Декабрь 2006
Малфой поморщился, крутанув бокал с вином не самого лучшего качества, и, сделав небольшой глоток, обвел пустым взглядом большое помещение, наполненное множеством представителей элитного общества Британии, разодетых в вульгарно дорогущие тряпки. Благотворительный вечер в честь дня рождения министра выглядел торжеством лицемерия. За семь с лишним лет Драко успел отвыкнуть от подобного зрелища. В Италии он предпочитал держаться подальше от сильных мира сего, игнорируя приглашения на схожие сборища, приходящие от тех, кто прознал о «величии» семьи Малфой. Но по возвращении в Британию ему пришлось пойти на уступки матери, которая практически умоляла его продемонстрировать уважение к магическому обществу родной страны. Хотя Драко, конечно же, знал ее истинную мотивацию, которая кокетливо хихикала чуть поодаль от предоставленного им с друзьями стола, разговаривая с очередным толстосумом и бросая на Малфоя взгляды, которые должны были казаться непринужденными. Очередная ведьма, которая, по мнению Нарциссы, могла его заинтересовать. Едва слышно фыркнув себе под нос, Драко вновь пригубил алкоголь, стараясь не кривиться, и отвел взгляд от Астории, по какой-то странной причине до сих пор оставшейся холостой в среде, где договорные браки заключались чуть ли не сразу после школы. Посмотрев на Пэнси, топящую свое несчастье в шестом бокале вина за вечер, он покачал головой. Будь она чуть нежнее, от такого количества алкоголя ее уже распластало бы по безвкусно украшенному столу. — Тебе бы притормозить, Пэнс, — облачил его опасения в слова Блейз, попытавшись отобрать у девушки бокал, но та отклонилась и, предостерегающе поцокав языком, осушила его одним глотком. — Не учи меня жить, Забини, — немного хмельным голосом проговорила Пэнси и, отставив бокал, взметнула руку, подзывая официанта. Дождавшись, когда тот снабдит ее новой порцией алкоголя, она посмотрела на Блейза и, подмигнув и сделав еще один крохотный глоток, продолжила: — Это самый веселый вечер за последние месяцы. Помешаешь мне насладиться несколькими часами за пределами моей клетки, и я прикончу тебя без зазрения совести. — Не может твой брак быть настолько плох, — скептически произнес Забини, покачав головой. — Может, — ответила Пэнси, и ее слова подтвердил одновременно высказывавшийся с ней Нотт, дословно продублировав ее фразу. — Спасибо, Тео, ты единственный на моей стороне, — лучезарно улыбнулась женщина еще одному своему другу, ответившему ей кивком. — Правда, и ты меня поддерживаешь только потому, что бодался с ним за очередные инвестиции, — она тяжело вздохнула и, отставив бокал и уперев локоть в поверхность стола, опустила на ладонь голову. Подхватив с блюдца кусочек лимона, Пэнси повертела его перед глазами и, слизав с него кислый сок, скривилась. — Деньги, репутация, общественное мнение, шикарные платья. Как же достало. — Ну и развелась бы, — в пустоту бросил Драко, наслышанный о несчастном браке подруги, но не уверенный в том, что его слова хоть что-то смогут изменить. Однако все равно не удержавший их в себе. За последние месяцы, прошедшие с его возвращения, их отношения, которые они умудрились сохранить даже в годы его отсутствия, вернулись к тому, на чем закончились сразу после войны. Драко даже мог сказать, что они стали гораздо теплее, и смотреть на настолько несчастную экс-Паркинсон с каждым днем становилось все невыносимее. Он никогда не предполагал, что та уверенная и пробивная девушка, которой была Пэнси в Хогвартсе, однажды превратится в уставшую от своего мужа, брака и жизни в целом женщину с потухшим взглядом. — Было бы это так просто, — промямлила Пэнси, снова пригубив из бокала. — Все просто, Пэнс, если поставить перед собой цель, — посмотрев ей в глаза, убежденно произнес Драко. — Иногда нужно просто понять, что для тебя важнее, — проговорил Малфой прописную истину, которую сам на протяжении множества лет пытался укоренить в своем сознании вопреки всему, что там хранилось с подачи его собственной семьи. — Однажды станет поздно. — Философия от Драко Малфоя, — язвительно протянул Нотт. — Кто бы мог подумать, что однажды именно ты станешь задвигать подобное. Ссылка пошла тебе на пользу. — Да, кто бы мог подумать, — тихо подтвердил Малфой и сделал два внушительных глотка из бокала, пытаясь отбросить от себя весь негатив, который пропитал этот не самый приятный вечер. Он не жалел, что вернулся. Ни разу не пожалел о принятом очень быстро решении. Но то, чем сопровождались его не самые уверенные шаги, когда он вновь ступил на каменную кладку знакомых с детства улиц, все еще заставляло постоянно возвращаться в прошлое и думать о том, что было бы, останься он после войны в Британии. В кого он превратился бы, не появись у него возможность переосмыслить всю свою жизнь и совершенные поступки за пределами страны и влияния родителей? — Я даже немного им завидую, — пробормотала Пэнси, и Драко, подняв задумчивый взгляд от поверхности стола, посмотрел