Пустота
21 декабря 2021 г. в 08:00
Почти сразу после сожжения Германа, Курт сказал, что если они закончили, можно двигаться дальше. Его никто не трогал, хотя подозрительно тихо вела себя Сиора, но больше всего Лилиану пугала пустота в глазах телохранителя, будто вместе с Германом сгорело что-то важное и в нём самом. Плохое это было или хорошее, спрашивать не стала, всё-таки если он не хочет об этом говорить ни с кем, то смысла настаивать тоже не было.
Им повезло, несколько повозок с припасами как раз доставляли в Эдем, а оттуда до Тир-Доб было рукой подать. Конечно, оставалась надежда, что экспедиция больше не потеряла никого из участников, но болота коварны, а обитающие там твари ядовиты. Столкновение с хранителем ярко показывало, что может водиться в этих землях и не привели ли туда местные какого-нибудь doneigad, чтобы тот заменил собой погибшего nadaig.
Впрочем, в самом поселении царила довольно гнетущая атмосфера, возле лазарета стояли священники и ругались с местной женщиной. Лилиане стало любопытно, и подошла ближе, хотя они так кричали, что только мёртвый бы их не услышал.
– Ваш священник умрёт, если не дать ему противоядие, – наседала пожилая островитянка, в отличие от священника сохранявшая спокойствие.
– Откуда нам знать, что ты не хочешь ему смерти? И где ты этому научилась? – ворчал на неё молодой богослов.
– Духи забери, я хотела стать doneigad, но не сложилось, однако в травах понимаю. Вашего человека укусил ядовитый леволан и если не дать ему противоядие, он умрёт.
– Слушай, – сказал другой молодой человек товарищу. – Он, правда, умирает, наша магия бессильна, может, дадим ему это противоядие?
– И попасть потом под немилость брата Алексуса? Нет, я на это не согласен.
– Слушай, он и так и так умрёт к утру. Какая разница от яда или от этого лекарства? Мы всё равно не успеем довести его до Сан-Матеуса. Так не лучше ли хотя бы попытаться ему помочь?
– Хорошо, но под твою ответственность.
– Берите и быстрее, – приказала им старушка и ушла.
Первый богослов, не желавший получать нагоняй, попытался вырвать бутылку у коллеги, но тот крепко её держал и забежал в лазарет. Лилиана пожала плечами, мало ли что тут может обитать, и было бы неплохо самим запастись таким противоядием. В тот раз они пришли прямо в лапы к nadaig, а возле него крупные хищники не селятся и не обитают. Так что им повезло не встретиться ни с каким монстром, но во второй раз так может и не случиться.
В какой-то момент девушка потеряла Курта из виду и уже совсем собиралась его звать, когда её окликнул Васко. Он расслаблено сидел на одном из ящиков за поленницей и надвинул треуголку на нос.
– Дай ему немного побыть одному, он в лес ушёл.
– Почему мне не сказал? – возмутилась несколько девушка.
– Ну, может, потому что ты ему не мама, а клиент, – заметил тот, снимая треуголку с головы, и добавил, когда та упёрла руки в бока. – Мне он тоже ничего не говорил, я его краем глаза заметил, когда разгружали обоз, он потихоньку слился с рабочими, а потом и ушёл.
– Ты такой наблюдательный, – улыбнулась ему она, снова вызывая его на эту странную притягательную игру.
Васко изрядно удивился, что она решила провоцировать его здесь, в логове религиозных фанатиков, для которых кинуть многозначительный взгляд – уже домогательство и повод стоять на коленях выпрашивая прощения у бога.
– Миледи, вы, похоже, до сих пор не поняли, с кем имеете дело. Что ж, я готов объяснить ещё раз.
Убедившись, что никого поблизости нет, он сноровисто сгрёб её в охапку и припечатал к стене. Между ящиками и сложенными поленьями было узкое пространство, чтобы можно было спрятаться с двух сторон, а навесная крыша давала тень и всё же внимательный взгляд тут же различит, что там кто-то есть.
– Море не прощает ошибок, потому быстро научишься подмечать детали, иначе, малейшая оплошность и ты – труп, – сказал он предельно серьёзным тоном, будто они сейчас не находились в двусмысленном положении, поскольку самому стало интересно, насколько далеко сейчас она могла зайти.
– Ты убиваешь всё благостное настроение, – отмахнулась от него она, но отпихивать всё же не стала.
