Говорят, что душа — это сад. Только он не цветёт зимой.
***
Когда на снежно-белые орхидеи, мирно стоящие в его маленькой комнате, опускалась плотная завеса ночи, Тэхён всегда чувствовал себя максимально тревожно. Быть один на один со своими демонами страшно. Понимать, что ты сам их породил — ещё страшнее. Он обречён. Приговорён к вечным страданиям. Ко всем девяти кругам Ада. И будь он хотя бы наполовину так же смел и отважен, как и главный герой его любимой «Божественной комедии», не раздумывая, шагнул бы в самые тёмные пучины мрака и легко вышел бы оттуда абсолютным победителем. Но, увы и ах, он далеко не Данте Алигьери, да и Электры, Гектора, Энея, Елену Прекрасную, Ахилла, Париса и прочих любопытных личностей ему в этом ледяном Аду никогда не встретить, чего нельзя сказать об одном конкретном видоизменённом цербере, который в своём двуличии даст фору даже Богу Янусу. В библиотеке орхидей нет. Но Тэхёну от этого не легче. Давным-давно глубоко под землёй расцвел прекрасный цветок. Он показал всем свою красоту и свои шипы. После чего был безжалостно сорван и стёрт в труху. Это урок. Никому нельзя отличаться от других! Урок, который Тэхён усвоил на отлично. Тьма за окном — смертный приговор для него. Сколько бы времени не прошло, а он всё тот же наивный, немощный серый призрак, рыдающий в заснеженном лесу в поисках родственной души. Ниже, еще ниже, туда, где тьма становится звуком, туда, где в заключении томятся все его искрение чувства — туда опускаться нельзя, захлебнётся же. Белый пух падает на землю, монотонно покрывая собой все то, что связано со смертью, только вот Тэхёна для него будто и не существует. А ему бы так хотелось утонуть в мягком мареве снега и навсегда превратиться в прекрасную ледяную статую. Быть может, даже через очень много лет его бы кто-то случайно нашёл и пристально изучил «от» и «до», как ту самую девочку из племени инков, которая пролежала во льдах на вершине шеститысячника пятьсот лет и идеально при этом сохранилась. Её тело до сих пор хранится в одном из европейских секторов. Чем он хуже? Ах да… это лёд удивителен, а не он. Его дом там, где умирает лето — царство зимы под покровом темных небес. Смириться бы уже, наконец, и жить себе спокойно дальше, но почему-то не выходит. Амбиции? Мечты? Стремления? В нём всего так много, а толку от этого ноль. Пора бы делать выводы. Но вот как себя заставить? Признавать ошибки всегда нелегко. Устало тряхнув спутанными грязными волосами, которые давно бы пора помыть, Тэхён тихонько вышел в коридор и, ориентируясь на знакомые голоса, неторопливо спустился на первый этаж. Этот дом огромен. Но как же он пуст. И дело тут не в минимализме или же в практически полном отсутствии мебели, а в самом ощущении и восприятии этого места. Ни цветов, ни картин, ни мелких деталей — ничего. В «Тэгу-5» куда уютнее. Вот бы вернуться туда хотя бы ненадолго… вернуться вместе с Юнги, приготовить вкусный рамен и выпить кофе в их шикарном фруктовом саду, занимающем большую часть четвёртого уровня. Там всегда лето, всегда тепло и светло. Не то, что тут… и видоизменённых нет. И никогда не будет. Никаких Чонгуков. Рай же! — Юнги, ты охренел? — громко прорычал Чонгук, пугая Тэхёна своей интонацией. Он опять что-то пропустил? Куда это уже собрался Юнги? — Я сказал — нет! — Я не спрашиваю у тебя разрешения, — надевая утеплённый комбинезон, так же повысил голос Юнги. — Я еду с Чимином. Разговор окончен. — Ничего не окончен. Это опасно. Цаца сам справится. — Пересадка кожи — сложный и непростой процесс, — застёгивая куртку, обречённо выдохнул Юнги. — Я не брошу своего омегу одного. — Ничего с ним не будет, — взревел Чонгук, явно теряя остатки самообладания. — А вот