Луноцвет на обочине

В поражённых демонической скверной водах Билин таилось бесчисленное количество мёртвых тварей. Вэй Усянь сидел на носу лодки, и весь подавшись вперёд, жадно вглядывался в непроглядно-чёрную толщу воды. Что, впрочем, было тщетным занятием, ведь его глаз не мог уловить ровным счётом ничего. Однако же среди множества переплетающихся между собой запахов мертвой вони он улавливал некое общее свойство. Перво-наперво, разумеется, он едва ли не лучше и быстрее других заклинателей понял, что водных гулей подозрительно много, и все они разные. Обыкновенно покойники различаются между собой лишь давностью появления и несут на себе достаточно явный отпечаток места своего утопления. Эти же гули были иными. Немногочисленные из них и правда оказались из числа погибших в реках Цайи, но большинство прибыло с разных концов Поднебесной. Но была в этом всем и ещё одна странность. Всех их будто сковывала незримая цепь чужой воли, именуемая в демоническом мире не иначе, как Трепетом. В своем роде нечто подобное было сродни рабскому клейму — метке, отличавшей нечистых по принадлежности тому или иному хозяину. Вэй Усянь знал об этом как никто другой. Духи, чудовища и прочая нечисть ревностно пеклись о собственной безопасности. Многие из них, осознавая, что бессильны и не способны противопоставить хоть что-то разящему мечу заклинателей, стремились выслужиться перед демонами высокого ранга и заручиться их покровительством. Таким образом, они теряли волю и независимость, вынужденные время от времени слепо подчиняться воле своих хозяев, но становились в разы сильнее и агрессивнее. Вэй Усянь чувствовал то же и на гулях в Билин. И понимание этого немало его беспокоило. Он все думал и думал, как бы так невзначай дать знать своим спутникам, что полчища затаившихся гулей могут оказаться опаснее и сильнее, чем иные представители их вида и ранга. При этом, он успевал ломать голову и над другим вопросом: почему эти создания были засланы в поселение, люди из которого находились под защитой столь могущественного клана, как Гусу Лань. Волновала его и ещё одна вещь, если так поразмыслить, достаточно личного свойства. Вэй Усянь был знаком с природой и свойством далеко не каждого демонического Трепета. Но конкретно тот, что струился по пятам за нелюдимым Черноводом и оседал на телах его прислужней, он различил бы и среди сотни других — незнакомых. И вот, вдыхая знакомые запахи, Вэй Усянь никак не мог связать между собой эту чрезмерно яркую провокацию и расчетливую натуру Хозяина черных вод. — Может ты ещё и нырнешь в эту погань? — насмешливо заметил Цзян Чэн, имевший удовольствие некоторое время наблюдать за действиями своего товарища. — А что? Со дна всяко видно получше. Вэй Усянь цыкнул на него, но от борта отполз, при этом всё ещё покусывая губу и лихорадочно соображая. — Чуешь? — наконец произнёс он, решившись не говорить обо всем прямо, а лишь намекнуть по возможности. Цзян Чэн оставил весло и смерил Вэй Усяня внимательным взглядом. — А, — сказал он по-обыкновению резко. — Разглядел наконец, что у озёрной воды неправильный вид и цвет? Вэй Усянь оттопырил губу, силясь сдуть со лба мешающую прядь волос. — Да ну тебя, — намеренно просто отмахнулся он. — Вода, это ладно. Воздух дурной. Цзян Чэн скептически хмыкнул, однако, не удержался и тоже принюхался. С мгновение его лицо оставалось спокойным и сосредоточенным, а потом изящные черты искривило брезгливостью. — Ты прав, — сказал он. — Несёт скверной. И вонь у нее тяжёлая, не похоже на мелкую погань. Но точнее не разобрать, пусть твари сначала выползут из щелей. Вэй Усянь усилием воли сохранил на лице спокойное выражение и быстро кивнул головой. Он не стал добавлять, что когда нечистые создания попрут из глубин, принюхиваться станет поздно. Другим делом всё ещё оставалась необходимость как можно более ненавязчиво намекнуть об этом своим спутникам. Но пока Вэй Усянь ломал голову над этим вопросом, он потерял всякий смысл. — Цзэу-цзюнь! — резко поднявшись, через плечо крикнул Цзян Чэн. Названный обернулся, и лодка с двумя Нефритами плавно заскользила по густому накату воды. — Принюхайтесь, — без обиняков заговорил Цзян Чэн. — В воздухе смрад демонической скверны. С тварями что-то не так, хотя я не имею сил понять, что именно. Лань Сичэнь с мгновение помедлил, а после согласно кивнул. — Ваша правда, молодой господин Цзян, — сказал он спокойно. — Будьте осторожны, пока мы не поймём причин всего этого. А я передам остальным, чтобы они не теряли бдительности и сохраняли благоразумие. Вэй Усянь оборотился к говорившим лицом и поглядел в глаза Лань Чжаню. Тот быстро отвёл взгляд, не меняясь в лице. — Не будет лишним временно сохранять тишину, — уронил последний с особым значением в голосе. — Водные гули чувствительны к шуму. Вэй Усянь прикусил костяшку указательного пальца и хмыкнул. С мгновение они оба украдкой посматривали друг на друга, занятые некими размышлениями, а потом Вэй Усянь вновь негромко хмыкнул и быстро подполз к самому краю борта. — Ванцзи-гэ, — проговорил он, понижая голос до шёпота, и поманил названного пальцем. — иди-ка сюда, мне нужно тебе что-то сказать. Мысль, внезапная и суматошная, родилась в его голове подобно отблеску солнца на холодной грани клинка. С Вэй Усянем такого рода желания и идеи случались достаточно часто, и