Ноябрь 2010
Драко поднял ворот пальто, прячась от пробирающего до костей холодного ветра. Он скользил взглядом по темным стенам родового поместья Ноттов, рассматривая экстравагантную старинную лепнину. В свете разбивающихся о темный небосвод молний огромный дом выглядел устрашающе, навевая жути. Поместье было давно заброшено — Тео не проживал здесь долгие годы. Драко не мог вспомнить, когда в последний раз переступал порог этого здания. Кажется, еще до войны. Во времена прихода Волан-де-Морта к власти он вообще редко выбирался из Хогвартса, да и то только в собственное поместье. После заключения он почти сразу отправился в Италию, а когда вернулся, Тео уже здесь не жил, обосновавшись в небольшой квартирке в магическом Лондоне. Логичнее было предположить, что Тео намекает на встречу там, но Драко в первую очередь отправился сюда, словно его тянуло цепью в место, где они однажды подружились. Почти неразличимое мерцание теплого каминного света в большом окне подтвердило его предположение о том, что рандеву назначено там, где они впервые встретились. Именно в поместье Ноттов они познакомились. В тот год им обоим едва стукнуло по восемь. Их отцы вели много совместных коммерческих проектов и однажды решили познакомить своих детей, которые в будущем должны были вместе отправиться в Хогвартс. Тогда Тео показался Драко очень отстраненным, замкнутым. Он неохотно разговаривал, все время прячась за книжками, много ворчал себе под нос. Презрительно кривился на каждое заявление о значимости их семей. Как-то назвал Драко глупым малолеткой, который хвалится тем, в чем не принял никакого участия. Сразу после заявления о том, что Малфои — величайший чистокровный род в истории. Подружились они гораздо позже. Им удалось найти общий язык только после нескольких драк, десятков оскорблений и бесчисленного множества наказаний отцов. Они росли и чем старше становились, тем чаще Драко восхищался Тео. Тот не был силен в заклинаниях, но виртуозно разбирался в зельеварении. Не фанател от близкого общения с окружающими, но ему всегда удавалось расположить к себе людей. Не стремился к признанию учителей и не выпячивал свой интеллект, но мог дать ответ, казалось, на абсолютно любой вопрос, если поднималась интересная для него тема. На четвертом курсе Драко высмеял его увлеченность книжками, сравнив его с Грейнджер, и тогда Тео осадил его, сказав, что равняться на лучших — не самая идиотская идея. В свете всего, что произошло за последние одиннадцать лет, та небольшая стычка казалась ироничной. Их роли в жизни стали диаметральны тому, чего можно было от них ожидать в детстве. Один из самых ярых противников маглорожденных, человек, у которого на предплечье до сих пор темнело размытое пятно, положил свою жизнь на безопасность общества. Тот, кто всегда кривился на идеологию чистокровных, демонстрировал крайнюю разумность и сдержанность, оказался одним из страшнейших преступников, с которыми Драко приходилось встречаться за всю десятилетнюю карьеру. Драко долго думал, пытаясь понять, какую роль Тео выполняет в троице убийц. Он точно приложил свою руку к каждому преступлению, но кем именно он был? Драко не сомневался в том, что Тео точно не «рационал», — неподходящий характер, не та ведущая рука. Вряд ли он был и неуравновешенным психом — на дне голубых радужек никогда не плескалось безумие. Вряд ли такое можно настолько виртуозно скрыть. Вероятнее всего, он был третьим — «творческим», и это одновременно осложняло и упрощало задачу. Небо раскололось четкими линиями молнии, осветившей дом по краям, и Драко вздрогнул вместе с оглушительным раскатом грома. В листве зашелестел разозленный ветер, и по потрескавшейся брусчатке застучали крупные капли дождя. Драко сошел с дорожки и поднялся по ступеням, прячась от непогоды под навесом крыльца. Подойдя к массивной двери, он пробежался взглядом по золотистому полуоблезшему рисунку. Ухватившись за тяжелое кольцо, он несколько раз ударил им по местами треснувшему дереву, разнося по улице эхо громкого стука, тонущего в усиливающемся дожде. Ждать не пришлось долго. Будто Тео все это время, пока Драко смотрел на дом, ища в прошлом подсказки, стоял прямо за дверью. Раздался застаревший скрип, и створки распахнулись, обнажая взору темный коридор. Драко вошел внутрь, и оглушительный хлопок отрезал все пути назад. Тео протянул ладонь, но Драко проигнорировал вежливость хозяина и, сняв пальто, опустил его на стоящий рядом небольшой столик. Тео вновь проявил «воспитание», жестом предлагая ему пройти вперед, но он демонстративно скрестил руки на груди, буравя его непроницаемым взглядом. Тео понимающе усмехнулся и первым повернулся к Драко спиной. В сумраке его силуэт не выглядел хоть сколько-нибудь угрожающе, но стоило им оказаться в большой гостиной, как свет камина отразился от острых черт, углубляя тени в темных волосах и на искривленных болезненной усмешкой губах. Образ стал пугающим. Точно таким, каким и должен быть. — Выпьешь? — Тео подошел к камину и взял бутылку со стоящего рядом стола. Обновив алкоголь в своем наполовину опустошенном бокале, он повернулся, демонстрируя этикетку, но Драко покачал головой. — Ты сейчас не на работе. — Именно на ней, — отрезал он и огляделся. Драко тихо хмыкнул, заметив на стеклянном столе шахматную доску с выставленными фигурами. Подойдя