Октябрь 2010
Гермиона дергаными движениями отбивала ритм кончиком рукоятки палочки по столу, наполняя кабинет резкими звуками, отражающимися от стен и нарушающими тяжелую вязкую тишину. Она бросила взгляд на Драко, в очередной раз с раздраженным выражением лица читающего статью в газете, которая перевела их исследование в новое, более опасное русло. Раньше они лишь предполагали, что преступники попытаются каким-либо образом отыграться на них, приняв за аксиому то, что в их отношении у неизвестных был личный мотив. Даже если это предположение являлось ошибочным, как думала Гермиона, такой подход все равно казался более правильным. Быть готовыми ко всему. Теперь личный мотив со стопроцентной вероятностью появился, усложнив и без того практически неподъемное для их натренированных годами тяжелых дел плеч расследование. Смерть Джонсона, которой Драко занимался «официально» для всех сотрудников аврората, и Гермиона, находящаяся в бессрочном «отпуске по состоянию здоровья», не шли ни в какое сравнение с попыткой раскрыть многолетние убийства, спланированные и осуществленные организованной преступной группировкой. Которую уведомили о тех, кто под них копает. На их счастье, в статье не было ничего излишне откровенного. Там не содержалось самой важной информации, которая могла бы полностью обрушить все, что они с Драко успели выстроить. Скитер не знала, что преступников несколько. Она не упомянула ничего касательно семьи Малфоев, за исключением того, что это дело сконцентрировано в их руках. К их большой удаче, о ходе расследования она тоже знала недостаточно, раз уж сравнила их со слепыми котятами, которые бездумно тыкаются в пустые углы, не продвинувшись в нужном направлении ни на дюйм. Это хоть как-то облегчало все последствия, которые на них свалятся после того, как информация прокатится шумной волной по улочкам магического Лондона. Гермиона поморщилась, прокрутив в голове все, что было написано в статье, и в очередной раз убедившись, что там не содержалось ни единого слова, за которое Скитер можно привлечь к ответственности. Щепотка правды, изрядно приправленная драматичностью и устрашающими предположениями. И огромной дозой лжи, которой поверит каждый второй. Как и всегда, собственно. Рита действовала точно по своей привычной схеме. Она умела подбирать слова и информацию так, что ее руки оставались чистыми. Скитер никогда не публиковала то, за что могла понести уголовную или хотя бы административную ответственность. Она уделяла внимание только тем фактам, за упоминание которых юристы смогли бы ее отмазать перед властью. Наличие маньяка так и не стало официально засекреченной информацией, потому что подтверждения связи нескольких преступлений из десятков, которое дал Линч, оказалось достаточно только для повышения класса расследования. Для того, чтобы присвоить преступлению самый высокий класс и запретить распространение любой информации, требовалось что-то серьезнее нескольких магловских убийств. «Притянутых за уши» предположений Гермионы, как обозвал ее рассказ начальник аврората, для этого не хватило. Скитер снова спокойно проснется утром и выпьет свой третьесортный кофе, пока кто-то другой будет разгребать последствия ее действий. У аврората не было полномочий на полный запрет ее деятельности. Законы на свободу слова практически полностью развязывали ей руки, а поддержка общества и статус главного журналиста самого крупного издания в стране позволяли ей сохранять неприкосновенность. Гермиона терпеть не могла «желтых писак», но Скитер уже долгие годы занимала устойчивые первые позиции среди тех, кого она собственноручно спрятала бы на недельку в Азкабан. Для профилактики. Но больше всего сейчас Гермиону беспокоило даже не то, что преступники узнали о самом факте расследования, хоть и это оказалось не самой приятной вестью. Кто оказался кротом? О том, что освещали в статье, знало ничтожное количество человек. Несмотря на отсутствие официального статуса секретности, информация распространялась крайне избирательно. В курсе предположения о связи многолетних убийств и дела Джонсона было не больше пятнадцати человек. Команда Гермионы, сотрудники, которые подчинялись Драко, Гарри, Рон, несколько доверенных лиц вне аврората, собирающих для каждого из Малфоев информацию в «поле». Семьи всех, о ком Гермиона уже успела подумать, если кто-то нарушил положения устава. А такие нарушения всегда неизбежно появлялись. Работники архива, у которых запрашивали документы о прошлогодних преступлениях, вряд ли могли сопоставить данные в единую цепочку, но их тоже нельзя списывать со счетов. Возможно, кто-то еще