Башня Иезавели

Свой уже почти привычный путь до шпиля Аканта проделала гораздо медленней. Ноги ныли как после полноценной рабочей смены, от усталости даже слегка подташнивало. Ей ещё никогда не приходилось проводить такой сложности операции в одиночку, да ещё и под взглядом астартес. Слова Кельманри, совет Торчера, неожиданная вспышка Азго – всё это уже стало уже подёрнуто туманом, и в путающихся мыслях мягкая кровать занимала гораздо большее место, чем вся Гродева. Она шла, почти не отрывая глаз от узорчатого ковра, покрывающего мраморный пол. Раз квадрат, два квадрат... её дверь оказалась на шестьдесят четвёртом. На шестьдесят пятом и шестьдесят шестом тишина и темнота. Кажется, там что-то происходило, но без разрешения, без вызова она не осмеливалась зайти и в лучшие дни. Все равно. Неважно. Важно отмыться от крови и упасть в постель, остальное подождет до утра. Сны были тревожны. Словно что-то ноет и скалится, просит о чем-то, но не понять, о чем. Не вспомнить, кто. Проснулась Аканта слишком рано, куда раньше, чем следовало, и, наслаждаясь временем, принадлежащим ей одной, сидела в покрывале у самого стекла, тянула из бокала горький сок и рассматривала город. Теперь, отсюда, вчерашний разговор казался мучительно страшным. Она не представляла, что ей делать, не знала, как. Она даже не была уверена, что хочет ее – Гродеву, потому что ее идеи о том, как распорядиться этой огромной властью были не более чем вычитанными из книг прописными истинами. Это не годилось… возможно, и она сама не годится. И все равно мысль, в этой мысли было необъяснимое притяжение. Азарт, какого рабыня не знала раньше. И еще, древний раптор не сказал ей – ты, ничтожество, женщина, дура, живая собственность, куда ты лезешь… нет. Он спросил, хочет ли, он сказал – если сможешь, забери. Значит… можно? Значит, можно. За дверью шаги, опять шорохи шагов от процессий по коридору. Слуги, докладчики, посыльные. За ней тоже скоро придут, нужно собраться… новый звук оказался неожиданным и ненормальным. Как будто щелчок. Аканта торопливо сбросила покрывало, отправилась переодеваться, и снова звук. На ходу застегивая платье, с поясом-лентой, волочащимся по полу, она осторожно подошла к двери. Не рискнула открывать, чем-то другим почувствовала, почуяла – не нужно. Только прижалась всем телом и тихо прошептала в металлические завитки несуществующих растений: – Изабо? Моя леди? И словно что-то обернулось, уходя. Посмотрело, запечатлевая на память – вот ты. Аканта в ужасе отдернулась, отдирая руки от двери, покрывшейся инеем там, где ее коснулось дыхание. Что-то прошло по коридору и исчезло, черная волна осязаемого зла. Дрожа, рабыня еще долго не могла осмелиться выйти, прошла пара минут, или десять, или полчаса. Она осторожно высунулась – тихо. Внизу и вверху в шпиле что-то происходило, гуляло эхо, сквозняки, работала вентиляция, но никого. И пол в коридоре залит светом, холодным, утренним. Ледяным. Дверь в покои ведьмы была открыта, впервые за многие дни. Свет шёл оттуда. – Госпожа? Аканта почти наверняка знала, что ее там уже нет. И, тем не менее, сделала шаг к двери. Что-то было не так. Что-то очень важное. – Моя леди, простите, вы... Подошва проскользнула по чему-то. Комната слишком пропахла тяжёлыми благовониями – приторными, противоестественным образом напоминающими о разложении, чтобы Аканта сразу почувствовала запах крови. То, что осталось от Лорея Ирвинга лежало посреди комнаты. Череп был раздавлен и клок седых волос на коже валялся в луже натёкшего из него содержимого. Дорогая одежда была теперь тёмно-багрового цвета: крови было столько, что казалось, что советника просто выжали, как фрукт, ломая все кости и превращая тело в месиво изнутри. - Силы... Аканта медленно обходила владения ведьмы: спальня, ванная, столовая... её нигде не было. И правильно, не должно было быть. Интуиция, которая дала через запертую и наглухо задвинутую панель учуять единственно верное решение, вспыхнула и погасла, и теперь для рацио требовалось убедиться. Увидеть и проверить, что