Держи меня запертой в твоём сломленном разуме

Она думала, что убьет его ― настолько Никлаус Майклсон оказался невыносим. Он был определённо самым самовлюбленным и эгоистичным человеком, которого она когда-либо встречала. Хотя, строго говоря, человеком он не был, а все эмоции вампиров сильнее людских ― или, в их случае, ведьмовских. Никлаус обожал рассказывать о себе, хвастаться своими свершениями, а когда ему казалось, что Виктория обращает на него слишком мало внимания, он начинал подшучивать над ней. Без особой злобы, на самом деле, но Клаус умудрялся находить смешное во всем, что Виктория делала. И самое главное ― он наотрез отказывался уходить. ― Я сама найду ведьму, ― недовольно бурчала девушка, когда в очередной раз вампир увязался за ней, чтобы она собрала травы. Виктория все еще не пригласила его в дом, надеясь, что необходимость спать в сарае отобьет у аристократа Майклсона желание ходить за ней по пятам. Но Никлаус ни словом, ни делом своего недовольства не выразил. ― Не сомневаюсь, ― бодро откликнулся Клаус. ― Но я бы очень хотел, чтобы в процессе тебя не убили и не покалечили, потому что это очень плохо отразится на мне. Виктория закатила глаза. Постоянное напоминание о собственной слабости выводило ведьму из себя, но ничто не могло уменьшить тягу к разговорам. Никлаус уже ждал ее, когда Виктория встала ранним утром, чтобы отправиться по делам. Светлые пышные волосы она убрала в две косы, что делало ее почти девочкой, и в зеленом платье с серебряной вышивкой. ― Ого, ― Клаус присвистнул. ― Ты, оказывается, умеешь выглядеть красиво, а не потрепанной кошкой. ― Я красивая, я знаю, ― высокомерно приподняла голову Ардингелли, но на ее лице была хитрая ухмылка. ― На комплименты принято отвечать «спасибо» или «благодарю», ― он говорил вкрадчиво и мягко, но его тон совершенно не сочетался со зловещей улыбкой. Впрочем, Виктория к этому уже привыкла. Они не могли нанести друг другу вред ― это выяснилось, когда Виктория ткнула Никлауса иголкой. Следа не осталось, как и когда он ущипнул ее. Ни синяка, ни боли. ― Если комплименты делают не в такой форме, то да, ― заявила девушка, усмехаясь. ― Должна сказать, тебе тоже идет выглядеть человеком, а не погрызенным псом, ― кинула ведьма, вспоминая, каким потрепанным выглядел Клаус в день их первого знакомства. ― Один-один, ― прищелкнул языком Клаус, а потом лучезарно усмехнулся. ― Спасибо. Яркий свет солнца отбрасывал на траву мрачные тени. Сгрудившиеся неподалеку деревья поднимались черным занавесом на фоне яркого ночного неба. Когда Виктория скользнула вниз по небольшому склону, порыв ветра пронесся по полю, взъерошив траву так, что та тихо зашелестела. В момент, когда скользящий звук затих, из-за деревьев донесся низкий вой. Клаус с интересом повел носом по воздуху. ― Стая волков, ― сказал он. Виктория срезала какое-то растение, которое противно пахло болотом, и на его замечание повела плечами. ― Мы в глухих лесах, ― заметила девушка. ― Конечно, здесь много зверей, ― Виктория хихикнула. ― Боишься волчат? Никлаус усмехнулся, но больше не стал отвлекать ее. Ведьма была очень собранной, когда собирала растения, и, как бы Клаусу не нравилось ее доставать, он не отвлекал ее больше положенного. Какие лучше засушить, а какие ― немедленно использовать? У некоторых стоит съесть хотя бы листочек, чтобы после сильно об этом пожалеть, а после нескольких жалеть придется уже другим. Интересно, если накормить этим Клауса, он уймется хоть на несколько дней? Мысль об этом развеселила ведьму, и она хмыкнула. Клаус посмотрел на нее с интересом. Виктория определенно была чем-то новым. Таскаться с ней и бесить ее, вступать в словесные баталии ― все это оказалось крайне интересным для вампира, который уже давно жил на удивление статичным. Даже Майкл Майклсон, дражайший отчим, потерял их след, и они жили вполне мирно. А объединиться с ведьмой, которую хотели убить