подслушал случайно брошенную информацию? Может, кто-то из авроров смог догадаться? Или все же за распространение был ответственен кто-то из тех, кого они считали проверенными людьми? Кто? — Мы сможем получить ордер на допрос Скитер? — спросил Драко, посмотрев на сидящего на диване и устремившего взгляд в потолок Гарри, и отбросил от себя газету. — Мы должны узнать, кто ей растрепал. — Сделаю все возможное, — обессиленно пробормотал Поттер, скорее всего быстро вымотавшись от встряски бешенством. — Но вряд ли мы сможем пригласить ее на что-то иное, кроме как на милую беседу, а Рита свои источники никогда не выдает. Сыворотку тем более не могу гарантировать, за нее без веских оснований нам может прилететь от комиссии по оценке уместности полномочий. Начнется резонанс, если мы перестараемся. — Что грозит тебе, если всплывет информация о том, что мы не просто расследуем дело, а были жертвами преступников? — едва слышно проговорила Гермиона, покачивая головой из стороны в сторону. — Если Скитер знает и об этом, она не упустит возможность проехаться по тому, что мы постоянно пользуемся своим положением перед министром. — Зависит от того, насколько сильно прижмут Бруствера. Если население испугается маньяков настолько, что ваш общественный рейтинг не вытянет нарушение должностных инструкций, меня показательно понизят, — равнодушно пожал плечами Гарри. — Минимум. Максимум уволят. — Извини, — пролепетала Гермиона, перехватив пустой взгляд Драко. — Мы должны были это предвидеть. — Брось, — фыркнул Поттер. — Последствия в любом случае возникли бы. Я курирую это расследование, и я тоже заинтересованное лицо. Как и все работники аврората, только не по вашему случаю, а по убийству Джонсона. Смерть кого-то из наших всегда сопровождается нарушением этики, кто бы ее ни расследовал. Учитывая тех жертв, что вы связали между собой, у половины авроров еще больший личный интерес: косвенно многие пострадали, будь то политические игры или убийства многолетней давности, жертвы в которых так или иначе перекликаются с некоторыми из нас. В этом расследовании не могло появиться стопроцентно подходящей кандидатуры. При любом моем решении я рисковал своим креслом. Собственно, как и почти каждый день. В вашем случае риск был даже меньше всего. Ваши заслуги перед обществом могут перевесить попытки настроить людей против вас, а вынудить Кингсли принять меры по отношению к вам способен только общественный резонанс. Маловероятно, что до этого дойдет, — он открыл глаза и посмотрел на Гермиону, выдавив мягкую улыбку. — Не думай об этом. Лучше сконцентрируйся на том, как может сказаться эта статья на расследовании. Гермиона сдвинула брови, пытаясь просчитать все варианты последствий, которые развернутся после опубликованной статьи. И первым возможным решением, всплывшим в ее сознании, стало то, отчего ее руки дрогнули, и она сжала их в кулаки, спрятав под стол в попытке вместе с ними спрятать и свидетельство отсутствия необходимой для дела концентрации. Преступники могут захотеть устранить расследующих дело авроров. Самый вероятный первый поступок. Статистика их с Драко раскрываемости за последние четыре года стала самой высокой не только в британском аврорате, но и во многих других странах, с которыми были налажены тесные связи у их Министерства. Они оба не раз выступали на многочисленных съездах, делясь своим опытом. Они стали слишком яркими фигурами, чтобы неизвестные просто смирились с их участием в деле, положившись на удачу и свои способности. Какими бы примечательными они ни являлись, Гермиона на их месте не пошла бы на риск, окажись она в подобных условиях. Второй вероятной реакцией было залечь на дно. Но на это решение Гермиона не рассчитывала. Преступники чрезвычайно сильно зависели от своей деятельности. Если ее предположения о получении удовольствия от убийств верны, они никогда не смогут остановиться. Таких, как они, можно вынудить прекратить преступления только силой и пожизненной изоляцией от общества. Третьей вероятной реакцией стала бы провокация, втягивающая их с Драко в игру «кошки-мышки». Возможное действие в том случае, если последние предположения оказались верны и неизвестные действительно зависимы от адреналина и чувства власти. Редко кто стремился потягаться с аврорами силами, упиваясь своим превосходством, но такое все же случалось, и, когда это происходило, страдали невинные. Очень много ни в чем не повинных людей, попавших под колесо безумия человека, возомнившего себя всесильным и неуязвимым. Этот вариант Гермиона предпочла бы меньше всего. — Обо всех преступлениях, произошедших с этой минуты, первыми