ближе, он опустился в одно из кресел и вновь посмотрел на Тео, привлеченный звонким стуком бутылки. Он уставился на напряженный силуэт со сгорбленной спиной и силой подавил любые намеки на сочувствие. Во всем этом «представлении» прослеживалось что-то упорно добирающееся до самых глубин души. До тех ее частей, где хранились воспоминания о днях, в которые их с Тео связывало слишком много того, что когда-то казалось настоящим. На смену любому теплу пришли первые намеки злости, и Драко ухватился за них, целенаправленно раскручивая воронку негатива в груди. Сейчас именно это было лучшим чувством. — Что, вот так сразу, без прелюдий? — плечи Тео дрогнули, но затем он вернул себе видимость спокойствия. — Как пожелаешь. Драко не видел его лица, пока он стоял к нему спиной, но все равно заметил отчаяние в том, как Тео залпом осушил полбокала огневиски. Вновь наполнив стакан, тот обернулся и, прошествовав к столу, опустился во второе кресло. — Мне не нравится картинка, — стальным тоном заявил Драко и развернул доску белыми фигурами к себе. Легким движением указательного пальца он скинул своего ферзя с доски, и тот, упав на бок, прокатился по стеклу стола и глухо стукнулся о пол. Его место заняла выуженная из кармана фигура, отличающаяся от остальных стоящих рядом едва заметным налетом высохшей крови. — Символично, — его противник натянуто улыбнулся. — Пешка? — Это не его партия. — Думаешь, это он? Драко почти успел удивиться тому, насколько воодушевленно прозвучал вопрос, прежде чем ярость подавила очередное неуместное чувство. — Думаю, это тебя не касается, — бескомпромиссно ответил он, выдвигая первую пешку вперед. Плечи приободрившегося Тео вновь опустились, и он молча сделал свой ход. — Почему? — Почему я их вернул? — не став юлить и оттягивать момент, уточнил тот, не отрывая взгляда от следующих движений фигур. — Я не мог лишить тебя этого. Война отобрала у нас слишком многое. Хоть кто-то из нас должен обрести будущее. — Война давно кончилась. — Ты правда так думаешь? — Тео горько усмехнулся, покачав головой. — Война всегда оставалась рядом. Менялись декорации, но она теплилась внутри, жаля последствиями сделанных нами поступков. Разве Эрик Джонсон тебе это не доказал? Драко сжал руку в кулак, сдерживая поднявшиеся по горлу обвинения. Тыкать его носом в то, чему он пусть и косвенно, но все же стал причиной, было низко. Впрочем, чего еще следовало ожидать? Этот разговор изначально не планировал стать простым. — Ты не указывал ему на нас, — сдвинув свою пешку, Драко снял черную с доски, положив ее рядом на ребро. — Конечно, нет, — как само собой разумеющееся подтвердил Тео, делая следующий ход. — Я всего лишь немного подпитал его желание мести. Я указывал ему на жертв, которые могли привлечь внимание, но не позволили бы вам выйти на него слишком быстро. Но к смерти детей и вендетте против тебя я не имею никакого отношения. — Зачем ты его убил? — Он нарушил правила. — Исказивший реплику гнев ускользнул бы из поля его внимания, если бы Драко не направил все силы на оценку любого проявления искренности. — Он должен был выполнить свою задачу и однажды попасться, но он начал своевольничать. — Он знал, что это ты? — Он не смог бы об этом рассказать, — покачал Тео головой, пригубив из бокала. — Он сделал то, что я не мог ему простить. — Звучит лицемерно, — отрезал Драко. Он стойко выдержал пристальный взгляд и вскинул бровь. — Разве я не прав? Тео долго молчал, пытаясь что-то отыскать на дне его зрачков, и затем тяжело вздохнул. Откинувшись на спинку кресла, он положил лодыжку на колено и пару раз щелкнул пальцем по столу. — Тебе приходилось когда-нибудь убивать? Не косвенно выступать причиной чьей-то смерти, а самому становиться палачом? — Тео сдвинул ладью на три клетки вперед и, уперевшись в подлокотники, соединил пальцы, прижав подушечки друг к другу. — Глупый вопрос. Конечно, приходилось. Долг. Кто это был? — Мы будем вести настолько задушевные беседы? — сузив глаза, спросил Драко, отвечая конем. Очередной намек на то, что произошло в подвале два месяца назад, прошелся ядовитыми когтями изнутри, вновь разрывая едва зарубцевавшиеся раны вины. — Хочу напомнить, что ты пытался убить Гермиону. Не один раз. — Я ни разу не пытался ее убить. Всегда вмешивалась случайность, — будто бы равнодушно пожал плечами Тео, но в его глазах на мгновение отразился блеск уязвимости. — Так кто это был? Тот, кого ты прикончил первым? — Старик, — ответил Драко, следя за тем, как тот делает глоток и, отставив бокал, снимает одну из его пешек с доски, заменяя черным конем. — Он убил пятерых, прежде чем мы смогли на него выйти. Бомбарда срикошетила. Ему снесло голову. — Когда это было? — Восемь лет назад, — без запинки ответил Драко. Он мог назвать точную дату, представить положение стрелок на часах в памяти и воскресить дрожь пальцев. Иногда во снах этот фрагмент его жизни проявлялся во всех подробностях и преследовал, догоняя и наступая на пятки. Драко видел окрашенные кровью и ошметками мозга стену, обоняние дразнило навязчивым запахом железа. Глаза жгло солью от лицезрения останков того, кто даже после всего, что сделал, не заслужил настолько страшной смерти. Первое убийство никогда не забывалось. Оно оставляло отпечаток, напоминая, что, если все время водишься с монстрами, однажды