Декабрь 1997
Снег крупными хлопьями опускался с неба, закручивался ветром в маленькие вихри и, оседая на землю, прятал под плотным покрывалом почерневшую размокшую почву. Драко кутался в теплую мантию, отогревая руки в карманах брюк, и наблюдал за тем, как пейзаж вокруг Хогвартса светлеет, превращая окружающую обстановку в сюрреалистичную, — школа вновь выглядела оплотом спокойствия и радости, предвещающим наступление скорейших праздников и каникул. Такое впечатление создавалось ровно до того момента, как приходилось переступать порог замка, возвращаясь. Казалось, что внутрь здания вовсе не проникают солнечные лучи: в коридорах постоянно хозяйничала темнота, пытаясь дотянуться до студентов из углов. Шепот, которым дети переговаривались между собой, забыв о громких криках, за исключением раздающихся из темниц, лишь усугублял, делая каждый день еще более мрачным. Но Драко с удовольствием окунался бы с головой в этот мрак снова и снова, если бы ему было позволено остаться в Хогвартсе на каникулы. По сравнению с тем, что ждало его дома, школа выглядела лучшим из существующих на планете мест. Профессора хотя бы не грозились его убить каждым брошенным на него алыми радужками взглядом, который являлся ему в кошмарах почти так же часто, как истекающие кровью жертвы, омытые в его воображении тем же ярким цветом. С каждым днем войны красный прочнее закреплялся в категории самых ненавистных оттенков. — Выглядит слишком хорошо, правда? — донесся до него полумертвый голос, и Драко перевел взгляд на Пэнси. Она вздрагивала от пробирающего до костей холода, но с упорством бойца продолжала держаться ладонями за ледяные ограждения крыльца и упрямо смотреть вдаль, время от времени смахивая назойливые снежинки с повлажневших от сырости волос. — Будто обычное рождественское утро, — подтвердил Драко, удобнее усаживаясь на поручень и неотрывно рассматривая ее ожесточившиеся черты. — Каким будет наше Рождество в этот раз? — едва слышно прошептала Пэнси, но ветер донес до него фразу, позволяя расслышать. — Самым счастливым, — полувопросительно пробормотал он, уводя взгляд на холмы, которые с каждой минутой все больше обрастали снежной шкурой. Драко хотел бы, чтобы его кожа обтянулась такой же ледяной коркой. Может, тогда жить стало бы не так отвратительно и бессмысленно? — Оптимизм наше все, — горько усмехнулась Пэнси. — Ты разговаривал сегодня с Тео? Драко поморщился, вспоминая утро, которое в его спальне началось с очередной неадекватности одного из соседей. Каждый раз, когда Тео возвращался из дома после нескольких дней наедине с отцом, с ним невозможно было разговаривать. Он, словно по щелчку, превращался в другого человека: обозленного, грубого и замкнутого. Любое осторожное слово воспринималось в штыки; любая попытка помочь оборачивалась грандиозной феерией разлада в небольшой группе друзей; любое стремление узнать, через что старший Нотт проводил своего сына, когда вызывал его на личное рандеву, срезалось жесткими фразами на корню. Требовалось несколько дней на то, чтобы Тео пришел в себя и наконец позволил Блейзу помочь снизить влияние физических последствий Круциатуса. Но даже тогда он молчал о том, что происходило в стенах родового поместья, без слов глотая литры алкоголя, смывающего с души память о жутких днях и еще более страшных ночах. Но хотя бы вновь превращался в самого себя. Каждый из них по-особенному переживал то, с чем им приходилось сталкиваться изо дня в день, и если Тео требовалось ненадолго спрятаться за агрессией, чтобы собрать в целое то, что разрушал его отец, отрывая от души огромные шматы и топча их подошвами жестокой идеологии, то они должны были с этим смириться и дать ему это время. Чтобы не позволить ему окончательно потеряться в самом себе. — Еще не время, — покачал головой Драко, и Пэнси тяжело вздохнула, посмотрев себе под ноги. — Он будет в порядке через пару дней. Не переживай. Он всегда справляется. — А что, если однажды один из нас не справится? — горько пробормотала она, столкнувшись с его взглядом, и у него перехватило дыхание от отчаяния, слившегося с зелеными радужками. — Что, если однажды один из нас не вернется? Драко спрыгнул с ограждения крыльца и, прислушиваясь к хрусту, с которым обувь перемалывала свежие снежинки, приблизился к повернувшейся к нему девушке. Она упрямо смотрела на его галстук, выглядывающий из-под запахнутой мантии, и Драко легко надавил ей на подбородок, приподнимая лицо. — Мы все переживем, — едва слышно пообещал он, скользя большим пальцем по ледяной бледной коже. Почти безжизненной. — Война не будет длиться бесконечно. Однажды все закончится, и каждый из нас увидит то, что будет потом. Мы вернемся домой. Пэнси всхлипнула, и Драко положил руку ей на плечо, притягивая к себе. Опустив подбородок на макушку девушки, он вновь уставился на холмы, надеясь на то, что ему не пришлось соврать. Он ненавидел врать своим друзьям. Война не будет длиться бесконечно. Они все переживут. Однажды они вернутся домой, где бы этот настоящий дом ни находился.Ноябрь 2010
