если честно

— В качестве аперитива мы можем предложить вам красное полусладкое. Официантка, мягко склонившаяся над нашим столиком, носила черную рубашку и длинный темно коричневый фартук с большим выпуклым кармашком. Такие носят официанты в пиццерии, подумала я. Мне нечасто доводилось бывать в крупных серьезных заведениях и я не знала, уместны ли такие фартуки в общем или они просто решили не заморачиваться. У нее был звонкий голос, но слышали мы её отрывисто. Я, сидевшая прямо над ней, улавливала её речь по частям, поэтому не представляю, что долетало до остальных. Остальные смотрели на нее во все глаза. Она рассказывала о напитках и закусках, и пока Хитч, сидящая рядом с Эреном, расспрашивала у нее о происхождении оливок в размариновой закваске, я глядела на одиноко дрожащий огонек ароматической свечки, стоящей рядом с декоративными лилиями, и вспоминала о том, как нас впервые свели в одном месте, чтобы неизбежно заставить говорить. Заканчивался второй день после заселения, люди привыкали к ленивой жаре удлиняющихся июньских дней. Я была уверена, никто толком не успел разобрать дорожных сумок, но Ханджи угадала с тем, что если молодым людям сказать собраться до вечера ради кутежа — они соберутся. После вступительных слов всевозможных организаторов, из которых я запомнила только Ханджи и мистера Аккермана, нас запустили на первый этаж, в холл, обустроенный под ночную тусовку. Всё как и сейчас: люди сразу заполонили все освещенные комнаты. В тот момент это было что-то напоминающее столовую и длинный угловой диван в вестибюле. Кто-то пытался подключиться блютузом к колонке, а я не знала, куда примкнуть. Создавалось впечатление, что в отличие от меня, все уже давно успели раззнакомиться, и одна я не нашла времени на то, чтобы разобрать вещи и поболтать со своими соседями. Если сильно поднапрячь извилины и вспомнить, когда в последний раз обстоятельства толкали меня на знакомства, то меня перебросит на три года назад, когда мне ещё приходилось танцевать с коллективами и партнёрами, которые постоянно менялись. В раздевалке мы говорили друг-другу привет, на выступлениях одалживали лак для волос и иногда, если кто-то был на машине, могли подвезти до дома. Кто знает, было ли это жестом, означающим настоящее товарищество или же это повсеместно распространённое правило хорошего тона. В конце концов, зная себя, встретив партнёра на улице, увидев его среди прохожих, ничто не заставит меня подойти к нему. Наверное, поняла я, здесь всё точно также. Загремевшая музыка, расталкивающая стены, заставила меня вздрогнуть. Вечеринки — это весело только если ты становишься тем, кто рулит музыкой. В противном случае, тебя записывают в очередь и остаётся только ожидание. В примкнувшем к кухне проходе стояла темнота, и я вошла в неё наощупь, осторожно скользя рукой по обоям. Пальцы постоянно натыкались на закрытые двери. Наверное, подумала я, это комнаты организаторов. Кто ещё может жить на первом этаже? Завернув за угол, я пришла к окну, пускавшему вовнутрь рыжий свет далекого фонаря: незашторенная стеклянная дверь вела на терассу. Я потянула ручку на себя и ступила на мягкий коврик, который сначала даже не приметила — он сливался с темным деревом пола. Тут же споткнувшись о чью-то обувь и машинально схватившись за что-то рядом стоящее, кто-то окрикнул меня. — Ой, аккуратнее! Я обернулась на голос. Горящий с улицы свет слегка обнажил лицо сидящего на диване. Это был Армин. — Извини, я наверное помешала. — Нет-нет, проходи, — всполошился он. — Там в зале слишком громко, правда? Так мы с ним и познакомились. Постепенно привыкнув к сумраку, я подошла к креслу, стоящему напротив дивана и, слегка зацепив стеклянный журнальный столик, присела. Только сейчас мне открылось ещё одно лицо. — Привет, — сказала я. — Привет, — ответил Эрен. Тогда он ещё не представился, но я не стану скрывать его имени. Он не казался заинтересованным. Он курил, безучастно и тупо пялясь куда-то в пустой горизонт. Сумерки перекрыли всю видимость — только верхушки кустов и жирные тени листвы