должны узнавать мы, — бескомпромиссно проговорил Драко, явно тоже быстро просчитав возможные направления мышления преступников. — Сейчас они либо попытаются убить нас, либо решат с нами поиграть. И мы должны увидеть их следующий ход до того, как кто-то из твоих бездарных сотрудников испортит место преступления. — Хорошо, — тяжело вздохнул Поттер, поднимаясь. — Как станет что-то известно по Скитер, сообщу. Он тяжелой поступью двинулся к выходу из кабинета, но, практически открыв дверь, резко обернулся, несильно хлопнув себя по лбу. Подойдя к столу, он вытащил уменьшенный пергамент из кармана брюк и, невербально его увеличив, положил перед Драко. Малфой быстрым взглядом пробежался по строчкам и вновь посмотрел на Гарри, скривив демонстративно пренебрежительную мину. — Долго, — прокомментировал он то, что Гермиона смогла распознать как разрешение на посещение Азкабана по печати, которую она разглядела, на секунду уделив внимание пергаменту. — У них там новые методы охраны тестируются, внедрен красный протокол. Чтобы добиться посещения, пришлось пройти через множество бюрократических проволочек, — раздраженно процедил Поттер. — Цени, что удалось уложиться всего в неделю. — Могу взять Итана? — деловым тоном спросил Малфой, складывая разрешение в аккуратный прямоугольник, и, положив тот в карман, посмотрел на Гарри невинным взглядом, словно это не он только что взывал к «нерасторопности» работы отделов, занимающихся в аврорате всей документацией. — Новичка? — скептически спросил Гарри. — Он среди ментальщиков самый неопытный. — А также самый подвешенный в работе мозга и самый креативный в применяемых подходах, — пожал плечами Драко. — Он молод, поэтому хочет выслужиться, весьма талантлив, чтобы обнаружить то, что мне нужно, и до ужаса боится облажаться, поэтому точно не станет распространяться лишний раз, если напомнить ему, чем грозит нарушение устава. — Как знаешь. Поттер пожал плечами и, замерев на несколько мгновений, кивнул каким-то своим мыслям. Не проронив больше ни слова, Гарри резко развернулся и быстро покинул кабинет. Гермиона не спускала с Драко взгляда, наблюдая за тем, как в его глазах с неуловимой скоростью летают мысли. Она не нарушала тишину, зная, что сейчас он настолько отстранен, что даже если она что-то скажет, то, скорее всего, он ее не услышит. Он уже был где-то там, на одиноком острове посреди бескрайней бешеной воды, в поисках ответов на бесконечное количество вопросов. Мог ли дать допрос заключенного, совершившего убийство восемь лет назад, какие-то новые данные? Маловероятно. Но у них имелось не так много нитей, чтобы разбрасываться теми, что они прочно держали в ладонях. — Азкабан не место для женщин, — вынырнув из своих размышлений и заметив ее пристальный взгляд, проговорил Драко, поднимаясь. — Азкабан не место для женщин, аврорат не место для женщин, война не место для женщин. Что еще? — пробубнила Гермиона. Она не стала уточнять, что посещение этого места ей хотелось с огромным удовольствием передать любому, кто согласится. И то, что он и так не собирался ее с собой брать, искрило под кожей облегчением, которое она никогда не признала бы вслух. Она никогда не озвучила бы, что до сих пор боится Азкабана до панического ужаса. Даже после того, как условия содержания по сравнению с довоенными были улучшены. Драко подошел к ней и полуприсел на краешек стола чуть левее кресла, на котором расположилась она. — Давай ты не будешь сейчас придираться к словам. Ты знаешь, что я так сказал не из-за твоей менталки, а потому что мужской организм более устойчив к охранной магии, которой там пропитан каждый кирпич. — Гермиона показательно закатила глаза, позволяя себе увлечься привычными для них ранее несерьезными спорами, отвлекающими от убогости сложившейся вокруг реальности. — Убери это милое недовольное выражение со своего лица, — Драко покрутил запястьем, демонстрируя упомянутое. — Мы, конечно, можем поспорить, но потом ты внезапно вспомнишь об исследованиях, которые это доказали и о которых ты сама мне рассказала, и будешь дуться несколько дней из-за того, что я оказался прав. Гермиона пару секунд вглядывалась в его глаза, а следом опустила голову и, слабо ей покачав, тихо рассмеялась. Наверное, это было не самой нормальной реакцией на происшествие. Скорее всего, им стоило бы забить панику, вновь подняв вопрос о возможности отказа от дела. Может, Гермионе следовало бы даже закатить истерику в попытке сбросить лишнее напряжение простейшими методами. Все это стало бы нормальной реакцией. Но чтобы нормально реагировать, нужно быть нормальным человеком. Статья повысила скорость