Кожа горела, покрываясь липким потом, и Гермиона металась головой по подушке, пытаясь содрать мокрые пряди со лба. Горло жгло непрекращающейся тошнотой, не покидающей ее даже на те краткие минуты, в которые она отключалась, утопая в наполненных кошмарами сновидениях. Реальность сменялась реками крови, отчаянными криками и шепотом знакомого голоса, обещающего, что все будет хорошо. Открыв глаза, Гермиона простонала от яркого света, дротиками впивающегося в радужки, и снова зажмурилась, пытаясь ухватиться за мысли. Она в опасности. Она не может позволить своему организму сдать. Ей необходимо поддерживать концентрацию. Она должна выбраться. Желудок свело резкой болью, и Гермиона подползла к краю кровати и опустила голову с перины, надеясь выкашлять колкий комок в горле, за долгие часы превративший слизистую в месиво. Тошнота содрогнулась в глотке, однако любые попытки облегчиться закончились только едким горьким привкусом желчи на корне языка. Гермиона откинулась спиной на кровать и, приоткрыв глаза и уловив окружающие ее оттенки, едва нашла силы на то, чтобы резко сесть. Обстановка изменилась. Размытым взглядом Гермиона осмотрелась, едва различая более светлые, чем в камере, стены, широкую кровать и избавленное от штор большое окно. Она попыталась встать, но слабость отбойным молотком ударила по вискам с такой силой, что единственное, что она смогла сделать, — опуститься на промокшую от пота подушку. Кажется, она вновь отключилась, отправившись дрейфовать по лихорадочному бреду собственной памяти, но хлопок двери крюком выдрал ее из прострации. Гермиона приложила все силы, чтобы свернуться, прижав колени к груди, и волком уставилась на выход из комнаты, смаргивая горячие слезы и рассматривая потревожившего ее человека. — Тебе хуже, — испуганно заявил Тео, приблизившись, и она постаралась отползти еще дальше. — Успокойся, я до сих пор не причинил тебе вреда и даже не попытался отравить теми зельями, что вливал тебе в глотку. — Ты… — Гермиона закашлялась, почти удивляясь тому, что не выплевывает на обессиленные ладони окровавленные куски плоти. Ощущалось так, словно все ее внутренности сгнили. — Тихо-тихо, — Тео разговаривал с ней так, словно пытался усмирить буйное животное. Он поднял руки вверх и продемонстрировал зажатую в правой ладони палочку. — Я не причиню тебе вреда, всего лишь сделаю отпечаток твоего состояния. — Верни меня домой, чертов ублюдок, — выплюнула Гермиона, найдя силы на несколько связных слов. — Я бы с удовольствием, Гермиона, — Тео осторожно сел на край постели, смерив женщину серьезным взглядом. — Но пока ты моя страховка. Вернуть тебя прямо сейчас означает для меня подписать себе смертный приговор. Я, конечно, могу стереть тебе память, но Драко все равно поймет, ты же знаешь. Если еще не понял. Вы слишком близко подобрались. Я не могу просто дать ему себя прикончить. — Он считает тебя другом, — она хотела бы это прокричать, но горло свело при малейшей попытке повысить голос. — И я его, — мягкая улыбка на его лице показалась противоестественной. Совершенно не соответствующей разворачивающимся событиям. Тео выглядел таким, каким она его помнила, — добрым, ироничным, все время смеющимся. Обычным. Не тем, кто хладнокровно убил десятки людей. — Поэтому ты все еще жива. — Ненадолго, — прохрипела Гермиона, вновь давясь очередным приступом тошноты. — Будь хорошей девочкой и послушай меня. Ты оказалась тут случайно. Не по моей воле. Тот, кто тебя притащил, без зазрения совести прикончит Драко, если нашей жизни будет угрожать опасность. Второй прикончит вас обоих просто потому, что может. Я пытаюсь сделать так, чтобы все пришли к компромиссу. Не осложняй мне жизнь, ты должна вылечиться и дождаться того момента, как я приду к консенсусу со всеми и обеспечу именно свое присутствие на большую часть времени. Ты лишила меня основного метода контроля, так