обязательно превращаешься в чудовище. — Женщина, — Тео проследил за движениями фигур и ответил на жесткий выпад, уведя попавшую под угрозу ладью. — Она очень громко кричала. Умоляла, кажется. Я замучил ее Круциатусом до полной потери голоса, а потом перерезал горло. Были другие, десятки других — мужчины, женщины, дети… но все они слились в одну мутную картинку. Четко я помню только ужас в ее глазах. Она была полукровкой, а мне едва стукнуло пятнадцать. Драко сбился с ровного дыхания и посмотрел на Тео. Тот выглядел расслабленным, легко покачивал головой, раздумывая над следующим ходом, и будто вообще не замечал, насколько страшные вещи только что слетели с его губ. Драко попытался вспомнить, какими они были в пятнадцать, но из недр сознания не выуживалось ничего, что могло бы подтвердить сказанные реплики. Ничего странного в поведении Тео он, сколько ни прикладывал усилий, не мог обнаружить. Конец четвертого курса круто развернул их жизни, внеся в обыденное существование постепенно нарастающий страх, но за первый год после возвращения Волан-де-Морта они не успели измениться кардинально. Они остались такими же, как и раньше, разве что в слизеринских спальнях чаще стали раздаваться шепотки о том, что нельзя было произносить вслух. Многие из них знали, что произошло во время Турнира Трех Волшебников на самом деле, и замерли в ожидании будущего. Глупые подростки предвкушали величие и одновременно до колких мурашек его боялись. — Пятнадцать, — повторил Драко. — Сразу после воскрешения Темного лорда, — кивнул Тео, выдвинув на боевое поле ферзя. — Меня всегда забавляло, когда ты жаловался на свою «несчастную» судьбу. Твой отец предпочитал выпячивать вашу значимость, мой делал все необходимое за закрытыми дверьми. Он надеялся вырастить самого преданного слугу. — Ты всегда ненавидел Волан-де-Морта. Драко краем глаза заметил, как Тео поморщился, словно упомянутые буквы причинили ему ноющую боль. Немногие смогли преодолеть страх перед именем даже после смерти его хозяина, и из окружения Драко этого так никто, кроме него, и не сделал. — Ненавидел, конечно, — Тео вновь подтвердил сказанное кивком. — И служить ему не собирался. Но, увы, не всегда мы делаем то, что хотим. Драко ухватился за сказанную реплику и резко взметнул голову, встречаясь с прямым взглядом. — Империус? — предположил он, не став уточнять, что именно заставлял его делать отец во имя Волан-де-Морта. — Под Империусом мы не испытываем эйфории от содеянного, — с намеком проговорил Тео. Драко сдвинул брови, пытаясь нащупать подоплеку озвученного. Почти моментально в сознании раздался голос Итана и высказанные им предположения, и это еще сильнее сдавило легкие колючей проволокой. — Заклинание твоего рода, — полувопросительно пробормотал он. — Ты считал, что сам это сделал. — Мне нравится твоя догадливость. Вы успели настолько хорошо его изучить? — на губах Тео дрогнула одобрительная улыбка. — Метку я так и не «заслужил», как, впрочем, и вхождение в ближний круг. Отец просто периодически устраивал представления для хозяина. Мне кажется, Темный лорд знал, что я не сам это делаю. Ему нравилось наблюдать. Думаю, больной ублюдок возбуждался, слушая мой истерический смех. Как считаешь, мог он быть по мальчикам? Беллатриса вроде не особо его заводила, а когда он смотрел на меня, его глаза прямо светились. Против воли сочувствие добралось до голосовых связок, и Драко едва успел себя остановить, чтобы не высказаться вслух. Он хотел бы пропустить эту информацию мимо ушей, не принимать ее слишком близко к сердцу, но он один из немногих действительно знал, каково находиться рядом с Волан-де-Мортом. Он до сих пор отчетливо помнил, как шея сгибается сама, словно на нее водружают многотонную ношу, а пальцы дрожат так, будто по всему телу беспрерывно бьют электрическими разрядами. Снова и снова. Ты сдаешься, но тебя все равно продолжают мучить, чтобы ты ни на секунду не забывал о том, какое место в пищевой цепочке тебе отведено. От Волан-де-Морта веяло безграничной силой и страхом, прогибающим любого под себя. — Почему ты не рассказал? — спросил Драко, тяжело сглотнув раскаленную горечью слюну. — Только в девятнадцать я узнал, что убил всех этих людей не потому, что резко трогался после нескольких Круциатусов. Мне казалось, что я наслаждаюсь смертью, а потом меня колошматило от мучений детей в Хогвартсе. Я запутался. Как ты себе представляешь рассказать о подобном? — крайне серьезно произнес Тео, и только тогда Драко удалось в полной мере понять, о чем он говорит. Он спроецировал озвученное на себя. До каждой мелочи воскресил ситуацию двухмесячной давности, представив, что было бы, если бы он считал, что самолично вспорол Гермионе вены. Дыхание потяжелело. В груди заворочалась паника, а сжимающие слона пальцы задрожали. Даже в его воображении это ощущалось как то, чего не пожелаешь самому ненавистному врагу. Это убило бы его. Не оставило от него ни единого клочка чего-то, напоминающего о прошлом. — Отец никогда не рассказывал мне об этом «даре» наших двинутых предков, я смог найти о нем информацию намного позже, чем мне бы хотелось, — продолжил Тео после небольшой заминки. — На тот момент было слишком поздно поворачивать назад. Драко напомнил себе, что именно сделал сидящий напротив мужчина, но перед глазами все равно маячил