Мудрость
6 января 2022 г. в 08:00
Доргхадгенеду было большим поселением под самым подножием скалы. Громада вулкана возвышалась теперь во всём своём великолепии, закрывая большую часть неба. Тут было тепло, большое озеро, где люди брали воду, не сочилась горячими источниками, как в долине Магасвар, но от неё шёл приятный тёплый воздух.
Кроваво-красное свечение лавы сквозь расщелину в горе сейчас вызывало жуть и первобытный трепет перед мощью, скрывающейся там. Сложно верилось, что центральное святилище находится именно там, внутри этой скалы, где Винбарр общался с богом, а теперь туда должен отправиться кто-то другой.
Стоило зайти в посёлок, как тут же уловили заинтересованные и озадаченные взгляды, но тут были представители самых разных кланов. Они переговаривались, даже сплетничали, строили предположения, кому же достанется почётная миссия возглавить их.
Найти Данкаса не составило труда, он сидел в своём жутком птичьем уборе и смотрел на ровную гладь воды в круге камней. Курт аккуратно передал девушке древесную корону, чтобы никто не увидел. Не хватало ещё начать конфликт из-за этой реликвии.
– Данкас? – едва слышно позвала его девушка, отругав себя за нерешительность. Будто трепетная девочка перед взрослым сейчас будет виниться, но тот услышал её и поднялся на ноги.
– On ol menawi? Что ты здесь делаешь? – удивился он и только потом увидел в её руках корону.
У Лилианы задрожали руки, ведь она всё ещё сомневалась. Сейчас, возможно, решалась судьба всего континента. Несмотря на злодеяния, устроенные её дядей, Гакан – её дом, там она выросла, обучилась, стала тем, кто она есть, там её воспитали, приняли в семью, растили в любви и заботе. И она ответственна за них, ежедневно умирающих от страшной болезни.
– Это то, о чём я думаю? – Данкас выглядел озадаченным. Но не удивлённым, будто чего-то подобного ожидал от неё.
– Да, это – древесная корона. Мне кажется, лучшего кандидата здесь нет. Она – ваша, – с этими словами она протянула ему реликвию.
Данкас взял её с трепетом и аккуратно, словно ожидал, что та вот-вот рассыплется.
– Так понимаю, ты хочешь о чём-то попросить?
– Аудиенции у многоликого бога, я хочу задать всего один вопрос. Пожалуйста, проведите меня к нему.
– Ты знаешь, что возлагаешь на меня не только великую ответственность, но ещё и великий долг? – поинтересовался он. – И всё же я готов принять его, Винбарр был хорошим mal и могущественным doneigad, но оказался нерешителен, когда появилась необходимость, недальновиден, когда того требовала ситуация. И, увы, не готов к тому, какая ответственность свалилась на него после бесчинств renaigse.
– Я знаю, что вы теперь сможете диктовать свою волю всем кланам, и они последуют за вами, – сказала Лилиана. – Но вы, в отличие от Дердре и Уллана, видите намного дальше них.
Послышался трескучий звук, один из домов распахнул двери и Данкас, взяв корону, сказал:
– Спасибо, что выбрала меня, обещаю, ты не пожалеешь об этом, on ol menawi.
В дом зашла недовольная Дердре, за ней улыбающийся и готовый к победе Уллан, Данкас скрылся последним, после чего дом оплели толстые корни, запечатав дверь, а по обе стороны от входа встали стражи в ярких жёлтых туниках.
– Осталось только ждать, – заметила Сиора, а в ответ на удивлённые взгляды пояснила: – Не могут же они сразу открыть двери.
– Напоминает ругань среди княжеских семей, – грустно усмехнулась Лилиана. – Они тоже до хрипоты спорят, ругаются, хотя все прекрасно знают, что последнее слово всегда оказывается за князем д'Орсеем.
– Моя мать говорила примерно так же, – припомнила она. – Может, когда-нибудь и я смогу туда войти.
– Сможешь, – небрежно бросил Курт и перехватил её взгляд.