другие ведьмы, и помочь ей избавиться от врагов — звучало крайне интересно. Кроме того, они все еще были связаны. Виктория искала выход, пытаясь найти кого-то, кто мог бы им помочь. Но дело осложнялось тем, что их обоих ведьмы не очень жаловали ― Никлаус их убивал, а Викторию хотели убить. Надо было найти кого-то нейтрального — кого-то, кто не принадлежал клану, кого не успел обидеть Никлаус, и кому было бы все равно на изгнание Ардингелли. Никлаус пытался быть везде и сразу, с вампирской неугомонностью ища ведьму, и при этом умудряясь почти ежечасно находиться с Викторией. По крайней мере, когда она просыпалась, Никлаус уже ошивался около ее дома, а когда ложилась спать, он еще был там. Избавиться от него не представлялось возможным. Когда она перешла к другому кусту нужного растения, Никлаус, не удержавшись, присел рядом, заглядывая в голубые ведьмовские глаза. ― Раз я вампир, который омерзителен природе, разве ты, дочь природы, не должна меня презирать? Виктория фыркнула и щелкнула Никлауса по носу. ― Не наклоняйся близко к этой траве: может запахом глаза отравить, ― заметила ведьма. Клаус фыркнул, но покорно откинулся назад, не мешаясь. ― Допустим, что я неправильная ведьма, и вполне могу водить дружбу с вампирами, ― спустя минуту молчания, туманно отметила Виктория. Ведьма выпрямилась и вдохнула. Воздух был свежий и теплый, насыщенный запахами моря и каких-то цветов. Воздух пах свободой и надеждой. Вкусно. Никлаус непонимающе нахмурился, и уже было собирался уточнить, в чем именно состояла неправильность Виктории, как вдруг его чуткий слух уловил какой-то странный звук. Раньше, чем он успел бы сообразить, вампир схватил Ардингелли за руки и дернул на себя, отлетая с ней на другой край поляны. На том месте, где только что стояла ведьма, вдруг вспыхнула трава. ― Проклятье! ― хором заявили они. Никлаус низко рыкнул. Ведьмы появились одна за другой, и к тому моменту, как появились все, ни о каком равенстве и речи быть не могло. Их было девять против них двоих. ― Если мы оба выживем, я поцелую тебя, и ты мне не помешаешь, ― заявил Никлаус. Он одарил ее кривой улыбкой, которая не коснулась его глаз. ― Если я сегодня не умру, я сама тебя поцелую. Ведьмы, не сговариваясь, бросились вперед. Виктория их не знала, но смутно узнавала отдельные атрибуты того клана, к которому принадлежала убитая недавно Клариче. Первые две ведьмы лишились сердец прежде, чем успели бы навредить им, но пока Никлаус был занят ими, его атаковало проклятием некроза; гниение медленно распространялось по его животу. Сухожилия на каждой ноге были перерезаны. Клаус тихо рычал, его раны не переставали кровоточить. Виктория произнесла какие-то резкие слова, и ведьма, колдующая против Никлауса ― все остальные выбрали своей мишенью Ардингелли ― вспыхнула. Она закричала пронзительным улюлюкающим голосом. Пламя крутилось, вилось, языки его догоняли друг друга. Ведьма охнула, снова и снова, и слова ее вдруг слились в пронзительный вой, высокий и полный муки. Никлаус схватился и зарычал. Его глаза пошли черными венами, несмотря на то, что ноги его еще кровоточили. ― Я убью вас всех! ― приходя в неконтролируемую ярость, прокричал вампир. Виктория почувствовала, как дрогнули ведьмы. Приходя сюда, они явно не рассчитывали найти Никлауса. Теперь, быстро пересчитав соотношение сил, еще несколько ведьм отстранились от общей группы, и решили заняться Никлаусом. Для каждого ― трое. Не раздумывая, Виктория бросила темное заклятье, и тело одной из ведьм превратилось в пепел. Вторая ответила другим заклятьем ― менее темным, а значит, менее сильным ― и Виктория дернулась в сторону, но заклятье прошло по касательной, рассекая кожу на лице от затылка до щеки. Ардингелли зашипела, чувствуя, как горячая кровь заливает лицо. Виктория повела пальцами, стирая лишнюю кровь с помощью магии. Мать в свое время научила ее многим бытовым полезным заклятьям. Одна