Teenage Dream

— Если кто-то подвергает твою значимость сомнению — не лезь на рожон. Это провокация, — инструктировала я, пока Хенджин взволнованно следил за каждым движением, в то время как я в спешке бегала по залу, убирая парикмахерское оборудование. — Если в открытую оскорбляют — не стремись обругать в ответ. Будь сдержанен и холоден — это приведёт оппонента в ярость, потому что он до последнего будет стремиться развести тебя на эмоции. Если слышишь шёпот и глупые переговоры — не оборачивайся, слушай, но не принимай близко к сердцу, так как в слухах есть лишь часть правды. Ах, да, и последнее — сначала работаешь на своё имя, а потом оно работает на тебя. Это неопровержимая схема. Я аккуратно подмела остатки локонов с пола и схватилась за флакон с лаком, подойдя к парню в упор, бросая тень на лоб от ладони. Тот прищурился, задерживая дыхание и пытаясь не шевелиться, пока спрей ровным слоем не лёг на корни волос. Его густые длинные ресницы слегка подрагивали, и я постаралась придать прическе объём, взъерошив пряди и побудив Хенджина невольно поднять взгляд. Невозможно было отрицать, что он выглядел безгранично очаровательно и захватывающе с чёрными как смоль, отросшими локонами, спадавшими на ясный взгляд, сквозивший излишней степенью доверия с примесью юношеской нежности. Он был воздушен и в то же время осязаемо красив, как свежий, ещё не распустившийся бутон в моих опытных руках. Нужно было быть полным глупцом, чтобы изначально не разглядеть в нем этой прелестной и облагораживающей душу внешности — многие задерживали взгляд, но не решались остановится, чуждаясь столь особенной, беззастенчивой натуры — вечно одинокой и отстранённой. Что-то неуловимое прослеживалось в его беспокойных зрачках — что-то дикое, что могло оттолкнуть, но притянуть ещё сильнее, и контактные линзы лишний раз подчеркивали эту редкостную дикость его обезоруживающей красоты. Он едва догадывался, каким влиянием обладает, и последний месяц я только и делала, что упорно ратовала за подъем самоуверенности — того, чего ему в сущности не хватало для того, чтобы стать будущим Королем Хантера*. Школьная иерархия перемалывает кости абсолютно каждого без всякого намёка на жалость, и Хенджин подавал все надежды, чтобы стать лучшим из лучших, потому что у него было все, начиная с внешности, заканчивая материальным благополучием семьи, позаботившейся о том, чтобы сын непременно поступил в одну из самых популярных старших школ Нью-Йорка. Казалось бы, судьба к таким относится более благосклонно по мнению рабочего класса, но на самом деле попадание в вертеп детей чёболей с толстыми кошельками ничем не отличается от обычного государственного учреждения, где тебя могут травить столь же страстно и с особой изощренностью. Даже толстосумы обитают в своей пищевой цепи, где обязательно найдётся более сильное звено, стремящееся спустить тебя в унитаз — про унитаз сейчас было максимально серьезно без всякой метафоричности. — Мне так стыдно, что ты стала свидетелем этого, — просипел Хенджин, пытаясь поймать мой взгляд, пока я упорно делала вид, что поправляю выбившиеся пряди. — Я правда не заслужил такой опеки с твоей стороны. — Считай, что это обряд посвящения в собственное существование. Раз в жизни какой-то ублюдок нас всех обязательно макал в толчок, потому что в своё время кто-то обмакнул его, так что это не повод расстраиваться, — хохотнула я, вызвав на его лице робкую улыбку. — Даже тебя? Я неловко поджала губы, не решаясь признаться, и отстранилась, сделав несколько шагов назад и оценивающе пробегаясь глазами по своему творению. Твою мать, это тот самый пример, когда физически парень выглядет преступно зрело, но вот сознанием ещё не дорос до принятия того, что в сущности он чертов Аполлон и стоит ему щелкнуть пальцами, как половина Хантерского Колледжа будет валяться у него в ногах, яростно заполняя в его пользу бланки о голосовании как за самого успешного ученика. — Та-дам! — демонстративно пропела я, подхватывая со столика зеркало и становясь напротив. — Смотри, как здорово вышло! Хенджин неловко приблизился, склоняясь к собственному отражению и с равнодушием рассматривая безукоризненные черты. Отсутствие какого-либо эмоционального отклика окончательно разоружило в мысли, что он способен наконец начать ценить себя хоть немного, поэтому я поспешно положила зеркало обратно, замечая потухший взор. — А ну-ка