Ждать, впрочем, пришлось недолго. Примерно через полчаса корни со страшным скрежетом отделились от дома и исчезли в земле, будто их и не было никогда, а наружу вышел мужчина преклонных лет в желтой тунике. Из темноты помещения величественно показался Данкас с древесной короной на голове. Удивительно, но эта простая на вид вещь настолько гармонично на нём смотрелась, что Лилиана подумала, если сейчас на него надеть самую красивую корону континента, то она будет смотреться на нём до ужаса пошло.
Собравшиеся островитяне, обычные воины и мудрецы преклонили колено в жесте, который девушка уже видела – раскрытой ладонью к земле. Видимо, это был не только религиозный и обрядовый жест, сколько общий для официальных церемоний. Поговорить только с новоиспечённым королём удалось не сразу, он тут же подозвал к себе обиженную Дердре и невероятно злого Уллана, долго с ними беседовал. Но о характере их разговора можно было только догадываться, поскольку они как подошли с недовольными лицами, так и ушли от него с такими же. Правда, проходя мимо Лилианы, женщина не упустила момента зло фыркнуть в её сторону.
– Оn ol menawi, – позвал её Данкас. – Я обещал провести тебя к en ol mil frightimen и сдержу слово, но прежде я должен посетить его один и провести в бдениях два дня. Таков наш обычай и нарушить его я не имею права. Ты – наша carants, потому располагайся, где тебе будет удобно, через два дня я буду ждать тебя у подножия горы.
Он ушёл вглубь посёлка, почтительно склонив голову перед ней и улыбаясь встреченным на пути людям.
– Да, а мы-то ждали, что будет легко, – заметил Петрус, глядя вслед удаляющейся фигуре.
– И чем займёмся? Надеюсь, у кого-нибудь припасены картишки или кости? – с интересом поинтересовался Васко, которому не хотелось два дня сидеть здесь и изнывать от безделья.
К тому же островитяне смотрели на них не слишком дружелюбно, хотя вряд ли станут нападать. Тут Сиора, будто вспомнив что-то, побежала следом за Данкасом, пока тот ещё не покинул территорию Доргхадгенеду.
– Ri, – позвала его она.
Данкас остановился и внимательно посмотрел на Сиору, та постаралась быстрее отдышаться, чтобы не задерживать его.
– Я хочу предупредить тебя, земля… она…
– Сочится ядом, болезнью и гнилью, – тихо сказал он, убедившись, что они достаточно далеко от соплеменников. – Мой клан ощущает порченное семя среди камней, отравленную кровь в соках всего живого и оно растёт, заражает и забирает, не отдавая ничего взамен.
– Боюсь, мне известно что, а точнее, кто источник этой заразы, но я боюсь говорить об этом Лилиане, – с сожалением сказала та. – Прошу, поделись знанием, мне сейчас необходим твой совет.
Вместо ответа Данкас достал из складок туники пузатый мешочек и передал ей, внутри перекатывались семена неизвестного растения.
– Когда придёт время, ты узнаешь что делать.
С этими словами он направился вверх по тропе, чтобы встретиться с богом. Теперь им оставалось только ждать, когда необходимое условие будет выполнено, а Сиора сжимала в руках мешочек и боялась снова заговорить с подругой, не желая её ранить.
Альфра решила заняться изысканиями, раз выдалось двое суток передышки. Она попыталась пообщаться с прибывшими на выборы островитянами, но те относились к ней с открытой неприязнью. Это разочаровывало, но хотя бы они не пытались её убить на месте, видимо, постарался Данкас, да в последнее время не слышно ничего о нападениях львов на кланы. Бурхан был слишком горд, чтобы первым предложить мир, но островитяне в этом конфликте стали жертвами, потому не желали тоже идти первыми на перемирие. Может, нейтральный статус Торгового Содружества сможет здесь помочь? К тому же Данкас не производил впечатления гордеца. Возможно, он сдвинет повисшие конфликты с мертвой точки и наконец-то все стороны смогут сесть за стол переговоров.
Она пришла к ручью в намерении помыться и в спокойно обстановке почистить аркебузу, да разобрать немногочисленные вещи. Побитые склянки и колбы с зельями, но на берегу заметила крупного леволана. Связываться с крупной и свирепой ящерицей учёная не горела желанием, но не смогла уйти, заметив странность в его внешности.