из ведьм чуть выступила вперед. ― Остановись и прими смерть как подобает нашей сестре! ― торжественно произнесла она. ― Пошла к черту. Лицо ведьмы исказилось. Она пробормотала заклятье, и две ведьмы рядом с ней вторили ей. Виктория, быстро отгородившись контрзаклятьем, универсальным в своем исполнении щитом, сделала глубокий вдох и метнула проклятье в говорившую ведьму. Кислотное проклятье ударило ту прямо в середину груди. Виктория явно была искусна в его наложении, и, несмотря на положение, оказалась едва ли не в два раза сильнее. Проклятье успело прожечь грудину и верхние ребра и распространялось дальше, к ключицам, когда ведьма рухнула. ― Грязное отродье! ― зашипела вторая. ― Сражайся честно, а не используй свои омерзительные штуки. ― Я никогда не обещала сражаться честно, ― сказала Виктория. Она метнула еще одно проклятье, но ведьма его отразила. Их осталось всего две, Ардингелли уже не переживала. Она схватилась за тонкое кольцо на пальце, и одна ведьма странно забилась в судорогах. Вторая, переведя недоуменный взгляд на соратницу, явно испугалась. «Неужели, ей не сказали?» ― успела подумать Виктория. В ковене обычно не привыкли обсуждать приказы свыше. Даже если ведьма присоединилась к своим сестрам недавно, и ей велели убить кого-то, не в привычках было спрашивать кто это, за что и почему. Ведьма просто это делала. Виктория простерла руку, ведьма, схваченная за горло невидимыми силами, захрипела. Никлаус впился клыками в шею одной из ведьм. Вампир придавил ее к земле весом своего тела, но, надорвав сонную артерию, быстро отстранился. Одна из его противниц попыталась воздействовать на его мозг, но даже с дикой головной болью Клаус смог рвануться вперед, не обращая внимания на плавящиеся мозги, и одним движением свернул шею нападавшей. Довольный, он оглядел поле бойни ― девять мертвых тел. Рассмотрев трупы, причисленные к счету Виктории, он присвистнул. Твердо, но со стилем ― пожалуй, так можно было описать то, как Ардингелли разобралась с налетчицами. Было видно, что она никакого удовольствия от убийства не получила, но и не расстроилась. Она просто сделала то, что должна, чтобы спасти свою жизнь. ― Так что там на счет поцелуя? ― усмехнулся Никлаус. Виктория посмотрела на него и растерянно улыбнулась. Никлаус шагнул к ней, но ведьма вдруг пошатнулась. Виктория почувствовала удар в грудь. Майклсон сам испытал жгучую боль в груди, но ему явно было не так больно, как девушке. Клаус метнулся к источнику заклятья, которым оказалась та ведьма, которую он не добил раньше, лишь разорвав артерию, и одним движением ноги переломил ей шею, даже не удосужившись сделать это руками. Ее ноги подкосились, и она, дрожа, опустилась на землю. Каждый вдох отдавался болью в легких, словно кости в ее грудной клетке были сломаны. Прижав руки к груди, девушка пыталась сделать полноценный глоток воздуха. ― Виа? ― раздался озабоченный голос Никлауса, и вампир схватил девушку за плечи. Они оба были в ужасном состоянии. Никлаус был весь испачкан в крови, у Виктории от крови слипались волосы, хотя ее на ней было меньше, чем на вампире. На лице обоих простиралась небрежно перетянутая рана, но Никлаус уже бы не смог сказать, кто получил ее. Им обоим было больно и за себя, и за друг друга, поэтому часть собственной боли терялась в общей составляющей. ― Гребаное… заклятье… ― прохрипела ведьма, судорожно вдыхая. ― Парализовало… легкие… ― Я могу тебе чем-то помочь? ― спросил Майклсон, но Виктория лишь покачала головой. Никлаус чувствовал, как то же проклятье жжет его легкие, но он не задыхался так, как Ардингелли. «Если она сейчас умрет, ― вдруг подумал он. ― Заклятье распадется?» Не зная, чем помочь, и ошеломлённый вдруг появившейся возможностью, он застыл. Связь между ним и Викторией может прерваться, если один из них умрет, и причем это явно будет не Никлаус. Все, что требовалось от него сейчас ― просто отступить