он никогда не пытался их сдерживать. Для него было в порядке вещей произнести вслух или тотчас же совершить все то, что мог породить его не знающий сомнений и отдыха разум. Быть может, это было не лучшее из его качеств, но за всю жизнь никто не пытался резко осадить Вэй Усяня и заявить ему, что он в подобном не прав. Лань Чжань удивился, хотя по его лицу сказать этого было нельзя. Однако помедлив с недолгое время, он все же придвинулся к самому краю. Борта двух лодок с негромким стуком соприкасались, а потому, лица Вэй Усянь и Второго Нефрита оказались в необычной близости друг от друга. Вэй Усянь не сдержал лукавой полуулыбки, заметив это. После же он быстро склонился к Лань Чжаню, не давая опомниться, и горячим шепотом заговорил тому на ухо: — Считается, Ванцзи-гэ, что заклинателю стоит перед всякой серьезной заварушкой повиниться перед близкими, чтобы в случае чего душу его не тяготило излишней виной. Так вот, чтобы ты знал. Мне действительно жаль, что между нами произошла та дурацкая размолвка, когда мы скрестили на крыше мечи. Поэтому я прошу у тебя прощения за случайное оскорбление. Вот и все. Если этой ночью твари меня сожрут, я не буду виноват перед тобой, не так ли? Или ты не простишь меня и предпочтешь, чтобы моя душа как следует помучалась в посмертии? Лань Чжань отшатнулся от него слишком резко, чтобы этот порыв остался незамеченным. Некоторое время он прямо глядел на Вэй Усяня, и взгляд его глаз был странным. — Не болтай вздор, — сурово отрезал Лань Чжань. Вэй Усянь обезоруживающе улыбнулся и мягко пожал плечами. Лодка с двумя Нефритами оттолкнулась и плавно заскользила прочь, однако оба участника короткой беседы по-прежнему сидели у края бортов, провожая друг друга долгими взглядами. Мгновением позже Лань Сичэнь перешёл в другую лодку и заговорил со своими адептами, а Лань Чжань так и остался сидеть, безукоризненно прямой и сдержанный. Только взгляд его глаз, не цепляясь как будто бы ни за что, нет-нет, да и оказывался вновь прикован к лицу Вэй Усяня. Цзян Чэн укоризненно фыркнул и ткнул в Вэй Усяня древком весла. — И чего ты рассеялся, как Небесной милостью осенённый? — отрывисто проговорил он. — И что такого, скажи на милость, ты умудрился ляпнуть в разговоре с Лань Чжанем, что он отпрыгнул от тебя, как от заразного? Опять мелешь чушь без разбору? Вэй Усянь подпёр щеки кулаками и зашлепал губами. — Сам не знаю, — проговорил он удивлённо. — Ничего я ему не сказал, по крайней мере, не то, чтобы так дёргаться и ужасаться. Странный он просто. И нервный. Вот и все. Цзян Чэн закатил глаза. — И по какому поводу ты тогда его донимаешь? — закономерно парировал он. Вэй Усянь досадливо передёрнул плечами. — Вот что ты заладил? — протянул он разом задумчиво и досадливо. — Донимаю и донимаю. Тебе-то что? Будто я сам знаю, почему мне этого хочется. Он кажется мне интересным, да и говорить с ним приятно, покуда он вновь не замкнется и не примется поносить меня-несчастного на чем свет стоит. Цзян Чэн издал короткий звук, похожий на ироничный смешок. — Со вкусом у тебя, однако, беда, — резко заметил он. — коль ты и вправду считаешь интересным общением твою дурость и его раздражение, неизменно переходящие в новую перепалку. Вэй Усянь досадливо поморщился, однако, замер, ничего не успев ответить. Воздуха вокруг него коснулось некое колебание, а тяжёлый смрад скверны усилился и уплотнился, растекаясь по поверхности безмолвного озера. Вэй Усянь поднял голову, пристально глядя по сторонам и пытаясь понять откуда пришло внезапное беспокойство. Взгляд его зацепился за лодку, в которой находился Лань Чжань, и Вэй Усянь мгновением позже осознал, что темная энергия концентрировалась как раз возле нее. Душа его наполнилась беспокойством. Неловкой и несвоевременной мыслью вспомнились незаконченные чертежи, и Вэй Усянь горько посетовал, что в мире пока что нет устройства, способного вычислить местонахождение тварей и обезопасить людей от их внезапной атаки. Однако он усилием воли заставил себя об этом не вспомнить. Время не терпело проволочек, и действовать стоило быстро. Вэй Усянь ещё раз взглянул на лодку, и его острый глаз подметил, как она осела под воду. Сомнений быть не могло — твари перешли к наступлению и уже наметили свою первую цель. Вэй Усянь вскочил на ноги, лихорадочно соображая. Крикнуть и предупредить об опасности он не мог, как и баламутить воду. Гули были глупы, но не настолько. Любое резкое движение или слово они восприняли бы как угрозу и не замедлили бы перейти к ответной атаке. Рывком Вэй Усянь выхватил весло из рук оторопевшего Цзян Чэна, и весь подобрался, концентрируя вокруг себя неявные потоки духовной энергии. Мгновение — и он перелетел с борта на борт, стараясь не колебать лодку. Лань Чжань вскинулся, глядя на него с искренним недоумением, которое не смог скрыть или сделать менее явным. Вэй Усянь придал лицу как можно более игривое и дурашливое выражение, какой-то частью себя сосредоточенно концентрируясь на изменениях в колебаниях скверны. Вонь её была столь сильна и отчётлива, что он поневоле испытал беспокойство, схожее с тем, что временами касалось его в стенах Чертога сумрачных вод. Вэй Усянь наклонился к Лань Чжаню и бесстыдно схватил последнего за руку. — Я передумал, Лань-гэ, — прошептал он, сверкая глазами. — И более того, мне стало