различимо шевелились. В пальцах дотлевала толстая сигарета, он неподвижно держал её около губ какое-то время, прежде чем медленно затянуться. Армин неловко взглянул на него и пожевав губы, растерянно посмотрел на меня. Страдавший, казалось, больше меня, он заставил меня отпустить ситуацию. — Здесь так тихо, — сказала я. — Так сразу и не скажешь, что творится внутри. Как вы здесь познакомились? Или вы соседи? — Мы приехали вместе, — сказал Армин. — Мы... Старые друзья. Эрен мягко выдохнул дым через нос. Мой взгляд прилип к его глубоко дышащей груди и спрыгнул к широко разведённым коленям. Не знаю, что именно заставило меня смущенно отвести глаза; я вдруг представила себе, как, наверно, потрясающе тяжело жить под одной крышей с человеком, который может соблазнить одной лишь обыденной позой. — Так, значит, друзья, — повторила я, — Это везение. Я бы тоже хотела, чтобы у меня был здесь кто-то такой. — Какой? — вдруг спросил Эрен. Подцепив большим пальцем кончик сигареты, он заставил пепел располошиться в воздухе. Даже в этом ненарочном, абсолютно машинальном движении ощущалась скрытая сила. Он поймал мои глаза с безмятежной ловкостью, естественно — как большая кожаная бейсбольная перчатка ловит летящий к нему мячик. Меня поймали, сжали в хватке и слова улетучились. Я не знала, что едва знакомые люди имеют право смотреть друга на друга так долго. Свистящий сквозняк, прокравшийся за футболку, толкнул меня в спину. — Какой? — переспросила я. — Какой такой, — повторил Эрен. — Человек... — я никак не могла признаться, что потеряла нить диалога. — Ты, наверное, имеешь в виду, — заговорил Армин, — что круто иметь кого-то, кто может тебя поддержать. Что лучше уже иметь друга, а не заниматься его поисками здесь, правильно? — Да, ты прав, — кивнула я. — Вы же можете положиться друг на друга. Особенно когда вы оба на новом месте. Только сейчас, улыбнувшись, Эрен отвёл взгляд. — Мы можем дружить, — сказал Армин. — Можем попробовать. Я живу на третьем этаже, в триста пятом. — А я на четвертом, — я старалась смотреть только на Армина. Открытое дружелюбие светилось в его глазах. — Номер четыреста. — Четыреста? — удивился Армин. — Да. — К-красивое число, — кивнул он. Я улыбнулась и не зная куда себя деть, уткнула глаза в журнальный столик. На стеклянной поверхности рядом с пачкой сигарет стояла пиала с мороженным. — Это ваше? — спросила я, глядя на Армина. — Мороженое? — он взглянул на Эрена будто давая понять, что говорит за двоих. — Мы взяли на кухне. А ты не брала? — С чем оно? — Это с клубникой. Я мотнула головой. — Не люблю с клубникой, — меня начал настигать вечерний холод, я подняла ноги, обнимая колени руками. — А что, там есть выбор? — Есть с шоколадом, по-моему. И пломбир. — Всё, наверное, уже разобрали, — продолжала я, не зная о чем говорить. — Пломбир так точно. Не люблю всякие добавки. Мороженое и так сладкое, ещё и добавки эти — кошмар. И после них ещё всегда пить хочется. — Да, точно, — согласился Армин. — Поэтому я всегда вместе с мороженым покупаю бутылку воды. Я хмыкнула и мельком посмотрела на Эрена, который за всё это время, казалось, ни разу не шелохнулся. Армин действительно заставил меня забыть о втором человеке, но Эрен почувствовал мои глаза и странно дернувшись, повернулся ко мне. После чего посмотрел на Армина и, потушив сигарету о столик, подвелся на ноги. — Здесь тянет, пойдёмте вовнутрь. Серая футболка стиснула его плечи. Все встали. Теперь я могла почувствовать как его грузная тень невесомо примыкает к моему озябшему телу. Смотреть на него я больше не стала. Когда он прошел сзади меня и я съежилась, с ужасом понимая, что эта тяжесть с лёгкостью может задавить меня как только захочет, стало жутко не по себе. Нахлынувший тремор отдал теплым жаром. Кем бы он ни был, даже если он окажется моим партнёром по танцам, мы, возможно, будем здороваться ради приличия, но встретив его на автобусной остановке, я пройду мимо. Край моей футболки вдруг вздернулся: нескончаемые языки сквозного ветра облизнули мои лопатки и я содрогнулась. Ночь