назад и позволить ведьме умереть. И тогда он будет свободен, снова. Сможет вернуться в их с братом и сестрой прекрасный дом, наслаждаться обществом, красивыми девушками, вкусной едой, вином и кровью. Сможет вернуться к жизни короля, к которой стремился с того момента, как пришел в этот лес и увидел Викторию Ардингелли. Ведьму, которая сейчас горела в боли. Ее тело горело. Боль от проклятья, которое когда-то чуть не расплавило ее мозги, теперь казалась пустяком по сравнению с тем, что она испытывала сейчас. Огонь горел прямо в ее груди. Виктория едва осознавала происходящее вокруг. Она не могла говорить, не могла ничего почувствовать, кроме одного. Все, что заполняло ее сознание: невероятная боль, прожигающая грудь. Ее кожу. Ее кости. Даже ее горло, казалось, было наполнено кислотой. Никлаус ощущал это все не так ярко, как до этого. Да, ему было больно, но Виктории было куда хуже. Она подняла на него взгляд. Глаза ее почти что сияли, потому что на фоне лопнувших капилляров и покрасневших от удуший глаз, синий цвет казался невероятным. ― Убирайся прямо сейчас, если хочешь это сделать, ― прохрипела она. Виктория не могла отменить заклятье ― ни руки, ни язык ее больше толком не слушался. Никлаус отпустил ее плечи и сделал шаг назад. Потом еще, и вдруг исчез за деревьями. Виктория облегченно захрипела ― если он собирался бросить ее, то она предпочитает умирать в одиночестве, рядом с трупами ведьм, которых сама и убила, будто бы в ореоле своей победы. Ее губы изогнулись в улыбке. Если быть честной, она и не думала, что умрет рядом с кем-то ― помимо ее убийц ― и без боли. Нет, Виктория знала, что если придется умирать, она будет мучиться в агонии, и рядом с ней будут находиться только призраки семьи и трупы убийц. Ардингелли хотела забрать их с собой как можно больше. Она закрыла глаза и сделала дрожащий вдох. Боль была такой сильной, что уже не она существовала внутри ведьмы, а Виктория внутри нее. Это и расслабляло, и делало хуже одновременно, потому что, пока Ардингелли лежала на траве, перебирая кончиками пальцев испачканную кровью листву, больно ей не было, но стоило хоть немного пошевелиться — боль охватывала все тело и сознание. Никлаус вернулся неожиданно. Он подхватил ее, укладывая на свои колени, и ведьма взыла, потревоженная. Майклсон не обратил внимание. Он открыл ей рот и затолкал внутрь какую-то шершавую, колючую листву, приказав прожевать и глотать. Девушка сделала это с трудом и вдруг почувствовала, как внутри становится легче. При каждом вдохе девушка чувствовала боль в грудине и ребрах, но уже не такую сильную, как до этого. Она рассматривала синюшнее небо над глазами, и ей казалось, что оно вот-вот обрушится на светловолосую ведьму. В порыве совершенно иррационального страха она крепко сжала руку Никлауса, смутно почувствовав, как тот взял ее руку в ответ свободной рукой. Второй он поддерживал Викторию за плечи. ― Полегчало? ― вдруг озабоченно поинтересовался Никлаус откуда-то сверху. В воздухе стоял запах крови, желчи и темной магии. Виктория что-то промычала в согласие. Ей надо было на чем-то сосредоточиться, чтобы сознание не уплыло, потому что смотреть на мирное небо казалось невозможным. Поэтому она уставилась на деревья перед ними, и сжимала руку Никлауса, кончиками пальцев скользя по его сухой коже. Когда деревья стали предательски двоиться в ее глазах, она перевела взгляд на лицо вампира. Он прожигал ее взглядом. Его лицо было мертвенно бледным, особенно на фоне засохшей крови. ― Что это было? ― шепотом спросила она. Дышать становилось легче, но от удара все еще болели грудь и ребра. Если бы она начала дышать громче, то грозила сломать легкие. Несколько секунд Никлаус молча разглядывал ее лицо, тяжело дыша и сжимая зубы. Виктория прикинула, как он отреагирует, если она сейчас попросит отнести ее домой, потому что Ардингелли не была уверена, что сможет даже пройти несколько