в сторону упоминаемых, тут же понимающе хмыкнув. На вечер наконец соизволили явиться одни из самых влиятельных волшебников, перед которыми приходилось склонять головы даже тем, кто относился к подобным им с презрением. Золотое Трио, признанное главными героями Британии, водящее дружбу с министром и неизменно заставляющее чистокровных, недовольных продвигаемой Бруствером политикой, шептаться в кулуарах и давить подобострастные улыбки в приличном обществе. Символы нового мира, со скрипом создающегося на руинах разрушенных войной устоев. Драко пробежался взглядом по изящной фигуре Грейнджер, облаченной в иссиня-черное узкое платье до колена, выделяющееся на фоне старомодных нарядов умудренных возрастом чистокровных женщин. Более молодое поколение тоже предпочло нечто посовременнее, но Гермиона все равно выглядела несоответствующей мероприятию. Да она и не хотела его посещать, согласившись с мнением Малфоя о том, что это — всего лишь фарс, на который она пошла только потому, что по роду своего «главного» и самого нелюбимого титула обязана была поддерживать попытки новой власти создать настоящий мир крохотными шагами навстречу со стороны разных слоев общества. Они с друзьями оказались одними из немногих открытых членов прекратившего свое существование за ненадобностью Ордена Феникса, появившихся среди богатых и беспринципных представителей чистокровной элиты Британии, так или иначе связанных с другой стороной. Многие из присутствующих остались на свободе только потому, что привлечь к ответственности за оказание поддержки под угрозами не существовало никакой возможности, ну а остальные догадались во время худших лет волшебного мира сохранить нейтралитет, испугавшись принять какую-то конкретную сторону, и вовремя сбежали подальше. Вид принципиальной Грейнджер, улыбнувшейся старшему Гринграссу и легко пожавшей его ладонь, а следом помрачневшей и едва заметно покачавшей головой, стоило тому отвернуться, почувствовался скрипящим песком на зубах. Но затем Поттер приобнял ее за плечи и что-то прошептал, на что женщина хихикнула, и сочувствие ее вынужденному пребыванию в неприятной для нее среде пропало. Вернулось раздражение тем, что Гермиона в очередной раз уговорила его пока повременить с оглаской и точно не осуществлять ее там, где каждый присутствующий, узнав о подобном союзе, при первой же возможности вцепился бы им в глотки в попытке собрать побольше сплетен. Отношения между чистокровными и маглорожденными давно стали не такими напряженными, как раньше. Однако союз героини войны и Пожирателя смерти определенно станет сенсацией, и Грейнджер все еще пыталась подготовиться к тому, что принесет за собой открытие правды. А Драко просто устал. Устал слушать сплетни об очередном ухажере Гермионы; устал от попыток матери устроить его собственную личную жизнь; устал от того, что вынужден наблюдать со стороны за фальшивыми улыбками Грейнджер, обращенными заинтересованным мужчинам; устал делать вид, что между ними ничего нет. Он устал постоянно думать о том, во что для них обоих выльются их отношения, когда о них узнают, и каким образом лучше всего оградить Грейнджер от того, что выкинут его родители. Малфой предпочитал решать проблемы, а не бесконечно крутиться в уроборосе нескончаемых мыслей и попыток предсказать глобальность последствий. С недавних пор он стал человеком действия, и подвешенное состояние его убивало, даже если он прекрасно понимал, почему Гермиона опасается огласки. Он устал от периодически проскакивающих мыслей о том, что при каком-либо стечении обстоятельств они могли перестать существовать. Временами он даже жалел о том, что сам задал тон их отношений. Ровно до того момента, как вспоминал распластанных на кровати практически обескровленных и изнасилованных женщин, которые каждый раз, когда он оказывался на новом месте преступления, напоминали ему Грейнджер до такой степени, что у него начинали подрагивать ладони. Еще никогда в жизни расследование не становилось для него таким сложным испытанием, а его завершение не проносилось под кожей огромным облегчением. Еще никогда он так не радовался чьей-то смерти. Их первое совместное расследование стало для него первым, имеющим для него личный интерес и открывшим худшие качества его души. Когда Гермиона несколько недель назад говорила о том, что он помешался на преступнике, в какой-то степени она озвучила чистую правду. И Драко очень надеялся, что больше никогда не столкнется с кем-то подобным и не почувствует острое мрачное удовлетворение оттого, что он умер, а не занял выделенное ему в Азкабане место. Даже во время войны он не жаждал так чьей-то смерти, как в те недолгие три месяца. И это было худшим чувством, что он когда-либо испытывал. Потому что, вопреки здравому смыслу, приносило удовольствие своим беспрекословным омерзением. — Грейнджер правда такая, как о ней говорят? — обратился к Малфою Тео, и Драко понял, что пропустил большую часть разговора, окунувшись в