Держи меня запертой в твоём сломленном разуме

Дикость. Пожалуй, это было самое верное слово, которым Виктория могла охарактеризовать все те три дня, что они с Клаусом провели в лесах. Став волком, Никлауса волновало, казалось, две вещи: как быстро он может перемещаться на четырех лапах, и сможет ли еретичка угнаться за ним. Прошло два дня, прежде чем Клаус остановился, упал в траву и заснул. Виктория тоже подремала, но не прошло и пяти часов, как она проснулась. Река сине-зеленой лентой сверкала под утренним солнцем. По ее берегам густо рос тростник, и Виктория заметила, как побежали круги от скользнувшей по мелководью водяной змеи. Вверху лениво кружил ястреб. Виктория грелась на солнце. Сегодняшний день порадовал тёплой погодой, несмотря на конец осени, и ведьма, отложив куртку, сидела на поваленном дереве и подставила голые руки, плечи и лицо теплым лучам. Самой практичной магией она считала возможность менять на ходу свою одежду, и не просто накладывать иллюзию, а колдовать настоящую, прочную одежду. Поэтому, когда ее маленькое путешетсвие более-менее выровнялось, она сменила блузку на легкую майку, а пиджак был оставлен в сторону. Клаус лежал на земле рядом. Гибрид спокойно спал, и еретичка наслаждалась теплотой, и слушала ровное сердцебиение своего супруга. Клаус обратился обратно во сне, и был сейчас полностью обнажен, и при этом измазан. Нос Виктории был забит ароматом леса, сырой земли и крови. О, ею ведьма надышалась изрядно за последние дни. Девушка уже подумывала о том, чтобы швырнуть супруга в речку, чтобы он проснулся, но тут Клаус вдруг вздохнул, заворошившись, зафыркал, отплевываясь от земли, и с трудом приподнялся на трясущихся руках. Виктория лениво приоткрыла один глаз. — Доброе утро, дорогой. Увидев ее, Клаус хмыкнул и сел, потирая затекшую шею. Судя по всему, его совсем не смущала собственная нагота. — Доброе утро. Где мы? — Где-то в лесу, ― пожала плечами Виктория. ― Вероятно, в Западной Вирджинии. Я перестала считать после того, как не смогла различать север и юг. Клаус залихватски улыбнулся и потянулся. С его кожи посыпалась сухая земля, гибрид хрустнул шеей, а потом поочередно всеми костями. Ардингелли поморщилась, но ничего говорить не стала. Гибрид приблизился к ней, поцеловал в щеку, обдав запахом сырого мяса и леса, и сел на землю, откинув голову на ее колени. ― И как я тебе? ― Ты больше обычного волка, быстрее, сильнее, ― Виктория чуть подумала, повела шеей, хрустнув ей. ― А так волк ― он и есть волк. Клаус рассмеялся. ― Спасибо, что собакой не назвала. Со своей стороны могу сказать, что это было чудесно. Виктория хмыкнула. Пару минут они молчали, наслаждаясь свежестью нетронутой людьми природой и теплым солнцем. Клаус на ее коленях ощущался чем-то безумно горячим, напоминал маленькое солнышко сам по себе. Виктория запустила пальцы в растрепанные волосы Никлауса, потягивая пряди и вытаскивая из них листья и грязь. Клаус улыбнулся, не скрывая то, каким он был довольным. — Ты была со мной все это время? ― поинтересовался он, надеясь, что руку из волос у него не отнимут. Не забрали, только чуть замедлили движения. — Ты чуть не порвал мне бедро, когда я пыталась уйти, ― хмыкнула еретичка, и чуть шлепнула гибрида по затылку. ― Я только подумала, что все, с меня хватит, как в мое бедро впились острые зубы и держали, пока я не передумала. Так что эти три дня мне пришлось провести в компании бешеного волка. — Я хотел спросить, был ли я хорошим волчонком, но, видимо, уже все ясно, ― рассмеялся Клаус и потянулся ближе к Виктории, чтобы поцеловать ее в предполагаемое место укуса на бедре. ― Приношу извинения твоим бедрам. Они мне очень нравятся. — Да, раз ты его так и не доел, значит, так и есть, ― рассмеялась Виктория. ― О, вспомнила! После того, как ты сожрал двух оленей, в тебе проснулся романтик, и ты принёс мне мёртвого зайца и пытался облизать лицо и руки, ― Виктория поморщилась, и Клаус мог представить, насколько неприятно было, когда тебе в лицо дышит волк, который только что сожрал сырого мяса и пытается при этом облизать. ― Знаешь, твои звериные телодвижения в мою сторону так напрягали, что спать было страшно. Клаус расхохотался. Он встал перед ней, не стесняясь наготы, и поцеловал ее в макушку, обдав запахом леса и сырого мяса. ― Спасибо, что не бросила. Виктория улыбнулась ему. Прежде, чем Клаус успел понять, что такое кроется за этой улыбкой, он почувствовал, как его сорвало с места, перевернуло в воздухе, и вот он уже барахтался в реке. Какое-то время под заклятьем он еще барахтался, и, не успев сориентироваться, изрядно наглотался воды, но, когда смог выровнять собственное тело, оказался на поверхности в два сильных рывка. Отплевываясь от воды, он посмотрел на супругу, которая стояла на