шагов. ― Аспарагус. ― Откуда ты знал, что это поможет? ― Моя мать была ведьмой, ― пожал плечами вампир. ― Я знаю несколько полезных растений, ― девушка услышала, как он сделал тяжелый вздох. Она ощутила его пальцы на лице. Никлаус убрал локон с ее лба и положил ладонь на щеку девушки. ― Но зачем? ― ее голос сорвался, и на несколько секунд повисла тишина. Поджав дрожащие губы, Виктория сделала глубокий вдох. ― Если бы я умерла… ― от пережитого стресса ее тело пробивала дрожь. ― Я бы потерял интересную ведьму, ―перебив ее, Никлаус подмигнул ей. Его теплые ладони обхватили ее, поднимая вверх. Никлаус устроил ее в руках поудобнее и направился в сторону ее дома. Быстро, но человеческим шагом. Он знал, что от аспарагуса может начаться тошнота, и не хотел лишний раз рисковать. Кроме того, он ощущал что-то странное в районе ее ребер, и не до конца понимал, что с ней. Лучше разберутся там, где ведьме можно будет помочь. ― И я обещал поцеловать тебя, помнишь? Виктория слабо кивнула, не до конца понимая, о чем говорит вампир. Из-за аспарагуса ее сердце билось так быстро, что грудная клетка болела, словно от раны. Клаус аккуратно сжал ее в объятиях, стараясь не задевать раненой груди. Его лицо было всего в нескольких сантиметрах от ее. Виктория подавила свою гордость. Впервые она была такой зажатой и нежной. Дорога до дома тянулась невероятно долго, но вскоре Никлаус перешел на легкий бег. Оказавшись у дома, он кинул на Викторию быстрый взгляд ― было ясно, что сама она себе не поможет, но он все еще был не приглашен. Он остановился на пороге, думая, как лучше устроить все для блондинки, как вдруг Виктория слабо повела пальцами, что-то пробормотала и дверь открылась. ― Ты что это, приглашаешь меня? ― усмехнулся Никлаус, входя в дом и укладывая Викторию на ближайшую мягкую поверхность. Ею оказался довольно-таки широкий диван, чем-то даже напоминающий кровать. Майклсон как можно более бережно сгрузил драгоценную ношу на него и присел рядом, всматриваясь в неестественно бледное лицо. На его фоне ее золотистые волосы казались почти янтарными. ― Не обольщайся, ― прохрипела Виктория. Видимо, близость смерти не заставила ее контролировать свой острый язык. ― Мой дом закрыт чарами, так что будешь… надоедать мне… прокляну и вышвырну. ― И я тебя очень люблю, дорогуша, ― хмыкнул Майклсон. ― Но помилуемся потом. Что мне сделать, чтобы тебе стало легче? ― уже серьёзнее спросил Клаус. Ардингелли задумалась. Виктория неподвижно лежала, пока мысли лихорадочно метались в ее голове. Она слегка пошевелила пальцами и попыталась определить, как скоро к ней вернётся подвижность. ― На кухне…третий ящик. Анальгетик… настойку из яблока, имбиря и лимона… укрепляющее зелье и умиротворяющий бальзам. Никлаус принес все ― видимо различал по запаху, что-то соображая в тех ингредиентах, которые входили в состав каждого. Он весьма терпеливо исполнял все указания ведьмы ― сначала споил ей настойку, чтобы остановить внутреннее кровотечение и нормализовать работу сердца. Потом помог принять анальгетик, в необходимых пропорциях размешал напополам с вином укрепляющее зелье, а когда он начал действовать, втер бальзам в виски, потом под носом, на запястья, на шею и на щиколотки. Дополнительно, по собственной инициативе, дал чайную ложку сонного зелья, и ведьма, почти исцеленная, уснула. Никлаус снял с нее грязную одежду, закутал в одеяло и, сам не понимая, что именно им руководит, сел в кресло, откуда открывался прекрасный обзор на Викторию. «Будет обидно, если она меня так и не поцелует» ― вдруг подумал Майклсон, усмехнувшись. Окинул быстрым взглядом книжную полку, прикидывая, чем ему заняться. Его спина неприятно заныла, кожу потянуло, будто он сжег ее на солнце. Никлаус раздраженно дернул плечом. «Проклятье, наверное, ведьмы задели заклятьем» ― решил он. Оставалось лишь надеяться, что спокойному сну это не помешает ― ни его, ни Виктории.