подросток, который ежедневно думает о том, что мучает и убивает людей по собственному желанию. Который не понимает, почему наслаждается смертью, когда становится самим собой. Теперь стало логичным разбитое состояние Тео, с которым тот появлялся каждый раз, когда возвращался из дома. Оправдались все гневные слова. Перестали быть уместными детские, давно забытые обиды на отсутствие искренности. — Никогда не поздно, — хрипло произнес Драко, безуспешно пытаясь вернуть на законное место злость. — Драко, Драко, Драко, — Тео поцокал языком, покачивая головой. — Ты не оцениваешь картинку целиком. Как думаешь, что мне грозило за восемнадцать убийств во время войны? — Пожизненное, — без единого сомнения ответил он. В то время уже не применялся поцелуй — светлая сторона сразу поставила табу на это наказание. Самых страшных Пожирателей приговаривали к пожизненному, выделяя места на уровнях с дементорами, которые еще некоторое время после Победы продержались на своих постах. Многие из самых жестоких последователей Волан-де-Морта, которые не обладали должным влиянием и не вышли досрочно несколько лет назад, все еще коротали свои дни в тесных камерах. Большинство из них уже давно были не в своем уме, успев потерять столпы рассудка еще тогда, когда дементоров не изгнали. — Но тебя не судили, — прозвучал следующий факт. — Да ну? — хохотнул Тео и сделал резкий выпад вперед. Драко дернулся, машинально ухватившись за рукоять прикрепленной к бедру палочки. Тео проследил за его движением и растянулся в жуткой улыбке. Демонстративно показав пустые руки, он упер их локтями в стол и положил на левую ладонь голову. — Циммерман хорош, правда? Никто ничего не знает. Он виртуозно подчистил все следы, уничтожил все свидетельства моей причастности, подтер память всем, кто хоть что-то слышал о моем разбирательстве, твою в том числе, — он указал ладонью в его сторону и продолжил выливать на Драко новые переменные, которые меняли абсолютно все: — Меня не содержали в камерах предварительного заключения, я сразу попал в Азкабан и четыре месяца дожидался суда там. На первом же допросе я признал вину, потому что верил в нее. Оставались формальности, и правильная сторона решила, что мне самое место посреди других убийц, даже если окончательный вердикт вынести не успели. Заседание откладывали до последнего — нужно было осветить более важные дела, а раскаивающийся мальчишка мог и подождать. — У него было столько власти? — с неверием спросил Драко, невольно вспоминая скрипучий голос погибшего начальника Отдела тайн. — В лучшие для себя времена он держал под контролем все Министерство и имел компромат на каждого чистокровного в стране. Он мог стать новым Темным лордом и гораздо успешнее захватил бы Британию, если бы его прикалывала открытая власть, но быть серым кардиналом ему нравилось больше. Тео сдвинул ферзя и, когда Драко ответил королем, прищурился. Он никогда не умел рисковать, стараясь избежать настолько отчаянных ходов. Выдвинув вперед ладью, Тео проиграл партию. Победа стала делом времени и нескольких ходов, но Драко не подал виду и, отклонившись на спинку кресла, уставился на мужчину, ожидая продолжение истории. — Циммерман был должен моему отцу, так что, когда мне почти успели присудить пожизненное, он подсуетился и предложил выгодную сделку, — ничего не заметив, вновь заговорил Тео. — Он рассказал о своих «заслугах» перед обществом и предложил занять его место в обмен на свободу. — И ты согласился. — Конечно, согласился, — Тео произнес это таким тоном, словно перспектива другого выбора на самом деле приравнивалась для него к чему-то недопустимому. Словно у него действительно не было выхода. — Меня закрыли на уровне с дементорами, я ведь убийца. Я сделал бы что угодно, чтобы больше никогда не оказываться в их обществе. После моего освобождения создать иллюзию того, что меня допрашивали вместе с вами — невиновными… — на последнем слове его тон стал издевательским, — оказалось не так уж и сложно. Мой арест не успели осветить в прессе, я стал не самой значимой фигурой, а уведомленных можно было пересчитать по пальцам одной руки. Циммерман сделал все чисто и без нареканий. Пазл постепенно складывался в ясную картинку, но Драко все еще не мог понять, почему Тео не выбрался из ситуации. Он не мог не осознать всего масштаба катастрофы после того, как узнал о заклинании, но убийства последнего десятилетия выглядели так, что удовольствие от совершенных преступлений было неоспоримым. Пусть Тео и не единственный убийца, но он один из них. — Ты до последнего ему помогал. — Непреложный обет, — пояснил Тео, делая еще один приближающий его к проигрышу ход. — Я убил бы этого ублюдка гораздо раньше, но подходящих условий не подворачивалось. Вы дали мне эту возможность — я не был ограничен на случай самообороны. Кстати, спасибо за это. В словах ощущалось столько удовлетворения, что Драко, даже настраивая себя на худшее, все равно оказался к этому не готов. Тео очень просто озвучил желание убить своего «хозяина». Он смаковал удовольствие тем, что это все же удалось сделать. Подери Салазар, он искренне благодарил за подвернувшийся шанс. — Ты болен, — отрывисто прошептал Драко, принимая, что назад дороги действительно нет. Что бы ни руководило Тео в начале, сейчас ему уже невозможно помочь. Он бесповоротно погряз во