Держи меня запертой в твоём сломленном разуме

Лимонное дерево росло у нее прямо под окнами, и это было одно из немногих, что любила Виктория Ардингелли в своем маленьком, но уютном доме в Мистик Фоллс. Вернее сказать, маленьким он был чисто номинально, но на огромный особняк Сальваторе тоже не походил. Двухэтажный коттедж из темного дерева, которых в городе было полно. Не бедный, но и вульгарная роскошь, которая за много лет уже вызывала тошноту, не освещала дом яркими огнями. Тихая, спокойная, уютная гавань. Виктория Ардингелли проснулась, недовольно поморщившись от настойчивого солнечного луча. Она развернулась, легким движением пальцев заставляя шторы плотнее сомкнуться, но тут же болезненно застонала ― носом она ударилась о корешок книги. Недовольно шикнув, Виктория отпихнула книгу, и запахнула одеяло на голове. Пару минут она еще дремала, но тут со второго этажа до чуткого обоняния долетел запах молочной каши, и сон окончательно пропал. Живот заурчал, требуя свое, и Виктория села в кровати, потирая глаза. Ей нравилась ее комната в этом доме. Большая, просторная, здесь помещался старый большой платяной шкаф, такие же старинные стол и комод, и ее большая кровать с балдахином. Находясь здесь, Виктория чувствовала себя принцессой. Последние пять лет она жила здесь, наслаждаясь тишиной и спокойствием провинциального городка. Так было. Пока сюда не вернулись вампиры, каждый со своей целью, и Виктории не пришлось с этим мириться. Ардингелли никогда не любила утренний свет, было в нем что-то противное. То ли дело послеобеденное время или уже сгущающиеся сумерки ― Виктория всегда была совой, не любила ранние подъемы. Встав, она подняла книгу с пола и положила на тумбочку. Заправила кровать, и открыла смежную дверь в свою гардеробную. После личной спальни, это была ее любимая комната ― гардеробная выглядела больше спальни по размеру. Не исключено, что больше всех остальных комнат в доме вместе взятых. Бесконечные ряды девственно белых одежных чехлов, комоды и вешалки. Тот, кто никогда здесь не был, в жизни бы не сориентировался. Но Виктория, с минуты подумав, спокойно раскрыла один из чехлов, и извлекла из него зеленое платье миди с небольшим пояском. Довольно улыбнувшись, Виктория направилась в ванную. Через минут сорок, уже полностью собранная и готовая к новому дню, Виктория спустилась вниз. На кухне хозяйничала женщина. На вид ей было не больше шестидесяти, это была низенькая, немолодая старушонка, одна из тех, которой впору вязать пинетки внукам. Карлотта была хозяйкой этого дома, и от размеренной, сытной старости сильно располнела и теперь являлась обладательницей квадратной фигуры, широкого гладкого лица и толстой шеи. При этом, она еще была невысокого роста, но Виктории было в большей степени все равно на ее внешность. В Карлотте ей нравились ее золотистые, мягкие как шелк волосы, и ее сильный характер, ум и проницательность. А еще Карлотта хорошо разбиралась в людях. ― Доброе утро, девочка, ― улыбнулась женщина, смотря на Викторию своими зелеными, слегка водянистыми глазами. В глазах ее было уже знакомое одобрение ― ей всегда нравилось, когда Виктория носила платья. ― Как спалось? ― Прекрасно, как и всегда, ― улыбнулась Ардингелли, подходя к окну, пока женщина наливала ей кофе. ― А как ты, Карлотта? Как у тебя прошла ночь? Было двенадцать утра, жизнь в Мистик Фоллс бурлила вовсю. Виктория всегда любила спать допоздна ― отчасти из-за того, что была ночным человеком, и любила работать ночью. Отчасти из-за того, что все темные дела она с ее компанией вершили именно под покровом темноты, как и подобает настоящим хищникам. ― Тебе звонили, ― сообщила женщина, ставя на стол завтрак. Она всегда вкусно готовила. ― И кто же? ― Тот твой симпатичный друг, ― ответила Карлотта. Виктория спрятала усмешку за чашкой ― Карлотта иногда увлеклась своей ролью заботливой домохозяйки, и переходила в новую амплуа ― не менее заботливая мамочка. Или бабушка, наверное, именно бабушка. В такие моменты она причитала о том, что такой талантливой и красивой молодой девушке нельзя оставаться одной, это просто непростительно. Виктория слушала ― а точнее пропускала мимо ушей ― такие речи с легкой улыбкой, и совсем не думала о прошлом. ― У меня двое симпатичных друзей, ― заметила она. ― Светленький