Власть
12 января 2022 г. в 08:00
Тоннель часто сужался, но шла она уверенно, не спотыкаясь и не попадая под обвалы. Если сверху начинала сыпаться земля, то тут же мелкой сетью нарастали корни, удерживая свод. Бог из последних сил старался провести её безопасной дорогой до святилища, пока ещё у него оставались силы. Один раз она набрела на пещеру, где смогла выпить воды и немного отдохнуть, сердце стучало от боли и осознания страшного – её кузен сошёл с ума. И чем ближе она подходила, тем сильнее ощущала жар вулкана и удушливый запах болезни. Малихор казалось сочился отовсюду и девушке оставалось только надеяться, что doneigad успеют обрубить связи, прежде, чем случиться непоправимое.
Постепенно тоннель стал похож на нагромождения камней, слабые корни старались оттащить от неё камни, но всё уже были подёрнуты дымкой болезни, что заставляли Лилиану кашлять. И в какой–то момент боль во всём теле раскалённым железом пронзила сознание. Мигом ослабевшие ноги подкосились, и она упала на пол, едва успев выставить руки, чтобы не разбить голову, чувствуя, будто из неё выпивают соки, вытягивают жизнь, в глазах начало темнеть, очертания коридора размываться. Паника накатила комом к горлу, страшно было закричать, боясь обрушить своды. Земля была горячей из-за лавовых потоков, сердце острова было недалеко. Темная дымка заволакивала глаза, она стремительно слепла и видела теперь только черноту и чувствовала, как скрючивает в болезненной судороге пальцы, но сделать даже шаг она уже была не в состоянии.
– Он в святилище, – грубо заметила Мев, наблюдая за своим предком, кружащим вокруг осквернённого камня. – У on ol menawi мало времени.
– Так чего мы тогда ждём? – сварливо спросил командир отряда аркебузиров.
Альфра смогла убедить Бурхана послать островитянам подмогу, ведь только от их народа сейчас зависело выживание всех трёх городов. Мев была не в восторге от присутствия львов рядом со своим племенем, слишком хорошо помня, какую те развернули охоту за ней. И всё же даже doneia esgregaw прислали небольшое подкрепление, тоже столкнувшиеся с атаками бешеных зверей.
– Хоть один renaigse знает, что такое терпение? – поинтересовалась tierna. – Я смогу порвать эту связь, но мне нужно время, сдерживайте nadaig. Пока я не закончу.
– Сколько вам потребуется времени? – подала голос Альфра.
– Не знаю. Я бы попросила вас его не убивать, но… Как получится.
Сиора уже объяснила колонистам, что эти чудища – их предки и этот круг защищает предок Мев.
– Тогда лучше зайти с другой стороны, – высказалась разведчица альянса. – Так он будет отвлечён на нас, не сразу заметит её.
– Согласен, идём.
Мев скрылась в зарослях, вместе с двумя охотниками, а небольшой отряд островитян повёл грузных и слишком громких львов через лес. К удивлению первых, nadaig не слышал их, видимо полностью увлечённый слежением за камнем и набросился на врагов, стоило им выступить из зарослей.
Дальнейшее потонуло в мешанине образов. Хранитель лесов не разбирался по кому бить и тут же бросился на тех, кого ещё недавно защищал, залпы аркебуз не заставили себя ждать. Тяжелые пули остановили бег твари, разворотили повреждённую кожу-кору, заставив его заскулить побитой собакой.
В этот же момент послышались слова Мев, она встала перед камнем, и ветер вокруг неё закружил, как сумасшедший. Её туника хлопала на ветру, воздух срывал слова, но она продолжала говорить, убирая скверну, исцеляя своего предка.
Великан поднялся на ноги, зарычал и кинулся к tierna, но его снова сбили с бега тяжёлые пули, островитяне взяли его в кольцо. И nadaig в бессильной ярости старался придавить своем телом или снести с пути огромными оленьими рогами хотя бы одного, чтобы добраться до места. И, к сожалению, это принесло плоды.
Один из охотников куклой подлетел в воздух, подцепленный рогами, приземляясь спиной на землю, второй бросился на выручку собрату и получил когтями по груди, мигом окрасив всё вокруг кровью. Мев не могла помочь, она была занята и произносила заклинание, чтобы очистить скверну и освободить предка от власти Константина.