скучно. — Отпусти! — так и взвился Лань Чжань, задохнувшись от такого нахальства. — И не подумаю! — нагло воскликнул Вэй Усянь, ослепительно улыбнувшись. — Что в этом такого? Лань Чжань насупился и помрачнел, подобно грозовой туче. — Я не касаюсь чужаков, — резко бросил он. — И не позволю им касаться себя. Немедленно отпусти. Вэй Усянь состроил на лице шкодливую рожицу и отрицательно помотал головой. Лань Чжань издал раздраженный звук и попытался отнять руку, но Вэй Усянь лишь крепче сжал пальцы. — Ай-ай-ай, Лань Чжань, — сказал он лукаво. — Как тебе не стыдно. Не делай вид, что не рад. Я приметил, как ты на меня смотришь. Поэтому я здесь. Раз ты сам предпочитаешь глазеть на меня с расстояния, то я просто подойду и украду тебя на глазах окружающих. Если уж такая дерзость не коснется твоей души, то хотя бы развяжет язык. Говоря это, Вэй Усянь ощутил, как пришла в волнение демоническая активность под ними, медленно и тягуче свиваясь в спираль. Гулям, как видно, наскучило бездействие ещё больше, чем заклинателям. — Отпусти! — строго воскликнул Лань Чжань, и при этом у него заалелись мочки ушей. — Что ты творишь, бесстыдник? Вэй Усянь принудил себя засмеяться, однако, в этот момент ему было беспокойно, как никогда раньше. Он чувствовал, как от усердия тонкая струйка пота потекла у него между лопаток. — Ты разве оглох, Лань Чжань? — подразнил он Второго Нефрита. — Я же сказал, что похищу тебя, раз гули ленятся это сделать. И с этими словами он рванул Лань Чжаня за руку, высвобождая скопившийся запас духовной энергии и одним махом перетаскивая их обоих на лодку к Цзян Чэну. Они ещё не успели достичь борта, как вода за их спинами с шумом и ревом вспенилась и зашумела, принимаясь ходить ходуном, и гули с воем и скрежетом полезли наружу, вонзаясь когтями и зубами в с треском ломающуюся лодку. Вэй Усянь отёр лоб и перевел дыхание. Он поглядел назад, туда, где демоническая скверна била широким потоком, превращая все вокруг в водяное месиво. — Успел, — сказал Вэй Усянь, прикрывая глаза и искренне улыбаясь. Тёплое ликование коснулось его души. Вэй Усянь перевел взгляд на Лань Чжаня, который недоуменно и несколько потерянно хмурился, взирая на остатки того, что мгновение назад было лодкой. Глядя на него, Вэй Усянь не смог удержаться от короткого смешка. — Как же так, молодой господин Лань? — спросил он лукаво. — Где были ваши глаза? Чем была занята ваша голова, раз вы не приметили полчища темных тварей у себя под носом? А если бы я не приметил их, то что же тогда? Барахтались бы вы теперь вместе с ними в этой чудесной зловонной луже? И, видимо, пребывая вне себя от полноты накативших чувств, Вэй Усянь совсем уж бессовестно ткнул пальцем Лань Чжаню в нос. Тот фыркнул и будто бы пришел в себя. — Наглец! — зашёлся от возмущения он, и вдруг осознав, что всё ещё сжимает руку Вэй Усяня в своей, поспешил разжать хватку. Вэй Усянь прикрыл руками лицо и хихикнул. В то время, пока они переводили дух и осмысляли произошедшее, с разных сторон к гулям метнулись несколько адептов Гусу Лань и на лету расправились с тварями. Вэй Усянь стоял на борту, скрестив на груди руки, и внимательно наблюдал за их действиями. После он вновь оборотился к Лань Чжаню и без малейших зазрений совести пихнул того ладонью в плечо. — Ты сердишься на меня, Лань-гэгэ? — спросил он проказливо. — Если так, то это досадно. Не вынуждай меня снова просить прощения! Я не мог говорить прямо, чтобы не выдать себя раньше времени. В конце концов, я тебя спас, а любой благовоспитанный человек после такого должен испытывать, как минимум, чувство признательности. Поэтому! Я жду слов благодарности, которые, как мне кажется, заслужил. Но в этот момент несерьёзную идиллию момента бесцеремонно нарушил Цзян Чэн. Одним махом он приблизился и отнял у Вэй Усяня весло. — Хотел бы я знать, зачем оно тебе, дурню, понадобилось, — насмешливо бросил он. — Гулей пугать, что ли? И кончай уже нести чепуху и досаждать людям. Вэй Усянь удивленно моргнул, поглядев сначала на весло, потом на Цзян Чэна, и махнув рукой, звонко расхохотался. Однако долго веселиться ему не пришлось. Гули окружили лодки, выныривая из воды тут и там, пуча белесые глаза, разевая смердящие пасти с рядами острых зубов, вываливая распухшие языки и скребя когтистыми лапами по жалобно скрипящим бортам. Густые черные воды стали ещё чернее из-за обилия развивающихся волос, только кое-где мутными бликами мелькали обрывки порядком сгнивших одежд. Не сговариваясь, Вэй Усянь, Цзян Чэн и Лань Чжань обнажили клинки. — Твари порвали сети, — заметил Лань Чжань, и в его сдержанном голосе проскользнуло лёгкое изумление. — Действительно, — покачал головой Цзян Чэн, и его побелевшие от напряжения губы сошлись в тонкую линию. — Странное дело. Эти создания сильны и агрессивны не по рангу. Никогда такого раньше не видел. Вэй Усянь фыркнул в нос, мало-помалу начиная тяготиться непонятливостью других заклинателей. — Неба ради! — бросил он, не сводя взгляда с мерно приближающихся тварей, которых не столько видел, как чуял. — Да принюхайтесь вы наконец! Твари к вам на шею кидаются, а вы все твердите, что с ними что-то больно нечисто. Они же смердят демонической скверной истинного образца, какой по всему Третьему миру наперечёт! — И как много тварей ты за все время обнюхал? — ехидно парировал его