бега крови по телу, практически заглушив все сомнения шумом адреналина в ушах. И вопреки всем здравым и разумным доводам, это состояние Гермионе нравилось — оно было привычным и толкало ее мозг быстрее разбираться в хитросплетениях, происходящих вокруг событий. И то, что Драко наконец перестал от нее бегать, только усугубляло противоестественное удовольствие, вновь возвращающееся в ее жизнь. Их расследование грозилось превратиться в настоящее поле боя, сопровождающееся реальными жертвами, литрами крови, криками утраты и слезами горечи, но единственное, что смогла бы сказать Гермиона о своей жизни в данный конкретный момент, если бы ее кто-то спросил: «все налаживается». — Что? — настороженно произнес Драко, стоило ей посерьезнеть и вновь посмотреть ему в глаза. — Ничего, — пожала Гермиона плечами. — Просто я скучала по этому. Впервые… — она замялась, но следом сделала глубокий вдох и продолжила, убеждая себя, что они оба обязаны начать говорить об этом вслух: — Впервые после того дня я чувствую себя на своем месте. Наверное, я совсем ненормальная, но последние недели были слишком инертны, несмотря на все проблемы, и я словно не существовала. Замерла обездвижено в углу и пыталась понять, куда двигаться. Но сейчас… — она обвела рукой помещение, а затем, посомневавшись мгновение, указала последовательно на него и на себя. — Сейчас я снова дома. И снова могу что-то решать. — Как тебе повезло, что мне всегда нравились ненормальные, — пробубнил Драко, перехватив ее руку, и, переплетя их пальцы, задумчиво посмотрел ей за спину в сторону созданного иллюзией вполне натурального окна. Гермиона крепче сжала его ладонь, находя в этом простом невинном жесте последний фрагмент пазла, сложившего ее уверенность в себе.Октябрь 2010
Трансгрессировав на каменный выступ, Драко сдвинул брови и, поежившись от щедро обнявшего плечи мертвенного холода, внимательным взглядом осмотрел Азкабан в попытке найти что-то, что смогло бы развеять его настороженность и отчаяние, каждый раз накрывающие его в моменты, когда ему приходилось переступать порог здания. Но тщетно. Ничего не изменилось за долгие пять месяцев, в которые Малфой не вспоминал об этом месте. Аврорам нередко приходилось появляться в тюрьме лично для решения множества возникающих на службе вопросов, но Драко, к его большой удаче, эта обязанность затрагивала крайне редко. Словно судьбе оказалось достаточным того, что однажды перед ним маячила реальная возможность поселиться на одном из этажей самого жуткого учреждения магической Британии, и она решила избавить его от необходимости вновь и вновь возвращаться туда, откуда когда-то давно он боялся никогда не выбраться. Драко очень хорошо помнил период своей жизни, проведенный в Азкабане. Казалось бы, всего два с половиной месяца наедине с безрадостными мыслями и отчаянными надеждами. Десять недель существования в клетке в девять квадратных метров. Семьдесят дней соседства с дементорами, ошивающимися на других этажах, предназначенных для «настоящих» преступников, но распространяющих свой холод и отчаяние на все камеры тюрьмы. Всего небольшая часть его жизни. Но все же прочно засевшая в его воспоминаниях, словно те дни, врезавшись в сознание, выгравировали себя на внутренней поверхности его мозга, не оставив Драко перспектив хоть когда-то думать об Азкабане и не чувствовать тех ощущений из прошлого. До сих пор слишком живых. Драко глубоко вдохнул морской воздух и покачал головой, пытаясь отогнать от себя не самые радостные мысли, но новая волна воспоминаний, рябью прошедшая по вискам, сделала их еще мрачнее. Йод и соль все также въедались в легкие, оседая внутри и оставаясь жутким свидетельством реальности одного из самых страшных мест, в которых Малфой когда-либо бывал. Кажущийся мертвым снаружи, внутри Азкабан едва сдерживал бьющуюся в нем жизнь. Горькую, пропитанную людской злобой тех, кто оказался по ту сторону решетки заслужено; кислую, наполненную остатками человечности в тех, кто постепенно терял социальный облик, сходя с ума от нескончаемого одиночества и непрекращающихся криков; соленую, стекающую по щекам виновных и невиновных слезами, неизбежно хоть раз проливаемыми среди массивных толстых стен-охранников, за века существования навсегда обретшие свой характерный запах, который никогда не выбросить из памяти, почувствовав хоть раз. Смесь застарелого пота, запекшейся крови и свежего, нарывающего гниения тела. Так для Драко пахла вина. На автомате в сознании начали всплывать фрагменты того, как чувствуется этот запах, когда появляешься в Азкабане не вынужденным набегом, а принимаешь его на какое-то время