такой. Виктория понимающе кивнула. Она всегда оставляла телефон в гостиной, и Карлотта, которая смотрела свои сериалы для домохозяек, была у нее чем-то вроде секретаря. Старушка спала меньше нее ― могла заснуть в десять и проснуться в семь. Девушка принципиально не брала телефон, потому что неугомонные братья-вампиры могли выдернуть ее из сна по любой причине. Если вопрос был жизни и смерти, то приехали бы сами. А если отделались одним звонком, значит все было не так плохо. Она заканчивала завтрак, когда в дверь позвонили. Чувствуя гостя всем магическим нутром, Ардингелли остановила Карлотту ― которая, ворча о том, что в это время приличные люди заняты на работе или дома, уже направилась в сторону двери. Виктория придержала ее за плечо и сказала, чтобы женщина вернулась на кухню. Стефан Сальваторе не утруждал себя приветствием. ― У нас проблемы, ― с ходу выдал он, успевая лишь кивнуть в приветствие. ― И тебе доброе утро, Стефан, ― ледяным тоном произнесла Виктория, останавливаясь за чертой порога. За все время она так и не доверилась братьям до такой степени, чтобы приглашать их в дом. Коттедж принадлежал Карлотте, и единственным приглашенным вампиром в дом была Виктория. Та накладывала на милую хозяйку иллюзию, чтобы старушка продолжала жить в своем тихом и спокойном мире, пока ведьма-вампир живет в ее доме. ― А.., да, ― Стефан смутился, и слабо улыбнулся. ― Доброе утро, Виктория. У нас проблемы. Виктория лениво облокотилась на дверной косяк, медленно моргнула. Все ее движения были преисполненны почти кошачьей грации, и Стефану она действительна нравилась. Не так, как Елена, конечно, но Виктория очаровала свой ледяной и строгой красотой, своими изящными и точными манерами, которая приобрела с момента рождения еще в тринадцатом веке. ― У наших проблем, может, есть одно общее имя? ― Все то же. ― Кэтрин Пирс, ― подвела итог Виктория, и тяжело вздохнула. ― Что на этот раз? С Кэтрин Пирс она была знакома несколько веков ― если это можно было так назвать. Виктория сразу невзлюбила двойника, а после того, как Катерина Петрова узнала, кто она и зачем нужна была, то и вовсе возненавидела светловолосую вампиршу. Потом они не пересекались. А сейчас двойник вернулась, и раздражала Викторию одним своим существованием. Конечно, пока Пирс не знала о своей старой знакомой, живущей здесь, и хотя она вряд ли бы осмеливалась бросаться какими-то оскорблениями, язвить или заявляться на порог дома, Виктория не могла отделаться от той мысли, что если Кэтрин задержится здесь, то за ведьмой придут. А это было ей не надо. Виктория хотела пожить здесь хотя бы еще лет пять, наслаждаясь тишиной и спокойствием, а Сальваторе путали все карты. ― Сегодня бал в доме мэра, ― Стефан протянул ей приглашение. Виктория взяла его не сразу. ― Думаю, Кэтрин захочет прийти. Это наш шанс ее обезвредить. ― И я должна буду… ― Я доверяю Бонни. Но ты… ты сильнее и умнее, у тебя есть опыт, которого нет у нее, ― Виктория кинула на него быстрый взгляд. Стефан не опускался до пустой лести, как его братец, и Виктории было приятно это услышать. Но за многие века жизни ― каких только слов она о себе не слышала. Ее вряд ли можно было чем-то удивить. ― Твоя помощь была бы неоценима, ― подвел итог Стефан. Он говорил спокойно и искренне, Виктория никогда не замечала за ним лжи. Возможно, именно поэтому этот брат импонировал ей больше, чем Деймон. Деймон говорит правду, но может врать, чтобы получить желаемое. В Стефане было немного больше чести и чистоты, а искренность Виктория ценила более всего. ― Понимаю. И согласна помочь, присутствие Кэтрин мне совсем нежелательно, ― она улыбнулась ему со всей искренностью, на какую была способна. ― Тогда я оставлю тебя, ― кивнул Стефан. Ардингелли оценила его желание не надоедать ей. Стефан был по-своему добрым и понимающим, но придерживался с ведьмой скорее деловых-товарищеских отношений. Он попросил о помощи, прекрасно зная, что таким образом Стефан Сальваторе становится ее должником. Когда она придет к нему с просьбой, он ей не откажет. ― Тебе нужно подготовиться. Спасибо, Виктория. Он ушел, и Виктория закрыла за ним дверь. Порой это казалось неудачным стечением обстоятельств, но с момента появления Кэтрин в Мистик Фоллс, Виктория только и думала о том, что их судьбы чем-то