что мне нужно еще несколько дней. — Они нас слышат? — прошептала Гермиона сквозь пересушенные жаром губы. — Сейчас нет, но большую часть времени да, — крайне серьезно ответил Тео. — Я не могу отпустить тебя прямо сейчас. Главное условие твоего выживания — твое заточение. Если ты сделаешь что-то необдуманное, я не смогу тебе помочь. Эти решения принимаю не я. Ты не будешь сопротивляться, договорились? Она едва заметно кивнула, смиряясь как минимум потому, что все равно не могла найти достаточно сил для того, чтобы что-то сделать. Тео облегченно вздохнул и наставил на нее палочку, выводя руну диагностического заклинания. Гермиона прикрыла глаза, ощущая мелкие вибрации магии, и всеми силами постаралась не отключиться от реальности снова. Безуспешно.Ноябрь 2010
Сорок шесть часов, пятьдесят восемь минут. Вероятность выживания после похищения — двадцать три процента. Драко не обращал внимания на звук, с которым пальцы встречаются с деревом, пока он непрерывно тарабанит по столу. Он передвинул его ближе к стене, чтобы не нужно было подходить вплотную, и на протяжении нескольких часов смотрел на все развешенные перед глазами данные, которые они успели собрать, сопоставляя их между собой. Убийства начались почти сразу после того, как перестали допрашивать тех, кто так или иначе был вовлечен в дела Волан-де-Морта. Начальник Отдела тайн имел огромное влияние на Визенгамот и мог быть причастен к этому расследованию. Он имел доступ и мог наблюдать за каждым допрашиваемым. Он имел тесную связь с Центром разработки заклинаний и использовал в своем Отделе ту же магию, что и преступники. Он был выходцем из элиты чистокровного общества и, судя по тому, что Драко успел узнать за последние сутки от своего отца, участвовал практически во всех коммерческих махинациях во времена Первой магической войны. Именно через него в свое время Люциус подкупал чиновников Министерства, оформляя подставных лиц для тех организаций, которые не должны в глазах общественности иметь какую-либо связь с фамилией Малфой. Его настоящее имя, которое узнать стоило нескольких часов настойчивого разговора с Бруствером и его ближайшими заместителями, ввело Люциуса в нервную дрожь, которая, как выяснилось позже, была вызвана опасением вновь загреметь в Азкабан. Он слил все дела, которые десятки лет назад вел с погибшим человеком, и слишком часто сложная немецкая фамилия упоминалась в «косяках» семьи Малфоев, которые так и не стали достоянием аврората. И не станут, потому что Драко пообещал в обмен на честность полную конфиденциальность. Начальник Отдела тайн подходил на кандидатуру основателя группировки лучше, чем себе можно было представить. Наряду с этой фамилией за последние сутки Драко слишком часто встречал и другую, и каждый раз, стоило ему натолкнуться на короткое слово, горло стягивало путами, которые чрезвычайно медленно растворялись под действием успокаивающего зелья. Его допрашивали одиннадцать лет назад вместе с другими отпрысками самых жестоких Пожирателей смерти, и именно там он мог попасться на глаза будущему лидеру. Его отец вместе с Люциусом активно участвовал в разделении активов Британии между влиятельными семьями во время Первой магической войны, и он мог воспользоваться схемами для основания нужной ему организации, которая в дальнейшем снабжала его необходимой магией. Люциус узнал принцип. Им пользовались всего пять фамилий. Среди близких Драко оказалась только одна. Он был потомком сильнейшей чистокровной семьи, которая хранила множество тайн о родовых заклинаниях, не менее опасных, чем в семействе Малфоев. Он перенес во время войны жесточайшее давление со стороны своего отца и мог быть гораздо менее здоровым, чем казалось на первый взгляд. Он оказался один на один с миром после гибели родителей и окончания режима Волан-де-Морта, но умудрился вернуть состояние, вложившись в несколько выгодных проектов. Только ли в них он вложился? Он был ближайшим другом Драко и одним из немногих, кто знал большую часть фактов расследования. Он имел доступ к памяти тех, кто уведомлен о новых протоколах аврората и, если обладал навыками, которые предписывали преступникам, легко мог выудить нужную информацию, не оставив следов. Он вполне мог принять преступление Эрика на свой счет, отомстить за принесенный Драко ущерб и после, пытаясь избежать конфликта, мог пойти на «предупреждение». Драко пробежался взглядом по предполагаемому психологическому портрету преступников и