действительно обещала быть холодной. Я хорошо помню, как вернулась с Армином в вестибюль, а там вместо музыки стояла подозрительная тишина. Люди всё-таки были, они лежали на сомнительном ковре и играли в монополию. Эрен, который оторвался от нас, сначала долго стоял, наблюдая за игрой, но потом ему, наверное, надоело, он окликнул ведущего и присев, негромко сказал ему освободить ковёр. — Играть можно и в своей комнате, — он обратился ко всем и снова посмотрел на ведущего. — Собери всех у себя и делай что хочешь. — Прямо что хочешь? — игривым тоном уточнил ведущий. — И ты разрешаешь? — Ну только если тихо. Ведущий рассмеялся. — А вот это не знаю, обещать не могу! Тут уж как пойдет, — продолжал он. — Собирайте давайте. Со мной тихо ещё ни у кого не получалось. Вот веришь нет... Я невольно улыбнулась, наблюдая за абсолютно безучастным лицом Эрена. Он сел на край дивана, изучая попавший к нему в руки пульт от музыкального центра, о котором все забыли. — Ага, — он повертел пульт в руках, нашел глазами Армина и приподнявшись, подозвал к себе. — Иди сюда. Как это включить, ты понимаешь? — Не знаю, — не глядя ответил Армин. — Любая красная кнопка, — сказала я, разглядывая ковер. — Здесь нет, — быстро ответил Эрен. — На, посмотри. Я подошла и, склонившись над ним, по неизвестной ещё причине почувствовала острую необходимость задержать дыхание. Свет обличал каждое движение. Я вдохнула и замерла. На пульте действительно не было ни одной красной кнопки: все обозначения и цвета на них оказались стертыми. — Дай мне, — сказала я. Он поднял на меня глаза. Зелёные-зеленые. Или изумрудные? Как ноябрьское море в моем городе, беспенистое, тёмное, тревожно волнующее. Крепко держась за поручни наблюдать страшно, волны непредсказуемо бросаются вверх, и хлещет. И неожиданно глубоко. — Дай ей, — повторил Армин. Эрен дёргает рукой. До ужаса комичная ситуация: никто из нас не может перестать смотреть. Я поднимаю пульт, удерживая его прямо перед глазами, и отворачиваюсь всем телом к музыкальному центру, нажимая на кнопку вверху. Что-то пикнуло. Я, наконец, задышала. — Получилось, — констатировал Армин. — Что будем включать? Я отошла и оглядела стены. Выключателя нигде не виднелось. — Ты что хочешь? — спросил Армин, обращаясь ко мне. Я взглянула на него вполоборота. Спросить у него, где выключается свет? Он скажет не знаю и я выдам себя с потрохами. — Уже поздно. Я пойду спать. — Уже? — Ещё увидимся, — ответила я, рассматривая бегущую строку включенного музыкальный центра. — И спасибо за компанию, Армин. Было приятно познакомиться. — Спокойной ночи, — тихо отозвался он. Я не смотрела на Эрена. Пропасть, пропасть, пропасть — любое ударение верно. В темноте коридора по памяти набрела на лестницу. Одна, вторая, четвертая. Я остановилась в пролете и, облокотившись о перила, закрыла глаза. Они стояли передо мной. А зрачки? Они были расширенными? Я прикрыла веки рукой: не помню. Совершенно ничего не помню. А что насчёт моих? Они расширились? В конце концов, у меня обычные глаза. А это здесь причем? С этого ракурса в холодной темноте я заметила внизу подсвеченный квадрат. Так я узнала, что в общежитии есть лифт. Семь этажей, новый корпус, ремонт. До сих пор не помню, какой шел час. Я вышла на четвертом без единой ясной мысли в голове, этаж был хорошо освещен. Палас под ногами смягчал звук моих шагов. Я подставила ключ-карту, дверь впустила меня вовнутрь и в кромешной темноте, стоя ещё пару минут, ожидая, что глаза привыкнут к ночи, я направилась к кровати. Балконные окна, неприкрытые занавесью, отражали тот же рыжий фонарный свет. Я бы могла перестать вспоминать такие мелочи. Официантка взяла у нас заказ: я согласилась на бокал красного полусладкого ради приличия, чтобы было что пригубить в течение вечера. Хитч остановилась на розовом шампанском. Она такое ещё не пробовала. Что заказал Эрен, я не услышала. — Не знаю, что и брать, — засомневался Армин, толкая меня в плечо. — Я не уверен, что буду что-то пить. — Не пей, — ответила я, отзываясь на его слегка взволнованный