местом жительства, и Драко резко потряс головой. Те несколько месяцев, что он провел в стоящей высоким безжизненным изваянием посреди нескончаемых толщ воды здании, были не лучшими в перечне прожитых им лет. И для ожившего представления себя у крохотного проема в стене, смотрящего на бьющиеся у скал, окруживших тюрьму со всех сторон, волны, и чувствующего свербящий в носу резкий аромат смешанных с морским тюремных запахов, который становится «родным» и перестает отвергаться организмом, совершенно неподходящее время. Вряд ли время для подобных воспоминаний хоть когда-то могло стать уместным. Посмотрев на Итана, Драко мысленно хлопнул себя по лбу за то, что растерял часть концентрации, погрузившись в воспоминания, и совсем забыл о том, что его спутник ни разу не посещал Азкабан. Все же сильнее всего атмосфера тюрьмы придавливала к земле не тех, кто когда-то в ней сидел и отлично помнил. Хуже всего было новичкам, увидевшим вечно серый угрюмый пейзаж, никогда не разбавляемый лучами солнца, неспособными просочиться сквозь специально нагоняемые на небо магией тучи. Стремление руководства Азкабана максимально усугубить пребывание преступников на острове созданием мрачной, потрошащей любую надежду на радость атмосферы, выглядело извращенным садизмом, но никто не пытался изменить порядки, установившиеся столетия назад. Добиться отстранения от охраны тюрьмы дементоров стоило инициативной группе нескольких лет и миллиардов нервных клеток. Все остальное, что сопровождало процесс отбывания наказания в Азкабане, с натяжкой признали достаточно гуманным и абсолютно точно заслуженным. По Итану было заметно, что он едва сдерживается, чтобы не вытошнить ощущение безнадежности, свободно бродящей хозяйкой по гальке острова, себе под ноги. — Ты нормально? — спросил Драко, пытаясь изобразить достаточно достоверный обеспокоенный тон, но его собственный голос прозвучал скрипуче, выдавая, что и он сам не совсем в порядке посреди серости камней. — Я много о нем слышал, но не думал… — Итан громко кашлянул и сжал ладонью ткань мантии на груди, пытаясь перевести дыхание. — Не думал, что все байки об этом месте — правда. — Внутри много серьезной магии, выдержишь? — задал Малфой еще один вопрос, не ожидая никакого ответа, кроме правильного. Не зря он выбрал именно того, кто отчаянно держался за свою должность. — Конечно, — не разочаровал его Итан, небрежно пожав плечами. Драко кивнул и двинулся вперед к виднеющемуся вдалеке входу в Азкабан, у которого их уже ожидал один из главных надзирателей, практически каждый раз сопровождающий авроров к камерам их назначения. Подойдя к мрачному мужчине, тут же очертившему их силуэты сканирующим взглядом, Малфой протянул ему разрешение. Приняв то, надзиратель убедился в том, что посетители имели право находиться на острове, и молча вернул бланк Драко. Развернувшись четко отработанным движением, выдавшим наличие боевой подготовки, он широким шагом направился внутрь тюрьмы. Стоило им оказаться посреди узкого коридора, как свет, являющийся нечастым гостем на острове, практически полностью пропал, отбрасывая блики исключительно от редко расположенных вдоль стен мелких свечей и позволяя тянущей к людям костлявые пальцы мертвой тьме заполучить в свои владения больше пространства. Драко чудом успел заметить, как Итан достал палочку, и резким движением перехватил его руку, не позволяя выполнить заклинание. — Охранные заклинания, — пояснил Малфой, когда тот бросил на него вопросительный взгляд. — С тобой должны были провести инструктаж. — Об этом не упомянули, — промямлил Итан и дернул рукой. Драко отпустил, и тот неловким движением убрал палочку обратно. — Азкабан позволяет пользоваться магией ограниченному количеству человек, и поверь, тебе очень не понравится то, чем ответят стены, если ты попытаешься. — Говорите так, будто он живой, — настороженно проговорил Итан, сбившись с ритмичного шага и выдав, что слова Драко наложились на атмосферу, еще больше подкосив его выдержку. — Не уверен, что он неодушевлен, — пожал плечами Малфой, поворачивая вслед за надзирателем в крыло кабинетов сотрудников тюрьмы. — Иногда мне кажется, что стены требуют, чтобы я убрался подальше, иначе они меня поглотят, оставив себе. Итан приоткрыл рот, смотря на профиль Драко, но тот, заметив, что его слова слишком сказались на очень впечатлительном парне, лишь покачал головой, не став продолжать разговор. А то со своей философией и не всегда распознаваемым даже им самим юмором среди серьезных фраз мог случайно довести парня до паранойи. Их провожатый остановился, открыв перед ними дверь, и, кивнув в благодарность, Малфой