возмущение Цзян Чэн. — Может, среди них сыщется парочка твоих добрых приятелей? Вэй Усянь не ответил, как раз в этот момент рубанув наискось и с размаху снеся голову одному из существ, имевшему несчастье вынырнуть в опасной близости от него. Острие клинка стало влажным и угольно-бурым от обилия мертвой крови. — Что вы имеете в виду, молодой господин Вэй? — внезапно спросил Лань Сичэнь, который, как оказалось, неслышно подплыл к ним на другой лодке. — Как ни прискорбно сознаться, но я не понимаю, что именно в зловонии этих созданий не даёт вам покоя. Вэй Усянь резко оборотился и ткнул пальцем куда-то за спину Лань Сичэня. — Тварь! — выкрикнул он на высокой ноте. — Она здесь, прям здесь, ой-ой, Цзэу-цзюнь, она прямо за вами! В руке Лань Сичэня ослепительно вспыхнул покорный клинок, и одним точным и совершенным ударом неосмотрительная тварь была тотчас же повержена. Вэй Усянь отворотился и тоже принялся размахивать мечом, укладывая нечистых созданий направо и налево. Рука об руку с ним бился Лань Чжань. Они не глядели друг на друга и не произносили ни слова, и тем не менее, сражались сообща, прикрывая друг друга и помогая рубить тварей без лишнего затруднения. Их взаимодействие, разительное в отличии техник, тем не менее, было впечатляющим и изящным, а поболее всего — цельным и слаженным. Как только поток гулей утих, Вэй Усянь опустил клинок и вновь оборотился к Лань Сичэню. — Скверна хозяина, — проговорил он с особым значением, заглянув своему собеседнику прямо в глаза. Губы Лань Сичэня дрогнули в изумлении. — Вы так считаете? — спросил он излишне заинтересовано. — Но кому настолько могущественному могло понадобиться это? — Понятия не имею! — отрывисто отозвался Вэй Усянь, на которого как раз налетело несколько гулей и попыталось стащить за ноги в воду. А про себя он подумал: «Как же, а то стал бы Хэ-сюн посвящать меня в свои планы, пусть и такие абсурдные!» Мгновением позже он понял, что как бы не были твари напитаны энергией князя Непревзойденного, её явно была ничтожная малость. Именно потому гули по-прежнему не могли долго сопротивляться духовному оружию заклинателей, а истинную природу их странного запаха безошибочно различал только лишь Вэй Усянь, проведший много времени в непосредственной близости от Черновода. Для прочих же заклинателей это сочетание смрада оставалось не вполне ясным. Оно было слишком сильно и желчно для простых гулей, но слишком слабо в применении к демону ранга Непревзойденный. Вэй Усянь настолько задумался об этом, что поневоле ослабил бдительность. Его выпады стали менее точными и прицельными, а движения раз за разом самым что ни на есть грубым образом разбивали выстроенную систему. Это была осечка, за которую его частенько бранили Се Лянь с Хуа Чэном. Теперь же Вэй Усяню пришло время на своей шкуре понять цену подобных ошибок. Пять или шесть гулей с воем и шумом всплыли из-под воды, обдавая все вокруг себя миллионом дурно пахнущих брызг. Они вцепились в Вэй Усяня со всех сторон и одним махом стянули с лодки прежде, чем он успел пикнуть или вновь занести меч. Густая и липкая толща обжигающе-холодной воды охватила все его существо. Вэй Усянь вздрогнул и забился, но острые когти гулей, безжалостно впившихся ему в руки и ноги, лишь затрудняли движения. Вэй Усянь мотнул головой, и задохнувшись, тут же глотнул горькой и мерзкой воды. Она залилась ему в рот, уши и нос, мешая дышать и отрезая возможность чувствовать и сопротивляться. Вэй Усянь с трудом приоткрыл глаза, и превозмогая удушье, вновь дёрнул руками. Вдруг он с удивлением осознал, что погружается вниз, в глубину, как видно, увлекаемый весом меча и намокшей одежды. Однако гули, сбившиеся в кучу вокруг него, оставались недвижимы. Вэй Усянь видел вокруг себя бледные пятна их распухших и тронутых гнилью лиц, однако, все они как будто разом отплыли на почтительное расстояние и разделаться с ним не спешили. Вэй Усянь судорожно дёрнул руками, и твари, будто горстка пугливых духов-огоньков, бросились врассыпную, силясь отплыть от него как можно дальше. Вэй Усянь изнывал от удушья, а потому, его разум едва-едва теплился, не имея сил осмыслить происходящее. Но общая странность всё-таки смогла дойти до него. Внезапно где-то сверху послышался странный звук, а за ним последовал мощный рывок. Чья-то твердая и уверенная рука схватила Вэй Усяня за шиворот и одним махом выдернула на поверхность. Вэй Усянь рухнул на борт подобно кулю с рисом и захрипел, отплевываясь от вонючей воды. Ещё какое-то время он осоловело моргал, не различая ничего, кроме расплывчатых пятен. После взгляд его прояснился, и Вэй Усянь осознал, что уже не лежит, а сидит, поддерживаемый Лань Чжанем. Тот не смотрел на него, однако, лицо его хранило остатки смятения и беспокойства. Вэй Усянь невольно улыбнулся и снова закашлялся. — А теперь ты спас меня, — сказал он, по-прежнему глупо улыбаясь. — Смотри-ка, жизнь непостоянна, и все переменчиво. — Замолчи, — сурово оборвал его Лань Чжань и кисло поджал губы. Он резко поднялся и помог встать Вэй Усяню. Тот минутно поморщился и без лишний слов вцепился в надёжную руку Лань Чжаня. Последний тотчас же вздрогнул, но отстраняться не стал. Вэй Усянь же поёжился, стоя в насквозь мокром ханьфу и испытывая мучительное неудобство тем более, что порывы колючего ветра пронимали его до костей. Руки