сдвинул брови. Одержимость убийствами. Проблемы сексуального поведения. Отсутствие эмоциональной уравновешенности. Вспыльчивость. Невозможность остановиться. В памяти всплыл седьмой курс обучения — военный, и Драко сжал ладонь, сминая кричащие фальцетом строки. Все это тоже мог быть он. Драко вздрогнул, когда дребезг разбитой о стену кружки ударился о барабанные перепонки. Он медленно повернул голову, с неверием смотря на то, как пятно кофе — пятая порция за последние два часа — расползается тонкими струйками, стекающими по грязно-голубой невзрачной краске вниз в постепенно растущую на полу лужу. Переведя почти удивленный взгляд на ладонь, Драко перехватил ее другой, пытаясь унять дрожь. Опустив веки, он сделал несколько глубоких вдохов, ощущая, как тело медленно успокаивается, подстраиваясь под сознание, не пошатнувшееся ни на секунду. Вновь посмотрев на стену, он равнодушно покачал головой, возвращая внимание данным расследования. Сорок семь часов, восемь минут. Вероятность выживания после похищения — двадцать два процента. Если бы Драко раньше серьезно задумался об этой кандидатуре, он точно ринулся бы в ту же секунду и проверил версию, чтобы успокоить внутренних демонов. Несколько капель Сыворотки правды — и подозрения либо оправдались бы, либо превратились в надуманный пустяк. Но сейчас… Если он прав, то у Гермионы все еще есть шанс выжить. Крохотный, но все же есть. Однако снять эту шахматную фигуру с доски, оставив только тех, о личности которых Драко пока не догадывался, — это добровольно подписать смертный приговор любимой женщине. Реакция может последовать незамедлительно, и тогда заложник больше станет не нужен. Если он все еще жив, конечно. Сорок семь часов, десять минут. Вероятность выживания после похищения — двадцать два процента. Ему нужно больше доказательств. Ему нужны прямое свидетельство и еще одна зацепка, которая выведет на остальных преступников. Драко придвинул к себе заключение о составе всех котлов, которые обнаружили в помещении, из которого пропала Гермиона. В большинстве своем это были простейшие бытовые зелья, которые тем или иным образом усовершенствовали, повышая коммерческую стоимость. Но один состав не давал Драко покоя. В зелье, обнаруженном в самом дальнем углу помещения, оказалось намешано слишком много успокаивающих и повышающих концентрацию ингредиентов. Такая ударная доза должна была вырубать человека напрочь, однако в состав также добавили то, что помогало поддерживать физическую энергию в течение продолжительного времени. Вздохнув, Драко мазнул взглядом по часам и поднялся, на ходу сворачивая пергамент. Сорок семь часов, девятнадцать минут. Вероятность выживания после похищения — двадцать два процента. Накинув теплую мантию, Драко спрятал палочку в кобуру и, напоследок еще раз осмотрев все материалы, покинул кабинет. Игнорируя всех окружающих и не реагируя на высказанные приветствия, он вышел на улицу и, оказавшись за пределами внимания прохожих, трансгрессировал. Пятый этаж больницы святого Мунго всегда казался Драко жутким, но антураж кабинетов для обычных пострадавших выглядел гораздо привлекательнее той части отделения, которая предназначалась для психически больных преступников. Гермиона каждый раз, когда попадала в эти серые невзрачные коридоры, на стенах которых расположились большие стеклянные окна с прочными, запечатанными магией решетками, бормотала о том, что обстановка слишком сильно напоминает психбольницы из магловских фильмов. Однажды она продемонстрировала на экране то, о чем часто упоминала, и Драко вынужден был с ней согласиться. Разве что в моменты, когда он переступал порог этой части отделения и проходил проверку у охраны, его не заставляли вздрагивать стоны и крики, которыми были наполнены магловские хорроры. Но воображение это легко представляло, превращая данное отделение в подобие Азкабана на минималках. Драко не мог определиться, что было хуже — загреметь в тюрьму или провести назначенный судом срок в этих коридорах. Пообщавшись с охраной, Драко выяснил расположение нужного ему пациента и, оказавшись рядом с палатой, поздоровался с ожидающим его Итаном. Тот оказался настолько увлечен чтением, что словно вовсе его не заметил, но с задержкой в несколько десятков секунд он все же приветственно кивнул и попросил подождать. Драко заглянул в палату, изучая мужчину, которого им с Итаном удалось вытащить из Азкабана для лечения. В противовес прошлому впечатлению, которое