всем этом дерьме, которым стала его жизнь. — О, несомненно. Столько крови никогда не проходит бесследно для человека, даже если она оседает на ладонях против воли, — Тео поднял руки и уставился на них так, словно видел впервые. Он повертел их перед своим лицом, тщательно изучая каждый дюйм, и посмотрел сидящему напротив мужчине в глаза. — Я никогда не вернусь в Азкабан. Драко не смог бы объяснить, как почувствовал перемену. Это просто произошло. Они ушли от разговора, способного поведать о причинах, и перешли к следствиям. К финалу, который должен был решить, каким станет следующий день. — Это не тебе решать, — ожесточенно ответил Драко. — Попытаешься меня посадить? — в тон спросил Тео. — Я не могу дать тебе уйти. Не после всего, что ты сделал. — Подумай еще раз. Это твой последний шанс поступить правильно. Тео прервал пристальный контакт взглядов и уделил все внимание доске. В полном молчании они делали ход за ходом, решая предсказуемый исход партии, и с каждым новым движением фигур воздух вокруг них накалялся. Это ощущалось теплом на кончиках пальцев, едва слышными вдохами и тихими стуками, с которыми бокал Тео соприкасался со столом. На финальном ходе Драко поднял ферзя с доски и приблизил его к лицу. Ногтем он соскреб остатки крови с фигуры и, посмотрев на Тео, совершил финальную атаку. Тот хмыкнул и отклонился на спинку кресла, поставив почти опустошенный бокал себе на бедра и обхватив его двумя ладонями. — Ты прав. У меня действительно последний шанс поступить правильно, — отразив его позу, заявил Драко. — Как бы мне ни хотелось тебя понять и поверить в то, что тебя заставили, я видел, что ты сделал. Даже если ты захочешь, ты просто не сможешь остановиться. — Жаль, — губы Тео растянулись в горькой улыбке. — Но пойти с тобой добровольно я тоже не могу. Даже если захочу. Драко положил ладонь на бедро и погладил рукоять палочки. Тео отследил его движение, и по его лицу промелькнула тень страха, но следом он стерся, сменившись совершенно незнакомым выражением. Он осушил бокал и, демонстративно перехватив его в левую ладонь, отставил на стол. Драко сдвинул брови, следя, как тот ослабляет ворот рубашки, расстегивая пуговицу. Рука двигалась уверенно, намекая, что он ошибся, присвоив Тео совершенно не ту роль. Черты ожесточились, а взгляд из просящего понять превратился в непреклонный. Стальной. Опасный. Это его истинное лицо? Тео сцепил пальцы и вывернул ладони, выставляя их перед собой. Он склонил голову сначала вправо, затем влево, разминая шею, и следом расслабился, приняв вальяжное положение. — Я знал, что договориться по-хорошему не получится, — его голос прозвучал иначе. Холодным. Слишком рассудительным для того, кого Драко знал больше двадцати лет. — Придется по-плохому. В последний раз предупреждаю: я никогда не вернусь в Азкабан. Если ты попытаешься, сначала я прикончу тебя, а потом вернусь за твоей сучкой и вашим щенком. Они не станут сложной добычей, и просто чтобы вылечить свою раненную другом душу, я отдам их обоих тому, кто гораздо страшнее меня. По сравнению с ним Эрик — добрый самаритянин. Все сочувствие моментально испарилось. Обрывками мыслей Драко успел подумать о последствиях Слез, но почти сразу все лишнее вылетело из сознания, оставив в фокусе только важное. Кровь мгновенно нагрелась, начав бурлить по венам. Она закипала, раскаляя кожу изнутри. Густела, сворачивалась и приносила зуд, который можно унять только одним способом — пустив чужую. — Лучше тебе не продолжать. Драко демонстративно вытащил палочку так, чтобы Тео обязательно увидел каждое мимолетное движение. Тот не замешкался и, выудив из рукава свою, крутанул ее между пальцами. Сложив руки на груди, он обхватил древко так, чтобы в случае необходимости не понадобилось больше секунды на атаку. — Письмо Скитер было его инициативой, он вообще фанат всего магловского. Идиотская затея, но нам требовалась огласка о вашем расследовании, чтобы отвести от себя подозрения, прежде чем оставить вам «подарок». Мы не могли знать о поисках, если бы не были настолько близки с аврорами, — губы Тео растянулись в гаденькой улыбочке. — Ему нравится твоя жена. Он очень воодушевленно воссоздавал ее внешность. Даже я не смог бы учесть столько мелочей, а он ведь не оказывался с ней лицом к лицу. Пока… Драко заметил, что резко встал, только когда до слуха донесся противный скрежет, с которыми ножки стула проехались по покрытому многолетней пылью мрамору. Его рука дрожала, и кончик палочки, смотрящий в лицо повторившего за ним в ту же секунду Тео, никак не мог остановиться в одной точке. — Еще слово, и все наши договоренности отменяются, — процедил Драко, но это только повеселило его оппонента. — Какая жалость, — саркастично фыркнул тот, выразительно наблюдая за скованной тремором ладонью. — Ты проигнорировал стабилизирующее зелье нашего дорогого друга и не придерживался дозы Слез уже несколько часов, — он говорил настолько уверенно, словно сам чувствовал, как бунтует организм Драко, требуя выпустить дремлющие эмоции. — Не думал, что это окажется настолько просто. Он сделал несколько шагов и встал четко напротив, с вызовом смотря на палочку, которая практически коснулась его носа. Он продемонстрировал свою и отложил ее на стол, лишая себя любой возможности защититься. — Он любит смотреть, как люди горят, — Тео