берегу, облокотившись на дерево и посмеивалась. ― Бросила, ― усмехнулась она. ― Всегда пожалуйста, дорогой. Отскрёбывай грязь и одевайся, ― она бросила на корягу стопку одежды. ― Ты пропах лесом и мясом. Девушка развернулась, довольная своей шуткой, но вдруг ее обхватили за талию и вот уже она барахталась в воде. Прежде чем Виктория успела вынырнуть, Клаус бултыхнулся рядом с ней, улыбаясь. ― Теперь мы в расчете, любовь моя. Еретичка зарычала на него и, не стесняясь нечестных приемов, направила на Клауса небольшую волну, которая, тем не менее, накрыла его с головой. Виктория успела только смахнуть мокрые волосы с лица, как вдруг что-то под водой потянуло ее в низ, не дав ведьме даже сделать вдох. Оказавшись под водой, ведьма задергалась, пытаясь скинуть руки с ног, но Клаус уже сам отпустил ее, пуская пузыри от смеха. Ведьма изо всех сил толкнула супруга в грудь, и захотела подняться обратно, но Клаус удержал ее за плечи и поцеловал в губы, а потом сам помог подняться на поверхность. ― Навевает воспоминания, ― улыбнулся Клаус, смотря на то, как ведьма отплевывается от воды. ― Не правда ли? ― Да, точно, ― Виктория провела рукой по щекам, убирая прилипшие листья. ― До сих пор не могу спокойно пройтись по любому пляжу, не вспомнив, как мы занимались там сексом. ― В Мистик Фоллс есть пляж? Мы обязаны там прогуляться. Виктория фыркнула и поплыла к берегу. Клаус направился за ней, продолжая посмеиваться. Им понадобилось больше времени, чтобы привести себя в порядок, в частности из-за того, что Виктории пришлось высушивать волосы, но где-то минут через сорок они уже вполне бодро, чистые и свежие, шагали в сторону трассы, чтобы поймать попутку. ― Ты был волком два дня, ― сказала Виктория, когда они выходили на трассу. ― Луна ушла, но ты остался. Видимо, ты можешь превращаться независимо от луны. ― И я помню каждого, кого убил, ― добавил гибрид. ― Мы наткнулись на какой-то мини лагерь. Я убил шестерых. ― Ну, я тоже приложила руку к седьмому человеку, ― Клаус удивленно глянул на Ардингелли, и та пожала плечами. ― Я не только ведьма, но и вампир. Обряд заставил меня немного… оголодать. Клаус усмехнулся и закинул руку ей на плечо, прижимая ближе к себе, звонко чмокнул в макушку. ― Мы с тобой та еще криминальная пара, любовь моя. Виктория повела глазами, но по легкой улыбке и по тому, что она не скинула руку, Клаус понял, что его шутка удалась. Они вышли на асфальтированную дорогу, и почти сразу мимо них пронеслась машина. Они перешли на сторону, где вместо леса тянулось какое-то поле с мелкими ручейками, и медленно пошли в сторону, где находился Мистик Фоллс. Мимо проехало несколько машин, но никто не остановился. Клаус с одной стороны хотел сесть и доехать, потому что обряд и последующий бег по лесу на четырех лапах его измотали, а с другой стороны ― пешком им идти было не меньше суток медленным шагом, и это была прекрасная возможность провести много времени вместе с любимой супругой. ― Может, нам с тобой раздеться по пояс и пойти на разном расстоянии? ― хмыкнула вдруг Виктория. ― Если за рулем будет девушка, она купится на тебя, а если мужчина ― на меня. Клаус поморщился и хлопнул Викторию по пояснице. ― Да ни за что. Что-то мне подсказывает, что мужчины чаще водят машины. Виктория покачала головой, но поскольку предлагала она все равно не всерьез, не стала обижаться. Клаус всегда был ревнив, ревновал ко всем мелочам, он мог убить человека за то, что он дольше смотрел на Викторию, чем Майклсон хотел. Он никогда не запрещал Виктории одеваться красиво и ярко, как ей хотелось, и сам любил наслаждаться ее красотой, но вот когда этой красотой наслаждался кто-то другой, он приходил в ярость. Тряхнув головой, Клаус отогнал ревностные мысли, и снова переключился на супругу. ― Как твоя человечность? ― Шатается, ― честно призналась еретичка, а потом хмыкнула. ― Переживаешь, что опять сбегу, ведь стены-то больше нет? Клаус рассмеялся, но смех получился возмущенным и мешался с рыком. ― Я тебя не отпущу. Догоню, свяжу, привяжу, ― подумав, добавил. ― Поцелую, пересплю и женюсь. Виктория возмущенно приоткрыла рот, остановилась и подняла руку, видимо, чтобы залепить ему пощёчину, но Клаус перехватил ее запястье своей широкой ладонью, а второй обхватил еще до того, как Виктория успела бы поднять ее. Невозмутимость так и читается на его лице, а ещё — едва заметный озорной огонёк в глазах. ― Пусти! ― раздраженно рыкнула Виктория, но они оба были в приподнятом настроении, и все их ссоры-укусы были прикрыты флиртом и добротой, насколько это было им обоим свойственно. Клаус улыбнулся, наклонил голову и поцеловал Викторию, не переживая, что их может увидеть каждый проезжающий мимо человек. Виктория, к внутреннему ликованию Клауса, обняла его за шею и привстала на