собственные безрадостные мысли. — Какая? — посмотрев на друга, спросил Малфой. — Бешеная, — ответил Нотт. — Я слышал, что они с Поттером в первые годы без устали хватались за все возможные дела и стали лучшими вовсе не потому, что все готовы падать перед ними на колени. Говорят, что никто не хочет с ними работать, потому что они тратят все свои силы и высасывают их из окружающих, заставляя пахать совсем без отдыха. — Так и должно быть, если хочешь добиться успеха в аврорате, — небрежно пожал плечами Драко. Тео лукаво прищурился, впившись в Малфоя любопытным взглядом. — Поговаривают, что и в постели она такая же бешеная, — его губы растянулись в похабной улыбке. — Ты три месяца работал с ней бок о бок. Никогда не было интересно оценить эту часть ее личности? — Тебе доносят о заслугах в постели всех женщин Британии? — фыркнула Пэнси, своей издевательской репликой предотвратив грубый ответ Драко, который он едва сдержал на языке. Мысленно себе пообещав удовлетворить свое желание позже, когда его перестанет отягощать обещание Грейнджер ничего не портить и все «сделать правильно и в свое время», Малфой сжал бокал чуть сильнее и осушил его до дна, перехватив вопросительный взгляд Блейза, заметившего перемену его настроения. Отвернувшись, он отбил нестройный ритм пальцами другой руки о стол и вновь отыскал Гермиону среди толпы. Ее широкая улыбка, сопровождающая рассказ жестикулирующего Уизли, скрутила сухожилия недовольством еще больше. Сегодня все словно сговорились вывести его из себя. — Она встречалась весной с одним моим хорошим знакомым, — пояснил на вопрос Пэнси Тео. — И он был очень недоволен тем, как быстро она его послала, предпочтя его обществу свою работу. — А чего он ожидал? — риторически проговорила Пэнси. — Уже кто только ни писал о том, что Грейнджер предпочитает топтать сердца всех, кто с ней связывается, своей аврорской обувью. Скитер на статьях о ее личной жизни стала еще популярнее, а то, что ее до сих пор Поттер не осадил, значит лишь то, что Грейнджер вполне устраивает ее репутация. Я вообще думаю, что однажды они с Уизли снова сойдутся, так что подбивать к ней клинья бесполезно. — И с чего такие выводы? — спросил Малфой, стараясь не выдать раздражения. — Они подходят друг другу, — пожала плечами Пэнси. — Он, конечно, для нее слегка туповат, но они оба обожают свою работу, оба одинаково известны в обществе не только своей победой в войне, но и успехами в аврорате, так что заслуги одного не станут для другого обузой. И только идиот не заметит, что Уизли до сих пор на нее как послушный щенок смотрит. Дело времени. — Какой потерей это станет для общества, — ухмыльнулся Нотт. — Если они окажутся настолько предсказуемыми, я в них разочаруюсь. — Выглядит так, будто у тебя какие-то личные планы на Грейнджер, — насмешливо проговорил Блейз. Поставив мысленную пометку в дополнение к расправе над Ноттом, который, несмотря на все его положительные качества, порой вел себя как полный кретин, не забыть заодно пройтись самыми примечательными словами из своего лексикона и по Забини, Драко встал, пообещав вернуться через минуту. — Не настолько она красива, чтобы рисковать набраться проблем от Поттера. Уловив последнюю сказанную Тео реплику, Малфой сжал челюсть и глубоко вдохнул, пытаясь привести мысли в порядок. Нотт не был виноват в том, что предпочитал мерить мир взаимоотношений между полами собственными категориями и позволял себе высказываться нелестно о женщине, занявшей прочное приоритетное место в жизни Драко. Как и он не имел права что-то предъявлять за сказанные слова. Для окружающих они с Грейнджер по-прежнему были никем. Оказавшись на огромном балконе, Драко абстрагировался от голосов, наполняющих помещение одного из самых элитных ресторанов магического Лондона, и, поежившись от морозного декабрьского воздуха, немного ослабил галстук. Оперевшись на ограждения, он задумчиво уставился вдаль на сокрытый сумраком квартал, сдвинув брови и попытавшись вернуть спокойствие на законное место. То, как быстро он терял концентрацию из-за Грейнджер, иногда заставало его врасплох. Для него никогда не являлось привычным настолько сильно поддаваться эмоциям. За те семь месяцев, что длились их отношения, он прошел несколько кругов ада, сначала постоянно думая о том, что будет, когда Гермиона вернется в Британию; затем беспрерывно опасаясь за ее жизнь в процессе расследования; и сейчас, когда дело, угрожающее ее безопасности, оказалось позади, но желаемая нить их связи все еще ускользала из рук из-за ее неготовности к переходу на «новый» уровень. Маленький неуверенный в лучшем будущем мальчик, которого Малфой долгие годы пытался в себе подавить, все еще напоминал о себе. Драко мозгами понимал обоснованность опасений Грейнджер, но внутри все же теплились обида и непонимание. Это было глупостью, настоящей глупостью, учитывая, насколько близкие отношения у них выстроились за столь короткий срок. Учитывая, насколько откровенным и