Васко улыбнулся в ответ и подался ещё чуть вперёд, буквально вжимая её в стену. Лилиане мгновенно стало тяжело говорить, поскольку ощущение жаркого дыхания на коже и близости навта просто выбивали все мысли из головы. И, если сейчас их увидит кто-то из колонистов, то тут же начнутся пересуды.
– А ты слишком игрива, не находишь? – поинтересовался он. – Я не против подразнить этих зашоренных святош, но вряд ли тебе такое простят.
– Да, согласна, здесь очень опасно, дом в одну доску, не запирающиеся комнаты, скрипучий пол и кровати, – ей удалось немного совладать с эмоциями.
– И слишком много открытого пространства, – закончил за неё он и коснулся руки не затянутой в перчатку.
Прикосновение обожгло кожу, заставляя запылать щёки.
– Вот видишь, некоторые препятствия невозможно преодолеть, но в этом есть и плюс, – он хитро улыбнулся и порывом ветра кинулся назад, весело усмехаясь. – Пытка ожиданием добавляет страсти.
Лилиана вздохнула, глядя ему вслед, в очередной раз убеждаясь, что этот навт – сущий разбойник. Она очень надеялась, что сможет упорхнуть под крышу и успокоиться, чтобы никто не заметил её разгорячённого состояния.
Деревья трещали и опадали листвой, так странно видеть это до сих пор. Вроде бы вокруг буйствовала зелень, но деревья сбрасывали по-осеннему желтую листву. В душе была пустота, и Курт пытался её заполнить хоть чем-то, но чем? Всю жизнь эта боль и ненависть были частью его, всю жизнь он лелеял надежду на месть и вот, когда она осуществилась, внутри образовалась зияющая пропасть. Нет, он не жалел ни о чём, ни о том, что этот ублюдок сгорел и корчился в муках, ни даже о том, что Сиора его остановила.
– Ты всё-таки пришёл, – голос застал врасплох.
Он просто шёл по тропинке, опустив голову и стараясь не поднимать взгляд. Остановился он у небольшого каменного круга, не первого увиденного за все эти дни, проведенные на острове. Только он выглядел скорее заброшенным, поскольку камни давно треснули и развалились, некоторые лежали на земле, покрытые мхом и зеленью. Будто это место истощилось и перестало быть важным для островитян. Сиора сидела возле одного из камней и при его приближении подошла ближе.
– Ты меня позвала? – не говорить же, что ноги сами тебя привели к этому месту, ведь он даже не подозревал, что в подлеске скрывается это сооружение.
– Направляла скорее, шепот ветра, сброшенная листва, – сейчас ему казалось, что он видит хищницу, которая обходила его по кругу, коснулась плеча, и тут же повеяло свежестью, легким ненавязчивым сочетанием запахов трав и цветов.
– Сиора, не надо, – в очередной раз попросил он её. – Ничего хорошего из этого всё равно не выйдет.
– Откуда тебе знать? – она преградила ему дорогу, поскольку тот попытался позорно сбежать.
– Послушай, я – собачка на привязи, куда мне сказали идти, я иду, захотят послать на смерть, я пойду на смерть. Вся моя жизнь – это армия и война, ничего другого я просто не умею. Вряд ли тебе такой нужен.
– Какой мне нужен, я уже решила, – твёрдо заявила она и схватила за ворот куртки, притянув к себе.
Сопротивляться ей уже было глупо, и не хотел он этого делать. Такой искренности, такого желания он никогда в своей жизни не видел, когда молодая девушка с такой настойчивостью убеждает тебя быть с ней. На этот раз он поцеловал её, резко обхватил, обнимая и прижимая к себе. Сиора не противилась, быстро расслабилась, хотя Курт ощущал мелкую дрожь.
– Не думаю, что это стоит делать здесь, – сказал он больше для себя, всё ещё не желая портить жизнь этой девушке и пытаясь ухватиться хоть за маленькую соломинку, чтобы избежать дальнейшего.
– Как раз наоборот, – улыбнулась ему Сиора и с жадностью вцепилась ему в плечи, оцарапала ногтями шею, с отчаянием держась за него.
Курт потерял голову от пустоты в душе, от ярости, которая всё ещё бурлила внутри, от кровоточащих шрамов, которые вскрыл словами Герман. Он не слишком мягко с ней обошёлся, подхватил под бедра и прислонил к ближайшему дереву, совершенно забыв о том, что эта девочка ещё не знала мужчин. Лишь её вскрик заставил вернуться в реальность и вспомнить, что он сейчас не в борделе, а в руках у него не проститутка, готовая даже при дикой боли изображать страсть, если доплатят.