прошел в знакомое помещение, занимаемое начальником тюрьмы. Поздоровавшись с крайне неприятным и всегда угрюмым мужчиной, Драко положил перед ним разрешение и уселся напротив. Махнув головой в сторону небольшого дивана, стоящего рядом с выходом, Малфой оставил Итана без внимания, посмотрев на начальника тюрьмы. — Он не совсем в своем уме, — пророкотал тот, пробежавшись взглядом по фамилии заключенного, к которому они пришли. Поставив небрежный росчерк на разрешении, он придвинул бланк к Драко и посмотрел ему в глаза. – Он у нас еще со времен разгула дементоров, его разум достаточно сильно поврежден. Он поступил уже не в самом лучшем здравии, так что его состояние хуже, чем у многих. Но можете попытаться. Мужчина взмахнул палочкой, шепнув незнакомое Малфою заклинание себе под нос, и менее чем через минуту дверь распахнулась, запуская еще одного охранника, который, по опыту Драко, отвечал за нужный им этаж и собирался их сопроводить. Перемещаясь по коридорам и лестницам, Малфой абстрагировался от раздающихся вокруг жутких звуков и то и дело бросал обеспокоенные взгляды на Итана, но тот его не разочаровал. Он очень быстро осваивался, с каждым новым шагом все меньше вздрагивая от коловших позвоночник стонов боли и криков безумия. Когда охранник остановился, намекнув, что они добрались до нужной камеры, Драко заглянул внутрь и едва сдержался от разочарованной брани. Посреди темной камеры практически невозможно было ничего увидеть, но взгляд Малфоя, за их недолгий путь по коридорам привыкший к темноте, выцепил ритмичное медленное движение. Обхватив колени тощих ног, лохматый и обросший мужчина раскачивался на кровати, бездумно смотря в стену и бормоча себе под нос реплики, напоминающие бред сумасшедшего. Азкабан значительно его потаскал за восемь лет. Посмотрев на Итана, Малфой скрежетнул зубами, заметив неуверенность на его лице. Состояние заключенного оказалось слишком запущенным, чтобы получить то, что требовалось, легко. Это окажется гораздо сложнее, чем он думал.Октябрь 2010
От количества наложенных на кабинет заклинаний Гермиону натурально мутило. Сгусток нервов, не расслабляющийся практически ни на секунду за последнее время, давил на горло с каждой минутой нахождения в когда-то втором доме сильнее, и она даже пожалела, что вымолила себе разрешение сегодня после допроса свидетелей остаться в аврорате, пока Драко пытался найти ответы в Азкабане. Добиться позволения от двух ее «надзирателей» оказалось очень сложно, но ей все же удалось, когда она сослалась на то, что в их отделе сейчас лишняя муха не пролетит, не попав при этом под десятки следящих заклинаний. Каким бы параноиком Драко ни был, даже он понимал, что меры безопасности, которые внедрили по приказу начальника отдела с подачи Поттера, делали аврорат практически таким же безопасным местом, как и их квартира. Весь их отдел после выходки Скитер перевели в режим повышенной готовности, и от каждой стены фонило такими редкими и сильными заклинаниями, что неподготовленные люди, доступ для которых в помещения теперь тщательно контролировался, ощущали дрожь коленей от прошивающих сухожилия нитей опознавательной и сигнальной магии. А в ее кабинете и вовсе можно было содержать всех лиц, которые требовали охраны, не опасаясь за их жизнь. Его можно прямо сейчас выставить в качестве наглядного пособия по превращению обычной комнаты в неприступный бункер. Когда Драко накладывал последнее заклинание, которое в его понимании было «обязательным, Гермиона, и перестань спорить», она на мгновение подумала, что стены кабинета не выдержат тяжести такого количества магии и просто рухнут, погребя ее под собой и сделав десятки пассов палочками Малфоя и Поттера бессмысленными. И такая забота, бесспорно, была приятной, разумной и еще сотни эпитетов, подходящих к ситуации. Вот только начинавшая гудеть от количества магии голова не позволяла сконцентрироваться. Гермиона шумно выдохнула, недовольно стукнув палочкой по столу, и, откинувшись на спинку кресла, обвела пристальным взглядом помещение. Сколько она не была в своем кабинете? Очень и очень долго. И если бы ее виски не вибрировали, скорее всего, нахождение «дома» приносило бы ей больше удовольствия. Все же это помещение было вторым в списке ее самых любимых после их с Драко квартиры. Потому что именно эти четыре стены лучше всего отражали то, в кого превратилась Гермиона, повзрослев. Она скользила взглядом по стенам, и губы без ее участия с каждым мазком по знакомым предметам все шире растягивались в улыбке. Здесь нашли свое пристанище почти все вещи, которые стали ей дороже всего, но которые не смогли