перешел на проникновенный мрачный шепот, который ударами колотил по сухожилиям, заставляя руки дрожать еще сильнее. — Сильнее огня он любит только сопротивляющихся женщин. Мы ни разу не позволяли ему реализовать свои желания полностью, откупаясь сотнями доступных юбок, но раз все пошло прахом, почему бы не исполнить мечту озабоченного мальчика, правда? Это было щелчком. Последним рубежом между здравым смыслом и желанием затолкать сказанные слова в глотку вместе с выбитыми зубами. Драко совершенно забыл о сжатой в кулаке палочке, согревающей пальцы искрящейся магией. Он еще секунду смотрел в светящиеся обещанием голубые глаза, а в следующую костяшки полыхнули, сталкиваясь с краем челюсти Тео. Тот отшатнулся от удара, сделав два шага назад, и опустил голову. Мир затих ровно на мгновение, следом заполнившись сухим смехом. Плечи Тео затряслись, и, сплюнув на пол слюну со сгустками крови, он посмотрел на Драко. В его взгляде танцевало торжество. — Интересно, что будет, если я дам ему поиграться с ней? Она будет кричать? — он смаковал слова, воспроизведя их так, что картинки навязчиво замелькали перед глазами. Прошлое, в котором Гермиона уже кричала, перемешивалось с возможным будущим, и эта ядреная смесь вновь загудела требованием в ладонях. — Выживет ли ваш ребенок после всего, что он с ней сделает? Стук палочки о мрамор утонул в хрусте костей. Тео слизал выступившую на губе кровь и захохотал, занося кулак для ответного удара. Боль стала искуплением и выжгла последние предохранители, оставляя только ярость, желание и возможность.Ноябрь 2010
Гермиона проморгалась, всматриваясь в серый потолок, отличающийся от того, что она видела, когда просыпалась в последний раз. Она несколько раз открыла и закрыла рот, ощущая сухость на языке, и приподняла голову. Заметив знакомый антураж, она нахмурилась. Больница святого Мунго. — Какого черта? — прошептала она и поморщилась от боли в горле. — Ты не должна была проснуться, — раздался рядом женский голос, и Гермиона резко дернулась, встречаясь с зелеными глазами. Как ни странно, она впервые за последние дни чувствовала себя не избитой арматурой. Тело все еще сковывала слабость, но она была не такой, как при прошлом столкновении с реальностью. В Гермиону будто влили несколько глотков жизни. Она коснулась языком края губ и почувствовала горький привкус зелий. Мозг лихорадочно заработал, пока она пыталась понять, чем именно ее напичкали. Заторможенное состояние намекало на что-то успокаивающее, возможно, сонное, а появившиеся силы свидетельствовали о небольшой дозе стимуляторов. Отсутствие желания выплюнуть легкие кашлем говорило о противопростудных. Смесь, которая иногда давала осечки, когда зелья накладывались друг на друга, снижая эффективность каждого. Забини плохо рассчитал дозировки? — Давно я здесь? — спросила она, усаживаясь. Ощутив под стопами холодный пол, она скривилась и попыталась встать, но колени дрогнули, и Гермиона опустилась обратно на кровать. — Не дольше двух часов, — ответила Пэнси, закидывая ногу на ногу. Предвещая следующий вопрос, она продолжила: — Я нашла тебя без сознания у своей двери. Гермиона отвела взгляд, раздумывая. Тео избавился от заложника? Зачем? В памяти начали всплывать фрагменты подслушанного разговора, и руки затряслись. Гермиона сжала пальцами простыни, скрывая от Пэнси любое проявление невроза. — Где Драко? — она очень постаралась, чтобы голос не дрогнул. — Не здесь, — резко ответила Пэнси и, когда Гермиона вновь посмотрела на нее, отвернулась, скрывая растерянность. — Ты знаешь, — убежденно произнесла Гермиона, и напрягшиеся плечи ответили на ее вопрос. — Где Драко, Пэнси? Она позволила тембру передать панику. По лицу напротив пробежало сомнение, которое та быстро спрятала за иллюзией спокойствия, но этого хватило, чтобы Гермиона обрела больше уверенности. — Пэнси, пожалуйста, — прошептала она, поднимаясь. Удержав равновесие, она сделала осторожный шажок в сторону женщины. При следующем ступню обожгло болью, и Гермиона резко присела, опираясь ладонью о пол. Обнаружив под ногами разбитую склянку, она поджала раненую ногу и достала небольшой осколок, неглубоко впившийся в кожу и оставивший на плитке несколько капель крови. Взяв более крупный осколок, Гермиона поднесла его к глазам и уловила знакомый сладковатый аромат. — Слезы Ганеша, — констатировала она и вопросительно посмотрела на Пэнси. — Тебя не было три дня, — ответила та едва слышно, помещая в мозаику нехватающий фрагмент. — Он не выдержал бы иначе. — Где Драко, Пэнси? — громче спросила Гермиона, поднимаясь. Она подошла к женщине, игнорируя сводящую ступню боль. — Ты в безопасности, — ответила Пэнси едва слышно. — Ты должна оставаться в безопасности, иначе он не переживет. Он не справится еще и с этим. Гермиона склонила голову, осознавая. Пэнси действительно была в курсе. Каково узнать о том, что близкий друг причинил боль другому близкому другу? Гермиона даже не попыталась спроецировать ситуацию на себя. Она бы просто не вынесла подобного, если бы Гарри или Рон когда-нибудь поступили с ней так. В сознании всплывало все больше подробностей разговора, которому она стала свидетелем и который помнила очень смутно из-за рассеянного состояния, и чем больше реплик звучало в голове, тем сильнее начинали дрожать ладони. Она знала, где сейчас