Впрочем, убегать не стал, лишь заглянул в зелёные глаза и поцеловал уже нежнее, задирая полы туники, опускаясь губами к шее. Сиора выгнулась, тяжело дышала, и а под кожей бились жилы, выдавая, насколько быстро бьётся сердце. Рисунок зелёного пятна, не был шершавым или огрубевшем, напоминая кору дерева только внешне, а по ощущениям – обычная, пусть с неровностями рисунка завитков кожа.
Сложнее всего было избавиться от одежды, видит Озарённый Курту это далось нелегко. Нисколько из-за того, что застёжки на тунике Сиоры были непонятно где, сколько из опасения всё-таки причинить ей боль. Вдруг из-за этого поступка так тщательно выстраиваемые отношения Лилианы с островитянкой рухнут, а последняя будет смотреть на них с отвращением, в частности на Курта. Он всё ещё считал себя недостойным этой девушки, вынужденная выполнять приказы собачонка не может быть равной духовному лидеру целого клана.
Когда же одежда с неё была скинута, он увидел рисунок на её теле, идущий от зеленоватой метки, вдоль тела, волнами спускающиеся к маленькой груди, по животу и ноге. Первой ассоциацией была кора дерева, но под пальцами ощущал только мягкую нежную кожу, на прикосновения к которой Сиора реагировала, как любая женщина.
И всё-таки дрожь в её теле, неуверенные движения рук, растерянный взгляд выдавали в ней страх, от которого она не избавится пока. Правда тут она удивила его, чуть отшагнула, а потом Курт почувствовал, как ногу ему обвил корень, отвлёкся, и островитянка толкнула мужчину, заставляя упасть на траву. Он попытался подняться, но смог только опереться спиной о ствол дерева.
Девушка быстро села ему на бёдра, отчего Курт едва не взвыл, когда она бесстыдно потёрлась о него. Ей всё ещё было страшно, и она не решалась перейти к решительным действиям. Мужчина тоже не хотел причинять ей боль, у него никогда не было невинных девочек, весь его опыт – это проститутки из борделей или служанки во дворце д'Орсеев.
Вот только она воспользовалась заминкой, чтобы скользнуть руками по его груди, рассматривая бесчисленные шрамы, что пересекались друг с другом, образуя уродливые рисунки на теле. Но большинство были не здесь, а глубоко в душе, где сейчас зияла кромешная тьма, холод и пустота.
– Прости, – тихо выдохнул ей в губы Курт, перехватил за плечи и талию и резко подался вперёд, отчего Сиора вскрикнула, оцарапала ногтями плечо и задрожала всем телом.
Он замер, давая ей возможность свыкнуться с этим ощущением, отдышаться и расслабиться, хотя до ужаса хотелось, повалить её на траву и просто грубо взять, как делал это с другими женщинами.
Когда она расслабила руки и больше болезненно не впивалась в кожу, снова потянулась за поцелуями и уже оказалась поваленной на землю. Островитянка не возражала, не пыталась его остановить. Было так странно ощущать запах свежести, идущий от её кожи, цепляться за короткие волосы и чувствовать под пальцами мелкие веточки. Стоило их задеть сильнее, как она шипела от боли, но это её отвлекала от другой, и всё же Крут этим не злоупотреблял.
Плечо горело болью, от мелких ран ногтями, а маленькая хрупкая девочка металась под ним, тихо выстанывая его имя, шепча чтo-то на своём языке, которого Курт не понимал, да и не хотел. Сейчас он боялся сойти с ума, выставить себя жадным и грубым животным, совершенно не заботящимся о её чувствах. И с каждым разом погружаясь в её тело, чувствуя жар и влажность, с трудом сдерживал себя.
Вот только когда сдерживать себя стало невыносимо, Сиора будто почувствовала это, обвила её бедра ногами и подалась навстречу. От удовольствия Курт с силой схватил её за волосы, на что девушка даже не обратила внимания, потянулась за очередным поцелуем, тяжело дышала. И, наверное, впервые за долгое время Курт ощущал себя опустошённым, когда нет ни мыслей, ни сожалений, а ощущение пустоты исчезло, как затягивается переставшая сочиться кровью рана.