носочки, но Клаус приподнял ее, крепко держа. Ардингелли шикнула, когда они случайно бьются зубами, а после кусают губы друг друга. Поцелуй голодный и мокрый. Когда мимо них пронеслась машина, Виктория, видимо, вспомнила, где она находится, чем и с кем она занимается, потому что в следующее мгновение Клаус почувствовал легкое давление на грудь, которое, тем не менее, заставило его отстраниться. Каждый раз это было безумно сложно, но он словно говорил: «Вот, я и так могу, я не собираюсь на тебя давить». ― Вообще, я хотел задать пару серьезных вопросов, а ты меня отвлекаешь, ― проворчал гибрид, будто это из-за Виктории они сейчас стояли на месте. ― Я тебя отвлекаю?! ― рассмеялась Виктория. ― Раз так, может отпустишь меня? Клаус прижал ее ближе к себе. ― Ни за что. Но через пару секунд Клаусу пришлось поставить Викторию на землю. Гибрид приветливо махнул в сторону дороги, и они направились дальше. ― Так что там со серьезными вопросами? ― напомнила еретичка. Клаус помолчал какое-то время. ― У тебя были какие-то отношения за это время? Виктория почти не сомневалась, что этот вопрос прозвучит. Клаус не был бы самим собой, если бы не узнал, вступала ли его соулмейт в отношения во время их разрыва. В голове возникла соблазнительная идея его подразнить. Помолчать, мечтательно улыбаясь, будто вспоминая нежного любовника, однако Виктория понимала, что так лучше не делать. Тема верности была очень трепетной для Никлауса, и Ардингелли это знала. Вероятно, подобное желание любить, быть любимым и единственным было связано с его тяжелым детством и статусом «ненужный», неудавшимися отношениями с Татией и Авророй, и эту тему Ардингелли не могла перебирать шутки ради. Поэтому она покачала головой. ― Клаус, ты гонял меня по всему миру, а я пряталась от тебя по всему миру. Какие отношения? ― Ну, не отношения, а там… интрижки? Секс на одну ночь? ― проговорил гибрид холодным, ровным голосом. Виктория уже слышала этот тон, всего один раз за всю жизнь, правда, но этого хватило. «Прекрати рыдать, ― сказал ей Клаусом тем же тоном, когда еретичка убивалась над телом своего друга. ― Я ревнивый парень. И ненавижу, когда другие прикасаются к моим вещам». Воспоминания об этом болезненном моменте заставляют Викторию охладеть. Клаус заметил это и посмотрел ожидающе. Он, очевидно, связал напряжение ведьмы с положительным ответом. ― Я тебе не изменяла, ― отрезала Ардингелли. Внутри шевельнулась гордость, которая при отключенной человечности вела чаще всего: почему она должна была оправдываться в таких вещах? ― Да? Круто. Отлично, ― преувеличенно бодро проговорил Клаус и отвел взгляд на пронесшую мимо машину, которая проигнорировала протянутую руку гибрида и проехала мимо. На его лице на секунду промелькнуло странное выражение, которое Виктория с трудом опознала как… стыд? Даже звучало глупо. Клаус никогда ничего не стыдился, просто не умел этого делать. В себе он презирал только человеческую слабость, но сейчас был далеко от нее, так за что он мог стыдиться? Неужели за много столетий он понял, какую боль причинил свой жене убийством ее друга и теперь сожалел? Виктория едва бы в это поверила. ― Но был один момент, ― вдруг проговорила Ардингелли, и тут же пожалела об этом. Клаус уставился на нее с любопытством и мрачным ожиданием. Ведьма мгновенно передумала говорить об этом, но слова уже были произнесены, и она должна была продолжить. Кроме того, тут Клаус уже никого не мог убить. ― Я встретила одного вдовца с двумя детьми, недалеко от Мистик Фоллс кстати. Его жена умерла из-за лихорадки. Я прикинулась гувернанткой и жила с ними, учила его детей. Мы с ним не встречались, у нас не было отношений, но порой мы общались так, будто уже много лет в браке, и эти дети ― наши, ― не зная, чем закончить это, кроме очевидного, что сейчас этот мужчина был мертв, Виктория добавила. ― Я была с ними не долго. Но мне понравилось. На какое-то время я даже подумывала включить человечность. Ее губы чуть дрогнули в легкой улыбке. В ее многовековом скитании от Клауса не было особенно много хороших моментов, чего-то такого светлого и доброго, однако те пять лет и вправду казались хорошими. Паренек одиннадцати лет быстро нашел в ней друга, а мальчик восьми привязался почти как к матери. Они оба сильно страдали от потери мамы в столь юном возрасте, а нравы того времени не позволяли отцам быть ласковыми с детьми. Вместе с тем, их отец был добрым и хорошим человеком, и Виктории нравилось с ними. Но, как и всегда, ей пришлось стереть воспоминания о себе и уйти, чтобы и эту семью не постигла печальная участь ее друга. Как бы иронично ни складывалось, они даже были родственниками с ними, просто из разного поколения. ― Что это был за мужчина? ― негромко спросил Клаус, обратив к ней глаза. Он смотрел