с тобой — не факт. Сдохнуть захотелось? — Знаешь, как говорится: не погиб в неволе, не погибну на свободе. — Ты мне сейчас что, Тараса Шевченко цитируешь? — хватая Юнги за грудки, пролепетал Чонгук, из последних сил сдерживая себя. — Тебя Цаца покусал? Или половым путём литературную каку подцепил? Спасибо, хоть не хламидиоз. А то мало ли, куда там ещё Намджун своей член совал. — Удивлён, что ты узнал цитату, — отцепив от себя руки альфы, как можно спокойнее проговорил Юнги, намеренно игнорируя часть про хламидиоз. — Я, по-твоему, совсем дурак? Это из письма Ускову. — Учитесь, читайте, и чужому учитесь, и своего не отвергайте. — Это ты меня сейчас так упрекнул? — Всё будет хорошо, Чонгук, — улыбнулся Юнги, взяв на руки подозрительно притихшего омегу, всё это время мирно сидящего на подоконнике. — С нами едет куча охраны. Я в полной безопасности. Постарайся за неделю моего отсутствия не довести Тэхёна до суицида. И да, гон — это не повод приставать ко всем подряд. — Я тебя сейчас стукну, Юнги! — Это лишнее. До встречи, Гук. Во все глаза глядя на то, как спокойно выходит на улицу Юнги, стойко игнорируя все протесты и отборный мат Чонгука, Тэхён, находясь практически на грани обморока, то открывал, то закрывал рот. Юнги его бросил? Укатил на неделю вместе с альбиносом, оставив его на видоизменённого? Серьёзно? Мин его так наказывает? Даёт возможность в полной мере ощутить на себе все прелести поверхности? Не слишком ли это жестоко? И вот что ему теперь делать? Закричать? Взмолиться? Схватить друга за руку и слёзно просить остаться? А есть ли смысл? Альбинос тому явно куда милее будет. И от этого выть в голос хотелось. Неужели Юнги так и не увидел, что его глаза слепы? Неужели так и не услышал, что мир вокруг него онемел? Неужели так и не почувствовал, что его сердце похолодело и ослабло? Он опять совсем один. Брошен на произвол судьбы. Зависим от того, кого и знать бы никогда не хотел. Чонгук… от одного только имени дрожь по всему телу. Семь дней наедине с Дьяволом. Свергнутый сын, распят он, мертвый и рожденный, к несчастью, забытый всеми. Вот бы сейчас броситься с разбегу в пропасть, за нею ведь следует лёгкость. Легко, как во сне… Только вот где взять эту самую пропасть? Вокруг Тэхёна лишь сугробы да метель. Колесо Сансары вновь со скрипом совершило свой полный оборот, а он так и остался стоять на месте. Неудачник. Слабый и беспомощный. Как же противно от себя самого. Столько лет жизни коту под хвост. — Ты скоро взглядом дыру в двери проделаешь, — хрипло проговорил Чонгук, наконец обратив на Тэхёна внимание. — Если хочешь на улицу — валяй. Хи-ним приволок кучу одежды. Но далеко не ходи. Минус восемьдесят — не самое лучшее время для прогулок. Один кружок вокруг дома и хватит. Всё понял? — Да, — неуверенно кивнул Тэхён, только сейчас замечая гору тёплой верхней одежды у входа. Выйти на улицу… как же страшно и заманчиво. И как поступить? На негнущихся ногах подойдя к одежде и несмело взяв в руки потёртый серый комбинезон, Тэхён, до конца не отдавая отчёта своим действиям, не снимая обуви, натянул его на себя и тут же опасливо потянулся к куртке. Застегнув тяжёлый стёганый пуховик на все заклёпки и надев на голову утеплённый капюшон, он, не давая себе возможности передумать, резко схватился рукой за ручку и толкнул входную дверь от себя. Холодно. Даже слишком. Выходить на улицу без шапки, рукавичек и шарфа было плохой идеей. Но и пусть. Он ненадолго. Сейчас дойдёт до забора и тут же вернётся обратно. Для него — это не просто спонтанная прогулка. Это буквально вызов самому себе. Он сможет. Сможет… Идти по снегу — непривычно. Вроде и мягко ступать, но в то же время и делать новый шаг с каждым разом всё