отставить эту кислую мину! — воскликнула я, тут же хватая парня за руки и подводя его как ватную куклу к более крупному зеркалу в полный рост. — Что ты видишь? — Нас, — неловко пробормотал он. — Причём тут я, черт возьми? Ты на себя смотри. Повторяю: что ты видишь? Я аккуратно расположила ладони по обеим плечам, чтобы он не вздумал развернуться и удрать, как это было в прошлый раз, но, кажется, это лишь ухудшило положение — он побледнел и стал переодически нервно сглатывать. Я намеренно смягчила взгляд, опустив руки, чтобы он не чувствовал дискомфорт, хотя с трудом находила силы оторваться от точеной линии челюсти и кадыка на мужественной шее. — Вижу укладку… Ты постаралась на славу, — снова практически безэмоционально отозвался он. — А я вижу красивого, уверенного в себе парня, который способен поставить каждого на колени и заставить самостоятельно лезть в бачок унитаза! — воскликнула я, тыкая его в лопатку. — Король Хантера, смотрясь в зеркало, прежде всего, должен видеть в себе лидера, а не жертву. — Я не хочу этого дешевого ярлыка. — Что? — шокировано выдохнула я. Хенджин медленно обернулся, виновато склонив голову и слегка сжав мои предплечья в горячих пальцах. — Но ты же сказал, что-… — Я согласился только потому-…! Голос вдруг поднялся на несколько октав выше, приобретая хриплые ноты сопротивления, словно он боролся с самим собой, и я невольно вздрогнула, когда пронзительный взгляд практически сурово лёг на мои распахнувшиеся в немом удивлении веки. Губы парня задрожали, как только зал на секунду погрузился в оглушающую тишину, и я тут же инстинктивно предприняла попытку успокоить его, когда он снова грубо меня прервал: — …потому что ты мне нравишься!.. Это было сказано с таким отчаянным всплеском, рвавшимся откуда-то из глубинных недр груди, что я окончательно растерялась, решительно не зная, что говорить и как реагировать. Любовь явно не входила в планы, так как Хенджин был всего лишь спонтанным проектом, пришедшим в голову мне и моим двум лучшим подругам — Наоми и Жизель, которые целые три месяца подначивали сделать из него конфетку под конец учебного года и утереть нос Бан Чану, главному угнетателю и по совместительству трехкратному обладателю звания «Король Хантера». — Я правда согласился на это, только чтобы быть ближе к тебе, — признался он, опуская взгляд в пол. — В любой иной ситуации я бы ни за что не решился подойти, потому что ты всегда-… была такой недостижимой. Когда ты впервые заговорила со мной, думал, что потеряю сознание от счастья… Это было так неожиданно, и я просто не мог отказаться, зная, что у меня наконец появится возможность узнать тебя и стать хотя бы крохотной, может быть даже ничего не значащей частью твоей жизни… — Ты значишь для меня очень много, Хенджин, — поспешила ответить я, чувствуя, как он обезнадеживает себя с каждым произнесенным словом. — Я бы никогда не заговорила с человеком, на которого мне глубоко плевать. Его несчастное лицо на миг смягчилось, и он неожиданно поднял свои крупные миндальные глаза, грозившиеся пробить дыру в грудной клетке. — Н-но ты заинтересована лишь в том, чтобы я выиграл этот конкурс… Если его отчаяние с каждой секундой распалялось, то мое терпение иссякало просто с колоссальной скоростью, потому что я с трудом могла наблюдать, как эти губы, с момента нашего самого первого разговора, буквально молят о том, чтобы их поцеловали. Это было страшно несправедливо втягивать такого светлого парня, как Хенджин, в эту шутку, которая в какое-то мгновение перестала быть шуткой именно из-за моего безрассудства. Не знаю, чем думала, когда соглашалась на ребяческую провокацию Наоми и Жизель, но, черт возьми, это было одним из лучших решений в моей жизни. Не было ничего более упоительного, чем становиться объектом любовных излияний отброшенного школьным сообществом мальчишки, который имел огромный потенциал свергнуть всю элиту, потому, в сущности, и был этой элитой, неопровержимым стандартом, на который должны были ровняться все: от мала до велика. Я заранее знала, что сила чувства Хенджина ко мне в итоге приведёт его к вершине, и не ошиблась. Такие, как он, долго не могут самореализоваться, пока не обеспечишь должный стимул, и я была бесконечно рада урвать этот шанс, чтобы стать для него главной мотивацией, потому что он тянулся ко мне, как к заветному трофею, мечте, с которой хотелось соприкоснуться. Он