среди кричащей вычурной роскоши нигде не прячется полубезумная правительница мира. И еще, нужно предупредить Торчера. И Кельманри. Шиегу, одинокая парализованная старуха, не удержит власть одна. Гродеву захлестнёт анархия и ее, Аканты, сытой жизни в шпиле придёт конец. Или просто ее жизни придёт конец, так будет точнее. Вернувшись, она достала вокс, пощёлкала переключателем, вслушиваясь в привычный уже свист на общем канале. «Хочешь что-то – возьми сама.» Голос Торчера над её ухом был настолько реальным, что Аканта едва не обернулась. Разумеется, древнего раптора не было рядом. Это была такая же иллюзия, как на нижних палубах баржи. Её собственный голос, принимавший такое странное обличье, когда речь шла о выживании. Она медленно отложила вокс на туалетный столик и подняла голову, глядя прямо на восходящее солнце Гродевы. Пурпурные ночи были уже на исходе, и нависавший над городом бок газового гиганта был обнят ярким полумесяцем – там, где лучи преломлялись в его атмосфере. Раньше Аканта старалась не обращать внимания на красоту мира, зная, что иначе возвращаться будет слишком больно. А сейчас она стояла, положив ладони на бронированное стекло, улыбалась планете, пока кончики пальцев не начали дрожать от невыносимого холода. – Я возьму, – кивнула она Торчеру. Ей больше не придётся возвращаться на баржу. Судьба, или всемогущие Силы вложили ей прямо в руки то, к чему так тянулся Кельманри, чего жаждала аристократия, о чем грезить не смели миллиарды людей, копошащихся там, внизу. Осталось только сжать ладони покрепче. * * * Шиегу обычно обитала на средних уровнях, но пока в шпиле действовало чрезвычайное положение, она перебралась в одну из гостевых спален на самом верху. Аканта видела новое обиталище астропатки через приоткрытые двери – больше похоже на больничную палату, чем на спальню. Возможно, хозяйка не боялась смерти, но и не торопилась в её объятья. – Госпожа Шиегу? – она заглянула в объектив, вмурованый в лепнину у двери. Старая параноичка была права: сейчас, когда она осталась единственной, имеющей власть на Гродеве, никаких предосторожностей не могло быть слишком много. – Меня зовут Аканта Грейдон. У меня важные новости… – Что, явилась сказать, что шпиль под нами падает? Это уже после того, как панель просела внутрь и откатилась на невидимых снаружи пазах. После унизительного и обстоятельного досмотра на входе. После трех проходных залов, где нашлась пара знакомых лиц, но, в основном, толпилась прислуга и охрана. После долгого молчания старой астропатки, распластанной в своем кресле, как иссохший труп, как мертвая королева, как пустая кожа, оставшаяся после долгой и яростной жизни, уничтожившей ее плоть. Мутные, белесо-голубые глаза уставились мимо Аканты, морщинистый рот шевельнулся, словно для пробы, потом донесся тот же сиплый шепот: – Все уже началось. Даже если мы рискнем потревожить лорда Керегона, вряд ли его эмиссар успеет прийти. – Госпожа Шиегу. Шаг навстречу, нарочито громкий по каменному полу. Старуха должна видеть и слышать её тем, что осталось от её органов чувств. Аканта дошла до самого кресла, в котором безвольно лежало иссохшее тело. Единственный трон, который когда-либо получит астропатка. Склонившись, она поправила сползшее покрывало – дорогое, бархатное, но будто оставившее на пальцах след, будто старостью можно заразиться. Паралич это всегда холод: отказавшие конечности предательски молчат о том, что замерзают, и человек не понимает этого, пока холод не забирается внутрь и не поселяется там. Шиегу прекрасно охраняли. Но никто не пришёл поправить ей покрывало. – Шпиль действительно падает. Но мы можем попробовать его удержать. Вы, я и Маркус Торчер. – И что же он сделает? Убьет их всех? – Он сделает всё, что нужно, чтобы ему было куда возвращать леди. А что нужно - подскажем ему мы. Старуха скептически поджала едва заметные высохшие губы, думать, нужно думать, ей нужен был план, и вряд ли эта гостья что-то сумела бы добавить к имеющимся фрагментам картины… что-то придется сломать, перетасовать и выложить