создалось мрачной обстановкой камеры, здесь он не смотрелся настолько жутко. Он уже не причитал и не раскачивался, но все же мало походил на кого-то адекватного. Он неотрывно пялился в стену, совершенно не замечая снующих туда-сюда колдомедиков, будто находился в палате в одиночестве. Лишь изредка он вздрагивал в моменты, когда люди рядом издавали слишком резкие звуки — опускали склянки с зельями на столик или передвигали стулья. — В порядке он уже не будет, но хоть что-то, — наконец заговорил Итан, тяжело вздохнув, и еще раз пробежался взглядом по пергаменту, прикрепленному к планшету. — Разрушение связей между отделами мозга имеет очень интересный характер. — Объяснишь? — попросил Драко, не отвлекаясь от мужчины. — Это не механическое повреждение, — задумчиво произнес Итан, приподняв один пергамент и прочитав то, что было представлено на следующем, расположенном под первым. — Нарушен сам алгоритм работы некоторых отделов мозга. Если сравнивать с программой, то ему будто переписали код и он четко следует по нему, хоть это и нарушает весь процесс. — Сейчас было очень информативно, — язвительно прокомментировал высказанное Драко. — Такое ощущение, что мозг научили действиям, которые он не должен выполнять, — разжевал Итан и, дождавшись в ответ кивка, продолжил: — К нему не применялось ничего из общеизвестных ментальных заклинаний, память тоже не тронута, я в принципе не нашел магического вмешательства, но прошло слишком много времени, психика уже могла залатать дыры. Единственное, что меня очень сильно смущает, — он абсолютно уверен в том, что писал записки самостоятельно. — Графологи доказали, что они написаны разными людьми, — возразил Драко. — Именно, — кивнул Итан, поместив планшет с данными в специальный отсек, расположенный ниже стеклянной преграды. — И я задумался вот о чем. Империус и Обливиэйт мы бы точно обнаружили, такие последствия остаются навсегда. Но мы недавно столкнулись с заклинанием, которое схоже с Империусом. Когда преступники были в вашей голове, вы осознавали, что контроль есть не только у вас. Но мы знаем, что это упрощенный вариант более серьезного заклинания. Что, если первоначальный вариант не предусматривал осознание вмешательства? — Постой, — Драко сдвинул брови и внимательнее посмотрел на пациента. — Ты думаешь, что его подвергли тому же заклинанию, но он считал, что сделал все сам? — В точку, — Итан вновь кивнул. — Это объяснило бы и признание, и раскаяние, и все остальное. Преступление произошло восемь лет назад. Он мог стать для преступников подопытной крысой. Может, изначально они пытались облегчить заклинание самостоятельно, без вмешательства Центра? — Хорошая теория, — Драко выдавил улыбку, которая должна была сообщить собеседнику об одобрении. — Не думал перебраться к нам? — Чтобы постоянно мазаться в крови? Нет, спасибо, — категорично отверг его предложение Итан. — Мне больше нравятся светлые халаты и работа с бумажками. — Все же подумай об этом, — повторил Драко предложение, запустив руку в карман. Выудив сложенный вчетверо пергамент, он передал ему Итану. — Не встречался с подобным? Тот взял лист и быстро пробежался по нему взглядом. — Похоже на какой-то сильный психотроп, — Итан пожал плечами, протягивая заключение о составе зелья обратно. — Но странный. Многофункциональный. Не знаю, для чего может применяться. — Ты закончил? — раздался голос за их спинами, и Драко едва сдержался, чтобы не цокнуть языком. Мамочка-Поттер начинал его раздражать даже под свежей порцией Слез. Позволив Итану удалиться, он обернулся к Поттеру и показательно вздохнул. — Ты меня преследуешь? — Я запретил тебе покидать аврорат без моего ведома, — рявкнул Поттер, резким движением поправляя съехавшие по переносице очки. Драко оценил его вид и покачал головой. Поттер выглядел откровенно хреново, и, как бы сильно ни хотелось, он не стал больше комментировать чрезмерную озабоченность его состоянием и метаниями по всей магической Британии. — Мне нужно что-то знать? — Драко дернул головой в сторону выхода и медленно последовал по коридору, спрятав ладони в карманы брюк. — Например то, что за любой твой неразумный поступок придется отвечать мне? — раздраженно процедил Поттер, выдержав молчание до тех пор, пока рядом не оказалось ни одного мелькающего перед глазами колдомедика. — Твое начальство будет довольно, не волнуйся, — отмахнулся Драко и, подойдя к стойке на выходе из отделения, расписался в журнале