принципиальным человеком являлась Гермиона, которая никогда бы не стала идти против себя. Драко успел неплохо ее изучить, убедившись в том, что Грейнджер всегда имеет в виду именно то, что говорит, но… В его судьбе всегда имелось хоть одно пресловутое «но», мешающее наслаждаться жизнью. В его желании продемонстрировать всем, что она с ним, было что-то эгоистичное. Это являлось не просто стремлением оградить ее от вьющихся вокруг нее мужчин, которые понятия не имели, что женщина уже давно несвободна. Драко осознавал, что в какой-то степени так он пытался еще и доказать себе, что хоть чего-то стоит. Что стоит ее. Это было отвратительно, однако ему все равно нравилось. Ему нравилось, что его жизнь перестала быть зациклена только на нем самом и на работе. Что появился кто-то важнее его самого. За семь месяцев любви к женщине он узнал о себе и своих возможностях, о препятствиях и их преодолении, о неуверенности, сомнениях и их принудительном уничтожении гораздо больше, чем за всю свою жизнь. Но его чертовски раздражало то, что они зависли на месте, потому что Грейнджер за годы успела где-то растерять свою смелость и боялась непонятно чего. Общество? Общество со своим мнением могло пойти в самые отдаленные места. Стук каблуков и легкое дуновение магии, обнявшей его озябшие плечи Согревающим заклинанием, вызвали у него мимолетную улыбку, которая сразу пропала, стоило доносящемуся из ресторана гулу приглушиться еще несколькими заклятьями. До него донесся тонкий аромат духов, и через мгновение к его спине прижалась женская грудь, а тонкие изящные ладони обвили торс. Пробежавшись пальцами по пуговицам, Гермиона остановилась на груди и, чуть перегнувшись, прижалась губами к его щеке. Ему следовало составить перечень того, что Грейнджер запрещено делать, когда он злится. Она слишком быстро научилась управлять его поведением, превращаясь в ласковую примерную девочку, когда ей не хотелось выяснять отношения, а было достаточно заставить его послушно кивать на каждое ее слово. — Гринграсс просто отвратителен, — со смешком проговорила Гермиона, продолжая к нему ластиться. — Гарри едва сдерживается, чтобы не послать его весьма красочными словами вместе с предложением помочь финансированием аврорату, мерзкий лицемерный ублюдок. — Зато его дочь весьма мила, — немного раздраженно произнес Драко, не до конца растеряв недовольство из-за нежных прикосновений. Он ощутил, как ладони на его груди напряглись, вгоняя ногти в ткань рубашки, но все равно продолжил: — Многие думают, что она отличная партия. — Вот как, — пробормотала Гермиона и, задержавшись на мгновение, отстранилась. Почувствовав холод даже сквозь Согревающее заклинание, Малфой пожалел, что не успел прикусить язык, позволив неуверенности говорить за себя. Если бы это было возможно, он подавился бы ядом, пропитавшим каждую букву, стремившуюся задеть женщину за живое. Меньше всего он хотел сделать больно Грейнджер, но по грязной иронии именно она чаще всего сталкивалась с этой частью его души. Однако все еще продолжала терпеть его несносный характер, практически всегда спуская его поведение, пока он пытался научиться не воспринимать в штыки все, что не вписывалось в его видение мира. — Извини, я не хотел… — Хотел, — перебила Гермиона и, обойдя его сбоку, встала рядом, обхватив ладонями кованое ограждение. — Я знаю, что тебе не нравится положение вещей. И я не говорю о том, что мы никогда никому не расскажем. Просто мне нужно еще немного времени. Тяжело вздохнув, она покачала головой и нервно провела рукой по шее, задевая пальцами тонкую цепочку, уходящую вглубь декольте. Его подарок на ее двадцать седьмой день рождения. — Это сложно, да? — спросил Драко немного опустошенно. Они не раз обсуждали эту тему, но раньше у него всегда получалось сдерживать недовольство, позволяя Грейнджер самостоятельно выбрать время. — Ты, я, — пояснил он на ее вопросительный взгляд, метнувшийся в его сторону. — Да, — кивнула она, но следом нахмурилась. — Нет. Не знаю, — она чуть склонилась, положив предплечья на бордюр и посмотрев вдаль. — Наверное, это всегда сложно. — С Уизли тоже было сложно? Гермиона резко дернулась и, выпрямившись, потянула его на себя за предплечье. Заставив Драко повернуться, она заглянула ему в глаза. — Ты поэтому бесишься? Из-за Рона? — Малфой небрежно пожал плечами, попытавшись отвести взгляд, но она положила ладонь на его лицо, заставляя вновь посмотреть на себя. — Но это же полная глупость. Мы всего лишь друзья. И так было всегда. — Нет, дело не в нем, — он покачал головой. — Хотя… — Малфой задумчиво нахмурился. — Я не знаю, — вновь покачал он головой. — Мне надоело всем врать. Драко ненавидел то, что ему приходилось надевать личину лжи. Для него не было в новинку притворяться кем-то другим, но в этот раз маска стала слишком тяжелой. — Ты же знаешь, во что это выльется… — немного жалобно проговорила Гермиона. — Мне все равно, — резче, чем собирался, парировал Малфой. Одернув