и ноги в тех местах, где их коснулись зубы и когти гулей, налились пульсирующей болью и принялись кровоточить. Раны были совсем неглубокие, однако, затруднений от того возникало не меньше. Вэй Усянь прикусил губу, однако, вслух ничего не сказал, делая вид, что он в полном порядке. Лань Чжань же сосредоточенно оглядывался по сторонам, не обращая на Вэй Усяня ровным счётом никакого внимания. Его лицо было прекрасно в этот момент, полное абсолютной собранности и решимости. — Все на берег, — вдруг резко приказал он, оборачиваясь к старшему брату. — Это ловушка. Посреди озера бездонный омут. Вэй Усянь поневоле вздрогнул, осознав смысл сказанного. Следующим мгновением он бросил тревожный взгляд перед собой и понял, что гули и вправду теснят заклинателей, баламутя воду по кругу. Они старались загнать их в самое сердце Билин, из которого людям, не родившимся, что называется, с веслом и сетью в руках, было бы крайне трудно выкарабкаться назад, на твёрдую землю. Более того, некоторые из гулей бесновались под водой, раскачивая лодки. Следующим мгновением Вэй Усянь осознал, что лодку, в которой был он с Лань Чжанем, а также Цзян Чэн, гули как будто нарочно обходили стороной, практически не касаясь. Он запомнил это, решив обдумать чуть позже. Однако ответ не заставил себя ждать. Неподалеку вынырнул какой-то гуль, который чем-то показался Вэй Усяню знакомым. Он посмотрел повнимательнее и вдруг с удивлением осознал, что видел такую тварь подле Чертога сумрачных вод. Именно этот гуль был облачён в остатки дорогих одежд, а в его волосах запутались сломанные украшения, так заинтересовавшие Вэй Усяня намедни. И именно ему наравне с другими Черновод запретил приближаться к Вэй Усяню посредством ужаса и тёмной энергии. Мгновение — и многое встало на свои места. Но подольше поразмыслить об этом у Вэй Усяня не было времени. Один за другим заклинатели стали взмывать вверх, используя свои клинки, а его самого повлекли в сторону и втянули наверх за собой. Помотав головой, Вэй Усянь не без удивления осознал, что стоит на непорочном Бичэне, а Лань Чжань придерживает его сзади, при этом сохраняя на лице такой вид, будто рядом что-то протухло на солнце. — Вот как, — хмыкнул Вэй Усянь. — а говорил, что не касаешься посторонних. Стало быть, мы с тобой друзья, Лань-гэгэ? Лань Чжань раздражённо цыкнул. — Ты ранен, — сказал он таким тоном, будто Вэй Усянь был виноват в чём-то непростительном и кощунственном. — И мы не друзья. Ты... для меня никто. Вэй Усянь фыркнул и отвернулся, передёрнув плечами. Вместо этого он стал смотреть вниз, на беспокойно кружащиеся и беснующиеся чёрные воды Билин. Там же разворачивалось действо поистине ужасающее и уродливое. Демонический трепет разросся до небывалых масштабов, расправляя и растягивая свою липкую суть по всем направлениям. Аура вокруг него тоже переменилась, став прогорклой и нестерпимой, вязкой, в ней заговорила страшная суть самого совершенного и глубокого ужаса смерти. Подобная энергия рождается редко и представляет собой осколок гранёного камня, насыщенного в стадии столь абсолютной, что не подойти, не взглянуть, а коль коснёшься — тут же порежешь руки. Вэй Усянь едва ли когда-либо раньше мог наблюдать что-то подобное. Демоны и прочие нечистые твари из числа особо могущественных избегали дом Хуа Чэна, а если и приходили, то вели себя скромно, сдерживая ауру и кровавую природу жестокости. Он знал, но лишь на словах, что корень этой мучительной и жгучей тьмы скрывается в недрах горы Тунлу, и лишь князья Непревзойденные имеют в своем распоряжении равный по силе Трепет. Также он знал, что иные из древних демонических порождений носят в себе частицу смертельного ужаса, а некоторые места — почитаемые в народе за проклятые и неблагие — навсегда скрыты от Неба и пропитаны тем же горьким вкусом отчаяния и кошмара. Но видеть воочию подобное проявление для него было ново. Бездонный омут обрёл силу и плоть, обращаясь в яростное и неконтролируемое чудовище. Мир заклинателей, разумеется, знал отдельные способы усмирения и изгнания, но Вэй Усянь мучительно сомневался, что в данной ситуации они применимы. Могущественная и жестокая тварь была сама по себе, что строптивая лошадь без выучки и удил. А тварь бездонного омута из озера Билин, ко всему прочему, была ещё и жестоко выстегана трепетом Непревзойдённого. Говоря проще и продолжая сравнивать её с лошадью, сказать можно было только одно: тварь внезапно взбесилась и утратила контроль над собой. Прежде, чем вступать с ней в явное сопротивление, стоило выждать время: пока демоническое вмешательство тёмного Хозяина вод не истратит себя и не выветрится из нечистых существ. До тех пор это было так же бессмысленно, как вознамериться отловить свирепого тигра голыми руками. Вэй Усянь бросил последний взгляд себе под ноги, покачал головой и отвёл взгляд. По правде сказать, он никак не мог взять в толк для чего понадобилось Черноводу устраивать столь дешёвую провокацию и сеять пустое смятение. Как видно, о чём-то подобном размышляли и прочие заклинатели, с тем лишь отличием, что нелюдимого демона черных вод не поминали и не винили. — Скажи, брат, — вдруг заговорил Лань Чжань, и Вэй Усянь обернувшись, увидел, что Лань Сичэнь летит неподалеку от них, неодобрительно поглядывая в сторону осквернённого озера. — когда последний раз