в глубину синих глаз, позволяя Виктории увидеть мириады самых сложных чувств. Печаль, стыд, гордость, тоска, любовь, надежда. ― Ты знаешь фамилию. Клаус фыркнул. Его плечи заметно расслабляются от осознания того, что жена осталась его женщиной, и не было никого, кто бы делил с ней постель ― ни среди мертвых, ни тем более среди живых. Клаус не представлял, что бы тогда сделал. С одной стороны, разорвать на куски ― прекрасный вариант, но однажды он уже это сделал. Разорвал несчастного парня, который ничего не видел в этой жизни, да и любовником на самом деле не бывший. Майклсон уже понял, что за это убийство, Виктория, вероятно, никогда его не простит. Клаус скривил губы. ― Ненавижу их, ― пробормотал гибрид, и Виктория снисходительно улыбнулась. В этом был весь Клаус ― из-за одной истории возненавидеть весь род. Где-то внутри шевельнулся интерес: а был ли кто-то у него за эти столетия? Но Виктория не стала спрашивать: в конце концов, ее ревность спокойно спала, как и все прочие чувства. Но вдруг Клаус усмехнулся. ― Ты не спросишь, но я скажу. У меня тоже никого не было. Я гонялся за двумя девушками: одной, чтобы отомстить, а за второй, чтобы вернуть. Никаких отношений, ― он взял Викторию за руку и улыбнулся. ― Я люблю только тебя. С того момента, как я увидел тебя, тем более, когда выяснилось, что мы соулмейты, я не видел никого красивее и лучше тебя. И никого не любил. А я все-таки без любви… не хочу. Это важно для меня. Ты важна для меня. Виктория посмотрела на него, и солнечный луч, упавший на ее голову, заставил Клауса чуть прищурить глаза. Силуэт жены размылся, очерченный золотистом светом, а глаза ярко сверкнули. Она что-то проговорила одними губами, без единого звука, но Клаус и так все понял. Ему показалось, что внутри у него что-то возродилось. *** ― Так, какие у нас планы на следующие дни? ― спросила Виктория, кинув любезно подкинувшей их пожилой парочке тысячу долларов. На попытки отказаться она лишь отмахнулась и попрощалась. Клаус потянулся, оглушительно хрустнув костями. ― Вообще-то, грандиозные, ― оптимистично заявил гибрид. ― Нам надо сгрузить Элайджу и всю мою семью в их удобных апартаментах в машину, отвести их в безопасное место. Потом надо найти волков и попробовать создавать гибридов. А дальше… дальше посмотрим. ― Захват планеты и мировое господство? ― Как вариант, ― серьезно кивнул Клаус, но тут же усмехнулся. У него было прекрасное настроение, и это чувствовалось в каждом его жесте, в каждом прикосновении. ― Ты будешь отдыхать сегодня? ― Схожу к Елене, ― озабоченно нахмурилась еретичка. ― Хочу убедиться, что она в порядке. И если да, то завтра возьму ее крови. Вдруг понадобится для создания гибрида. Клаус скривился. — Вот поэтому в нашей паре умная — ты, я об этом даже не подумал. ― Я уверенна, твои волчьи мозги все еще думают о недоеденном кролике, которого я зашвырнула в кусты. Клаус расхохотался. Это именно то, что Виктории всегда больше всего нравилось в Майклсоне: его прямолинейность и абсолютная уверенность в своих действиях. Не считая редких, но продолжительных моментов, между ними никогда не было стен. Проведя Викторию до дома, Клаус получил наказ отъесться и отоспаться, чтобы завтра иметь человеческие силы. Шутовски поклонившись с «как пожелает Ваша светлость», Клаус ушел, урвав у жены еще один поцелуй на прощание. Ардингелли чуть повела глазами. Да, теперь уж точно скучать не придется, с Клаусом это будет невозможно. Дома Карлотта сразу взяла ее в оборот. Пока Виктория принимала нормальный душ и переодевалась, Трублад трудилась над быстрым завтраком, и ее ворчание Ардингелли слышала даже со второго этажа. Тем не менее, это заставило немного улыбаться: всегда приятно, когда о тебе заботятся. Когда Виктория спустилась вниз ― в синем платье-футляре, с разрезом на бедре в стиле «молния», в черных туфлях и такой же кожаной крутке ― она чувствовала себя почти человеком. По крайней мере, запах леса, волка и сырого мяса, а также озерной тины уже сошел с ее кожи и волос, и родной, знакомый с детства собственный запах наполнил легкие. Карлотта сурово встала в коридоре, загораживая проход ко входной двери. ― Ты никуда не уйдешь отсюда, девочка, пока не поешь! ― бескомпромиссно заявила женщина. ― Я и не собиралась, ― успокоила ее Виктория. ― Я голодна, как стая волков. Мысленно она посмеялась хорошему каламбуру. Может, заготовить несколько шуток, чтобы донимать ими Клауса? Карлотта пожарила два яйца с беконом, сделала тосты и салат из свежих овощей и кубиками белого сыра, нарезала апельсин и яблоки дольками. Как вершину маленького пира, поставила кружку дымящегося чая. Глаза Виктории загорелись, когда она заметила чай, и Карлотта даже не удивилась, что она проигнорировала еду, сразу же принимаясь за чай. — Зелёный