посещений. Дождавшись, когда Поттер сделает то же самое, он преодолел железные, обтянутые решетками двери, блаженно втягивая носом воздух, который за пределами серого коридора показался ему гораздо более чистым. — Я говорю не о своем начальстве. — Драко резко замер, уловив подтекст сказанного. Поттер обошел его и, встав с ним лицом к лицу, озабоченно изучил его черты. — Ты спал? — А ты? — Минут пятнадцать, — тяжело вздохнув, покачал головой Поттер. — Зайди к Забини. Ты можешь ему не доверять, но, если ты просто свалишься, никому пользы не будет, тем более Гермионе. — Я тебя предупреждал, — мгновенно ощетинился Драко, толкнув его в плечо. — Посмотри на себя, — Поттер покачнулся, удерживая равновесие, и ткнул в его сторону указательным пальцем. — Ты хочешь загнать себя до полного истощения? — Я хочу найти свою жену, — сквозь зубы прошипел Драко и, демонстративно сделав шаг вбок, обошел мужчину по широкому полукругу. — Зайди к Забини, — Поттер перехватил его под локоть, задерживая на месте. — Я видел их с Ноттом, они направлялись в его кабинет. Я предупредил, что ты зайдешь. Драко очень понадеялся, что тот не успел почувствовать нервную дрожь, не затронувшую мыслительные процессы, но рябью прошедшую по каждому сухожилию, прежде чем он выдернул локоть и вновь убрал ладонь в карман брюк, пряча от внимательного взгляда сжавшиеся в кулак пальцы. Ему хватило нескольких секунд, чтобы обдумать все возможные последствия любого решения, и его губы на мгновение дрогнули в ухмылке, когда он принял лучшее. — Иначе ты меня отстранишь, да? — Драко не стал сдерживать смешок, от которого у Поттера в очередной раз поползли брови вверх. — Не смотри на меня так, мозг под контролем, тело временами выдает финты. — Кретин, — едва слышно пробормотал Поттер. — Сначала к Забини, потом домой. Три часа на сон. Иначе… — Отстранишь, закуешь в наручники, посадишь в камеру, я понял, — закончил за него Драко и свернул в коридор, по которому добраться до отделения лечения авроров было проще всего. Перед знакомой дверью он замер, просчитывая все возможные варианты еще раз. Пересечь порог значило пойти ва-банк — выйти с противником один на один, сообщить ему о своих намерениях и надеяться на то, что он сделает правильный выбор. Какова вероятность, что за этой дверью находится тот, кто сейчас держит в руках весы, на одной чаше из которых разместилась жизнь Гермионы? Гораздо выше вероятности выживания после похищения. Сорок восемь часов две минуты. Вероятность выживания после похищения — двадцать один процент. — Уверен? — встретил его напряженный вопрос, стоило ему отворить дверь в кабинет Блейза. Драко переступил порог, тут же останавливаясь взглядом на Тео, который, опираясь бедрами на подоконник и покачивая стакан с огневиски, отрешенно смотрел в окно. Повернувшись в сторону двери, он отсалютовал бокалом и вернулся к созерцанию опускающихся на Лондон сумерек. — Я тебе говорил быть осторожнее, — съязвил Блейз и поприветствовал Драко кивком. — Поздравь Ромео, он все же облажался с одной из своих дегустаций. — Триппер? — спросил Драко, проходя внутрь кабинета. Он позволил себе повернуться к Тео спиной и, отодвинув стул, приземлился, закинув щиколотку на колено. — Лучше бы триппер, — Блейз вновь изучил взглядом пергамент. — Простая лихорадка, но иммунитет пошатнулся, поэтому развивается так быстро и слабо поддается лечению, — он выдвинул верхний ящик стола и, закинув туда заключение, посмотрел на Тео. — Лучше показаться колдомедику, чтобы не дало осложнений на «триппер». — Спасибо, — пробормотал Тео так отрешенно, словно вообще находился не в этом помещении. — С тобой что? — посмотрев на Драко, спросил Блейз. — Поттер сказал, что, если не поставлю тебя на ноги, он поставит на колени мою карьеру. — Поттер играется в мамочку, не обращай внимания, — сыронизировал Драко, но следом, сложив руки на груди, продолжил чрезвычайно серьезным тоном: — Гермиону похитили. Пораженный выдох раздался только с одной стороны — со стороны шокированного Блейза. Он растерялся и бессильно хватал ртом воздух, пока его беглый взгляд панически изучал лицо Драко. Блейз не выглядел как человек, который мог быть причастен к похищению. Даже если он очень хорошо научился притворяться, все же вероятность того, что оба человека в кабинете — предатели, снизилась на несколько процентов. Драко пожалел, что не может чувствовать облегчения. — Как продвигаются поиски? — Блейзу не удалось скрыть панической озабоченности, да