взгляд. В ненавязчивом свете прожекторов едва различалась голубизна его глаз. — Позже она всё равно принесет нам что-нибудь ещё. Мы же платили за это деньги, помнишь? Армин кивнул. — Мне ничего не надо, — твердо ответил он. Невероятным везением было бы иметь Армина в качестве своего соседа. Я иногда не верю в то, что мне посчастливилось дружить с ним, поэтому наверняка, если бы он выпал делить со мной утренние подъемы, оставалось бы только благодарить за это свои прошлые жизни, где я сделала что-то значимое, заслужив такое. Мы знали друг-друга недолго, но я доверяла ему, несмотря на то, что объединяло нас катастрофически мало вещей. В ту ночь я помню, как вышла после душа, упала в кровать и лёжа почти перед самым сном подумала: как такой как Армин дружит с таким как Эрен? Я их ещё не знала и понять их не представлялось никакой возможности. Мысль быстро откатила за горизонт, я уснула, и утренний подъем застал меня бестревожной небесной ясностью, в котором не было места ни для чего, кроме кофе и лимонной вафли. Из дорожной сумки я достала свой банный халат и полотенце. Пока грелась вода в чайнике, было время умыться и намазаться какой-то глиной, которую я купила ради видимости заботы о своем здоровье. С горячим кофе я вышла на балкон. Окна смотрели на пустую баскетбольную площадку, припрятанную в гуще длинных тополей. Какой-то парень, проходивший вдоль ограждения, методично делал зарядку. Когда-нибудь, подумала я, если беспокойный сон не будет меня тревожить, я решусь на то, чтобы начать бегать. — Доброе утро. Голос севший, утренний, грудной. Я обернулась. Эрен стоял, облокотившись о дверцу. Он был в той же серой футболке что и вчера, с помятым ото сна лицом и совершенно беспорядочной копной волос на затылке. Он оглядел меня с ног до головы через полуоткрытые веки. — Тебе не кажется это слишком для доброго утра? — фыркнула я. — Какого черта? — Какого черта что? — Всё. — Я твой сосед, — он пожал плечами, отводя взгляд к небу, — Вышел покурить. Я шумно вдохнула. Утренний, не прогретый воздух слегка кольнул в горло. Кофе в моей руке постепенно остывало. — Ты понимаешь, что напугал меня? Я могла бы облить тебя этим кофе проще простого, просто от испуга. — Я стоял здесь когда ты вошла, — он снова посмотрел на меня. Прекрасно. Просто прекрасно. — Чего ты смеёшься? — спросил он, замечая мой несдержанную улыбку. Я мотнула головой. — Ханджи говорила, у меня раздельный балкон. — Он раздельный. — Одно название, что он раздельный. Эта перегородка ничего не меняет. — Я тебе мешаю? — неожиданно откровенно спросил он. Сигарета тлела в зажатых сухих пальцах, ожидая моего ответа. — Ты меня испугал, — спокойно повторила я, оставляя кофе на бортике. — Я вышла без единой мысли о том, что здесь можешь быть ты. Может быть кто-нибудь вообще. Он немного помолчал, после добавил: — Мы вчера так и не познакомились. Я Эрен. Эрен, тихо повторила про себя. Мне было пора смывать маску. — Барабанщик? — Да, — затянулся он. Эрен. Эрен. Сосед-барабанщик. Мы посмотрели друг на друга - между нами повисла нечитаемая мысль, но она слишком стремительно промелькнула, чтобы я успела её прочесть. — Приятно познакомиться, — сказал он после долгой паузы. — И тебе доброе утро, — беззлобно ответила я, выходя из балкона. Передерживать глину было нельзя. В ванной я вспомнила, что забыла свой кофе на балконе, но я не стала за ним возвращаться. Такая ирония, сидеть напротив человека точно с иголочки, сиять ласковым румянцем, благоухать парфюмом и, поворачивая головой, чувствовать, как дёргается серьга, вытягивая силуэт шеи. И при этом держать в голове эту нелепую сцену знакомства. Помнит ли он о ней? С тех пор всё так изменилось. Я облизнула пересохшие губы и скучающе отвела взгляд на другие столики, в то время как Хитч, возможно, подавленная мыслью о том, что мы ещё ни о чем не беседовали, внезапно решила заговорить. — Так вот, на чем мы остановились, — пролепетала она, — Фильмы Фелинни! Ночные сеансы кино открылись для старой доброй классики, совсем недавно. Вы видели «лучшую жизнь»?