Его зеленоватая гладкая кожа была покрыта крупными язвами и кровоточащими бубонами, а шкура приобрела серо-чёрный оттенок. Тварь явно болела чем-то серьёзным, а новообразования были от головы до кончика хвоста. Что же это за болезнь такая? Поразила практически всё тело, но не убило.
В порыве любопытства она отодвинула ветви и наступила на сухое дерево. Треск заставил зверя вскинуться, зарычать, а потом и броситься на учёную, сверкая красноватыми глазами. Альфра едва успела отпрыгнуть в сторону, доставая из поясной сумки дымовую гранату.
Колба оглушительно разбилась перед лицом твари, она замотала головой, от едкого дыма у неё защипало глаза, и та стала с шумом выплёвывать воздух. Альфра вскинула аркебузу и, рискуя быть съеденной, подбежала к леволану и выстрелила в тот момент, когда тот раскрыл пасть, чтобы перекусить дуло.
Кровь и ткани вылетели с другой стороны покатого черепа, и тварь тут же упала на землю, испустив дух. Альфра старалась унять дрожь в руках, леволаны были свирепыми и защищали свои территории, но не набрасывались, как бешеные звери на первый же подозрительный звук.
С интересом разглядывая кожные нарывы и достав блокнот, та отогнула веки огромной ящерицы и увидела, что радужка и зрачок будто были подёрнуты дымкой. Существо было полуслепым, но всё же прекрасно ориентировалась, будто туман в глазах вовсе не мешал. Но ещё больше её беспокоило другое – на землю стекала густая чёрная кровь. Неужели, малихор стал поражать животных? Но почему? Долгие десятилетия эта болезнь поражала на Гакане исключительно людей, ни один зверь ей не болел. А тут вдруг внезапно такое серьезное поражение крови и тканей… И при этом леволан двигался как и прежде – пусть и тяжело, но слышал всё хорошо, она не увидела в его движениях потери равновесия или же хромоты.
Это открытие озадачивало и пугало, она не знала рассказывать об этом или нет. Тот хрупкий мостик, что Лилиане де Сарде удалось построить за эти недели между колонистами и островитянами мог мигом рухнуть, если последние узнают о перекинувшейся на животных болезни. Правда, оставались ещё их маги, которые должны были знать об этом, ведь связаны с природой и землёй. Если ещё нет, то скоро это станет известно и тогда все усилия будут напрасны.
Петрус пришёл в круг камней, уже ближе к вечеру, когда надо было совершить вечернюю молитву. Он вытащил из внутреннего кармана ризы символ солнца и положил его на землю, встал на колени, склонив голову, закрываясь от мира за полями шляпы. Обычно это надо проводить в келье, наедине с собой, чтобы никто не видел этого таинства. Твои молитвы и твои просьбы должны оставаться только между тобой и Озарённым, но сейчас это место было самым подходящим для обращения к нему.
Открытия всё ещё не давали спокойно спать, и пришлось приложить немало усилий, чтобы Корнелия не стала скрывать этого от других членов общества Телемы. Вера проходит испытание и, если их нация не сможет его выдержать, значит, они не достойны пути святого Матеуса. Все эти годы труды его учеников говорили об этом месте, как о земле посвящения, духовного пути, где люди нашли способ объединить прикладную науку и духовные знания. Без долгой подготовки, смирения и учёбы они не могли получить связь с землёй, мудрецы просто не дали бы этого сделать. И при этом они варят зелья, изучают свойства растений, наблюдают за зверьми и составляют лекарства.
Телемцы обратили свой взор к небу, когда самая главная мудрость была у них под ногами.
– Что ты тут делаешь? – строгий голос вывел из раздумий.
Это оказалась женщина средних лет, в темноте ему даже показалось, что это была Арельвин, но нет. Хотя длинные зелёные волосы и коренья торчащие из причёски напоминали её, всё-таки это оказалась совершенно другая doneigad.
– Молюсь, – просто ответил он. – Если я оскверняю это место, то могу уйти.
– Нет нужды, твоя душа в смятении, и ты не знаешь к какому лику обратиться, ведь так? – спросила она.
– Да, – выдохнул Петрус. – Моя вера никогда не была крепка, но сейчас, после пройденного пути, после откровений старого мудреца, я не знаю, как мне быть и во что верить.