жасмин. Я знаю, что тебе он нравится, — сказала Карлотта и села напротив. Виктория вдохнула аромат, удовлетворенно закрывая глаза, и сделала глоток. Чуть улыбнулась, глянув на Карлотту. В блеклых глазах женщины мелькают радостные блики от осознания того, что она может позаботиться о ком-то, и ее ценят. Это, вероятно, была первая тёплая, нормальная еда, которую Виктория ела за последние недели. Обычно ее трапезы выпадали либо на ночное время, когда Карлотта уже спала, либо на ранее, когда еще не вставала ― и это если Виктория вообще успевала поесть что-то более-менее нормальное, а не перекусить на ходу. Поэтому сейчас она пыталась сохранять самообладание и есть в нормальном и приличном темпе, но, судя по снисходительной улыбке Карлотте, которую она прятала за кружкой с кофе, было прекрасно видно, что еретичка поглощала пищу гораздо быстрее, чем обычно. Виктория закончила со всем меньше, чем за десять минут и отодвинула тарелку в сторону. ― Спасибо, ― улыбнулась она, и только сейчас заметила, что Трублад смотрела на нее, слегка прищурившись. ― Ты похудела, — наконец сказала она с нотками беспокойства в голосе. ― Решение чужих проблем не стимулирует к набору веса. Карлотта фыркнула. ― Пошли их ко всем чертям, девочка! Ты неважно выглядишь. Твоя красота не должна увянуть. Виктория хмыкнула, вставая и беря грязные тарелки, чтобы убрать их в посудомоечную машину. Если бы Карлотта только знала, что ее красота никогда не засохнет и не увянет. ― Сегодня ты придешь домой? ― спросила Карлотта снова, когда Виктория налила ей еще кофе, а сама достала с верхней полки холодильника домашний бисквитный тортик. ― Да. Я закончила свои дела, и, думаю, сегодня буду целиком твоя. Карлотта щелкнула языком. ― Мы давно не проводили вечера по-семейному. Виктория понимающе кивнула. Создавая иллюзию на родство, она как-то не учитывала, что Карлотта будет требовать соответствующего отношения. То, что для Виктории было не трудно ― посмотреть какой-нибудь фильм, послушать музыку, пока Карлотта шьет, а Виктория переводит книгу ― для Трублад воспринималось как знак внимания. Конечно, пока Виктория была занята местными монстрами, она почти не проводила время дома, и Карлотте было одиноко. Для женщины ее возраста, Карлотта была еще довольно современной. Разбиралась в фильмах, музыке, книгах, молодежных движениях. Виктории, которая последние столетия потратила на беготню от дражайшего супруга, мало были интересны новые достижения культуры — большинство из них прошло мимо. Карлотте, которая усмотрела такой пробел, пришлось сказать, что, мол, была занята учебой, и все-такое, и Трублад поверила, но тем не менее, все равно, раз в неделю ― иногда больше ― усаживала Викторию за просмотр фильма. В большинстве своем это были либо классические фильмы ужасов, либо романтические фильмы. Выбор был странным, потому что Карлотту назвать романтиком было сложно ― практичная, суровая женщина, однако не лишенная теплоты и любви. Виктории с ее выключенной человечностью было все равно, что смотреть, поэтому Карлотта показывала своей «племяннице» черно-белые еще картины, которые не были испорчены современными представлениями о «большой и чистой любви», да и некоторые из более современных фильмов ― «Сбежавшая невеста» и «Герцогиня». А вот «Красотка», от которой весь мир сходит с ума, двух женщин не впечатлил. Просмотрев калейдоскоп воспоминаний, Виктория улыбнулась. Вполне хороший вариант для того, чтобы провести время. ― Найди какой-нибудь самый страшный фильм, ― зловеще произнесла Ардингелли, подмигнув Карлотте. ― Сегодня будем с тобой бояться. Для Виктории это было сущей мелочью ― все равно собиралась отдыхать, но то, как просветлело лицо Карлотты, нельзя было переоценить. Такое простое обещание, а сколько радости оно принесло пожилой женщине. Навеянные чувства не позволили Виктории уйти сразу. Она помогла Карлотте поставить тесто для пирога, сделала начинку, перекидываясь с ней словами о работе, выслушивая сплетни о подругах Карлотты. Рассказывала о последних переведенных книгах. Ардингелли казалось ― сам звук ее голоса нравился Карлотте куда больше, чем содержание беседы. Она была из тех женщин, которые, едва-едва получив базовое образование, вышли замуж и родили ребенка, а потом работа, поэтому к тонкостям перевода на чужие языки имела почти такое же отношение, как Виктория к жизни монахинь. Но слушала очень внимательно, пытаясь разобраться и задавая вопросы. И это было приятно. Не обошли стороной и фигуру Клауса, и Виктория честно призналась, что это бывший супруг, который теперь решил вернуть отношения. ― Довольно красивый молодой человек, ― задумчиво проговорила Карлотта. ― А по характеру как? ― Изменился, ― честно призналась Ардингелли. ― Старается быть лучшей версией