Nadaig оказался рядом с ней, занёс руку для удара, в этот момент ему наперерез кинулась Сиора, и бросила дымовую шашку. Потом выстрел аркебузы смешал всё перед глазами монстра.
Слова tierna долетели до всех на поляне, принося ободряющий ветер, разметав чёрный дым над осквернённым камнем и его хранителем. Предок тяжело упал на передние лапы, был сильно изранен, но жив, язвы оставили на коже заметные следы. Но больше не сочились кровью, а повреждённая кора не сочилась ядовитым тёмным туманом. Ему надо было уйти в землю, чтобы исцелиться, но перед этим сделать ещё кое-что. Солдаты альянса не опускали оружие, но и стрелять не спешили, уже видя изменения во внешности великана.
Когда хранитель встал на ноги. Он зарычал и бросился на камень, повалил его на землю и стал бить длинными руками, подцеплял рогами крупные куски и разбрасывал их в стороны, уничтожая само упоминание о болезненной скверне.
– Эта связь разрушена? – с сомнением спросила Альфра.
– Да, будем надеяться, солнцам тоже удастся это сделать.
– Ваше святейшество, мы… – попытался высказать своё опасение инквизитор, когда предстоятельница решительно заявила, что сама пойдёт в бой.
– Что? Хочешь сказать, что я не смогу за себя постоять? – горделиво спросила его Корнелия.
– Нет, вовсе нет, просто…
– Просто что? Предлагаешь трусливо спрятаться за городскими стенами, когда мои люди будут рисковать жизнью? Я начинаю сомневаться в справедливости твоего назначения на эту должность!
– Я мало что поняла, – сказала Дердре, в любопытстве склонив голову на бок. – Но ваш настрой одобряю.
Петрусу досталась сложная задача, и он молился Озарённому, чтобы ничего не сорвалось. Убедить Дердре объединить силы со священниками было нелегко, хоть та и подчинилась приказу короля. Всё-таки воинственная женщина хотела только выдворить всех колонистов с острова и не желала идти на переговоры. Но всё-таки была достаточно умна и рассудительна, чтобы понимать, что сама с взбешённым хранителем не справится, и помощь инквизиторов сейчас будет как нельзя кстати.
Корнелия же преследовала как всегда политические интересы. Да, она не собиралась скрывать правду о Пути Матеуса, но так же понимала, к каким последствиям может привести её решение. Потому, чтобы укрепить людей в этой правде, сама решила пойти в бой, доказать, что святой Матеус показал им истину, а они все эти годы блуждали в темноте и неправильно понимали его слова и слова его учеников. Да и, что греха таить, желала уязвить Бурхана, отказавшегося идти в бой. В этот раз политика и религия сошлись на общих интересах Телемы.
Удивительно было и то, что Корнелии понравилась Дердре с её неудержимостью, грубостью и прямолинейностью. Петрус просто знал предстоятельницу долгие годы и прекрасно понимал, что чем сильнее та играет на человека, тем больше он ей по душе.
Каменный круг их встретил тишиной. Разве что сочащийся темнотой камень и обвивающие его корни тут же заставили подкатиться кому к горлу. Даже священники ощутили скверну, тьму и флёр болезни, от которой многие бежали на остров в поисках убежища и безопасности.
– Вы говорили, что камень будет стеречь великан. И где он? – поинтересовалась Корнелия.
– То, что вы чего-то не видите, ещё не значит, что этого нет, – ответила Дердре.
Хлопок крыльев заставил Петруса отпихнуть обеих женщин в стороны, а самому раствориться дымкой. Кривой клинок хранителя гор глубоко засел в камень, едва не задев Корнелию. Дердре изящно перекатилась, и ударила nadaig поперёк спины, мигом пригибаясь, чтобы не улететь от удара крыла.
Doneigad Валан оплёл корнями хранителя, и тут же побежал к осквернённому камню, садясь перед ним на колени. Слова заклятия подняли ворох листьев в воздух, закружил ветер, и заклятие паралича едва успело остановить nadaig в полёте.
– Надо его удержать! – крикнула Дердре, когда один из инквизиторов пустил в лицо хранителю сноп искр. – Только он сможет разорвать связь!