он, собственно, даже не попытался этого сделать. — Лучше, чем могло бы быть, — пожал Драко плечами, искоса глядя на Тео, который никак не среагировал на высказанную реплику, продолжая пялиться в окно. А вот глаза Блейза через секунду сузились, не предвещая ничего хорошего. Драко поморщился от громкого звука, с которым отодвинулся стул, когда Блейз подскочил. Он подошел настолько быстро, что создалось впечатление, будто он трансгрессировал, и резко дернул его за подбородок, принуждая поднять лицо. Он нахмурился, вглядываясь в равнодушные серые радужки, с каждым мгновением сжимая пальцы сильнее. Драко искривился в усмешке, вопросительно вскинув брови. — Ты гребаный идиот, — прошипел Блейз. — Не говори, что ты на Слезах, херов придурок. — Расслабься, я в порядке, — Драко отбросил его руку хлестким ударом. — В порядке? Ты сказал, что ты в порядке? — вскрикнул Блейз и отшатнулся, смотря на него неверящим взглядом. — Блейз, — осторожно позвал Тео. — Не лезь, — отрезал тот и ткнул в сидящего перед ним мужчину указательным пальцем. — Каждая минута на этом гребаном зелье приближает тебя к границе, зайдя за которую ты просто не выберешься! — Каждая минута на этом гребаном зелье приближает меня к тому идиоту, который допустил мысль, что может безнаказанно касаться моей жены, — спокойным, выверенным до каждой интонации тоном ответил Драко. — Как думаешь, Тео? — он обернулся через плечо и заглянул в голубые глаза, скривившись в холодной ухмылке. — Теперь, если Гермиона услышит о моем желании прикончить ублюдков, она расстроится? Угроза прозвенела в стакане, который Тео отставил на подоконник. Он склонил голову набок, пытаясь прочитать что-то в его глазах, но они были так же пусты, как и все, что чувствовал Драко, пока смотрел на человека, который с огромной вероятностью хладнокровно выдирал кирпичи из фундамента его жизни на протяжении последних месяцев. — Гермиона всегда была лучше тебя, — тихо проговорил Тео. — Лучше каждого из нас, — дополнил Драко. — Прекрати бросаться на окружающих, — рявкнул Блейз, разрушая пристальный контакт взглядов. — Давно ты спал? — С того дня, как она пропала, — равнодушно пожал плечами Драко, вновь поворачиваясь к нему. — То есть часов шестьдесят назад. — Можешь контролировать все свои движения? — переключившись на «профессиональный» врачебный тон, спросил Блейз, внимательно изучая его глаза. — Нет, — честно ответил Драко, вспомнив, как по кабинету темной лужей разливался кофе. — Кретин, — вновь сорвался на оскорбления Блейз и, прошествовав к своему шкафу с зельями, задребезжал склянками в поисках нужного. Обнаружив искомое, он метнул его в сторону Драко, и тот перехватил небольшой сосуд с темно-фиолетовой жидкостью. — Пять капель каждый час, сначала поспать хотя бы несколько часов. Поможет снизить физические последствия. Но мозг твой уже поехал, дегенерат. — Как жаль, что мне похер, — меланхолично произнес Драко, пряча склянку в карман. Забини обошел стол и тяжело опустился на стул, спрятав лицо в ладони. — Вы меня в могилу сведете, — пробубнил он едва разборчиво. — Что будешь делать дальше? — спросил Тео, и, переведя на него взгляд, Драко успел отследить, как тот осушает бокал несколькими большими глотками. — Посплю три часа. Наглотаюсь дряни, которой меня снабдил наш замечательный друг. Найду того, кто пытается со мной играть. Дальше по обстоятельствам. — Импровизация, значит. — Значит, — Драко поднялся и ногой задвинул стул на место. — Спасибо, Блейз. Мне пора, пока Поттер не посадил меня на поводок. — Драко, — позвал его Блейз до того, как он успел открыть дверь. — Как ты вообще? Вопрос прозвенел натянутой струной за ребрами, готовой вот-вот порваться, вылившись в необдуманные действия, смазанные литрами крови. Драко мысленно сосчитал до трех, убеждая себя в том, что провокация — лучший выход. Точно убедиться можно и без физической силы, а оборвать жизнь единственному связующему звену, который при правильном просчете мог удержать остальных преступников от радикальных мер так же, как делал, по их с Гермионой мнению, на протяжении последнего месяца, он успеет и позже. — Стою на пороге того, чтобы стать человеком, которому нечего терять, — он перекатил слова на языке, смакуя. — Никогда не любил пересекаться с такими преступниками. Они непредсказуемы, жестоки и готовы на все. Так себе перспектива. Он не услышал хлопка закрытия двери и, обернувшись, увидел, что ее успел перехватить Тео. Тот попрощался