проклятие бездонного омута являло себя в Поднебесной? И кому из живущих пришло бы на ум проявить его подле нашего дома? Вэй Усянь быстро отвёл взгляд и сделал вид, что не слушает их разговор. Однако верно выстроенный вопрос заинтересовал и его. Коль скоро решившие сунуться в самый очаг демонического заражения заклинатели смогли выбраться оттуда целыми и живыми, без слов говорило хотя бы о половине человеческой природы сего неблагого творения. Вэй Усянь знал о Непревзойденных достаточно много, и пусть оба демонических князя были частью его семьи и половиной души, он не питал излишних иллюзий. Решись Черновод самолично вмешаться в порядок вещей мира людей и имей он для этого некую цель и причины, многое единым махом полегло бы руинами. Действуй он сам, и желая непременно расправиться с заклинателями, чей клан покровительствовал Цайи, малочисленный отряд Двух Нефритов сыскал бы этим днём свой бесславный конец. Вэй Усянь невольной мыслью вообразил себе эту сцену, и его передёрнуло. Нет, он не страшился смерти, да и по правде говоря, ни на мгновение не сомневался, что Черновод не допустил бы такого исхода. Он мог без лишнего размышления погубить иных заклинателей, это верно и ясно точно так же, как и восход солнца аккурат к часу Кролика. Демоны — на то и демоны, как бы не вели они себя с близкими и дорогими. Вэй Усянь уже был достаточно взрослым, чтобы понимать, что представляют из себя демонические князья. Однако волей случая он был им обоим небезразличен. А потому, Черновод скорее выловил бы его из самой пучины бездонного омута и за шиворот приволок в Призрачный город с настоятельной просьбой запереть неразумное дитя понадежнее. Все было так. Но Вэй Усянь всё равно испытывал странный трепет, болезненно лезущий к сердцу от одной только мысли, что сложись ситуация под немного иным углом, и ничто бы не спасло молодых адептов Гусу Лань, Цзян Чэна, участливого Цзэу-цзюня и его младшего брата. Это в лишний раз болезненно указало ему на разительное отличие обитателей двух миров друг от друга. И Вэй Усянь вновь призадумался над способом примирить и тех, и других перед чем-то столь могущественным и абсолютным, что могло бы затушить пожар давней вражды и сдержать запал и одних, и вторых. Вэй Усянь погрузился в свои размышления так глубоко, что и вправду перестал вслушиваться в чужую беседу. Он не приметил, как Лань Сичэнь со значением указал на туманную тень заходящего солнца, а Лань Чжань сухо кивнул, поджав негибкие губы. «Стало быть, — решил сам для себя Вэй Усянь. — Хэ-сюн связал своим трепетом некое количество тварей, однако, они все знали, что при встрече со мной стоит бежать без оглядки. Гули глупы, и они не сразу почуяли верный запах среди многих других. Однако после они бросили меня, устрашившись гнева хозяина. А самому Хэ-сюну не было дела до заклинателей. А это значит только одно: среди совершенствующихся есть некто, отвернувшийся от Небес и дерзнувший поклониться демоническим князьям в обмен на нечастую помощь». Теперь все сходилось. Вэй Усянь подумал ещё немного, и наконец смог припомнить, как говорили о чем-то подобном с Хуа Чэном и Черноводом. Помнится, они тогда вскользь упомянули о главах кланов Цишань Вэнь и Ланьлин Цзинь, как о своих последователях. «Так-так, — подумал Вэй Усянь непростительно весело и беспечно. — значит, кто-то из этих двоих пошел на сделку с Хэ-сюном, чтобы доставить нам неприятностей. Что же. Поживём — увидим». И он тотчас же выкинул эти размышления из головы. Между тем, Лань Сичэнь отдал приказ снижаться, и порядком выбившийся из сил отряд адептов подчинился не без тайной радости. Они как раз пролетали над узкими улочками Цайи. Вэй Усянь спрыгнул с чужого меча одним из первых и тут же подвернул ногу. Он поморщился, не без особого раздражения ощущая, что нанесённые гулями ссадины и укусы по-прежнему кровоточат и болят. Следующее осознание пришло к нему с порывом особенно неприятно холодящего ветра, пускай погода стояла достаточно теплая. Это остудило голову и позволило начать размышлять более практично и трезво. Вэй Усянь бодро проковылял в сторону, и воровато оглядевшись, быстро сложил пальцы несколько раз, выводя хитрый рисунок печати, однажды разученный после обстоятельной затрещины Хэ Сюаня. Бескомпромиссность воспитательного метода была всецело оправдана — без неё Вэй Усянь так и продолжил бы шастать по промозглым владениям гульего князя в мокром до нитки ханьфу. Печать сработала безотказно, окутав все тело Вэй Усяня быстрым и невесомым теплом, которое тотчас же высушило его одежды и волосы. И надо признать, это заставило Вэй Усяня разом ощутить себя куда лучше. Он завертелся, поглядывая по сторонам с возросшей заинтересованностью, а после ломанулся вперёд, к самому краю канала, где располагалось большое количество лодок, нагруженных самым разнообразным товаром. Он бегал туда и сюда, разглядывая по многу раз предлагаемые безделицы. Торговцы и торговки, в свою очередь, наблюдали за ним с все более возрастающим любопытством. Многие из них мало-помалу свыклись с необыкновенным цветом глаз и волос этого обворожительного и жизнерадостного юноши. Как и в прошлый раз, они углядели его принадлежность к рядам именитых заклинателей и поспешили сменить гнев на милость. Быть может, многим из них представилось, что Вэй Усянь однажды подвергся