понимал, что социальные условности никогда не допустят его до меня, но мне хотелось доказать обратное, чтобы он-… ох, боже-… чтобы продемонстрировать, в первую очередь, всем, что студенты из низшей лиги или просто интеллектуально развитые ребята не заслуживают насилия и других противоправных изощрений. Во мне также зрела нездоровая тяга к нему, его чистой непорочной душе и невинности. Я видела потенциал, неоцененную обществом красоту, и мне искренне хотелось помочь ему раскрыться, пока не поняла, что сама движима весьма противоречивыми чувствами. Признание Хенджина было на вес золота, и мне хватило ума понять, что, возможно, светлее и прекраснее любви я больше ни от кого не получу, потому что его искренность невозможно было даже и близко сравнивать с дешевым флиртом какого-нибудь местного хантерского Казановы. — Не понимаю, почему ты так желаешь моей победы, когда за все это время я не оправдал ни единого твоего ожидания… Зачем я вообще тебе н-… — Ты превысил все мои ожидания, глупый, — сладостно прошептала я, тут же обвивая шею парня руками и оставляя влажный поцелуй на застывших губах. Хенджин замер в потрясении, как только я отстранилась, выразительно смотря в его безмолвствующий взгляд до того самого мгновения, пока полумесяцы в глазах не заиграли и он инстинктивно не заключил мое лицо в свои пылающие ладони, моментально обдавая жаром дыхания и в исступлении снова воссоединяя наши губы. Близость с ним казалась столь необъяснимой и чужеродной, словно мы — две безумные волны, слившиеся воедино, несмотря на всю внутреннюю силу и полярность миров, в которых доселе жили. Это столкновение было необыкновенно масштабным и Хенджин, кажется, ощутил это ещё более явственно, чем я, проникая прямо под кожу и штурмом захватывая сердце. Касания навевали щенячью ласку с примесью естественного желания доминирования, что посеяло раздор в голове — он действовал чересчур правильно, чересчур хорошо, немного жадно и слегка дерзко. Так я, будучи самой уважаемой и популярной ученицей школы, влюбилась в преступно красивого социопата: влюбилась в эту неловкость, неопытность, скромность и скрытую напористость. — Я без ума от тебя, — тут же сдавленно прохрипел он, отпрянув из-за нехватки кислорода.

***

НЕСКОЛЬКО ЛЕТ СПУСТЯ

НАШЕ ВРЕМЯ

— Я без ума от тебя… Со всех сторон раздались оглушающие аплодисменты, и я утонула в волне экзальтации, чувствуя ладони Хенджина на талии. Сюрреалистично чарующее лицо бесконечно влекло, четко выделяясь на фоне блестящих шаров, разыгрывающих таинственную игру света на наших лицах, погружая все пространство во все оттенки бардового и фиолетового. Музыка нещадной волной пронизывала каждую клетку тела, но близость парня рассевала вибрацию, погружая нас в вакуум и притупляя какой-либо шум извне. Такой сверхъестественной способностью мог обладать только он, подчиняя себе материю и дух. Рядом с Хенджином останавливалось время, без его властного намерения Земля не вращалась вокруг Солнца, а мир на мгновение исчезал — объятия навевали апокалипсис, и мне нравилось воображать, словно из всех семи миллиардов людей на планете мы одни оставались выжившими. Без него понятие о вечности не имело смысла, и мне даже не хотелось задумываться, что дышать возможно, не деля это дыхание с ним, просыпаться по утрам, не обнаруживая себя в его руках, напиваться на его же Дне Рождении, не опустошая последнюю совместную бутылку текилы. Если и говорить о бессмертии, то оно явственно ощущалось только подле него, иначе каждая секунда была потрачена попусту — моя жизнь являла бы собой просто сгусток пустоты и бессмысленной блажи, потому что даже эта капля алкоголя на его опухших губах, которую так страшно хотелось осушить, напоминала произведение искусства. — Пей! Пей! Пей! — в иступляющем рёве доносилось со всех сторон, и я отпрянула от парня, наблюдая, как он ставит на губы очередной шот ликера, аккуратно поднимая дно емкости языком и ловко захватывая края, стремительно опрокидывая внутрь содержимое. Клянусь, в это мгновение в его зрачках развились бесы, и я с трудом могла отвести взгляда от мрачных в своей красе, дьявольских глаз, подпитывавших изнутри и распалявших страшный огонь в груди. — Всем привет! С вами в прямом эфире Жизель Чейз, ведущая онлайн-репортажа прямиком с одной из самых крупных вечеринок в истории Хантера — праздник в честь двадцатилетия неповторимого Хван