себя. ― Так может, дать ему шанс? ― спросила Трублад, и Виктория пожала плечами. ― Впрочем, ты у нас безусловно красивая девушка, поэтому, что ты, замуж еще раз не выйдешь? Тебе можно давать от ворот поворот кому угодно! ― бодро заключила Карлотта, вызвав у Виктории приступ смеха. Прекрасное рассуждение. Оптимизма Карлотте не занимать. Из дома Виктория вышла в замечательном настроении, бодро направляясь в сторону дома Сальваторе. По пути встретила преподавателя истории в школе Елены ― помнила, что у него было довольно забавное имя, заканчивающееся на «Рик», но Виктория его не вспомнила ― и тетю Гилберт. Дженна с ней поздоровалась ― пару раз пересеклись в компании Елены, и Дженна, очевидно, считала их подругами. Рик тоже поздоровался, но куда более напряженно. Виктория оставила это без внимания: все равно, в ближайшее время ее могло здесь и не оказаться. Хм, если они с Клаусом действительно покинут Мистик Фоллс, не подумать ли ей о том, как бы получше устроить жизнь Карлотты? Вовсе не хотелось оставлять эту веселую старушку доживать свой век в одиночестве. Только как это сделать?... В доме Сальваторе было тихо. Даже Деймон не вышел, чтобы встретить Викторию парочкой едких шуток, и сначала это напрягло, а потом вся компания нашлась на кухне. Деймон потягивал бурбон, сидя за столом, Стефан крутился у плиты, а Елена сидела за столом и завтракала. ― Как поживает самый добрый человек в нашем сборище чудовищ? ― весело усмехнулась еретичка, заходя в кухню и ощущая запах жареного мяса. Его было много: очевидно, хорошее сработавшее зелье гарантировал такой же хороший аппетит. ― Не знаю, как ты поживаешь? ― произнесла Елена, и Ардингелли усмехнулась. ― Я в порядке, Виктория, спасибо. Правда, аппетит зверский был эти два дня, ― она виновато окинула взглядом большую гору посуды в раковине, и Виктория, проследив за ее взглядом, поняла, что, видимо, завтрак проходил в несколько этапов. ― Отлично, значит, зелье сработало, ― ободряюще проговорила она. В любом случае, Елена выглядит неплохо ― румяная, довольная. На истощённую жертву совсем не тянет. ― Как Клаус? ― поинтересовался Стефан, скидывая нарезанные овощи в сковородку, а потом вдруг протягивая Виктории шоколад со стаканом апельсинного сока. И чего это все ее хотят накормить, неужели действительно выглядела так плохо? Но, в любом случае, отказываться смысла не было, и Виктория взяла предложенное угощение. ― Он гибрид. Может превращаться не в полнолуние. Вообще-то, Виктория не была уверенна, что ей можно говорить, а что нет, но все-таки решила, что между ними всеми довольно крепкое перемирие, ведь Клаус позволил Стефану и Елене уйти и даже не убил никого из их друзей, а они, в свою очередь, приняли правила игры Майклсона и пошли на сделку с этим дьяволом. Так что сообщить минимум информации можно было. — Значит, криминальная пара снова вместе? ― хмыкнул Деймон, с прищуром глядя на Викторию. Ардингелли хмыкнула. ― А придурковатый брат снова на свободе? ― в тон ему поинтересовалась Ардингелли, но прежде, чем Деймон сумел ответить, Виктория махнула рукой, заставив вампира подавиться языком и закашляться. ― У меня нет желания сегодня ссориться с тобой, Деймон. ― Помолчи, Деймон, ― жестко произносит Стефан, и к удивлению Виктории, Деймон даже не посмотрел на брата, когда снова смог говорить. Видимо, между ними тремя все еще напряжение ― и из-за соулмейтов, и из-за попытки Деймона насильно превратить Елену в вампира. ― Ты можешь сказать, что вы планируете делать? Виктория чуть подумала, прежде чем ответить. ― Забрать Элайджу и покинуть Мистик Фоллс. И еще, ― еретичка выдохнула. ― Клаус хочет попробовать создавать гибридов. Я думаю, для этого нужна твоя кровь, ― честно проговорила она, глядя на Елену, и на нее тут же обратились три напряженных взгляда. Из горла Деймона вырвалось напряженное рычание, а нож в руке Стефана угрожающе затрещал. ― Вы хотите забрать меня? ― проговорила Елена, стараясь придать своему голосу больше деловой стиль, будто она была на работе и обсуждала командировку, а не будто речь шла о ее пожизненном рабстве у гибрида и еретички. ― Как бы сказал Клаус: ты слишком большой мешок крови, чтобы таскать тебя с собой. Не обижайся, ― хмыкнула Виктория и потрепала Елену по плечу. ― Нет, я думаю, я возьму твою кровь и буду по мере необходимости увеличивать ее объем с помощью зелий и заклятий. Так что, вполне возможно, мы никогда более не встретимся. Но ты же хочешь быть человеком? ― Елена кивнула. Виктория ободряюще ей улыбнулась. ― Будем считать, что теперь я и Клаус стоим на страже твой человеческой жизни. ― А у меня есть к тебе вопрос, ― вновь подал голос Деймон. ― Почему же ты его бросила? ― Деймон! ― рыкнул Стефан, но в этот раз брат просто отмахнулся от него. ― Не похоже, что тебя