тяжелее. Это так странно. В одном старом аниме главная героиня как-то сказала: «Знаешь, почему снег белый? Потому что он забыл свой цвет». Глядя себе под ноги и морщась от сильного порыва ветра, хлёстко бьющего по лицу, Тэхён, вдруг неожиданно вспомнив эту незамысловатую цитату, на полном серьёзе задумался о том, а помнят ли снежинки то время, когда были снегом, становясь водой? Вряд ли. Снег ведь неодушевлён. Хотя… кто его знает. У всего в этом мире есть память, но не у всего есть чувства. Забавно так. И даже немного иронично. Но любопытно не это, а то, что если сощуриться и долго-долго смотреть вверх, начинает казаться, что небо с землёй плывут навстречу, и уже не понять, то ли снежинки спускаются на лицо, то ли сам летишь, летишь вверх… Не упасть бы только. Под ногами ведь лёд. — Эй, ты, далеко собрался? Услышав громкий незнакомый голос у себя за спиной, Тэхён резко обернулся, только сейчас замечая, что стоит прямо напротив широко открытых ворот. Вот это его занесло. Так засмотрелся на небо, что и не понял, куда пришёл. Нужно быть внимательнее, а то так и проблемы себе на голову найти недолго. Пора возвращаться. Дьявол же велел долго не гулять. — Ты оглох? — вновь прорычал незнакомец, подходя ближе. — Человек, кто позволил тебе выйти на улицу? Забыл, где твоё место? — Я просто гуляю, — невнятно промямлил Тэхён, невольно сделав шаг назад при виде огромного чёрного пса, скалившего свою пасть на него. — Мне разрешили. — Да ты что? — скривился незнакомец, пропуская пса вперёд. — Врать не хорошо, человечишка. Придётся преподать тебе урок. — Какой урок? — не понял Тэхён. — Я ведь ничего не сделал. — Фас! А? Что? Падая на спину и больно ударяясь головой о твёрдую замёрзшую землю, Тэхён даже закричать от шока сразу не смог. Огромная псина, весом чуть ли не больше, чем он сам, так легко и ловко завалила его и впилась острыми зубами в ногу, что даже поверить в реальность происходящего было трудно. На него, живого человека, спустили собаку. И не просто спустили, а ещё стоят себе и спокойно за этим наблюдают. У людей в этом мире что, вообще никаких прав нет? Если его сейчас загрызёт собака, хозяину что-то за это будет? Того привлекут к ответственности? Очень вряд ли. Поверхность не колония. Тут всем чихать на законы и правила. Кто сильнее, тот и прав. Видоизменённые — животные. Нет, даже хуже. Они — нелюди. Твари, которые давно уже должны были в муках сдохнуть, но эволюция оказалась той ещё сукой. Лучше бы она птицу обратно в птерозавров обратила. Толку явно было бы больше. С громким криком, повернув голову в бок и испуганно посмотрев прямо на Чонгука, со скучающим видом наблюдающим за происходящим, Тэхён, жалобно заскулив, протянул: — Помоги мне. Ноль эмоций. Видоизменённый даже не шелохнулся. Тому плевать. Плевать на крики и кровь, плевать на прокусанную псом ногу, плевать на слёзы и панику Тэхёна. Плевать на всё. И вот на этого человека его оставил Юнги? Чем тот вообще думал? Блядство! До чего же больно и холодно. Это конец? Похоже на то. Что ж… Создатели, трагедия вновь повторилась. Предатели, правда сложно противиться своей жажде разрушения? Хищники, хотите станцевать еще один вальс с телом вашей жертвы? Острые зубы буквально везде, а Тэхён на грани. Нет никакой надежды на спасение. Собаке собачья смерть, да? — Страшно? — без каких-либо эмоций в голосе проговорил Чонгук, легко перехватывая пса и оттаскивая его от Тэхёна. — Кане-корсо настоящие красавцы. И помимо этого, они ещё и весьма свирепы. — Ты больной? — едва слышно прошептал Тэхён, толком уже ничего не понимая. Всё закончилось? Пёс его больше не тронет? — Повторю свой вопрос ещё раз, — посмотрев Тэхёну в глаза, хрипло протянул Чонгук, ласково