себя, он сделал полшага вперед, подходя вплотную, и положил обе ладони на ее лицо, приподнимая. — Ты боишься? — Нет, не боюсь, — выдохнула Грейнджер, бегающим взглядом ощупывая его черты. — Я просто не знаю, что будет потом. Как все это на нас отразится. Мне хорошо так. Когда это касается только нас. — Ничего не изменится, — прозвучало как обещание, которое он собирался обязательно выполнить. — А если и изменится, то обязательно в лучшую сторону. Я никому не позволю вмешиваться. Только ты и я. Как и раньше. Но не краткими урывками, когда нас никто не может увидеть или услышать, — намекнул он на те заклинания, которые она использовала, прежде чем к нему приблизиться. — А по-настоящему. Ты мне веришь? Замешкавшись на одно неуловимое мгновение, она неуверенно кивнула, и Драко стер расстояние между ними, прижавшись своими губами к ее и постаравшись отогнать от нее последние сомнения. Он мог это сделать. И должен был. Потому что когда ты с кем-то, ты перестаешь нести ответственность только за себя. Вас становится двое.Октябрь 2010
Гермиона ненавидела то, что ей приходилось надевать личину лжи. Для нее было в новинку притворяться кем-то другим, и маска стала слишком тяжелой. Неестественная улыбка, обращенная ко всем, кто встретился им с Драко на пути, пока они вместе шествовали по коридорам аврората к допросной. Убежденное «отлично» на множество вопросов «как ты?» со стороны обеспокоенных коллег, заметивших ее долгое отсутствие на рабочем месте. И воспринимаемое подсознательно напряжение, исходящее от Драко каждую секунду, пока их видели посторонние. Если дома все становилось хоть немного лучше, то первый за долгое время «выход в свет» превратился для них обоих в недюжинное испытание. Им ни в коем случае нельзя было выдать ни малейшей осечкой то, как сильно на них отразилось событие, ставшее ключевым в расследуемом деле. Но появиться в аврорате для совместного опроса свидетелей порознь стало бы слишком странным. Необходимо было поддерживать иллюзию того, что в их тандеме все по-прежнему. Что они все еще представляют собой одну из самых эффективных пар как на работе, так и дома. Слишком многое стояло на карте. Гермиона тяжело вздохнула, прислушиваясь к голосам за зеркальной стеной, отделяющей допросную от помещения для наблюдения, и ощупала взглядом силуэт Драко, беседовавшего с одним из сотрудников Центра, в котором несколько месяцев назад произошло убийство. Занимаясь привычными для него рабочими обязанностями, он выглядел точно так же, как раньше. Словно вообще ничего не изменилось за прошедший с их «встречи» с Джонсоном месяц. И только мимолетные брошенные на зеркало обеспокоенные взгляды — практически незаметные, если не знаешь, куда смотреть — выдавали его нервозность. — Он практически ни с кем не общался, — проговорил свидетель, и Гермиона прислушалась к его словам, стараясь абстрагироваться от лишних мыслей, которые могла обдумать и вне рабочего места. — Был очень закрытым человеком, вечно носился со своими разработками к начальству, пропадая на верхних этажах сутками. Странный человек. Гермиона вскинула руку с зажатой между пальцами ручкой, привлекая внимание сидящей за ней Анжелы, которая стенографировала все сказанные свидетелем слова. — Да, я пометила, — подтвердила та то, что зафиксировала уже третье заявление от разных человек о склонности убитого часто обращаться к вышестоящим сотрудникам. — Я не знаю, — ответил свидетель на очередной вопрос Драко. — Обычно он специализировался на бытовых заклинаниях, но о той работе, которую он осуществлял на верхних этажах, не распространялся. Да я никогда и не спрашивал, — Джим был очень нелюдимым и неприятным в общении. — Что-то мне подсказывает, что занимался на верхних этажах он чем-то не совсем законным, — пробормотала Гермиона, услышав на свое заявление тихий хмык за спиной. — Анжела, что у нас по руководящим кадрам? Раздался шелест перебираемых страниц, и женщина, встав со своего места, передала Гермионе нужный бланк с расписанием бесед со всеми сотрудниками, запланированных на ближайшую неделю. Она пробежалась взглядом по фамилиям, напротив которых стояла занимаемая сотрудником должность, и, поставив галочки у трех строчек, передала бланк обратно Анжеле. — Перенеси их на завтра, с ними нужно поговорить в первую очередь, — распорядилась Гермиона и, дождавшись кивка, вернулась взглядом к помещению, в котором Драко благодарил свидетеля за уделенное время и просил пригласить следующего. Пока не появился новый сотрудник, Гермиона вновь изучила несколько результатов бесед, проведенных без них. Нахмурившись, она покачала головой. При первых опросах упоминание особых отношений убитого с руководством не встречалось. Никто не догадался спросить, какой деятельностью занималась жертва на своем рабочем месте, удовлетворившись информацией в его личном деле и заполненными его рукой каталогами усовершенствованных простеньких заклинаний. Посмотрев на фамилию ведущего беседы аврора, она