получил чувствительный удар под рёбра и обвёл мутным взглядом Курта и Сиору.
– А вот теперь ты получишь своё и будешь мучиться, – судя по расширившимся глазам майора и страху, промелькнувшему в его глазах, тот не ждал ничего хорошего и был абсолютно прав.
Оставалось загадкой, каким именно образом главой Ордена Света назначили именно Алоизуса, этого престарелого полусумасшедшего фанатика. Впрочем, Петрус с улыбкой поведал, что его фанатичность заканчивается в том месте, где начинается чувство самосохранения, вера верой, а жить хочется всем. Это, конечно, не отменяет его жестокости, как и прочих инквизиторов, но когда ставится вопрос о выживании, то вера немного отодвигается в сторону.
Довести Германа до тюрьмы Ордена Света не составило труда. Стражники спали, как младенцы, и с утра обязательно получат нагоняй от капрала и пару нарядов вне очереди. Хочешь сохранить тайну – действуй по уставу, а спать на посту нельзя.
На рассвете уже бывший майор стоял на лобном месте, связанный по рукам и ногам, для верности ему заткнули рот. Наверняка, это было сделано, чтоб еретик своими проклятиями не «заразил» кого греховными мыслями. Что удивительно Герман был удивительно спокоен, видимо, уверенный, в спасении.
– Ты обвиняешься в ереси и заговоре против Телемы и самого Озарённого, – говорил Алоизус, решивший сам лично вынести приговор. – Ты предстанешь перед Его судом, где он вынесет справедливый приговор, проси его о прощении, заблудшая душа.
Собравшиеся люди ждали представления. Курт среди них стоял и смотрел из-под капюшона выцветшего дорожного плаща и не мог дождаться, когда же всё начнётся. Спесивый майор понял, что его никто спасать не собирается только в тот момент, когда под сложенные брёвна попал факел, и огонь, весело пожирая сухую солому начал быстро подниматься и раскалывать жаром древесину. Только в этот момент в его глазах загорелся страх, он бросил взгляд на толпу, закашлялся, когда дым стал попадать в нос.
Капитан не отказал себе в удовольствии и снял капюшон, сложил руки и глядел на него абсолютно пустым взглядом. Ему казалось, что он смотрел на это всё со стороны, на себя самого, которого точно так же выжигало изнутри. И когда огонь жадно лизнул босые ноги Германа, Курт услышал приглушённый крик, такой же, какой издавал он в юношестве, когда в одну из ночей своей жертвой этот ублюдок выбрал именно его.
Толпа живо переглядывалась, шепталась, строила теории, а Курт всё стоял и смотрел на огонь, пожиравший сейчас этого человека. И всё равно даже этого наказания казалось мало для такого садиста, как Герман, его мучения должны продолжаться вечно. И он очень надеялся, что Озарённый, если тот, конечно, существует, позаботится об этом.
Когда огонь погас и сквозь запахи гари и дыма стал отчётливо выделяться запах палёного мяса, все начали расходиться. Многим он был знаком и напоминал о материке и умерших от малихора людях. Курт снова нацепил капюшон и пошёл прочь, ощущая лёгкость на сердце и пустоту в душе.