похожи. Точнее, они похоже совершенно одним фактором ― они обе бежали от одного и того же человека. И нельзя было сказать, что планы на них у него были разные. Просто, если бы стоял выбор, Кэтрин умерла бы быстрее, чем Виктория. Но на этом все, во всем остальном они различались, но если… если Виктория станет похожей, действительно похожей, возможно, они все еще захлебнутся в своей крови. Этот глупый маскарад был только вечером ― Виктория за все время жизни успела повидать столько этих приемов, что современные не вызывали в ней восторга. То, что происходило в двадцать первом веке, и в подметки не годилось балам и маскарадам в Средние века. Поэтому и готовилась она без особого восторга. Виктория посмотрела в зеркало, прежде чем уходить, и хмыкнула. Возможно, она действительно становилась лишь жалкой копией себя прошлой, становилась угрюмой, мрачной, безрадостной и безжизненной. В бессмертии она боялась именно этого, но, кажется, ей не повезло. Даже кратковременная борьба с Кэтрин Пирс не приносила былого азарта. Виктории казалось, что она каменеет. С этим надо было что-то делать. Но также сильно, Виктории совсем не хотелось что-то менять в своей спокойной, размеренной жизни. Лимонное дерево ― символ свободы и благоразумия ― тихо шуршало листьями на ветру, подбадривая ведьму. *** Карлотта Трублад жила в Мистик Фоллс всю свою жизнь. Ее муж умер от рака, дочь была журналистом где-то в Италии, а сын — программистом на другом конце света. Они не общались уже долгое время ― еще в юношестве, у детей с матерью произошел какой-то конфликт, который так и не был решен. Когда Виктория только-только сюда переехала и искала подходящее место для жилья, она встретила Карлотту в парке, когда женщина кормила голубей. Ардингелли присела рядом с ней, пленённая мягкостью ее взгляда. Они разговорились, и когда Виктория поняла, что Карлотта живет совсем одна, и это одиночество тяготит ее, Ардингелли внушением убедила Трублад в том, что та может пригласить ее к ней. Потом гипноз сменился на иллюзию ― Карлотта стала считать Викторию за свою внучатую племянницу, и они спокойно жили вдвоем. Чем-то, Карлотта неуловимо напоминала Виктории ее мать, Имоджен, хотя более непохожих женщин и представить нельзя было ― статная и гордая Имоджен была готова убивать все, что угрожало ей и ее близким, а Карлотта была спокойной и дипломатичной старой женщиной. Только в одном они были похожи ― они прекрасно разбирались в людях. Виктория не могла отрицать, что выбрала Карлотту еще и потому, что женщина была так же одинока, как и она сама. Миссис Трублад своей мягкостью и добротой превратила побег Виктории в обретение нового дома, и иногда Ардингелли думала, что даже узнай Карлотта всю правду ― всю, до последнего слова и с самого начала ― она не откажется от Виктории. Поэтому, когда Виктория выбирала платье для маскарада, Карлотта сидела в кресле в ее комнате, что-то вязала, и посматривала на «племянницу», давая свои советы и комментарии. ― Красное было лучше всего, ― вздохнула она в один момент, снимая ряд со спицы. ― Красный бархат смотрится по-королевски. ― Ты так думаешь? ― растерянно произнесла ведьма. — Мне всегда говорили, что королевский цвет — это голубой? — вспомнила Виктория слова матери. В пятнадцатом веке голубая ткань была самая дорогая, как и в целом любая вещь этого цвета. Голубая была самой дорогой краской, наверное, поэтому этот цвет и считался королевским. Карлотта хмыкнула. — Красный, девочка. Только красный. Ардингелли рассмеялась. Красный цвет ассоциируется с кровью, с огнем, возникают ассоциации и с любовью, с сексуальным возбуждением, страстностью. Поистине королевское сочетание. И Виктории подходит, как нельзя лучше. К ее золотистым волосам и голубым глазам. Не кроваво-красный, конечно, но один из его оттенков. Даже если весь маскарад — просто глупое развлечение людей, которые не подозревают о настоящих торжествах с сохранением тайны личности, Виктория Ардингелли не имела право выглядеть меньше, чем «прекрасно». Красное платье — это было одно из любимых платьев Виктории, хотя носить его было некуда. Платье было пошито из плотной и яркой ткани, лишено вышивки и контрастной подкладки. С изысканным вырезом, обнажающим плечи и грудь, туго затягиваются шнуровкой сзади. Выбрав его, Виктория оставила на