Корнелия не стала спорить и сама бросила заклятия, заставляя тварь застревать в вязком пространстве, но тут же сбрасывать с себя магию света, распыляя жгущие его воспалённую кожу искры.
Воздух звенел от магии и в какой-то момент один из священников не рассчитал силы, устал и его заклятие не сработало. Nadaig взвился в воздух и закружился волчком, призывая и без того сильный ветер. Мелкая воронка урагана поползла на врагов, сметая их с ног. Священники только успевали уходить от неё в сторону, сверкая чёрными дымками.
Doneigad оказался беззащитен, и хранитель кинулся к нему, но упал на землю, не удержавшись в полёте из-за сильного порыва ветра. Хранитель поднял клинок вверх, намереваясь разрубить островитянина надвое, но ему на спину прыгнула Дердре и вонзила загоревшийся каменный клинок в плечо, заставив руку беспомощно обвиснуть.
Ещё один охотник подрубил ему колено, от чего тот припал к земле и вздыбил крылья, сбрасывая с себя воительницу. Заклятие паралича снова обожгло его, но на этот раз nadaig заверещал. Его крик был похож одновременно на птичий и человеческий. С его перьев постепенно начала опадать чернота, ветер усиливался, делая слова doneigad сильнее, заставляя хранителя вспомнить о своём долге, заживляя сочащиеся черной кровью язвы на худом птичьем теле.
Последние слова разогнали ветер, едва не сбивая с ног собравшихся, сдув с хранителя гор остатки болезни. Раненный и обозлённый nadaig узнал островитянина, перевёл взгляд на собравшихся священников, большинство из которых были готовы продолжить схватку и, не обращая на них внимания, по-звериному набросился на камень. Кривой саблей он крошил его в мелкие камушни, а больные корни исчезли вместе с насланной чернотой болезни.
Когда хранитель гор закончил, взмыл в небо, исчезая на фоне солнца.
– Что теперь? – спросила Корнелия запыхавшегося и утирающего пот со лба Петруса.
– Теперь всё зависит от её превосходительства.
В глазах начало проясняться не сразу, боль притупляться, а дышать становилось легче. Она не знала, почему так происходит, но решила не гневить судьбу и отправиться дальше, всё ещё ощущая гнилистый привкус малихора на языке и в горле.
Свет и вяжущий звук потоков расплавленного камня ворвался неожиданно, и она увидела перед собой ту самую залу, из которой пришлось бежать. Тоннель просто закончился между стелами оплавленного камня, которые удерживали огромный свод святилища. Константин стоял припав на колено и распространяя вокруг себя темноту, она обнимала en ol mil frightimen, но тот отчаянно сопротивлялся, не пуская яд под кору дерева.
– Константин! – кузен встал во весь рост и обернулся, глянув на неё удивлённо, но не зло, когда услышал знакомый голос.
Она попыталась подойти, но тут с потолка упало чудовище. Длинные конечности выгибались в локтях, огромную морду венчали отростки, похожие на перепонки у ящериц. Тело худое, похожее на человеческое, но кожа была серой, больной, разве что на неё не было следов кровоточащих язв.
– Задержи её! – приказал Константин и снова припал на колено, открывая ладонь и желая довести начатое до конца.
Девушка понимала, что не справится с этой тварью, наверняка это и был первый хранитель, разрушивший целый город несколько столетий назад. Она кинула заклятие паралича и переместилась под брюхо твари. Кинжал прошёл в тело хранителя, но тот тут же подпрыгнул, буквально выдернув рукоять у неё из рук.
Пришлось бежать и прятаться за камнями, которые когда-то были потёками лавы. Но теперь застыли молчаливыми свидетелями творящегося безумия. Константин не шевелился, Лилиана слышала лишь тяжёлое дыхание хранителя, а потом он затих. Всё вокруг снова погрузилось в шум лавы, запахи раскалённого камня и малихора.
Девушка подкралась ближе, вскинула руку, чтобы заставить застыть Константина и в этот момент монстр налетел сверху. Он схватил её и вышвырнул на открытое пространство, как тряпку. Больно ударившись плечом и спиной, она едва не потеряла сознание, шляпа слетела с головы и укатилась куда-то в сторону. Коса расплелась и теперь растрёпанным плащом закрывала лицо.