заново. Почти невыполнимо для слепой. – Что ты принесла мне, девочка? У меня немного времени, не трать его понапрасну. – Я могу убедить Маркуса поддержать ваши интересы. Ваши, а не его протеже Кельманри. Если Шиегу знала, что Кельманри взял власть самовольно, это был конец. Но если рапторы и хранили что-то в тайне, то это свои внутренние разногласия. – Если Кельманри воспользуется ситуацией, ваша охрана вас не спасёт, госпожа Шиегу. А вы уже не сможете спасти Гродеву. Ему не понадобятся ни соправители, ни советники. Старуха шевельнулась, как могла и насколько могла, бессмысленный взгляд переместился, потом еще раз, непроизвольно дрогнула челюсть, но ее голос изменился. – Я не… я не собираюсь править. И не встану на пути у астартес, чего бы они не захотели, так и передай им. Я буду служить лорду Гродевы, кем бы он не оказался. Да... я буду служить. – Госпожа Шиегу, мне нужна ваша помощь, – старуха не сказала ни единого «нет», но Аканта уже достаточно изучила дипломатический язык. Не ей тягаться с астропаткой на этом поле: время открывать карты и дать ей принять решение. – Рапторы покинут Гродеву, как только вернётся лорд Керегон. Я хочу заставить их помочь вам удержать власть до его прибытия. Не ради власти – ради порядка. Женщина глубоко и резко вдохнула, как перед тем, как войти в ледяной морг. – Я смогу заменить для лорда Керегона леди Гродевы, если он увидит, что у нас получилось, ему безразлично будет мое происхождение. – Ну вот ты и сказала, зачем пришла, – суховато констатировала Шиегу. – Ответ «нет», я полагаю, ты не примешь? – Не приму. Я слишком далеко зашла для этого. – Что ж, сейчас ты в своем праве, девочка. Это не было похоже ни на поражение, ни на недовольство. Астропатка просто расслабилась на кресле, вздохнула чуть свободнее и рука, в беспрестанном движении стискивающая правый подлокотник, наконец, застыла. Осторожно приблизившись, Аканта тронула сморщенное как старая лоза и такое же тонкое запястье. Это не было жестом благодарности: она недовольно нахмурилась. – Они додумались поставить три рамки, чтобы охранять вас, но никто не вспомнил о вашем температурном режиме. Бездари... Когда она вышла в первую комнату охраны, её тон был совсем иным: – Сейчас же поднимите температуру в покоях госпожи Шиегу до двадцати восьми градусов, – этот голос с лёгкостью узнали бы её ассистенты, и быстро бы поняли, что где-то серьёзно ошиблись. Говорить таким тоном с полудюжиной вооружённых людей было намного сложнее, но Аканта справилась. – И сообщите нам, если в шпиле появится кто-то из рапторов. Немедленно. Немного подумав, она отдала ещё одно поручение. Где-то у леди лежал запас стимуляторов... Пока никто не понял, что случилось, у неё есть время, а потом... потом времени на сон уже не будет. * * * ...В пристройках к храму стало гораздо оживленней после того, как там поселились рабы Черного Легиона, явившиеся с рапторами. Мародеры и головорезы, месяцами живущие только надеждой оказаться в каком-нибудь мире, посещенном Легионом и их хозяевами, они не упускали ни единого шанса забрать все, до чего могли дотянуться. Теперь аскетичные залы, до этого украшенные только священными изваяниями и восьмистрельными звездами, оказались похожи на склад скупщика краденого. Пол на нижнем этаже драгоценные ковры покрывали в несколько слоев, но при этом следы пыльных ботинок успели оставить на них целые дорожки. Полтора десятка мужчин сидели на трех диванах, расставленных вокруг огромной видеопанели, не закрепленной, а просто прислоненной к стене; шел новостной выпуск, но на него мало кто обращал внимание. Кто-то курил, устроив ноги в грязных ботинках на резной кофейный столик, кто-то ел лапшу из цветной картонки, сея вокруг резкий запах острого соуса, почти все разговаривали, сея по залу низкий галдеж. Кто-то встал, собираясь сменить канал, но со стороны двери раздался едва слышный обманчиво мягкий голос: – Не выключай. Ускорь в три раза. Его они все хорошо знали и запоздало вскочили с мест, оборачиваясь к незаметно вошедшему Торчеру. Тот