какое-то время, и забыла о маскараде, занимаясь своими делами. Хорошо быть богатой и бессмертной, однако просто сидеть без дела и подтаскивать из мировых хранилищ дорогие украшения было слишком просто и даже скучно. Детство и большую часть своей человеческой жизни она провела в выживании, и особой роскоши не предусматривалось, поэтому сейчас Ардингелли стремилась воздать себе должное. Современные века позволяли женщинам работать тем, кем они хотят — ну, или почти кем хотят. Это все равно было лучше тех времен, когда единственные дела женщины — заботиться о доме и рожать детей. Поэтому, когда Виктории пришлось экстренно менять место жительство — совсем как Кэтрин Пирс, хотя это сравнение претило Ардингелли — она потеряла почти все свои драгоценности. Те, которые было не жалко, разослала по разным уголкам мира с разной периодичностью, лишь бы запутать следы. У нее не было собственных счетов или денег, потому что она никогда не думала, что попадёт в такую ситуацию, в которой она оказалась. Одна в чужом мире, без опоры семьи и поддержки друзей, так еще и вынужденная распродать половину драгоценностей, чтобы скрыть свои следы. Тогда она хваталась за любую работу ― от прачки до горничной, поломойкой и нянькой. Когда женщинам официально разрешили учиться, Виктория быстро проявила свои знания, и смогла устраиваться в знатные дома для обучения юных чад знатных людей. Отчасти это было идеальной маскировкой ― никто не стал бы искать ее на таких ролях, иногда не просто второго, а и третьего, и четвертого сорта. Хотя, иногда страх о том, что ее будут искать как в сказке «Золушка» ― и среди крестьянок, и среди аристократок накатывал удушливой волной, и в такие дни Виктория была раздражительнее обычного, дышать ей было сложнее, и кошмары мучали долгими ночами. Сейчас она работала частным переводчиком. Почти за пятьсот с лишним лет Виктория выучила много языков, поэтому из разных городов и стран к ней приходили письма с просьбой частного перевода. Это было несложно, прибыльно и очень интересно. А еще это помогало отвлечься ― от всего на свете. Когда подошло время, Виктория надела платье, собрала волосы. Последним штрихом к образу стало то, что Ардингелли открыла одну из своих многочисленных шкатулок, и достает ярко сияющие серьги. В каждой по четыре маленьких бриллианта, один — внизу, а три — немного выше по вертикали. Красивые, классические и простые. Виктории нравилось Картье, изящная простота дорогих украшений вдохновляла и успокаивала. Волосы мягкими волнами обрамляют лицо, льются на плечи и падают на грудь. С одной стороны головы Ардингелли заправила пряди за ухо, открыв взору окружающих серьги. Косметику свела до минимума, чтобы сохранить естественный вид. По очереди — карандаш для глаз, тушь для ресниц, немножко розовых румян и бледно-розовая помада. Поскольку это был маскарад, надо было подумать и о маске. Подумав, какую именно она хочет, Виктория представила ее, и вот уже желанная маска лежит в ее руках. Виктория ласково погладила хитроумную маскарадную маску темно-бордового цвета с золотыми перьями. ― Эти туфли сюда прекрасно подойдут, ― сказала Карлотта, принося ей в комнату замшевые шпильки темно-бордового цвета. Виктория улыбается. ― Спасибо, Карлотта. Маска великолепная. По краям продета золотая ленточка. Карлотта посмотрела на маску, и довольно усмехнулась. ― Хорошо, что маске не скрыть твоих красивых глаз. Перед выходом Виктория бросает один взгляд в зеркало ― молодая женщина, глядящая на нее из ровной поверхности, достойна красной дорожки. Ее платье изумительно ― не только идеально сидит, но и выгодно подчеркивает те линии, которые Виктория в себе любит. Она была не очень высокой, но довольно изящной. Волосы сверкают, точно золото. К особняку семьи Локвуд движется цепочка дорогих авто. Подъездная дорога украшена длинными, бледно-розовыми бумажными фонарями. Когда в нанятой машине Виктория приближается к дому, то видит, что фонарики повсюду. На закате дня они кажутся волшебными, словно она въезжает в зачарованный замок. Несмотря на то, что это все еще было бедно по сравнению с маскарадами в веке так семнадцатом, на красиво очерченных губах ведьмы появляется улыбка. Она почти каждый день себе говорила, что жить, оглядываясь на великолепие прошлых веков и сокрушаясь по