прижиться в квартире или требовались для постоянного доступа на работе. Десятки магловских и магических книг о различных аспектах детективной работы были разбросаны по всем возможным поверхностям именно там, где она могла быстрее всего их найти. Некоторые из них при ведении прошлого дела Гермиона пооткрывала на определенных страницах и перевернула, фиксируя в нужном для себя положении, чтобы в любое удобное время сразу воскресить в памяти необходимую для расследования информацию. Многие считали эту ее привычку весьма странной. Гермиона перевела взгляд на стену, предназначенную для увековечивания ее заслуг на должности аврора. У нее было множество различных грамот, благодарственных писем и прочего бесполезного мусора, который она свалила на одну полку, особо не вчитываясь в написанное и не запоминая. А вот на стене прямо перед глазами разместилось то, что стало ее гордостью. Десятки вырезок из газет, заключенных в рамки. Статьи о пойманных преступниках. Статьи о спасенных людях. Статьи об очередном спокойном дне в магической Британии. Ни в одной статье не было ее имени. Гермиона считала, что помещать здесь что-то, что касалось именно ее — высшая форма самолюбования. Она этого не любила. Она испытывала прилив гордости каждый раз, когда про нее писали что-то хорошее, но не выставляла это на всеобщее обозрение. Даже на свое собственное. Ей хватало того, что украшало ее стену сейчас. Опустив взгляд, Гермиона усмехнулась, с любовью смотря на старенькое потрепанное кресло, которое появилось почти сразу, как она получила кабинет в свое распоряжение. Когда-то у нее мелькала мысль сменить его на диван, последовав примеру Драко, который обеспечил себе отличные условия для тех дней, когда покинуть аврорат не существовало никакой возможности и приходилось воровать пару часов у судьбы на сон прямо на рабочем месте. Но почти сразу отбросила эту мысль, предпочтя просто вламываться к Малфою в кабинет в его присутствии и без него и занимать его великолепный диван, оставив в своей обители горячо любимое неудобное для сна кресло. Пригубив кофе, Гермиона еще раз оглядела десять лет своей жизни, заключенных в небольшом помещении, и вернулась к бланку бесед, снова вчитываясь в то, что удалось узнать от руководителей. На первый взгляд ничего нового они не сказали, но она все равно всматривалась в строки, пытаясь нащупать что-то неочевидное. Она чувствовала, что в этих словах, которые казались пустыми и отстраненными, сокрыто что-то действительно важное. Но никак не могла этого обнаружить. Оказалось, что убитый действительно занимался разработкой более серьезных заклинаний, чем те, что числились в перечне его должностных обязанностей, причем занимался этим практически с самого основания компании. Те руководители, с которыми сегодня беседовал Драко, обосновали такую таинственность тем, что ценные кадры следует «оберегать», дабы исключить возможность переманивания. А также тем, что небольшая группа работников компании, объединенных в один секретный отдел, представителем которого и являлся убитый, занимались выполнением заказов, которые относились к категории «требуют неразглашения». Гермиона пробежалась по заказчикам, которые руководителям пришлось назвать, когда им пригрозили возможностью получить официальный ордер и устроить более серьезный допрос, а не просто беседу. В основном в списке значились крупные компании, желание которых оставить в тайне свои взаимоотношения с другими организациями являлось весьма понятным. Какие-то новые заклинания и зелья выступали ключевыми винтиками в сложном механизме оказываемых обществу услуг. Стремление сохранить конфиденциальность было исключительно грамотным коммерческим ходом. Однако в списке был примечательный крупный заказчик, который чаще других прибегал к услугам Центра и который по непонятной даже для нее причине привлекал больше всего внимания Гермионы, заставляя вновь и вновь возвращаться к нему взглядом. Самый главный орган магической Британии, в котором сконцентрировалась вся власть. Министерство. Гермиону очень смущал тот факт, что за десять лет существования компании она умудрилась стать монополистом в своем роде деятельности, сдвинув с лидирующих позиций другие подобные организации и прибрав в список своих клиентов все отделы Министерства без исключения. В том числе и аврорат с отделом тайн. Два самых влиятельных отдела после кабинета министра. Взвывшее в мозгах заклинание перекрыло по звуку внутренний голос, мерно рассуждающий в попытке увязать между собой все открытое в последние дни, и Гермиона приглушенно ругнулась, резко прижав пальцы к вискам. Дверь