можно было напугать или что-то подобное, ― продолжил он. ― Так почему же? Виктория сначала хотела отшутиться или снова заставить Деймона подавиться языком, но, поймав его заинтересованный взгляд, она вдруг не смогла, только еле-еле заметно дернулись ее пальцы. У Деймона были голубые глаза. Под широкими черными бровями, чуть насмешливые, самоуверенные, но где-то под голубой радужкой плавились чувства, и их было много. Как и Клаус, он выбрал себе образ, и следовал за ним, но после того, как Виктория провела сотни лет рядом с Майклсонами, столь юному вампиру было ее не обмануть. По сути, она и не смотрела в глаза Деймону, находя его раздражительным и поверхностным, но сейчас она это сделала. И увидела больше, чем ожидала. Кроме того, у него были его глаза. А ему она не могла бы врать. Виктория растянула губы в усмешке. ― Он убил моего лучшего друга, ― просто сказала она, порадовавшись, что ее человечность была выключена. Никакой боли, никаких сожалений. Возможно, позже она оплачет голубые глаза Деймона Сальваторе, но не сегодня. Сейчас лица Сальваторе и Елены стоили того, чтобы это сказать. ― Что, не ожидал? ― оскалилась Виктория, заметив удивление и недоверие в глазах Деймона. ― Я познакомилась с одним юным лордом, его звали Мэттью. Мы стали друзьями, очень близкими друзьями. Клаус заревновал и убил его. Это не причина, но живя с таким человеком, как Клаус, идет накопительный эффект. ― Мэттью? ― вдруг охрипшим голосом повторил Деймон, и Виктория кивнула, чуть сбитая с толку его резким тоном. ― Сальваторе. Ваш родич, между прочим, ― лицо Деймона вытянулось. Стефан тоже явно был удивлен, однако для него это была просто история из прошлого знакомой девушки и его далекого предка. ― Дальний, дядя вашего, не знаю сколько раз, «пра» деда, ― Стефан чуть покивал, словно сочувствуя ей, а Деймон секунд десять бешено вглядывался в ее глаза, а потом вдруг поднялся и исчез из кухни. Виктория изогнула бровь. ― И что это было? ― Не обращай внимания, это же Деймон, ― озабоченно проговорил Стефан, но по тому взгляду, которым он проводил брата, стало понятно, что его тоже озадачило такое поведение брата. ― Ладно. Тогда я пойду, ― выдохнула девушка. ― Если что ― я в городе, так что можете звонить. Завтра я хочу забрать Элайджу. ― Он твой, ― кивнул Стефан. Виктория посмотрела на Елену и кончиками холодных пальцев погладила ее по щеке. Елена чуть улыбнулась. ― Если ты будешь хорошо себя чувствовать, я возьму твою кровь. Немного, около пятисот миллилитров. ― Хорошо. А то я чувствую себя тяжелой свинкой. Виктория усмехнулась. ― Поправляйся, Елена. Кивнув Стефану, она вышла в коридор, уже предвкушая сытый, спокойный вечер. Сейчас она ляжет поспать, потом примет душ и сядет смотреть фильм с Карлоттой. А завтра она снова сможет внедриться в бешенную гонку с дражайшим супругом. Стефан поймал ее уже на подъездной дорожке, когда Виктория по теньку пробиралась к главным воротам, чтобы выйти. ― Виктория, есть одно дело, ― почти шепотом проговорил Стефан, придержав ее за локоть. ― Бонни и Кэролайн… В общем, мы немного рассорились из-за того, что я и Елена, и даже Деймон, пусть он этого и не говорит, поддерживаем тебя. Я думаю, они могут попытаться что-то сделать с тобой. Виктория снисходительно улыбнулась. ― Спасибо, Стефан, но я не думаю, что молодая ведьма и такой же молодой вампир могут мне навредить. ― Я просто… ― Ты просто посчитал важным поделиться информацией, я понимаю. Стефан смущенно кивнул и убрал руку. ― Ты изменилась. ― Моя человечность все ближе к тому, чтобы занять свое место. Я не плохой человек, ― пожала она плечами. ― Я знаю, ― улыбнулся Стефан, и протянул ей руку. Еретичка глянула на нее, на секунду зависнув и ожидая удара. Она до сих пор с трудом верила, что Клаус не всадит ей в спину кинжал, заперев в гробу, поэтому движения заставляли ее быть еще более напряженной. Но поняв, что это просто жест доброй души, знак какой-то признательности, дружбы, она протянула руку в ответ и пожала. Домой она попала не сразу. Сначала сходила в магазин: Карлотта прислала список продуктов, да и Виктории захотелось консервированных фруктов. Занеся их домой, Виктория решила сразу отослать законченный перевод, который за несколько дней до обряда смогла оформить в небольшую книгу, потому что ближайшее будущее может занести в места, где со связью дела плохи. Лучше снять с себя все обязательства, Виктория не привыкла оставлять за собой долги и незаконченные дела. С почты она возвращалась уже вечером, когда небо окрасилось в фиолетовый оттенок. Карлотта прислала фотографию заставки на телевизоре, закуски, закрытой бутылки вина ― почти романтическая картинка. Конечно, фотографию сверху перекрывал палец, но Виктория и так поняла призыв побыстрее вернуться домой. Она