равнодушно посмотрел мимо, уставился в экран и продолжил наощупь прилаживать наплечник, пытаясь попасть бронепластиной по удерживающему ее замку. В почти полной тишине раптор досмотрел видео, на котором пляшущая камера пыталась как можно скорее отснять в подробностях несколько изорванных тел, потом ушел на их импровизированную кухню. Все прекрасно помнили, что с ним было не все в порядке. Каждый понимал, что это значит, потому полтора десятка взглядов ловили каждый жест вожака, который мог бы указать на то, что он не в себе или галлюцинирует. Но он, как будто делал это не пару раз, а каждый день, нашел глубокую миску, нагрел себе воды, открыл банку сублимированного местного рекафа и сыпанул половину, вылил в черную жижу бутылку сладкого сиропа и вернулся. Громкий звук, с которым Торвер лакал питье из миски, разносился эхом. – Что пялитесь? – буркнул он, заставив людей торопливо отвести взгляды. – Ты, включи второе снизу. Он ткнул пальцем в экран, показав на обложку еще одного ролика и внимательно слушал сплетни мятежников, выложенные в часовой передаче. Кто-то считал, что леди Изабель больше нет в шпиле, и ему не нравилось это предположение. Кто-то видел ее в городе, или видел похожую женщину, но по какому-то совпадению на ее пути нашли несколько растерзанных трупов. Трупы он долго рассматривал так и этак на некачественных видео. Хотелось думать на распоясавшихся рапторов, но не получалось. Все катилось к демонам и самое ценное имущество лорда – псайкер, теперь находился неизвестно где. У Изабель теперь была своя охота. Ее следовало найти. Ее необходимо было найти и вернуть, пока она не убила себя. Нужно… Он бросил опустевшую миску кому-то на колени и вышел из пристройки, вернулся в основное здание через тесный коридор, в котором пришлось опуститься на четыне конечности, чтобы не цепляться головой за светильники на цепях. Место, куда Торчер явился на запах крови, было погружено в темноту. – Знаешь, что ты вытворил? – в этот раз он заговорил громче, понял, что реакции не последовало и хлопнул лежащего на столе воина по лицу. Голова Кельманри мотнулась в сторону, швы натянулись и он дернулся от боли, проснувшись. – Сказать, кого ты проморгал? – Торчер склонился над ним, шумно облизываясь после приторно-сладкого питья. – Самое ценное, что нам доверил лорд. Тот не ответил, медленно отвернул голову и, замедляя дыхание, прикрыл глаза. – А ведь я надеялся, ты все сделаешь как надо, Кел. Ты производил такое впечатление. Сказать, на что ты похож сейчас? На кучу дерьма, такой же смердящий и бесполезный. – Мне больно. – Да? Я даже не подумал. Торчер отошел назад, повернулся, исчез в темноте. Азго вернул четыре ампулы из брони, и еще почти полный флакон из-под очищенной воды для инъекций, в котором была уже не вода. Опалесцирующая жидкость, густая на вид, странная, стекающая со стенок толстого стекла. Чтобы вернуть на место ампулы, он снял силовую перчатку, ловко и привычно поддел ее бронирование, добираясь до гнезд, в которые со щелчками загнал свои лекарства, но над флаконом Торчер остановился, раздумывая. Казалось, он решал неразрешимую задачу, так долго стоял в темноте и неподвижности. Потом раздался глухой удар – раптор с размаху ударил голой рукой по столу, потом еще и еще, пока на повязке из рваного шелка не проступило темное пятно. Несколько минут Торчер стоял, прислушиваясь к своей боли, потом, приняв решение, резко повернулся, шагнул к ящику, который так и остался открытым. Спустя несколько минут он вернулся в зал к Кельманри, и тонкий шприц, почти теряющийся в огромной лапе, был наполовину наполнен. – Что это? – Тебе же больно? – Не надо. Игла ткнулась в запястье. Бросив на стол шприц, истекающий едва мерцающими каплями, Торчер ушел, мгновение спустя грохнула наружная дверь, отсекая луч света, пересекающий пол в огромном главном зале. Еще через несколько секунд высоко, тонко взвыли турбины. – Госпожа Шиегу! И... госпожа Аканта. Запинка вошедшего с докладом охранника была совсем короткой, но она всё ещё была и это следовало