проклятию во время Ночной охоты, и это сразу придало его виду впечатление трагическое и возвышенное. Впечатлительные торговки и вовсе поспешили простить Вэй Усяню все странности, только разглядев его необычайно привлекательное лицо. А самому Вэй Усяню, безотчетно влюблённому в улочки и торговые площади Призрачного города, было хорошо и свободно в шумной толкотне и гаме речной торговли. Он болтал и смеялся, кокетничая с девицами и бесстыдно выпрашивая у них подарки, а те розовели в лицах и свободно заигрывали с ним, как то водится у простых деревенских девушек, не зажатых устоем морали и долга. — Какие прекрасные локвы! — воскликнул вдруг Вэй Усянь, всплеснув руками. — Так бы и укусил! Жаль, я уже истратил все деньги. Молоденькая торговка посмотрела на него ласково и игриво. — Денег не надо, молодой господин, — сказала она лукаво. — Я могу подарить одну тебе, но только, если ты меня поцелуешь! И она залилась громким смехом, которому вторили её подружки. Девицы принялись возбуждённо переговариваться, звеня многообразием схожих с птичьим щебетом голосов. Вэй Усянь тоже смеялся от души, глядя на них. — Вот как, сестрица? — воскликнул он дерзко. — Ну что же, будь по-твоему! И наклонившись, он быстро поцеловал смелую торговку в щеку. Девушка рассмеялась ещё громче и прижала ладони к покрасневшим щекам. После она схватила с прилавка одну из локв и подала её Вэй Усяню. — Все видели? — гордо воскликнула она, обращаясь к подружкам. — Красивый молодой господин поцеловал меня! Ответом ей послужил новый взрыв девичьего хохота. — Молодой господин! — воскликнула тогда другая девица. — Может быть, ты и меня поцелуешь? Однако другие тут же зашикали на неё, размахивая руками. — Ты что, ты что! — загалдели они. — С чего это ему тебя целовать? Твое лицо не настолько красиво! Вэй Усянь резво оборотился и укоризненно покачал головой, а после нашёл глазами ту, что пару мгновений назад предлагала ему поцеловать и себя. Он подскочил к ней, и ухватив за руки, с весёлой улыбкой расцеловал в обе щеки. Девица зарделась, а прочие же пришли от всего происходящего в ещё больший восторг. —Молодой господин, молодой господин! — заговорил вдруг кто-то из-за плеча Вэй Усяня. — Скажите, а что стряслось с вашими волосами? Должно быть, вы могущественный заклинатель, и вас поразило страшным проклятием? Вэй Усянь внутренне минутно напрягся, однако виду не подал. Вместо этого он рассмеялся ещё громче и веселее, чем прежде. — Путь заклинателя таит много угроз, — произнес он важно и со значением. — Иное обходится нам куда дороже, чем можно вообразить. Девицы восхищённо заохали, теснее обступая весело улыбающегося Вэй Усяня. Он стоял меж ними, подобно искусстно изукрашенному клинку дивной работы, что волей случая был оставлен в саду трепетно распускающихся орхидей. И это зрелище было одновременно и прелестным, и выразительным, полным того невыразимого света и звона, которое обыкновенно доступно лишь пленительной юности. Даже случайные прохожие, и те, невольно оглядывались и давили понимающие улыбки. Другие адепты клана Гусу Лань взирали на него издали, кто удивлённо, кто раздосадовано, кто безразлично. Один только Лань Чжань упорно воротил нос, глядя прямо перед собой и не имея желания созерцать столь бесстыдную сцену. Ни одно движение не происходило на его бесстрастном лице, но временами он с отчаянием осознавал, что не имеет сил сдержать себя, и тогда быстрый, едва различимый взгляд исподлобья находил лицо Вэй Усяня, слишком прелестное и живое, чтобы потерять его среди прочих. Как раз в это мгновение мимо него прошли двое, и замерев, тоже поглядели в сторону Вэй Усяня, резвящегося в толпе миловидных торговок. Первый из них был высок и бледен, облачённый в чёрное ханьфу простой, но добротной ткани, какие в Цайи носили купцы или зажиточные торговцы. Второй же был одет просто, практически бедно, однако его изящное лицо, яркие глаза и от природы роскошные волосы совершенно не подходили наряду. Первый до той минуты глядел себе под ноги, и был напряжен, как человек, на чьей душе лежит камень, а разум пребывает в болезненном смущении. Второй же был нездоров и сильно хромал, а от того, вынужден был удерживаться за руку своего спутника. Его лицо выглядело потерянным и смущенным ещё более, чем у первого, а руки нервно подрагивали. Теперь же они оба замерли, и кажется, на долю мгновения позабыли о своём напрочь, увлекшись развернувшейся перед ними сценой. После они переглянулись, как-то странно кивнув друг другу, но тут же спохватились, и в величайшей неловкости отвели взгляды в стороны. Наконец жёсткие губы первого из них тронуло насмешливой полуулыбкой. — Однако, — сказал он со значением. — А малец-то не промах. Лань Чжань поневоле услышал эти слова, и они отдались в его голове, будто болезненный удар чем-то тяжёлым. А странная парочка, постояв ещё пару мгновений, отправилась дальше и смешалась с толпой прежде, чем Вэй Усянь обернулся и смог их заметить. — Ох, — вдруг проговорила какая-то из девиц, обернувшись и прямо взглянув на Лань Чжаня. — Какой прекрасный господин! Его лицо — воистину божественный лик небожителя, не больше, не меньше! Вэй Усянь тут же оборотился, и приметив Лань Чжаня, весело помахал ему рукой. Последний же поджал губы и несколько запоздало отвёл взгляд, из-за чего сам на себя разозлился. — Этот