– Старый мудрец? Помутители о нём знают?
– Это – наш пророк, человек, создавший наше государство. Долгие годы мы считали, что он просто нашёл вашу землю, как рай для нас. Но оказалось, он учился и велел учиться нам, а мы все эти годы не понимали этого. Прибыв же сюда стали и вовсе отрицать.
Женщина встала перед ним на колени и внимательно взглянула на него, дожидаясь, когда он поднимет на неё взгляд.
– Вы прячете глаза, потому что боитесь быть открытыми. Вы говорите об истине, хотя каждый трактует священные слова по-своему. И наконец, вы говорите о свете, хотя блуждаете в темноте.
– Слепцу проще говорить, что без зрения ему хорошо, чем понять те зависть и ненависть, которые он испытывает к зрячим. Погрязнуть в грехах, не пытаясь с ними бороться, лишь бы не показать слабость, лишь бы не признаться в ошибках и не научиться искать новый путь.
Перед глазами ярко всплыла держащая на руках новорождённую девочку Арельвин, такая странная и красивая, что сжалось сердце. Он всё ещё любил её, пронёс это единственное светлое чувство через всю жизнь, полную грязи, интриг и грехов. И вспомнилась так тщательно скрываемая боль, когда он в последний раз увидел Лилиану де Сарде ещё девочкой-подростком, не желавшую его отпускать и так похожую на свою родную мать.
– Дай руку, солнце, – попросила doneigad и протянула к нему худую ладонь.
Петрус нерешительно, но всё же вложил свою руку в её, оказавшейся сухой и теплой.
– Ты смотришь в небо, но оно не может существовать без земли. Вы видите только свет солнца, лишь малую часть того, что окружает вас, потому и блуждаете, как слепцы. Скажи, ты хочешь увидеть больше?
– Я боюсь не справиться с этим, – серьёзно сказал он ей.
– Я буду рядом и поддержу тебя, солнце.
– Я готов, doneigad.
Женщина изрядно удивилась, когда он её так назвал, пусть и с сильным акцентом. Но тепло улыбнулась и кивнула. Она не произносила молитв, не закрывала глаза, не говорила ничего, а просто чуть сильнее сжала его ладонь. Голова закружилась от обилия запахов и звуков, вливавшихся в кровь, наполняющих её чем-то неведомым, мощью, за которой стоит огромная власть.
Она сокрушала мысли, звеня в разуме, подхваченном на ветру, древесный сок кровью сочился по венам, очищая ум от невзгод и боли, затуманивая и облегчая чувство вины, заживляя раны утраты. Это опьяняющее чувство превосходства, власти, когда каждая капля росы на траве становилась не просто сброшенной сапогом влагой, а чем-то большим, последующим за ней, приобретающим смысл. Подхваченное порывом ветра семечко, попавшее на благодатную почву и та, отдавала ей жизнь, которой оно хотело стать.
Каждая капля сока, воды, трель птиц или рёв зверя. Всё это складывалось в вихрь силы, кружащей вокруг них, взаимосвязанный, существующий испокон веков, единым круговоротом жизни.
Но появилось что-то ещё, в сок вдруг проник яд, он отравлял всё вокруг, заразой расползаясь по острову через корни, сочился по его сокам и крови зверей. Они попробовали отраву, но не осознавали этого, становясь разносчиками язвы, жили, не зная об опасности. И в конце появилась Арельвин, плачущая в камере тюремных подвалов, а когда та подняла на него взгляд, то лицо её было изуродовано кривыми дорожками черных вен, и смотрела она сквозь него слепыми глазами.
Петрусу казалось, что тело его не выдержит этой силы, магия света, искрами загоревшаяся на пальцах, казалась ничтожной песчинкой по сравнению с мощью, которую может дать земля. Он отдернул руку, боясь ранить doneigad, тяжело задышал, но ощущение легкости из крови никуда не ушло, оно осталось внутри, слабо отдаваясь в сердце.
– Вот что это такое, – сказала ему doneigad. – И мы чувствуем яд, его всё больше, в телах зверей, в соках и семенах. И всё это началось в тот день, когда погиб tiern. Твоё испытание пройдено не до конца, солнце, отдыхай, силы тебе понадобятся.