исправить. Они все должны были произносить их имена вместе. По крайней мере, пока что. Шиегу молчала. То ли и вправду дремала, устав от стольких событий за день, то ли просто прикрыла глаза, предоставив бывшей раьбыне-хирургу разбираться с той кашей, которую она заварила. – Я слушаю. Аканта подняла голову от стола. Ей не в первый раз было так спать: ещё Лиго научил её отдыхать в любом положении. Ляг она на подушку, и её смогла бы разбудить только полная тревога. – Предводитель рапторов вышел из храма и направляется в шпиль. У него прыжковый ранец. Прикажете остановить его? Идиот... – Конечно, нет. Вы не сможете его остановить, – она замолчала на секунду, давая этой мысли закрепиться в голове охранника. – Позовите его, я сама встречу. После полудня приказов и расспросов, уймы новых диких сведений, запредельного напряжения, у нее нестерпимо болела голова, мысли ещё путались после рваного сна. Перед Акантой была возможность взять недостижимую власть или потерять собственную жизнь. Она шла ва-банк, но ничего больше не чувствовала. Только усталость. Доклад. Нелепо короткий – его позвали и он посмотрел в ответ. Зная Торчера, вполне успешный результат, хотя он и не торопился выполнять приказы и просьбы. Вместе с охраной наблюдая за перемещениями по этажам, она, наконец, поняла – раптор искал. Обнюхивал вещи, приникал к полу, пытаясь взять след как собака, и, действительно, достаточно уверенно дошел до технических этажей на двадцатом уровне. Застыл, заметался. Потерял. Дела не ждали, но все словно застыло в стекле, в янтаре, пока самая опасная тварь, какую сейчас носила эта земля, исследовала помещения. Тридцать минут, час, полтора часа… Торчер спустился на нулевой этаж шпиля, где среди роскоши отделанных мрамором стен потерял след окончательно. Повернулся к лифту, и уже не искал. – У вас шесть минут, госпожа Аканта. Он идёт сюда. Она склонила голову: ясно. Вздохнула и, стоило доложившему выйти, сама оставила свой пост в комнате астропатки. У камер было слепое место: Шиегу всё ещё была достаточно щепетильна, чтобы позволить следить за собой в ванной. Аканта достала неаккуратно спрятанный под полотенцем вокс, привычно уже щёлкнула переключателем. – Дазен? Он отозвался не сразу: может, спал или был занят. Прошло целых семь секунд, и ей пришлось повторить имя, прежде, чем раздался отзыв. – Спасибо за прогулку. Это было замечательно. В ответ не было слышно даже дыхания. Он слушал, не перебивая, не понимал, возможно, искал второй смысл, шифр или крик о помощи. – Береги себя. Не делай как Кел. Конец связи. Выходя, она чувствовала, как взгляды опускаются перед ней и, переждав, впиваются в спину. Аканта оделась в чёрное – брюки, блуза, удобные сапоги, совсем не так, как было принято у знати. Одно-единственное украшение под самым горлом: восьмистрельная золотая звезда. Громоздкие платья, полагавшиеся ей в новом статусе скрывали бы ее саму, а сейчас важно было показать им всем, как она идёт, как держит голову. Как дышит и смотрит, улыбается перед встречей с самым страшным зверем Гродевы. Просторный холл, первая из галереи комнат, ведущих к Шиегу, был наполнен рамками, датчиками и вооружёнными людьми – это всё будет бесполезно, если ей не удастся не найти нужные слова для Торчера. – Выйдите отсюда, все. Идите к госпоже Шиегу. Я позову, когда будет нужно. Охрана просчиталась на целых сорок секунд: силуэт Торчера показался на камерах гораздо раньше. Он шёл плавно, по-звериному, чуть пригибаясь на протезах. Пока он бестолково метался по шпилю, его движения походили на дурное неправдоподобное кино, а теперь почти страшно. Все предельно серьезно. Дождавшись, пока он прикоснется к разблокированной панели, открывая дверь, Аканта осторожно подошла, почтительно держась сбоку, одинокая низкорослая фигурка посреди пустого и гулкого зала. – У нас с Шиегу всё под контролем. Но понадобится твоя помощь. Она не знала, слышат ли их сейчас. Точно знала – смотрят. Приникают к камерам, задерживая дыхание, радуются, что могут отсидеться в закрытой каморке, и что это не в их