уже была недалеко от дома, как вдруг за ее спиной колыхнулся воздух, несколько уже успевших покинуть деревья листиков поднялись, а Виктория почувствовала рябь на воде. ― Стой. Виктория развернулась, и почти сразу столкнулась взглядом с горящими злостью глазами Кэролайн Форбс. Ардингелли почувствовала, как внутри нее начал закипать азарт и чувство подконтрольной силы. Ей не приходилось сражаться с того момента, как пересеклась с Элайджей, да и то серьезной дракой нельзя было назвать. Она давно не давала выход физической силе. Клаус все время был собран и подвластен самому себе, потому что никогда не сдерживал насилие внутри себя. Виктория, которая привыкла копить магию и не тратить по пустякам, также берегла и неисчерпаемые силы вампиров. Но сейчас она чувствовала ― чем бы ни закончился разговор с Кэролайн Форбс, Виктория ее покалечит. ― Кэролайн. Как я не рада тебя видеть. Чего-то хотела? Кэролайн не стала мелочиться. ― Бонни рассказала, что ты сделала, ― заявила Форбс, отведя ногу чуть назад, будто готовясь к прыжку. Виктория сложила руки на груди, одну ладонь обратив к Форбс внутренней стороной. Пусть хоть дернется ― сожжет дотла. ― Ты забрала ее силу. Ты чуть не убила ее. ― А, да. Точно, ― Виктория продолжала улыбаться. ― И спасла Елену благодаря этому. ― Бонни этого не заслуживала! ― зарычала Кэролайн, и ее глаза налились кровью, а вены под глазами разбухли. Молодой вампир плохо себя сдерживала. ― Нет, ― согласилась девушка. ― Но я сделала. Кэролайн то ли взвизгнула, то ли зарычала, а в следующее мгновение бросилась на Викторию. Еретичка заурчала в удовольствии, послала к черту магию и выпрямила руки, на которые тут же наткнулась плечами Кэролайн. Она, видимо, не ожидала, что Ардингелли даже не шелохнётся, а Виктории после Элайджи Форбс казалась медленнее и неповоротливее. Воспользовавшись замешательством Форбс, Ардингелли вогнала пальцы ей под кожу, наткнувшись на кости, и резким шагом вперед ударила Кэролайн о дерево. ― Спасибо, дорогуша, ― Виктория оскалилась, и ее лицо исказилось. ― Мне давно хотелось кого-то раздавить. Такая мелочь, как ты, подходит. Используя пальцы около костей Кэролайн как место захвата, Виктория развернулась и опрокинула Кэролайн на асфальт. Вампир зарычала, тонко вскрикнув, но в парке никого не было, и Ардингелли бросилась к ней снова. Ударом в живот она подняла Кэролайн, схватив ее за волосы, желая выдернуть каждый светлый локон, а потом ударила Кэролайн лицом об дерево. Форбс закашлялась, выплевывая кровь. Ардингелли подняла ее за плечо и прижала к дереву, ударив по внутренним сторонам колена. ― Выбирай: легкие или почки? ― спросила Виктория, вгоняя кулак посредине спины. Кэролайн завопила от боли. Как молодой вампир она была обманута чувством силы, и не подозревала, как больно мог ей сделать тот, кто был сильнее ее. ― Или будем крошить кости? Кровь бурлила в ее венах, в ушах, злость и сила, физическая мощь требовали выход, заглушая все остальное. Только жажда ударить, причинить боль, изувечить, сломать и переломать, сделать как можно больнее. Виктории было все равно, кто перед ней. Ей хотелось уничтожить этого человека, сломать как вещь. ― Ты, ― раздался голос позади, после чего ее схватили за плечо и потянули назад, обнажая шею, и вгоняя зубы в том месте, где шея переходила к плечу. Ардингелли зарычала, ощущая жжение. Клаус любил это место, но никогда ее туда не кусали. Виктория даже не сразу поняла, кто и зачем укусил ее. Кусающий потянул ее назад, а из-за занятости рук Виктория не могла вырваться. Кулак вышел с хлюпающим звуком, а в другой руке остался светлый локон Кэролайн. Ардингелли собралась уже высказать заклятье, но ее саму отпустили, перекинув через нападающего. Еретичка резко вскинула голову, смотря на то, как Тайлер Локвуд подхватил безвольное тело Кэролайн Форбс и исчезает в сумерках парка. Виктория не сразу осознала, что произошло. Место укуса начало гореть, а сердце билось, как сумасшедшее. Виктория опустила голову на прохладный асфальт, а рукой наткнулась на влажный газон. Воздух прохладнее, скоро наступит ночь. Легкий, сладкий аромат напоминал о кувшинках. Пальцы поглаживали землю, приятно гладкую. Кончики пальцев рисовали круги на прохладной, скользкой земле. Ведьмой она любила грязь: читала по ее мягкой поверхности, где искать дичь, и от укусов пчел помогает. Картинка складывалась медленно, зато слабость в теле разливалась быстрее. Тайлер Локвуд был оборотнем. И он укусил ее. Он был ядовит для нее. А ее бьющееся ведьмовское сердце быстрее разгоняло яд по вампирским венам. Виктория лежала, пытаясь вспомнить, как вылечить укус оборотня. На телефон пришло сообщение, на разбитом экране высветилось сообщение с кучей смайликов: «Угадай кто раздобыл номер твоего телефона, любовь моя?»