утраченному величию, нельзя. Этого нельзя вернуть, и стоит жить настоящим моментом, который тоже может быть красивым. Девушка глубоко вдохнула воздух, где смешался запах деревьев, шампанского и бумажных фонариков. Темно-зеленая дорожка проходит вдоль фасада по газону и ведет к просторному лугу за домом. Виктория с легкой улыбкой на губах шла по зеленой дорожке в потоке своеобразной элиты, одетой в изысканные наряды и разнообразные маски. Два фотографа щелкали гостей на фоне увитой плющом беседки. ― Мисс Ардингелли, ― зовет ее мать Тайлера Локвуда, махнув рукой. ― Не хотите сфотографироваться со мной на память? Виктория тихо рассмеялась и сделала реверанс. ― С удовольствием. Знаменитую переводчицу в Мистик Фоллс приняли довольно тепло. Конечно, сейчас активный интерес немного погас, но ее до сих пор звали на разные мероприятия, особенно литературной направленности, а еще ее приглашали в школу и колледж, чтобы рассказать о профессии и как ее получить. Фотографы быстро щелкают Викторию и Кэрол Локвуд, нового мэра. Кэрол поправляет волосы и говорит, что надеется хорошо получится. Виктория слушает ее со слабым интересом, и вежливо говорит, что миссис Локвуд не может получиться плохо. Та смеется и говорит, что рядом с Викторией у нее нет шансов. Мэр оставляет ее, ссылаясь на то, что ей необходимо встретить других гостей. Одиночество ведьмы длится недолго. ― Виктория. Стефан приблизился к ней с грацией тигренка ― слишком безобидный для настоящего тигра, но все-таки со своими клыками и зубами. Да и движения его сегодня были слишком мягкими. Выглядел он слишком хорошо в черном смокинге с винтажной маской. Глаза его сияли почти мальчишеским задором, а взъерошенные волосы сбавляли ему еще несколько лет. Сама Виктория всегда поражалась этой способностью Сальваторе меняться от взрослого мужчины до беззаботного юнца. Сама она давно уже не прикидывалась юной девушкой в ярких платьях. ― Стефан, ― Виктория улыбнулась. ― Выглядишь неплохо. ― Спасибо, ― Сальваторе-младший сделал изящный поклон. ― Ты выглядишь потрясающе. Потанцуем? ― спросил Стефан. ― Можно, ― Виктория протянула руку, вкладывая свою бледную ладонь в не менее бледную ладонь вампира. Одну руку Стефан положил ей на талию, а другую опустил на ее плечо. ― А пока мы вальсируем, ты уточнишь, что я должна сделать. ― Да, я удивлен, что ты не спросила раньше, ― Стефан усмехнулся, а потом мгновенно посерьезнел. ― Кэтрин сильнее нас и живет давно. На нее не действует колдовство Бонни. Ты просто свяжешь ее по рукам и ногам… ― И вы убьете ее. А как же лунный камень? Его нельзя отдавать. Лунный камень ― полупрозрачный, молочно-окрашенный, плоский яйцевидный драгоценный камень, который был размером с хоккейную шайбу. Считалось, что он необходим в качестве источника энергии так называемого «проклятия Солнца и Луны», который был проклятием, нанесенным вампирами и оборотнями ацтекским шаманом. Кэтрин Пирс имела какой-то нездоровый интерес к этому камню, и старалась получить его любой ценой. Стефан и его брат тоже хотели получить его… Виктория не знала, зачем, знала только, что это не принесет ей вреда. Стефан глянул на ведьму с высоты своего роста, недоверчиво и внимательно. Несколько мгновений он выискивал что-то в ее взгляде, а потом покачал головой. ― Иногда мне кажется, что ты знаешь больше, чем говоришь. ― Я не говорю вам больше, чем вы должны знать. Все остальное ― дела семейные. Стефан усмехается, и едва слышным шепотом объясняет ей план. Виктория внимательно слушает, стараясь ничего не упустить. Она может сколько угодно быть всесильной ведьмой, но, если она пропустит все мимо ушей, шансов мало. Сила без ума — это страшно. Огромная сила без ума — это смертельно. Убедившись, что Виктория поняла свою роль в плане с гордым и многообещающим названием «Убьем Кэтрин Пирс», Стефан перевел взгляд в более безобидное русло. Продолжая медленно вальсировать, они обсуждали, кто чем будет заниматься, когда все закончится. Виктория поделилась своими планами по работе, спросила, что Стефан решил насчет Елены. Сальваторе поделился своими переживаниями, и Виктория дала ему какой-то совет. В итоге они оба были не слишком искренними с друг другом, но время скоротали и ладно. Виктория весь танец чувствовала на себе внимательный, подозрительный