фыркнула и отложила лист. Драко едва успел приступить к расследованию, прежде чем его перекинули на другое, а на тот момент со свободными кадрами все оказалось настолько плохо, что на смену Драко к делу приступил неопытный новичок, работающий в их отделе всего несколько месяцев. А тот аврор, что должен был ему помочь на должности куратора, сам вел сложное дело о похищении ребенка и просто не нашел достаточного количества времени. Даже если преступления не связаны между собой, с их подключением к этому убийству шансы поймать виновника значительно возросли. Кто знает, возможно, не сложись так обстоятельства, это дело пополнило бы не самый маленький список нераскрытых дел? Несколько следующих свидетелей, которые были приглашены в аврорат сегодня, не дали никакой полезной информации, и, на всякий случай напомнив Анжеле о том, кого следовало вызвать на следующий день, Гермиона покинула допросную. Дожидающийся ее у двери Драко ничего не сказал, резко развернувшись в сторону своего кабинета, и она не стала озвучивать свои выводы, поддерживая его решение не распространяться о деле в коридорах лишний раз. Пройдя в приоткрытую для нее дверь, Гермиона быстро проследовала к противоположной стене, на которой была продублирована вся информация, размещенная ими дома, и еще раз пробежалась взглядом по имеющимся материалам. Она не могла припомнить ни единого расследования, которое казалось бы ей настолько сложным. И дело было даже не в том, что ими с Драко руководил личный интерес, сопровождающийся непредсказуемой опасностью. Слишком много всего неизвестного и непонятного крылось за множеством колдографий, отражающих первые мгновения смерти людей. Чем больше Гермиона на них смотрела, тем ярче видела искреннюю заинтересованность в убийстве со стороны преступников. И тем сильнее ее смущало то, что по имеющимся у них данным они имели дело с наемниками. Ее опыт указывал на то, что те, кто занимался заказными убийствами, как правило, не испытывали личной заинтересованности. Они воспринимали свое дело как профессию, не демонстрируя эмоциональной привязки к жертвам. Для них убийство было опосредовано. Часто наемники являлись социопатами, которые просто не понимали, что именно творят. Перед ними же оказались люди, которые прекрасно чувствовали совершенное и наслаждались этим, пробуя новые методы и определяя те, которые позволяли получать больше удовольствия. Возможно, убийство преступниками воспринималось как демонстрация силы и власти. Вполне вероятно, что оно даже вызывало некую степень возбуждения, которое не достигалось при обычной сексуальной практике. Как они умудрились встретить настолько похожих на себя людей? Или ведущий только один, а остальные следуют за лидером, перенимая его мотивацию? Или их вовсе объединил загадочный «предводитель», о котором говорил Люциус? Если это было так, то тогда им следовало искать того, кто одиннадцать лет назад оказался травмирован до такой степени, что нуждался в опеке и пошел за первым попавшимся человеком, вывернувшим свои больные фантазии и убедившим остальных поддаться им. Это снова возвращало их к войне. Сколько душ оказалось измучено так сильно, что смогли бы извратиться подобным образом? Гермиона грустно усмехнулась, покачав головой. Можно ткнуть пальцем в каждого проживающего на территории Британии в военное время. Каждый из них был способен на это. — Руководители, — коротко проговорил Драко за ее спиной. — Я уже попросила Анжелу пригласить тех, кто принял непосредственное участие в основании компании. Все они состоят в совете директоров, — кивнула Гермиона, обернувшись. — Завтра будут те, чьи фамилии смутили меня больше всего. Все они — выходцы из высшего чистокровного общества. — Двадцать восемь? — спросил Драко, усевшись на диван. Устало вздохнув, он развернулся и, улегшись, уставился задумчивым взглядом в потолок. — Нет, — покачала головой Гермиона. — В списке нет никого из Священных двадцати восьми. Двое из троих вообще не британцы, переехали к нам около двадцати лет назад. — Жаль, — пробормотал Драко, но вряд ли ему действительно было жаль. Все же большинство представителей Священных двадцати восьми являлись либо его друзьями, либо однокурсниками, либо близкими с детства знакомыми. Гермиона боялась даже представить, каково ему осознавать, что тот, кто стоял за всем этим, мог входить в ближайшее окружение его семьи. Возможно, когда-то сам Драко смотрел в глаза тому, кто оказался способен на подобное. — Как думаешь, на кого проще выйти: на организатора или на исполнителей? — опустошенно произнес Драко, опустив веки. Гермиона подошла к мужчине и, дождавшись, пока он подвинется, присела рядом с ним на краешек дивана. — Не знаю, — сдвинув брови, ответила она. — Организатора проще отследить, потому что мы хотя бы примерно знаем его связи с обществом. Исполнители пока остаются темными лошадками и могут оказаться кем угодно. Но в то же время они… — Не так умны, более импульсивны и могут себя