Драко. Она поняла, почему Тео избавился от заложника. Гермиона сжала осколок чуть сильнее. Драко на Слезах — на единственном успокаивающем зелье, которое стирает все человеческое, что есть в личности, оставляя лишь холодный расчет. Что без сострадания к другу может показаться Драко логичным после всего пережитого? Ответ пришел моментально — обезопасить свою семью самым лучшим способом. — Он убьет его, — она очень постаралась не сорваться на истерику. — Тео никогда этого не сделает, — неверно интерпретировав реплику Гермионы, упрямо пробормотала Пэнси, покачивая головой. Гермиона сдвинула брови, наблюдая за женщиной. С ней что-то было не так. Совсем не так. Она словно застыла. Замерла. Погрязла в отрицании? Гермиона подошла вплотную, но та словно этого не заметила, упрямо смотря в одну точку на полу. — Тео никогда не причинит никому вреда, — слетело с ее губ отчаянным шепотом. — А Гарри, Пэнси? — Гермиона говорила очень аккуратно, стараясь не спровоцировать истерику. — Где Гарри? — У Блейза, — прошептала та и перевела на нее полные слез глаза. — Блейз тоже, да? — Нет, Блейз не с ним, — успокаивающе произнесла Гермиона, замечая одиноко брошенную палочку на столике рядом с Пэнси. — Драко все уладит, — пробормотала та как мантру и вонзила ногти в волосы, зарываясь пальцами в пряди. — Он вернет Тео домой. Сознание лихорадочно заработало в поисках выхода. У нее было критично мало времени. Если она все правильно поняла, то Драко сейчас находится с Тео, расплачиваясь за ее возвращение. Каким образом? — Я найду Гарри, Пэнси, — отрешенно произнесла Гермиона, но та никак не отреагировала. Она стянула палочку со стола, ощутив, как враждебная магия сковывает пальцы. Максимально незаметно Гермиона спрятала ее за спину, зафиксировав поясом штанов больничной пижамы, и накрыла сверху футболкой. Пошатнувшись, она направилась к двери, оставляя Пэнси переживать предательство в одиночку. Выйдя из палаты, Гермиона посмотрела сначала влево, затем вправо. На нее никто не обратил внимания, в этот раз авроров не приставили ее охранять, видимо, положились на то, что сам Гарри Поттер находился в больнице. Повернув в нужный коридор, она зашагала вперед, время от времени удерживая равновесие о стену. Не став стучать, она ворвалась в кабинет Блейза и тут же окунулась в громкий спор, сдерживаемый закрытой дверью и, судя по всему, Заглушающим заклинанием. Мужчины тут же замолчали и уставились на нее широко открытыми глазами. — Гарри, это Тео, — без прелюдий выпалила Гермиона, но не заметила удивления на ожесточенных лицах. — Я знаю, — подтвердил свою осведомленность Гарри. — Драко с ним, — донесла она следующий факт. — Это я тоже знаю, — осторожно проговорил тот. — Но тебя это не должно волновать. Я уже собираю людей, мы должны правильно оценивать ситуацию. Нотт может быть в поместье не один. — Нет, ты не понимаешь, — прошептала Гермиона. — Это он. Все это — все это он. — Тихо, Гермиона, — мягко произнес Гарри, подходя к ней. Он легко погладил ее по щеке, пытаясь стереть панику с ее лица. — Дай мне еще семь минут собрать команду. Мы вытащим его, чего бы мне это ни стоило. — Они поубивают друг друга. — Драко пообещал, что они просто поговорят, — внес Блейз свою лепту в разговор. — Вы не понимаете, — Гермиона не смогла договорить, закашлявшись. — Все будет хорошо, — тону Гарри почти удалось ее успокоить, но в голове зазвучало тиканье, напоминающее о том, как стремительно текут секунды. — Я сам буду там. Ничего не случится. Драко сильный аврор, он не позволит причинить себе вреда. Мы возьмем Нотта. А тобой займется Блейз. — Нет-нет, — она замотала головой. — Я иду с тобой. — Это не обсуждается, — сменив тембр на непреклонный, отрезал Гарри. — Ты остаешься здесь. Не спорь, не отнимай у меня время. Позаботься о ней. Не дав ей больше сказать ни слова, он молча кивнул Блейзу и, отодвинув Гермиону с прохода, стремительно покинул кабинет. Она с неверием уставилась на дверь, а следом перевела взгляд на Блейза и захлопала ресницами, не зная, как должна реагировать. Просто сидеть и ждать? — Ты должна была проспать не меньше четырех часов, — заговорил тот, отворачиваясь к шкафчику с зельями. — Ошибся с дозировкой. Прости, я растерялся, узнав правду. — Блейз, — отчаянно позвала Гермиона, моля сама не зная о чем. Тот никак не отреагировал, продолжая звенеть склянками. — Блейз, ему нужна помощь. — Авроры разберутся, — будто бы равнодушно ответил тот, но дрогнувшие плечи выдали его с потрохами. Тиканье в голове стало еще навязчивее. Семь минут. Пять, если считать прошедшие с заявления мгновения. Что могло случиться за пять минут? Гермиона перевела взгляд на свои обнаженные предплечья, находя в рваных рубцах, которые каждый день отражались виной в серых глазах, ответ. Палочка Пэнси подчинилась неохотно, но Парализующее заклинание ударило четко в спину Блейза с достаточной силой. Гермиона подошла к обмякшему телу и, присев, посмотрела в карие глаза. — Прости, но ты не дал бы мне уйти, — извинилась она и почти услышала возражения в расширившихся зрачках. — Я не могу бросить его там. Каждая минута может стать для одного из них последней. Вы все думаете только о том, что Драко сможет себя защитить, но никто не обращает внимание на то, что он умеет это делать слишком хорошо. Он никогда не смирится с этой утратой, если