Лилиана исчезла за колонны, но тут же дождь из разлетевшейся породы едва не посёк лицо, оседая на волосах, которые теперь липли к лицу и перекрывали обзор. Надо было их отрезать, но Васко так нравилось пропускать эти пряди сквозь пальцы.
Очередное заклятие паралича полетело в хранителя, она снова очутилась под брюхом твари, выдернула застрявший кинжал и вонзила его в ногу. Это заставило хранителя лишь сдавленно застонать, но Лилиана тут же кинулась к Константину всё так же замершего в одной позе.
Вот только хранитель настиг в один широкий взмах длинной руки. Он схватил её поперёк талии и придавил к земле, зарычал, занёс вторую руку. Ей оставалось только прощаться с жизнью, ведь он сейчас её раздавит.
– Стоять! Не смей её убивать! – крикнул он ему. – Отпусти.
Nadaig медленно выпустил из руки девушку, только тогда она смогла вдохнуть свободно, постаралась убрать волосы назад и с ужасом перевела взгляд на кузена.
– Я не хотел этого, прости. Я не хочу тебя убивать, – Константин выглядел виноватым и взволнованным, но только больше она не верила этому лицу.
Это был чужой человек, тот, которого она не знала.
– Зачем? – она не выдержала и подбежала к нему, схватила за грудки и тряхнула изо всех оставшихся сил. – Зачем?!
– А ты не понимаешь? – похоже, он искренне считал, что она его поймёт. – Всё ради тебя, ради нас, чтобы мы обрели истинную свободу.
– Что ты несёшь? Какую свободу? Ты же разрушаешь всё, к чему прикасаешься!
– Вот именно, нельзя построить новое не разрушив старое, а ты всё ещё цепляешься к старому миру, – он говорил ей будто нерадивой школьнице, совсем как мэтр де Курсийон, когда объяснял им скучную неинтересную тему урока. – Этот старый умирающий мир предал нас, обманывал столько времени. И мы с тобой тому пример, мы оба всё это время были всего лишь пешками в игре моего отца, который годами вынашивал этот план и всё только для того, чтобы получить политические дивиденды. Ему мало господства своей семьи в совете Содружества, он хотел получить и лекарство, чтобы держать в кулаке остальные государства.
– Но это не повод разрушать другие жизни! – возразила ему девушка, отчаянно и бесполезно пытаясь достучаться до его души, но видела лишь холодный безжалостный блеск в белёсых глазах любимого когда-то кузена, за которого не задумываясь отдала бы жизнь.
– Кому, как не мне знать, что делать, тому, кто видел смерть и жил среди суеты и пустого тщеславия. Все эти пустые политические расшаркивания перед послами и теперь у меня есть сила отправить всё это в могилу и на костях старого мира построю новый.
Он достал свой стилет и протянул ей рукоятью.
– И этот мир я хочу разделить с тобой, я предлагаю, дарю его тебе и снова делаю предложение. Мы станем новыми богами, великодушными и милосердными.
– Милосердными? Ты убиваешь людей просто потому, что они не хотят идти с тобой одним путём. Мы – люди, Константин, и мы можем ошибаться. Сломать всё слишком легко, а вот строить что-то новое – тяжко. О каком милосердии ты говоришь?
– Слышу слова нашего занудного мэтра. И потом, разве я не доказал своё милосердие?
– О чём ты?
– О твоём любовнике, – прорычал тот и надвинулся на неё, отчего девушка сделала шаг назад, боясь, что он сейчас убьёт её этим самым стилетом. – Знаешь, я был сильно разочарован, когда увидел вас вместе, то, с каким удовольствием ты дарила себя ему. Но… Я тебя прощаю, ты не виновата, это всё он, воспользовался твоей неопытностью. Я мог наслать на него малихор, чтобы тот знал, как отбирать у меня любимую женщину, но, заметь, я этого не сделал, именно из милосердия к тебе. Ты бы сидела у его постели, ты бы его выхаживала, хотя это было бы бесполезно. Так что как видишь, меньше всего на свете я хочу причинить тебе боль, любимая.
Он снова протянул ей стилет.
– Он ничего не сможет тебе дать, а я дарю тебе целый мир, власть, могущество, и всё, что тебе надо сделать – создать со мной связь.