красавчик столь же безмолвен и недоступен, как и красив, — притворно вздохнул Вэй Усянь и тут же скомкал лицо в несерьёзной гримасе. — Что поделаешь? Иные из людей веселы и разговорчивы, а иные являют себя, как воплощение благородства. Одна из девиц разочарованно вздохнула. — Значит, он не подойдёт к нам? — спросила она. Вэй Усянь отрицательно помотал головой. Однако именно в это мгновение Лань Чжань вдруг повернулся в их сторону и подошёл несколько даже стремительно, будто порыв ветра настоятельно подгонял его в спину. Потеснив девиц и не удостоив ни одну из них ни каплей внимания, он смерил Вэй Усяня долгим, осуждающим взглядом. С мгновение они переглядывались, исполненные непонятного и невесть откуда взявшегося упорства. — Бесстыдник, — наконец разомкнул губы Лань Чжань. Вэй Усянь досадливо передёрнул плечами. — И что же я такого сделал, Лань-гэгэ, что ты так сердишься? — спросил он, надувшись. Лань Чжань досадливо сощурился, а после молча схватил Вэй Усяня за руку и потянул прочь. Он по-прежнему сохранял стоическое молчание и не спешил объяснять своих действий. Вэй Усянь вынужден был волочиться за ним, на ходу возмущаясь. При этом он ещё успевал впиваться зубами в недоеденную локву, подаренную ему одной из торговок. В самом конце улицы они столкнулись с Лань Сичэнем, чей разум, как видно, находился во власти тяжёлых размышлений и забот. Только заслышав звонкие выкрики Вэй Усяня, он прояснился взглядом и поглядел прямо на брата. Тот вскинулся и тут же бросил руку Вэй Усяня. — Хорошо, что вы здесь, — проговорил Цзэу-цзюнь. — Я говорил с главой Цайи и пытался объяснить ему сложившуюся ситуацию. Теперь же, как мне кажется, стоит вернуться в Облачные глубины. А там уже станем думать, как поступить и что предпринять. Время не терпит, а потому, в обратный путь стоит лететь. Но сперва отойдем подальше от города. Лань Чжань сухо кивнул. — Я понял тебя, брат, — произнес он. И вскорости небольшой отряд заклинателей покинул пределы Цайи, переговариваясь между собой и обсуждая события текущего дня. Цзян Чэн снова шёл рядом с Вэй Усянем. — Признавайся, ты снова беспуствовал, рисовался перед девицами и нёс чепуху без разбору? — ехидно поинтересовался он у своего спутника. — Быть может, опять досаждал Лань Чжаню, и именно поэтому у него теперь такое лицо? Вэй Усянь состроил гримасу, наморщив нос и одними губами передразнивая Цзян Чэна. Но вдруг внимание его привлекло некое шевеление позади. Вэй Усянь вытянул шею и насилу разглядел среди густых крон и причудливо перевитых древесных ветвей маленькое существо с большой головой и выпученными глазами. Древесный дух повел носом, заинтересованно и напряжённо приглядываясь к идущим. Вэй Усянь быстро отвёл взгляд, не желая пугать безобидное существо, и подавил проказливую улыбку. Он шёл и видел мутные тени, которые были осмотрительны и пугливы, а потому, занятые размышлениями и беседами заклинатели не могли их увидеть. Самые маленькие и слабые из нечистых существ были, воистину, и самыми юркими, а в умении прятаться и отводить взгляд им не было равных. И вот теперь они наблюдали из своих укрытий и нор, ожидая, когда опасность минует. Звонкая радость неожиданной силы охватила все существо Вэй Усяня. Он вдруг осознал и почувствовал, что мир огромен и чуден, полон тайн, незаметных узоров и удивительных обитателей, не желающим показываться на глаза человеку. И Вэй Усяню хотелось танцевать и смеяться, наполняясь признательностью от осознания, что он оказался причислен к этим крошечным тайнам, что духи открывались ему, знались и не страшились. А более всего, он просто был рад знать, что они есть, и их мир, подлунный, таинственный и туманный, полон нечеловеческой живости и красоты. С этими мыслями пробудилась и неловкая тоска по сиянию и огням города призраков, но Вэй Усянь досадливо погнал её от себя. — О, — вдруг воскликнул он и ткнул пальцем куда-то возле обочины дороги, по которой заклинатели как раз проходили. — Луноцветы! Ещё рано, но скоро они раскроются. Прелесть какая. Цзян Чэн поглядел на него озадаченно. — Опять обращаешь внимание на чепуху? — спросил он. Вэй Усянь махнул рукой, и выражение его лица неожиданно стало трогательным и задумчивым, окрашенным в непонятную нежность. — Когда мы только встретились с моим наставником, — произнёс он неожиданно ровно и мягко. — Он сказал, что я схож с луноцветом, что одиноко распускается на обочине посреди мрака наступающей ночи. Это мелочь, но она мне приятна. Отчасти я чувствую связь с этим цветком, потому как он и вправду похож на меня. Вэй Усянь помолчал, а после досадливо махнул рукой, рассмеялся и ускорил шаг. Лань Чжань же, как раз шедший неподалеку от него и Цзян Чэна, напротив, замедлился. Он тщательно огляделся по сторонам — не смотрит ли кто, а после уверенно сошёл с дороги. Странные и противоречивые чувства владели им в это мгновение. Лань Чжань протянул руку и быстро сорвал один из цветков, чьи нежные лепестки призрачно белели в подступающих сумерках. С мгновение Лань Чжань глядел на цветок, будто любуясь, и думал о чём-то своем. Лицо его было неожиданно мягким и живым в этот момент. Затем Лань Чжань быстрым движением сунул его за отворот верхних одежд, и вновь приняв вид возвышенный и суровый, поспешил вернуться к отряду. Цветок лег у него на груди, аккурат рядом с сердцем.