открылась, опознав посетителя, которого Гермиона в данную секунду хотела приложить Круциатусом вместе с чертовым изобретателем этой отвратительной магии, причиняющей боль, чтобы точно обратить на вторжение на охраняемую территорию внимание. Если бы Драко не нуждался в высоком уровне сосредоточенности на территории Азкабана, она бы вынудила его привязать это заклинание к себе. — Убийство, — сообщил ей запыхавшийся Поттер, и Гермиона внутренне напряглась, отпустив голову и сжав руки в кулаки. Если это их преступники, то события развивались слишком быстро для рядовой ответной реакции. В груди дернулась надежда на то, что новое преступление всего лишь совпало по времени, но следующие слова Гарри уничтожили ее в зародыше: — В твоей старой квартире. Я запретил там появляться всем до моего особого разрешения. Гермиона проигнорировала тревожный звоночек, искрами пробежавший изнутри по ребрам после упоминания места убийства, принудительно подавив вспыхнувшую панику. Пора было вновь становиться большим грозным аврором, а не оставаться маленькой испуганной девочкой. Резко поднявшись, Гермиона захлопнула папку и, взяв со стола палочку, убрала ее в кобуру молниеносным, отработанным годами движением. Одним глотком осушив остатки кофе, она с громким стуком поставила кружку на место и кивнула на дверь. — Пошли, — призвала она, двинувшись к выходу. — Малфой? — напомнил Гарри. — Сообщим ему по дороге, — небрежно пожала плечами Гермиона. — Он должен закончить дела в Азкабане. Путь до ее бывшей квартиры вызвал странную ностальгию, которую не смогло перебить даже постепенно возрастающее тревожное чувство, скребущее кожу изнутри и заставляющее вновь и вновь предполагать то, что через несколько минут откроется ее глазу. Выбор места преступления ярко указывал на то, что преступники предпочли третий вариант. Провокации. Если, конечно, все это не обычное стечение обстоятельств. Но Гермиона очень давно не верила в совпадения. Она не знала, кто проживает в проданной ею несколько лет назад квартире, но уже заочно им сочувствовала за то, что они пострадали, просто приобретя не ту недвижимость, которую следовало. Оказавшись перед знакомой дверью, Гермиона кивнула аврорам, которых Поттер приставил для охраны помещения от посторонних, и тяжело вздохнула, усмиряя внутреннюю агонию, полыхнувшую с новой силой от предвкушения того, что прячется за стенами. Легким движением она провела по тесьмам перчаток, отцепляя ткань и натягивая эластичный материал на пальцы, и кивнула, показывая стоящему сзади мужчине, что готова. — Может, стоит дождаться Малфоя? — обеспокоенно спросил Гарри, легко сжав ее предплечье. — Может, в конце концов стоит признать, что я самостоятельный человек, а не приложение к Драко? — раздраженно рявкнула Гермиона, но следом покачала головой. — Извини, я на взводе. — Знаю, — спустил ей ее поведение Поттер. — Он обещал закончить в течение получаса. — Вот и не будем тратить это время, — уверенно проговорила она и, обхватив ручку, потянула дверь на себя. В квартире со времен ее тут проживания многое изменилось. Расстановка мебели, цвет стен, даже материал пола. Остались только барная стойка, которую Гермиона когда-то очень любила, и диван, на котором однажды Драко признался ей в любви. И сейчас дежавю, которое шло за ними шаг в шаг с самого Министерства, так громко напомнило о себе, что у нее зазвенело в ушах. Словно кто-то рядом с ней ударил в маленькие барабанные тарелки, оглушив звонкой трелью. Она открыла рот, глотая воздух, становящийся с каждым вдохом все более горячим и обжигающий дыхательные пути и легкие. Тот самый звоночек, тусклым маяком пытающийся ее предупредить в самом начале, когда она только услышала об убийстве, становился все громче, перебивая навязчивым звуком брезгливость от увиденного, ужас от моментально сложившейся в голове картинки совершения преступления. За этим точно стояли те, кого они с Драко хотели найти. И дракл, у этих людей великолепная фантазия и полное отсутствие моральных ограничений. За ее спиной раздался пораженный шумный вдох, и Гермиона резко развернулась к Гарри, позволяя ему притянуть себя в объятия. Она вцепилась в его мантию трясущимися руками и прикрыла веки, но под ними все равно отпечаталось увиденное, въевшись в кожу кислотой. Обнаженные тела, слившиеся в интимном единении и залитые кровью. Знакомые черты и силуэты. Выделяющиеся в обстановке серых стен светлые короткие и темные кудрявые волосы. Выражение застывшей агонии на лицах. Распахнутые остекленевшие глаза. Длинные глубокие разрезы на женских предплечьях. И лезвие, крепко зажатое в стиснутом даже после смерти кулаке.