взгляд, который, казалось, был способен прожечь ей платье, и она знала, кому он принадлежит. Деймон Сальваторе до сих пор не доверял Виктории. Не вампир, не ведьма ― и то, и то сразу. Мало ли, какие у нее мысли и чувства, что она может решить в тот или иной момент. Кроме того, Стефан познакомился с Викторией немного раньше Деймона, и хотя предвзято вампир-ведьма к старшему Сальваторе не отнеслась, идеи его после знакомства восприняла в штыки. Она считала безумием гнаться за Кэтрин Пирс, которая явно предпочитала одного брата другому, унижаться, изгибаться, чтобы добиться ее любви. Кэтрин умела любить, но своей странной, извращенной любовью, которую Деймон все равно не получил бы никогда. Отчасти, Виктория даже жалела Деймона. Она-то знала, какого это ― быть объектом такой любви. Любви, когда любящий тебя душит и просит прощения, сжигает города, убивает людей, и готов убить всех, кого ты любишь, чтобы твоя любовь принадлежала только ему. От такой любви не избавиться ― только спасаться, и то тебя догонят. Когда танец закончился, Стефан отвел ее в конец дорожки, где слуги в белом держали подносы с бокалами, наполненными шампанским. Виктория с некоторым облегчением взяла из рук Сальваторе бокал — чтобы поскорее отвлечься от мрачных мыслей. Продолжая говорить о какой-то неважной ерунде, вампир и ведьма приблизились к просторной белой беседке, увешанной более мелкими бумажными фонариками. Под ними сияли черно-белые клетки танцпола, окруженного низкой оградой с тремя входами. По обе стороны от каждого входа установлены два ледяных лебедя. Четвертую сторону павильона занимает сцена: струнный квартет играет какую-то нежную, знакомую и легкую мелодию. Сцена рассчитана на большой состав музыкантов, но пока никого не видно. Вероятно, они появятся позже. ― Здесь я тебя оставлю, ― сказал Стефан. ― Если Кэтрин… ― Стой, ― внезапно подобравшись, произнесла Виктория. Это было как ток, источник которого ты не можешь найти. Как будто касаешься ногой оголенного провода, которого не заметила. Виктория прищурилась, и все внутри нее напряглось, как мышцы у хищника готовят тело к мощному броску. ― Здесь еще одна ведьма. Похожа на Бонни, но старше и сильнее. ― И что? ― озадаченно спросил Стефан, гадая, как появление неожиданной фигуры сместит остальные, изменит ли это поле, которое они с Деймоном подготовили, чтобы расправиться с Кэтрин. ― Она свершила заклинание, ― Виктория прикрыла глаза и глубоко вдохнула, словно по запаху могла определить, что это было за заклинание. Стефан положил руку ей на плечо, поддерживая. Для него это тоже было бы странно, если бы он не знал, что ведьмы, как совы, лучше нащупывают магические следы, погружаясь в темноту. ― Это заклинание на связывание двух человек. ― И что это значит? ― Она связала кого-то, ― Виктория озабоченно нахмурилась, потирая пальцы так, словно растирала между ними какую-то субстанцию. Стефан видел, как дрожали ее прикрытые ресницы, словно она спала и видела какой-то динамичный сон. ― Что произойдет с одним, случится и с другим. Один из этих людей ― Кэтрин, ― энергетика вампира была слишком явная, чтобы Виктория не узнала ее, и отдавала неприятным жжением на языке. Вторая была более безобидная, но ее Ардингелли не смогла узнать. ― Второй человек далеко, не знаю, кто это. Явно смертный, но на него у меня какие-то помехи… Если я могу подумать... ― У нас нет на это времени, ― сквозь зубы произнес Стефан. ― Если нам ждать, то… Ты можешь разрушить заклятье? ― Если буду знать, кто второй, ― сказала Виктория. ― Или если найду ведьму, разорву сам источник привязки. ― Сделаешь? Виктория кивнула. Стефан горячо поблагодарил ее и быстро исчез среди гостей. Виктория раздраженно выдохнула, но злилась она не на Стефана. Этот вампир по-своему ей нравился. Спокойный, тихий, который желает жить обычной жизнью с той, которую любит, но не может. Не только из-за своей сущности, а потому что прошлое цепкими когтями вцепилось в него. Как ведьма, Виктория чувствовала запах крови от него и хорошо скрытой темноты. Так пахнут те, кто отключал человечность и переходил все существующие рамки. А все из-за проклятой Катерины Петровы, чтоб ее. Кэтрин Пирс была как сорока — и сама прилетела, и дурные вести за собой на хвосте принесёт. Как бы Виктория от нее хотела избавиться, просто