Милосердие. Девушка глядела на протянутый ей рукоятью стилет и пробовала это слово. Это не было бы актом милосердия. Это был бы эгоизм человека, который бы не хотел, чтобы всё своё внимание Лилиана уделяла другому мужчине, думала о нём, переживала за него, а не за Константина.
И предлагал ей новый мир. Она чувствовала ноющую боль в груди, натянутой струной звенящей по душе и разуму, гнилистый привкус смерти. А перед глазами – ослепшая, постаревшая и осунувшаяся за пару месяцев мать, которую она так и не смогла похоронить, вонь палёной плоти, смрад пропитанного смолой дерева и саванов. Вот какой новый мир он предлагал ей.
– Он и есть воплощение старого мира, – донёсся слабый голос многоликого бога. – Те же пороки, тот же яд… ради бессмертия и силы он готов уничтожить всё, что создавалось тысячелетиями, нарушить круговорот…
– Не слушай его, – отмахнулся от него Константин. – Ему отчаянно хочется жить, потому он скажет всё, что угодно. Всё сделанное мной, сделано только для тебя, солнце моё.
Девушка взяла клинок в руки.
– Всё это – для меня.
– Для тебя одной, ибо никто больше не достоин встать рядом со мной.
Лилиана подалась вперёд, обняла Константина, чувствуя запах болезни, она окутывала его, давила ядовитой мощью, впивающейся в легкие до огня внутри.
– Тогда и я это делаю для тебя.
Кузен улыбнулся, впервые став похож на того милого парня, который приплыл на эти берега. Девушка потянулась к нему, коснулась губами его губ, а потом он застонал от боли. Острый стилет вошёл между рёбер, пронзив сердце чудовища, который давно перестал быть её кузеном и человеком в принципе.
Свет разогнал кокон черноты, тысячи светлячков потянулись к толстому стволу векового дерева, а nadaig baro заверещал так, что посыпались камни с потолка святилища, обретая свободу. Воздух, пропитанный малихором растворился в порыве весенней свежести, наполнив силой измученную Лилиану, вымыв боль, очищая душу.
– Прости меня, – заплакала она и опустила тело умершего Константина на землю.
Её крик, наверное, услышал весь остров, боль, тоска и осознание потери навалилось на неё всей мощью, сдавило разум. Хранитель же, стоял радом, тяжело дышал и не спешил нападать. В глазах девушки снова потемнело, жар ударил с новой силой, закружилась голова от истощения и сухости во рту. Больше она ничего не помнила.
– Надеюсь, мы не опоздали, слышали этот крик? – обеспокоилась Сиора, когда они влезали на скалу.
Твари оказала ожесточённое сопротивление, но битва была небольшой, поскольку к тому момент Константин лишь частично контролировал зверей. Но вот уже почти дойдя до самого святилища они услышали громкий женский крик. Затем мощный порыв свежего ветра едва не сбил их с ног и не отправил в объятия расплавленного камня, медленно текущего у подножья горы.
Васко надеялся, что она жива, что с ней всё в порядке. Ему было плевать на то, что там произошло на самом деле. Как она поступила с Константином, лишь бы с ней ничего не случилось.
На полу святилища лежало два тела, один на другом, оба не шевелились и Васко первый бросился к Лилиане. Не обращая внимания на монстра, внимательно смотревшего на лежащих у его лап людей.
Стоило ему услышать поступь чужаков, как nadaig зарычал, встал на задние лапы и правда став до ужаса огромным. А потом медленно обвёл их вполне осмысленным взглядом, снова припал на передние лапы и направился к дереву, освещённому тысячами светлячков.
– Как она? – первым пришёл в себя Петрус, игнорируя то сожаление, с которым Курт глядел на мёртвого Константина. Это тоже был его воспитанник, и он вложил в него всю душу, и лучше бы убил его сам, а не давал это сделать Лилиане.
– Жива, только без сознания, – ответил Васко и подхватил её на руки легко, будто пушинку. – И думаю, ей тут делать больше нечего.
Огромное дерево хранило молчание, собирая силу, разорванную ядом болезни, которой щедро напитал природу наместник. Теперь ему самому было чем заняться и его стражи не стали останавливать пришедших сюда чужаков.