почёсывая пса по голове. — Тебе страшно? — Да, мне страшно, — попытавшись сесть, крикнул Тэхён, прижимая руку к окровавленной ноге. — Очень страшно! — Юнги тоже было страшно, когда ты кинул его умирать прямо под дверями колонии, — чётко выговаривая каждое слово, произнёс Чонгук, ни разу не моргнув при этом. — Ему тоже было холодно и больно. Он тоже мог умереть в любую секунду. Если бы я его тогда не забрал, он не протянул бы долго. Не замёрз бы насмерть, так подох бы в борделе. Люди — очень ценный товар, Детка. Вот тебя я могу продать где-то за миллион-полтора. Ты молодой, красивый и здоровый. Найти для тебя покупателя — дело пяти минут. Серьёзные альфы любят трахать таких миленьких мальчиков, как ты. Трахать жёстко, иногда прямо до смерти. Узел альфы не каждая вагина выдержит, а из неё, между прочим, дети вылазят, что уж тут говорить об анусе. Понимаешь, к чему я клоню? — Да, — неуверенно кивнул Тэхён, совершенно не зная, чего можно ожидать от видоизменённого дальше. Продать его за миллион? Это же шутка? Нельзя торговать людьми! — Ты мстишь мне за Юнги. Это он тебя попросил? — Нет, Юнги настолько глуп, что довольно быстро забывает о своих обидах. Я же не такой. И память у меня прекрасная. Ты в полной жопе, Тэхён. — Когда Юнги вернётся, я расскажу ему всё, — проблеял Тэхён, лишь чудом до сих пор не отведя взгляд от чужих тёмных глаз. Этот мужчина ненормальный! Больной идиот, ловко скрывающийся под маской озабоченного шута. Бежать нужно. Но только вот сколько он протянет на свободе? Пару часов? Ну и что? Быстрая смерть всяко лучше компании этого Дьявола. — Он тебе этого с рук не спустит. — Семь дней — долгий срок, Лапа, — грубо схватив Тэхёна за капюшон и резко поставив того на ноги, хмыкнул Чонгук. — Много чего может произойти. — Неужели? — зашипел от боли Тэхён. — Да, аукцион, например, — уверенно кивнул Чонгук, потащив несопротивляющегося Тэхёна обратно к дому. — Если тебя помыть и нарядно одеть, можешь даже стать главным лотом. — Нельзя продавать людей! — Ещё как можно, — в голос рассмеялся Чонгук, откровенно наслаждаясь паникой человека. — Люди и альбиносы — главный источник моего заработка. — Если это так, — с надрывом пискнул Тэхён, стараясь не рухнуть от боли в ноге. — Почему ты не продал Юнги и Чимина? — Юнги мне понравился и пригодился, — абсолютно честно ответил Чонгук. — Меня тогда сильно ранили, а он всё залатал. И вот как после этого его можно было выставить на аукцион? Кто в своём уме откажется иметь личного врача прямо у себя под боком? А Чимин… я планировал расчленить его и продать на мясо, плоть альбиноса — золотая жила, но он оказался крайне непростой Цацей. Вот как-то так. Ещё вопросы есть? — Расчленить? — несмело выдохнул Тэхён. — В каком это смысле? — В прямом. Так же, как и любое животное на убой, — втаскивая Тэхёна в дом, на распев протянул Чонгук. — Не хочу хвастаться, но я довольно искусный палач, могу убить быстро, а могу и заставить помучиться. Альбиносы так забавно кричат, когда с них живьём сдираешь кожу. Хочешь послушать? — Нет! — громче, чем следовало бы, выпалил Тэхён, спотыкаясь о собственные ноги. Видоизменённый перед ним убийца? Какие открытия его ещё ждут? — Вот зря ты это, шоу что надо, — присаживаясь на корточки напротив Тэхёна, оскалился Чонгук. — Ты тут всё кровью заляпал. Нужно будет вытереть. — Мне нужен врач. — А врач сейчас слюнки Чимину подтирает и в попу целует. Придётся мне о тебе позаботиться. — Не нужно. — Не бойся, Тэ, — погладив того по голове, прошептал Чонгук. — Я позабочусь о тебе. Нельзя, чтобы ты истёк кровью. Не сейчас, так точно. Не сейчас, так точно? И что этим видоизменённый пытался сказать? Угрожает? Блефует? Понять бы теперь ещё, где истина.