избавиться — без пыток или того подобного. Виктория могла вырвать ей сердце и сжечь тело на заднем дворе, и вместе с пеплом посадить виноград или яблоню. И очень даже хотела это сделать. Но проблема была в том, что любой след можно найти, и если след оборвется здесь, то эту яблоню или виноград найдут, а тогда найдут ее. Она хотела спровадить Кэтрин как можно дальше, только вот… Виктория снова нахмурилась. Причина, по которой она не могла найти второго человека ― за ним явно кто-то наблюдал. Вампир или ведьма, или еще кто-то, наделенный сверхъестественной силой, и это искажало волны. Конечно, пробиться сквозь искажения было можно, но Виктория не была в этом сильно заинтересована. Скорее всего, это был какой-то простой человек, и заклятье исказило его. Через несколько минут все должно было устаканиться, заклятье было свежее, и Виктория сможет посмотреть, кто это был. Ведьма вздохнула и все-таки достигла своей изначальной точки. Улыбчивый официант предложил ей бокал розового шампанского, и Виктория ответила ему легкой улыбкой. На последнем балу, который посещала Виктория, она гналась за зарей, а она убегала от нее, теперь Виктория прогоняла тьму. Небо украсилось опаловыми, пурпурными и аквамариновыми волнами, плавно переходящими друг в друга, так, как это может делать лишь мать-природа. Вечерний воздух чист и ясен. Огни маскарада мерцают, подмигивают, приветствуя новых гостей. Ардингелли выдыхает. Ей почти хорошо. Деймон мелькает среди гостей, откровенно подмигивает ей, и ведьма тяжело вздыхает. Она не любила большие столпотворения людей, они раздражали ее обоняние, но если обычно Виктория могла держать себя в руках, то сегодня это было особенно сложно ― чужая ведьма напрягала, Кэтрин Пирс напрягала, люди вокруг напрягали. Ей даже начинало казаться, что угроза Кэтрин убить всех в Мистик Фоллс была бы очень полезной, приведи она ее в действие. Город-призрак. Виктория бы задержалась в таком. Кэтрин она уловила как рябь на воде, и увидела, как вампир-двойник направляется вслед за Кэролайн Форбс. Длинноногая блондинка в коротком красном платье смотрится ярко и эффектно, но Ардингелли слегка раздраженно дергает пальцами, делая импульсы ощутимее. ― Если наша цветовая гамма совпадет еще раз, я ее убью, ― прошептала сама себе Виктория и, вздохнув, направилась следом. Чем быстрее она со всем разберется, тем быстрее от нее отстанут, и она сможет вернуться домой к своим книгам. У самого дома на нее внезапно налетел мальчишка, младший брат Елены. ― Спешишь занять место в кинотеатре убийств? ― спросила Виктория, поправляя платье. Сердце Джереми быстро билось, разгоняя кровь, и запах, смешанный с мальчишеским потом, вызвал тошноту. Виктория поэтому предпочитала охотиться ночью в максимальной прохладе ― запах пота она не выносила. ― Что-то происходит с Еленой, ― торопливо выдал он, пахнув на Викторию мятной жвачкой. Ведьма поморщилась. ― Из-за Кэтрин. У нее ее ранения. Объяснения его получились спутанными и рванными, но Виктория суть уловила. Внутри колыхнулось легкое недовольство на саму себя ― могла бы догадаться, что не так уж и много людей можно связать между собой, когда круг ведьм ограничен до трех, и когда Кэтрин Пирс идет туда, где ее могут убить. ― Будь с сестрой, ― приказала она и, оглянувшись, быстрым ветром пронеслась мимо гостей в нужную комнату. Вампиры умели двигаться быстро, но Виктория умела двигаться очень быстро. Она успела как раз вовремя ― Стефан удерживал Кэтрин, пока Деймон заносил над ней деревянный кол. ― Стойте, ― взмахом руки Ардингелли выбила кол из руки Деймона, и тот вонзился в панель напротив. ― Кэтрин и Елена связаны заклинанием, что происходит с одной ― то будет с другой. Пирс усмехнулась и выпрямилась, избавляясь от захвата Стефана, но когда она увидела, кто именно остановил братьев Сальваторе, вся бравада сошла с ее лица. ― Ты? ― Кэтрин выглядела почти поражено, мгновенно забыв о том, что ее только что пытались убить, и даже упустив прекрасный шанс позлорадствовать о неудаче братьев. Взять себя в руки у нее получилось быстро, но Виктория заметила сомнения, страх и какую-то слабую надежду в глазах вампира. Пирс явно успела что-то придумать, но ее удивление казалось ведьме наигранным. Неужели великая Кэтрин Пирс пропустила фигуру Ардингелли в городе. ― Не