– И всё-таки не надо было этого делать, – сказал он ей, когда они оделись, и островитянка удобно лежала на нём, устроив голову на плечо.
Так было странно перебирать её короткие волосы и натыкаться на побеги кореньев в них. А Сиора улыбалась ему, выглядя счастливой и умиротворённой. Даже странно признаться себе, но Курт ни разу в жизни такой улыбки не видел, искренней, тёплой и до ужаса открытой.
Невольно вспоминались Лилиана и Васко, ему даже стало интересно, так же она смотрела на него? Чувствовал ли он нечто похожее, ведь в сущность его жизнь мало отличалась от жизни Курта. Постоянно в бурном море, где каждая ошибка может стоить жизни, короткие моменты отдыха между плаваниями, которые используются, чтобы выпить, подраться, да спуститься в притон для короткой случки.
– Никто и никогда ещё не заставлял моё сердце биться так сильно, – призналась она ему. – Скажи, ты хочешь стать моим munundhanem?
– И что это значит? – аккуратно спросил он, боясь обидеть.
– Это тяжело объяснить… На вашем языке это означает что-то вроде «одна душа на двоих».
– В нашей культуре обычно подобные предложения мужчины делают, – невесело поведал он. – Я-то согласен, Сиора.
Курт погладил её по щеке, коснулся родимого пятна, которое не так давно целовал и чувствовал только нежность кожи, совершенно не брезгуя.
– Только я по-прежнему связан контрактом и должен защищать миледи. И умею я только воевать… Не тот выбор ты сделала.
– А я не умею воевать, – возразила ему она. – Я боюсь сделать что-то не так, подвести кого-то, даже свою родную землю. Ты же не сомневаешься.
– Я не сомневаюсь только потому, что мне платят хорошие деньги.
– А защитил кузенов ты тоже из-за желтых монет? Отказался от соблазна быть кем-то выше, чем просто солдат, ты тоже из-за них? – спросила его она и на это Курт не нашёл что ответить.
Он давно убедил себя в том, что в иной ситуации поступил бы ровно наоборот, так и было на самом деле. Не прояви его клиентка человечность, не останься глухой к его просьбе разобраться в деле Райнера, он бы предал их. Вопросы он бы стал себе задавать после, когда улеглись бы эмоции, и Монетная Стража взяла бы города. А так, как и любой солдат, он бы выполнил приказ и не задавал бы вопросов, правильно ли поступает, чем это закончится, какие будут последствия. Без работы, без стабильного заработка, без жизни на острие клинка и свиста пуль со снарядами, он бы предавался этим размышлениям всё больше и больше.
В итоге его либо находили бы вечно в канавах допившегося до зелёных чертей, либо он в один момент пустил бы себе пулю в голову. После такого нормальный человек не смог бы жить, но, как солдат на службе генерала, он бы пошёл и сделал это, не задавая лишних вопросов, оборвал две молодые жизни, у которых тоже были свои представления о государственных делах. Разговоры Зиглинды бы тут не помогли. Лишь личная трагедия вскрыла старые раны, схожесть судьбы молодого паренька, в отличие от него, не пережившего муштру призрачного лагеря, помогла определиться со стороной.
Всё это в сумме и выдало то, как он поступил, а если бы всё было не так. Если бы по прибытии к берегам Тир-Фради Лилиана стала бы вести себя с ним, как с обычным наёмником, не проявила чуткости и доброты, история пошла бы по-другому.
Неожиданно Сиора поднялась, недоумевающее посмотрела по сторонам, будто что-то потеряла, но взгляд её был направлен в пустоту. Она прислушивалась к шуму деревьев, убрала руку с его груди, коснулась земли.
– Что-то случилось? – осторожно поинтересовался Курт.
– Не знаю, – растерянно ответила она. – Мне показалось, будто земля застонала, как плачет зверёк, попавший в капкан renaigse. Я как-то нашла лису, что угодила в ловушку, острые зубы сломали ей лапу, пришлось долго лечить. Но она выбилась из сил и тихо скулила, ожидая охотников… Вот сейчас я это уловила, словно, остров угодил в капкан и… Не знаю, так страшно стало. Извини.
– Всё нормально, – он снова притянул её к себе, и просто прижал к груди рукой, глядя в темнеющее небо. Идти обратно не хотелось совершенно, ему ещё никто не дарил столько умиротворения и тепла, как эта дикарка. И потому эти мгновения хотелось продлить как можно дольше.