с Блейзом и, поравнявшись с Драко, кивнул ему в сторону выхода, выдерживая неспешный шаг. Они двигались по коридорам в полном молчании, смотря четко перед собой, и даже сквозь огромную дозу искусственного успокоения Драко ощущал себя так, словно шагает по канату над пропастью. Оказавшись на улице, он наполнил легкие холодным, приближающим зиму воздухом и обернулся к появившемуся следом Тео. Отойдя с прохода, он оперся плечом о стену и пристально посмотрел на все-еще-друга. — Куда ты сейчас? — спросил он. — Нужно разобраться с «триппером», — Тео встал рядом, прижавшись спиной к каменной кладке. Отведя взгляд, он посмотрел себе под ноги. — А ты? — Начал недавно шахматную партию. Нужно закончить. Драко достал фигуру белого ферзя, на тонких острых гранях которого уже практически не осталось стружки крови Гермионы. Но он все еще помнил, как выглядели разводы в день, когда он едва ее не потерял. Он показал фигуру стоящему рядом мужчине, который скользнул по ней косым взглядом, и вновь спрятал ее в карман. — Как обстоят дела? — Первую партию я проиграл, — Драко поднял голову, изучая сгустившиеся тучи, и поморщился, когда начал накрапывать мелкий дождь, раздражающий кожу подобно крохотным льдинкам. — Реванш я проиграть не могу. — Ничья не выход? — Тео сбился с ровного дыхания, но это было мимолетной реакцией. Практически незаметной. Если не знаешь, на чем акцентировать внимание. — Уже нет, — покачал головой Драко. — Слишком много фигур потеряно. — И каковы твои шансы? — Тео поглубже закутался в мантию, пытаясь спрятаться от поднявшегося колючего ветра, нагнетающего воем в проулке темнеющую обстановку и пропахшую сыростью атмосферу еще больше. — Меня упорно пытаются загнать в капкан, — Драко отбросил с глаз упавшие пряди, которые постепенно тяжелели под становящимся сильнее дождем. — Успешно? — Противник слишком долго пытался навязать мне ничью и в итоге совершил очень грубую ошибку, — Драко сжал фигуру в кармане кулаком, удерживая спокойствие легким чувством боли от врезавшихся в кожу острых граней. — Если с доски пропадет белый ферзь, ему придется потерять все. Тео тихо усмехнулся и, оттолкнувшись от стены, встал напротив, выдерживая прямой откровенный взгляд. — Давно мы с тобой не играли, — на его губах отразилась тень улыбки, но вовсе не радостной. Если бы Драко раньше ее не видел, он не заметил бы тонкого налета отчаяния. — Давно, — кивнул он, пытаясь вспомнить, когда они в последний раз сидели по разные стороны шахматной доски. — С шестого курса, кажется. — Ты всегда выигрывал. — Потому что ты предпочитал патовые ситуации выигрышам. Твой прием с жертвой слишком легко просчитывался. Вот только ты всегда надеялся на ничью, а не на выигрыш. — Зато ты всегда был готов победить любой ценой, — голос на секунду стал звучать жестче, но Тео быстро вернул себе видимость спокойствия. — Зачем начинать играть, если цель не в победе? — Драко вскинул бровь, ожидая ответа, который волновал его с того дня, когда гипотеза о его личном знакомстве с преступниками стала основной. — Иногда просто нет выхода. — Выход есть всегда. — Неужели? — вопрос утонул в стуке капель о мостовую, который усилился настолько, что превратился в белый шум. — Нам следует разрешить этот вопрос еще одной партией. В память о тех, что были сыграны множество лет назад. Ощущение пропасти под подошвами стало более ярким. Как и вид другого человека, приближающегося с противоположного конца каната. Теперь сквозь туман, поднимающийся над разломом их жизней, стало различимо лицо противника, которое Драко очень не хотел видеть. — Думаю, в этот раз я могу согласиться на ничью. Но тебе придется вновь пойти на жертву. — Иногда противник не догадывается, что самая важная фигура вовсе не единственная, которая представляет ценность, — многозначительно проговорил Тео. — Надо же, ты оказался готов на компромиссы, — он отвернулся, подставляя спину под удар. Точно зная, что его не последует. — Увидимся. Драко пристально смотрел на то, как его прямая спина удаляется, постепенно исчезая за стеной разбушевавшегося за минуту ливня. Пространство для маневра сужалось. Канат с каждой минутой становился короче. Противники были уже рядом. Стояли практически вплотную. Им осталось не так много времени, чтобы решить, кому придется столкнуть другого вниз, чтобы остаться на тонкой нити и двинуться дальше в надежде дойти до финала этой истории и, при лучшем раскладе, найти там счастливый конец. — Увидимся.