ожидала… Я думала, тут просто ошивается какая-то ведьма. Но не ты. Виктория не смогла бы объяснить, зачем ей понадобилось спасать Кэтрин и Елену вместе с ней. Если бы оба двойника умерли, то Мистик Фоллс так остался бы тихим городом, и никто бы за ними не пришел. Наверное, она просто привыкла быть верной своему слову. ― Вижу, ты скучала, ― Виктория позволила себе легкую улыбку. ― Давно не виделись. ― Да, давненько. И я знаю, с кем еще ты давно не виделась. К неудовольствию Кэтрин, Виктория даже не дрогнула. Как и тогда, ведьма-вампир не обращала на нее внимание дольше двух минут. Будучи человеком, Катерина не понимала, чем не угодила светловолосой аристократке, потом списывала все на ревность. А потом поняла ― Виктория просто мало кого считала достойными своего внимания. Наверное, издержки многолетнего существования. Ардингелли перевела взгляд на братьев, словно двойник ничего не говорила. Викторию давно уже ничего не радовало, но чувствовать, как Кэтрин боится ее, пусть и хорошо скрывает это, было приятно. ― Ладно, пока вы тут не начали выяснение отношений, дайте мне ее волос, ― Виктория протянула руку, и Деймон с видимым удовольствием дернул вампира за волосы. Кэтрин шикнула, потому что вместо волоса, старший Сальваторе вырвал почти целый локон, но раньше, чем она успела бы среагировать, те оказались в руках Ардингелли. Виктория вытянула полученные волосы и шепнула пару слов. В отличие от громких, четких заклинаний Бонни, заклятье светловолосой ведьмы напоминало больше порывы ветра, или легкий шум океана, и даже Сальваторе со своим острым слухом не могли разобрать слова. Времени ведьма всегда тратила тоже куда меньше, чем юная Беннет. В понимании Деймона, это было еще одной причиной, чтобы не доверять Виктории. Девушка произнесла пару слов, и надорвала волос. Она почувствовала, как разорвались магические нити, которыми были связаны Кэтрин и Елена. Пирс зашипела от раздражения, но тут же заняла оборонительную позицию от братьев Сальваторе. ― Не спешите ее убивать, вам же еще нужен лунный камень, ― бесстрастно произнесла Ардингелли. Деймон покрутил в руках вытащенный из панели кол. ― Но потом-то ее можно убить? Виктория усмехнулась и кивнула. Кэтрин посмотрела на нее с неприязнью. Она думала о том, как вытащить из Пирс чертов камень, и вместе с Деймоном прикидывала несколько способов убеждений ― пыток, например. Если в чем Ардингелли и старший-Сальваторе находили общий язык, так это в том, что лучше пыток люди пока еще ничего не придумали. Стефан отмалчивался, Кэтрин высокомерно хмыкала на каждое новое предположение. Ситуацию разрешила Бонни Беннет с ее родственными связами с ведьмой Кэтрин Пирс. Виктория относилась к Бонни с легким пренебрежением ― не очень любила эту маленькую выскочку, которая, овладев несколькими фокусами считала себя сильной ведьмой. Ардингелли чувствовала в ней потенциал, но та не могла раскрыть его без умного наставника, а такого пока не предвиделась. Последнее, что делает Виктория для них в этот вечер ― запирает сопротивляющуюся Кэтрин в гробнице, где та и должна быть. Пирс была подозрительно молчаливой, даже не пыталась язвить и угрожать. Виктория уже рассчитывала, что двойник промолчит и не станет провоцировать ведьму лишний раз на грубость. Ардингелли уже давно хотела проучить двойника, который взбаламутил ей жизнь своим появлением несколько столетий назад. ― Приятного времяпрепровождения, Кэтрин, ― улыбнулась Виктория, когда заканчивала свое заклятье. Кончики пальцев уже ощущали твердую обложку любимой книги, которую ей предстояло перевести на португальский, и Виктория будто почувствовала запах черного чая, как вдруг тихие слова двойника разрушили ее мечты: ― Знаешь, почему я всегда бежала? Потому что в движущуюся мишень сложнее попасть. Когда Клаус придет за мной, а он придет, я куплю себе жизнь, рассказав о тебе. Он будет рад снова встретиться. Виктория вышла и закрыла вход в гробницу, погрузив Кэтрин в темноту. Она была достаточной старой, чтобы не вестись на подобные провокации. И все-таки Виктория задумалась: а не делает ли она ошибку, оставаясь здесь, когда Клаус Майклсон мог появиться в любой момент. Над горизонтом нависло солнце — большое, оранжевое, опасное, — и Виктория снова почувствовала себя Икаром, рискующим сгореть в его огне.