переступит грань. И он не остановится, если сорвется, даже если рядом окажется Гарри. Он будет защищаться ото всех, если ему придётся. Ото всех, кроме меня. Она резко поднялась и прикрыла глаза, когда зрение помутилось. Сделав несколько глубоких вдохов, она распахнула веки и подошла к коллекции зелий Забини. Застучав флаконами, она изучила все на предмет того, что могло придать ей сил. Обнаружив тонизирующее, она пригубила из флакона, превысив максимальную дозу минимум вдвое. Открыв расположенный рядом шкаф, она сняла с крючка теплую мантию и укуталась в нее, пряча под темной тканью больничную одежду. Натянув капюшон на голову и напоследок еще раз извинившись перед Блейзом, она вышла из кабинета и, меньше чем за минуту достигнув нужной точки, аппарировала. Гермиона упала на колени, когда резь вспорола желудок, и следом по горлу поднялась горечь. Она сплюнула остатки неуспевшего всосаться в слизистую зелья, изрядно разбавленного желчью, и откашлялась, стараясь избавиться от резкого приступа тошноты. Чужая палочка вкупе с серьезной магией, наложенные на отвратное состояние и слабость… Гермиона потрясла головой, надеясь, что хотя бы так сможет привести мысли в необходимый сейчас, как глоток воды в пустыне, порядок. Она поднялась и обтерла ладонь о мантию, стирая грязь. Перехватив палочку, она сделала то же самое с другой и брезгливо поморщилась от вида оставшихся на коленях крупных кусков влажной почвы. Не обратив внимания на холод, уколовший голые ступни, она посмотрела на здание. Ей всего раз приходилось оказываться в поместье Ноттов — сразу после войны, когда они с Гарри помогали разбираться с делами Пожирателей, — и дом выглядел иначе, чем она запомнила. Тогда он казался мрачным, но ухоженным, сейчас же он напоминал пародию на самого себя более лучших для него времен. Такими становятся дома с призраками, когда от них отказываются даже души выросших в них людей. Брошенными. Потерявшими весь свой темный дух. Умирающими. Тонизирующее наконец дало эффект, и Гермиона зашагала по брусчатке, игнорируя впивающиеся в кожу камни. Она достигла дома за несколько секунд и потянула массивную дверь, отчаянно молясь, чтобы та оказалась незаперта. Оказавшись в темном коридоре, она прислушалась и, выставив перед собой палочку, двинулась к тонкой полоске танцующего каминного света на мраморном полу. Переступив порог, она замерла, не сдержав приглушенного крика. Горло сдавило спазмом, и она уставилась на пол, шокированная увиденным. Опоздала. Она опоздала. По ушам застучали глухие размеренные удары, обмазанные влажным чавкающим звуком. Один за одним. Снова и снова. Она зажмурилась, но вид остался перед глазами. Зрачки резало алеющими бликами на полу. Сжатый кулак вновь и вновь врезался в кровавое месиво, костяшки трескались о сломанные кости. Оттенок светлых волос полностью спрятался за багровыми разводами. Кровь. Везде была кровь. Ее было слишком много. Губы зашевелились, но Гермиона не расслышала собственный севший голос. Она произносила что-то снова и снова, но до слуха добирались только влажные звуки ударов, каждый из которых врезался в ее солнечное сплетение. Запах крови забивал легкие, обжигая, и она пыталась глотнуть хоть глоток кислорода. Она задыхалась. — Хватит, — горло оцарапало шепотом. — Остановись. Веки обожгло горькими слезами, и Гермиона приоткрыла рот, пытаясь втянуть необходимый воздух. Она сделала шаг назад, но вслепую промахнулась мимо прохода и врезалась лопатками в стену. Сползая вниз, она безостановочно шептала неразличимые просьбы. Воспоминания возвращались калейдоскопом. Помещение наполнилось запахом гари и застаревшей грязи. Красное освещение ослепило, а запястья зажгло врезавшимися в кожу цепями. Губы вновь опухали под жесткими поцелуями, а сердце гулко стучало под натиском ледяной жестокости на дне серых глаз. Язык лизнуло металлическим привкусом, а по лицу хлестнуло воспоминанием о надрывающем кожу ударе. Предплечья рвануло лезвием ножа, оставляющего за собой кривые борозды вспоротых мышц. Запястье опалило осторожным прикосновением, не показавшимся навязчивым фантомом. Гермиона распахнула веки, сталкиваясь с ночным кошмаром лицом к лицу. На нее смотрела пара глаз, в глубине которых застыла животная жестокость. Осязаемая. Способная разрушить мир и заставить его пылать в огне. Гермиона шарахнулась назад, но стена не позволила ей отодвинуться. Окровавленная ладонь поднялась, приблизившись к ее лицу, и паника завибрировала в горле. Задрожав, Гермиона засучила ногами, пытаясь отодвинуться и забиться в самый дальний угол. Босые ступни скользили по мраморному полу, который ощущался влажным. Ей казалось, что это не грязь улицы на ее коже, а кровь буквально затопила все вокруг. Густая, вязкая, она обволакивала каждый дюйм ее кожи, поднималась выше, добираясь до горла. Забивала глотку, заставляя захлебываться соленым металлом. Гермиона вновь зажмурилась и закрыла ладонями глаза, вдавливая их в лицо в попытках скрыться от ужаса как маленький ребенок — сделав вид, что его просто не существует. Сквозь панические причитания и просьбы о помощи она едва различила свое имя. Оно прозвучало успокаивающе, но кожи снова коснулись безжалостные когти кошмара. Голосовые связки разорвались. Кто-то закричал. И следом истерзанное сознание провалилось в спасительную темноту.