мягкие животы сейчас воткнутся когти... но об этом думать было нельзя. – Зачем звала? Торчер приоткрыл пасть, задышал, вывалив язык и охлаждаясь, пенящаяся слюна медленно поползла по маске, розовые линзы смотрели, как всегда, безразлично. Аканта поспешно опустила взгляд. – Я подниму агентов Лорея, чтобы найти Изабо. Они и так уже знают, что её нет. Но нужно, чтобы ты помог привести их к послушанию. Иначе начнётся грызня за власть вместо работы. Он снова был под кайфом. Когда всё могло пойти прахом, когда его собственная жизнь была на кону, Торчер не нашёл решения лучше новой дозы. И сейчас Аканте приходилось тщательно подбирать слова, строить фразы коротко и нейтрально, чтобы не перегружать его затуманенное сознание. Это было чудовищно невовремя. И просто приводило её в бешенство. – Она всех убьет, – равнодушно бросил он и, обойдя Аканту как мешающий посторонний предмет, шагнул к выходу. – Маркус, мне нужны твои астартес, чтобы удержать шпиль. Она сделала шаг в сторону, удерживаясь в поле его зрения и не пропуская раптора дальше. Как бы не абсурдно выглядела эта попытка препятствовать Торчеру. – Еще что-нибудь? – он увернулся от нее едва ли не грациозно, отшагнул вбок и сразу за спину, не собираясь продолжать разговор. – Да. Ещё. Ты снова вмазался. Так это называется во всяких притонах, где торгуют наркодрянью? Он даже не повернул головы. И злоба Аканты переродилась во фразу, на которую она не осмелилась бы и в страшном сне. – Вернись, Маркус Торчер. Повернись и послушай, что нужно сделать, чтобы решить твою проблему. Он остановился, резко, словно наткнулся на стену, и когти скрипнули по рокриту, не в силах удержать инерцию огромной туши. Так же резко развернувшись, раптор уставился на дерзящую ему рабыню, с лязгом захлопнул пасть. – Моя проблема в данный момент времени это персонально ты, – слегка заостренный коготь без размаха ткнулся ей в грудь, прямо в кость, заставив отступить на несколько шагов. – Ты, Аканта Грейдон, потому что отнимаешь мое время. Вспомни, блядь, свое место. – Наша общая проблема это пропавшая ведьма, – она вздрогнула от боли, но упёрлась каблуком в скользкий пол, восстановила равновесие, только головы не подняла на этот раз. – И тебе снова плохо. В шпиле есть кое-что получше физраствора. Пойдём, вколю? И расскажу, что у меня есть по разведке Лорея. Он готовился к тому, что Изабо сбежит. Сейчас её голос звучал примирительно, почти заискивающе. Можно было только надеяться, что Торчеру сейчас действительно слишком плохо, чтобы обращать внимание на язык её тела, потому что эти слова дались Аканте ценой до крови впившихся в ладони ногтей. Старый капризный наркоман, перед которым нужно плясать на цыпочках просто, чтобы он соизволил сделать то, что ему же и нужно! Он зарычал, негромко, но вполне явственно дал знать о том, что его раздражает ситуация, и многословные уговоры, и необходимость понимать смысл всех этих фраз, но вслух произнес другое: – Пойдем. – Покойный Лорей готовил особую службу для контроля Изабо, если она начнет создавать проблемы. Псайкеры, натренированные на её... не знаю, как правильно. На её ауру. Оперативники, агенты – все ради одного-единственного дня. А сейчас Лорей мёртв, и они ждут приказа. Не оборачиваясь, Аканта прошла через приемный зал медблока, выдвинула отполированный ящик и достала сразу горсть ампул. Он шел следом, капая пеной на нагрудник и себе под ноги, отодвинулся подальше, в пустой угол, в котором сразу стало тесно от его присутствия. Со щелчками поддались крепежи силовой перчатки, Торчер позволил ей с грохотом рухнуть на пол, слепой маской вверх. – Идите, ищите, – буркнул он, содрав с себя шлем и недружелюбно косясь на Аканту. – Полгорода сгони за ней, блядь, ты же умная. Агенты у них… вы хоть раз видели, что творит псайкер такого уровня? Спровоцируете ее – и даже мы с тобой не дождемся хозяина, здесь все утонет. Его пальцы подрагивали и темные пятна от портов расползлись дальше, порча варпа проступала сквозь кожу, собираясь в неясные узоры, и сочилась насквозь маслянистой