выдать, — продолжил за нее Драко, и она кивнула, запамятовав, что он не мог ее видеть. — К тому же кто-то из них может числиться в списке тех, кого допрашивали после войны незадолго до первого убийства. — Сто шестнадцать человек, — напомнила она. — Даже если выделить отдельную категорию тех, кто удовлетворяет основным критериям, нам все равно понадобятся годы, чтобы попытаться связать хоть кого-то из них с убийством. Разрешения на Сыворотку правды без отсутствия доказательств мы не добьемся, а простые опросы вряд ли окажутся информативны. Не уверена, что стоит тратить на это время. — Н-да, эта идея, скорее всего, висяк, — задумчиво пробубнил Драко. — Думаешь, организатор один из тех, кто руководит компанией? — Не знаю, — вздохнула Гермиона. — Вряд ли. Он слишком умен, чтобы оставить за собой такой след. Возможно, кто-то из компании обращался к нему. Может, убийство как раз из той категории, на которых он специализируется. Но я не очень понимаю, почему то, что ты приступил к расследованию, так повлияло. — Потому что я гениален? — И правда, — улыбнулась она, легко коснувшись его ладони. Драко на мгновение замер, нахмурившись, но следом его лицо расслабилось, и, перевернув запястье, он переплел их пальцы. — Может, мы вообще не там ищем, — тихо проговорил Драко, легко поглаживая ее ладонь. — Может, это убийство ни при чем. Что было у тебя? — Покушение на почве ревности, — озвучила Гермиона то, что узнала, на всякий случай проверив ход расследования, с которого ее перебросили на самоубийц. — То мое дело уже закрыли, там обычный любовный треугольник со множеством интриг, — произнесла она страшным голосом, на что Драко едва заметно улыбнулся. — Вряд ли есть какая-то связь. — Может, вообще с нашими делами и с нами самими связи никакой нет, — пробормотал он. — Шервуд сказал, что у Джонсона с его опытом могли быть задатки к тому, чтобы самостоятельно прийти к нашим кандидатурам. Возможно, ему просто внушили направление на совершение убийств, а решение отыграться на нас он принял по своей инициативе. Тогда личного мотива действительно нет. И если могло сложиться так, мы вновь возвращаемся к началу. — Может и так, — немного печально подтвердила Гермиона. — Но мы не можем просто сидеть и ждать, что появится что-то, проясняющее хоть какую-то часть этой головоломки. Пока у нас есть только это. — Знаю, — Драко открыл глаза и посмотрел на нее. Заметив неуверенность, таящуюся на дне его зрачков, Гермиона закусила щеку изнутри, стараясь не выдать свою неловкость. После произошедшего на кухне разговора они так больше ничего и не обсуждали, но что-то вновь неуловимо изменилось. Хотя бы ее покоящаяся в его ладонь. Драко перевернулся на бок, не отпуская ее руки, и, пробежавшись кончиками пальцев по ее перчатке, поддевая тонкие ремешки, пристально посмотрел ей в глаза. — Я хочу, чтобы ты знала, что я никогда не считал, что они важнее тебя, — немного хрипло произнес он, перевернув ее руку и проведя по участку ткани, под которым располагался длинный уродливый шрам. — Ты всегда важнее всего. При любых обстоятельствах. — Драко, я не хотела… — Замолчи, — перебил ее Малфой, приподнявшись на локте. — Я знаю. Гермиона выдавила слабую улыбку, пытаясь хоть немного разрядить обстановку. Насколько глупыми они были. Они оба. Они упустили так много времени, избегая откровенных разговоров и закапывая то, что строили годами, в небытие. С каждым днем они усердно разгребали землю озябшими пальцами, пытаясь выбраться из ямы безысходности, в которую их бросили, однако забыли о том, что в одиночку всего лишь делают ее глубже. Упустили из виду факт того, что иногда нужно сделать больно самому близкому человеку, чтобы до него достучаться. Так сильно испугались этой необходимой им обоим боли, что открыли дверь другой, еще более разрушительной. Подумать только, они чуть сами все не уничтожили, поддавшись сомнению, взращенному в них безжалостным кукловодом. Они практически сделали то, чего от них добивались. У них попытались отобрать друг друга, и они почти позволили этому на самом деле случиться. Самолично. — Я боюсь, Драко, — прошептала Гермиона, опустив голову, и он сжал ее ладонь чуть сильнее. — Так сильно боюсь, что ты исчезнешь. Что однажды я проснусь, а все окажется всего лишь сном. И тогда этот сон станет моим худшим кошмаром. Он окажется гораздо страшнее тех, что я вижу сейчас. Потому что если самое лучшее, что есть в моей жизни, пропадет, то я просто этого не переживу. — Посмотри на меня, — попросил Драко, но она замотала головой, не желая показывать своего отчаяния, которое, скорее всего, слишком явственно отражалось на ее лице. — Пожалуйста, — чуть тише проговорил Малфой и, поддев указательным пальцем ее подбородок, слегка надавил, призывая послушаться. Она выполнила его просьбу, запрещая себе вновь испугаться откровенности, в последнее время слишком сильно дергающей ее за язык и не позволяющей озвучить наболевшее. — Я тоже боюсь, — практически неслышно