жижей. Раптор вскинул руку и слизнул капли, готовые сорваться на полированный пол. – Лорей позаботился об их обучении. Но мне нужна твоя помощь, – терпеливо повторила Аканта, отворачиваясь, чтобы один за другим всадить шприцы в подбрюшье похожего на медузу пакета. Интересно, будь у неё скальпель, что она могла бы сделать с Торчером? Когда он в очередной раз будет валяться в луже собственной блевотины? Аканта возилась с системой слишком долго. Она пыталась списать это на усталость, напряжение, дрожащие от страха руки. Но на самом деле ей просто нравилось происходящее. Раптору было очень плохо, он пытался не подавать виду, но Аканта спиной чувствовала его нетерпеливый неподвижный взгляд. Сейчас только от неё зависело, когда ему станет лучше. И это было приятно. – Скажи рапторам поддержать нас с Шиегу. Одного их вида хватит, чтобы всё заработало как надо. Другого выхода у нас всё равно нет. – Не смей мне приказывать, – зло буркнул Торчер. – Сначала я ее найду, потом разберусь с твоими притязаниями. – Ты ни с чем не разберёшься. Она медленно повернулась к нему. Улыбнулась-оскалилась, проведя взглядом по всей фигуре раптора, по неестественным изгибам суставов и украшенной броне. – Ты уже до этого довёл. Сбросил всё на Кельманри, а сам просто залился своей дрянью. Не лги хотя бы мне, что у тебя что-то под контролем! Пакет выскользнул из её рук, влажно шлёпнулся на кафель... нет, не выскользнул. Аканта уронила его намеренно и резко наступила каблуком. Содержимое драгоценных ампул с хлюпаньем рассыпалось брызгами по её обуви, растеклось по полу у ног. Он вскинулся на звук и замер, пытаясь поначалу ничем не выдать своего разочарования от ее неуклюжести, а потом, поняв, все пытался сообразить, как смертная только посмела. Как могла посметь. Он уставился Аканте в лицо долгим ничего не выражающим взглядом. – Ты нахрена это сделала? – наконец, негромко спросил раптор, приближаясь на шаг и разглядывая лужу на полу. Он настолько поверил в то, что вот-вот наступит долгожданное облегчение, что попросту не мог до конца понять, что случилось. Злоба, почти осязаемая, накатившая вонь и едва слышный рык, полный такой ненависти, на какую не способно ни одно животное. Он только в последний момент решил не сжимать руку в кулак, ударил раскрытыми пальцами и короткие когти на правой перчатке рассекли щеку до зубов и скулу до кости. Боль обожгла щёку и на секунду удар отправил её в черноту. Новая боль, холодное, пульсирующее... холод это влажный кафель, а пульсация – её собственные обезумевшие нервные окончания. А можно терпеть, отстранённо удивилась Аканта, ещё не поняв, что шок дал ей лишние минуты. – Не смей мне приказывать, мелкая сука. Вставай. Женщина поднялась на четвереньки, потом встала в полный рост. Комната качалась. Аканта впилась взглядом в немигающие искусственные глаза раптора, как будто опираясь на его взгляд, и выпрямилась. – Чтобы ты понял... насколько беспомощен сейчас... без этого. Без меня. Шёпот вышел невнятным, мышцы челюсти отказывались слушаться. Но Аканта была уверена, что он поймёт. Ещё никогда раптор так внимательно её не слушал, и это заставило уцелевшую половину рта Аканты снова раздвинуться в улыбке. – Не тычь мне моим бессилием, – он отвернулся, отодвинулся назад и присел на сложенные лапы, опёрся локтем о колено и после этого прислонился виском к выступу наплечника, длинно вздохнул. – Я знаю и так. Разведи по новой, или я тебе башку оторву... будут тебе эти кретины. Хочешь, заставлю их тебе ноги вылизывать. На вторую фразу ее не хватило. Она только коротко кивнула, уронив ещё несколько алых капель на пол, растворяться в прозрачной луже, и повернулась к шкафу. Сначала анальгетик себе... в глазах начало расплываться, и Аканта, отчаявшись найти вену, уколола просто в бедро. Боль накатила снова на третьей ампуле Торчерового лекарства. Она едва не сломала иглу о стол, застонала, тяжело оперлась головой о навесную полку, дыша коротко и часто, как собака. Пережидать приступ пришлось почти минуту, бесконечные шестьдесят секунд, пока