произнес Драко. — Боюсь того же самого, но еще больше боюсь, что сам стану причиной. Но раньше я запрещал себе понимать, что, пытаясь спрятаться от страха, я делаю его реальным. — Мы оба… — Подожди, — он покачал головой, призывая ее не перебивать. — Я запрещал себе думать о том, что будет, если ничего не получится. Страх влияет на нас, заставляя поступать безрассудно, но в то же время именно он нас определяет. Только в моменты истинного страха мы понимаем, кто мы. Понимаем, способны ли мы его выдержать, — он шумно вдохнул и посмотрел в ее глаза еще пристальнее. — Я больше не позволю страху решать за меня. Я больше не позволю себе забыть о том, что ответственен не только за себя. Я больше никогда не оставлю тебя одну. Я всегда буду рядом, — на грани шепота проговорил Драко, приподнявшись еще больше, и Гермиона почувствовала его дыхание на своих губах. — Ты мне веришь? Замешкавшись на одно неуловимое мгновение, она уверенно кивнула, не позволяя себе в нем засомневаться. Не позволяя пустоте в груди, разросшейся за долгие одинокие недели до размеров черной дыры, определить ее доверие к его словам. Отпустив ее запястье, Драко легко провел костяшками пальцев по ее щеке, и Гермиона прикрыла глаза, наслаждаясь тем, что слишком боялась окончательно потерять. Почувствовав едва ощутимое касание на губах, она приоткрыла рот, вспоминая привычное когда-то тепло, очень быстро отгоняющее от нее любые невзгоды. Драко опустил ладонь ей на шею, привлекая ближе, и она провела руками по его плечам вверх, прижимаясь еще теснее. Малфой сел устойчивее, притягивая ее к себе, и Гермиона, перекинув ногу через его бедра, опустилась на его колени. Запустив пальцы в его волосы, она приподнялась, запрокидывая его голову и углубляя поцелуй. Драко не был так осторожен, как в прошлый раз, когда она надавила на него, заставив уступить. Скользящий между ее губ язык больше не напоминал извращенную попытку создать себе иллюзию того, что ничего не утрачено. Утяжелившееся дыхание и напряженные тела стали откровением и договором начать все заново. На самом деле начать, перестав прятаться за масками равнодушия, молчаливыми взглядами и безмолвной мольбой сделать шаг навстречу, даже если он может оказаться ошибочным. Я больше не позволю страху решать за меня. Я больше никогда не оставлю тебя одну. Я всегда буду рядом. Ладони Драко вспоминали ее тело, обжигая даже сквозь плотную ткань формы. На мгновение отстранившись, чтобы глотнуть воздуха, Гермиона вновь припала к его губам, заметив в приоткрывшихся серых глазах просьбу дать им больше времени. Еще несколько минут. Или целую жизнь. Его кабинет видел много поцелуев. Мимолетных, невинных, беспорядочных, возбужденных, отчаянных, подбадривающих, прощальных… Теперь в его коллекцию добавился и поцелуй-обещание. Если бы Драко резко не дернулся, Гермиона, скорее всего, не услышала бы распахнувшуюся дверь, полностью погрязнув в минутах настоящего «рядом». Отстранившись, она посмотрела в сторону выхода немного рассеянным взглядом, мысленно проклиная себя за то, что забыла о Запирающих заклинаниях, но следом все отстраненные размышления вылетели из ее головы, стоило ей увидеть выражение лица Поттера. Он никогда не выглядел так. И впервые врывался в кабинет своих подчиненных без стука. — Рад, что вы вернули свою семейную идиллию, но вынужден вас прервать, — мазанув по ним взглядом, раздраженно процедил Поттер, громко хлопнув дверью за своей спиной, и взмахнул палочкой, заглушая стены кабинета. — Если раньше у нас было хоть какое-то иллюзорное преимущество, то теперь мы в полном дерьме, — он в три широких шага преодолел расстояние до большого дубового стола и с размаху бросил на него газету, приземлившуюся на поверхность с раздражающим хлестким звуком. — Кто бы ни слил Скитер информацию, я собственными руками его придушу. Гермиона резко подорвалась, привлеченная совершенно для него не свойственным злым тоном. Быстро подойдя к столу, она попыталась оценить то, что его так выбесило, но вставший вслед за ней Драко успел первым придвинуть к себе газету. Малфой на мгновение нахмурился, читая статью на первой полосе, а следом на его лице отразилось неверие, которое сразу намекнуло Гермионе о том, что увиденное ей не понравится. Стоило ей опустить взгляд на газету и выцепить несколько нацарапанных черными как смоль буквами фраз, как ее глаза в ужасе расширились. Посмотрев на Драко и окунувшись в его серые радужки, Гермиона буквально почувствовала его страх, до мельчайших крупиц отразивший ее собственный. «Убийство в Министерстве». «Британию на протяжении многих лет терроризирует беспощадный маньяк, а аврорат ничего не может с этим сделать». «Гарри Поттер и его лучшие авроры беспомощны». Теперь неизвестные знали, что огромная доля их преступной деятельности известна аврорату. Они знали, кто ведет дело. И если даже раньше личного мотива не было, статья в газете только что его спровоцировала, приблизив следующий ход преступников.