её собственное лекарство распространялось по телу, добиралось до мозга, заставляя его забыть о том, что существует боль. Ещё одна ампула. Готово. Аканта опустилась рядом с его лежащей на полу рукой, лишённой брони. Ввела катетер в порт, бесцеремонно повесив пакет на наплечник раптора. На медицинской перчатке, которой она коснулась его руки, тускло блестели полупрозрачные капли, и точно так же, как Торчер до этого, Аканта облизала пальцы, мешая варп-мускус с собственной кровью. Все. Сил уже не оставалось и она вздохнула, опираясь затылком о нагрудник Торчера. Он не пошевелился, ему было и не до того: прохладная жидкость медленно перетекала в его вены, размывая ядовитую сладость его отравы. Варп-мускус делал своё дело: боль, до того возвращавшаяся тупыми приступами, изменила своё свойство, стала притягательной. Аканта едва подавила желание тронуть распоротую щёку, зажмуриться от неожиданно острого и желанного ощущения. Так было гораздо лучше... и Торчер, такой послушный рядом, тоже был гораздо лучше. Он управлял Кельманри через его уязвимость, но совсем забыл о своей. Он был уже не здесь, и не мог почувствовать, как ласково и властно, почти по-хозяйски, Аканта погладила его по руке. «У тебя ведь никогда и ничего не было под контролем, правда? Ты запутался в этой липкой придворной паутине. Даже ведьме ты мог предложить только одно: хочешь, я убью их всех? Теперь этого хочу я. Убей их всех, Маркус Торчер». Бедная Изабо была неизлечимо больна, она ожидала этого дня всю свою жизнь, пытаясь забыться в наркотиках и разврате. И когда её найдут, Аканте нужно будет снова вспомнить, что она врач, и позаботиться о бывшей леди Гродевы. Сделать так, чтобы она больше не навредила ни себе, ни остальным. А когда в небесах снова появится баржа лорда Керегона... Изабо говорила, она ему безразлична. Если это действительно так – вряд ли ему будет дело до того, которая из смертных правит в его мире, пока он ему всецело предан? Безразлично Торчер рассматривал пол – слишком ярко, что-то в глазах перестроилось, белое залилось серым, потемнело… Часть поля зрения выпала, появилась опять. Нет, это не в глазах. Напрасно пошел сам, нужно было кого-то отправить, какую-нибудь высокомерную тварь вроде Лекса, и пусть бы ведьма вывернула его наизнанку, просто испугавшись уродливой рожи. У него было бы больше времени передохнуть и подлечиться. Торчер пытался думать о ведьме, о том, что нужно сделать и не выходило. Кровавая вонь била в виски, дразнила и желудок отзывался спазмом, обещая отдать обратно все, что он попробует съесть. Желания, смутные и недооформленные, злоба, вспыхивающая и гаснущая, а вот идей и планов никаких. Он знал только, что сам справится с Изабо, когда (и если) до нее доберется. Все нужное – при нем, тени в варпе, поющие твари, и слова, чтобы убедить, немного слов, чтобы подойти ближе. И ампула путешествия, половины которой будет достаточно, чтобы его кровь сделалась усыпляющим ядом. Никого она к себе не подпустит, а он может… да, может. Пытаясь сосредоточиться на этом, раптор пошевелился, оторвал голову от наплечника – окантовки отпечатались на виске. Прояснилось. Все же немного прояснилось. Аканта рядом. Это ее кровь. Торчер аккуратно попробовал языком когти на правой перчатке, удивился, почему ударил ее и, вставая, придержал на месте. Посмотрел, пытаясь понять, не убил ли случайно. Наконец, расслышал ее пульс за своим, вполне четкий. Приладив на место силовую перчатку, он прошелся вперед и назад, кружась на месте, как будто так удобнее дотягиваться до ее кабелей, поставил все на место, подхватил шлем – почти нормально. Обернувшись на Аканту, он снова остановился, как будто что-то хотел сказать, но не стал. Не до нее. Не сейчас. Она что-то хотела… просила? Задумавшись еще ненадолго, Торчер старательно подумал фразу и в воксе засвистело и защелкало с неживым акцентом машины, которая отправила в эфир его голос. Кто-то отозвался первым, недоуменно, вопросительно. Подтвердил. Словно стая странных птиц отозвалась свистом. На канале затихло.