Хенджина, лучшего квотербека, лидера экономического сообщества и будущего волка с Уолл-Стрит! — активно декларировала девушка, стремясь перекричать музыку, и я радостно подлетела к ней и Наоми, снимавших лайв в Инстаграм. — А с нами специально приглашённый гость — Ю Хана, главный организатор торжества, рекламный руководитель школьной газеты, блестящий атлет, Королева Хантера ну и, конечно же, по совместительству моя лучшая подруга!.. — Ты вообще-то упустила кое-что важное, — улыбнулся Хенджин, пытаясь втиснуться в объектив камеры и неожиданно обнимая со спины. — Ах да, простите Ваше Высочество, как же я могла забыть?.. Жизель демонстративно закатила глаза, и мы дружно поддержали ее заразительный смех. — Дамы и господа, Ю Хана также несравненная спутница по жизни Хван Хенджина, так что даже не думайте потом в комментариях оставлять сообщения, какой он горячий, иначе мы вас все дружно разыщем и вырубим интернет!.. Всем мира и не забывайте оставлять лайки! Я упала Наоми на грудь от удушающей волны хохота, которая ещё больше распалялась алкоголем, и с трудом пришла в себя, когда вторая подруга довольно нажала на кнопку «Завершить трансляцию», откидывая телефон в клатч и набрасываясь на меня с объятиями. — Ну ты и сумасшедшая, дорогуша! Как вообще пришло в голову устроить дурдом такого масштаба? И почему я только на сутки не могу превратиться в Хенджина, чтобы кто-то устроил для меня такой же праздник? — Вставай в очередь, — довольно хмыкнул парень, предпринимая попытку утянуть меня за собой. — Клянусь, если бы мой несуществующий парень вложился на мое двадцатилетие в такую вечеринку, я бы не медля надела ему на безымянный палец кольцо от крышки из под пива и с этого же момента порешила, что мы женаты, — провозгласила Наоми, в то время как я инстинктивно начала искать глазами Мину, которая была ответственна за подачу торта. Время близилось к полуночи, и я молилась всем богам о собственной трезвости, чтобы не дать Хенджину заведомо споить себя, прежде чем улучу возможность измазать его сладкое личико в сливках и креме. — Думаю, мы ограничимся настоящими кольцами, как тебе идея? — дразнил он, обращаясь ко мне, намеренно побуждая залиться краской и неловко отвернуться. — Эй, ты против?.. Мне не хотелось заранее строить какие-либо намеки, чтобы ни коим образом не омрачить вручение заранее заготовленного подарка, поэтому поспешила гостеприимно отвести девочек в бар и составить им компанию, в то время как Хенджин, бесконечно требуя внимания, благодаря очередной провокации все-таки умудрился снова утащить меня обратно в толпу, более не сдерживая развязности движений и крепче обнимая со спины. В подвыпившем состоянии он напоминал самого ласкового зверя, который ревностно набрасывался на каждого человека вне зависимости от пола, дабы урвать как можно больше моментов близости с примесью нежности и сладких, бессвязных перешёптываний. Он был настолько отчаянен и скрупулёзен в этом плане, и я была единственной, кто понимал, что в глубине душе он по-прежнему не самый популярный квотербек и не главная звезда старшей школы, а все тот же самый кроткий Хван Хенджин, боявшийся лишний раз подойти и сказать любое слово в мой адрес. Конечно, теперь мы были совершенно на ином уровне отношений, с трудом представляя жизнь порознь и действуя, как два безрассудных мафиози из группировки Аль Капоне, поставляя всему студенческому составу алкоголь, когда в стенах школы вдруг наступал Сухой закон. И дело даже не в выпивке, а в том, что Хенджин всю жизнь был моим главным недостающим элементом, как романс без припева или музыкальный инструмент без струн. Он был всем и даже больше и полностью не осознавал, что часть нынешнего его — это заслуга моей любви и колоссального вклада в его личностный рост. Все ярлыки, навешиваемые на безукоризненную персону, были плодом огромного труда с его стороны и значительной протекции и руководства — с моей. Не было во всем Хантере кого-то лучше, талантливее, красивее и успешнее, чем Хван Хенджин, и все знали, что по большей части своей популярностью он был обязан именно мне. Однако в этой связи я не стремилась сыскать особого внимания, просто принимая стремительное возвышение по школьной иерархии с благодарностью, потому что он наконец во многом сумел раскрыться и полноценно себя реализовать. В конце концов, острый ум, благородная натура и природная красота были восприняты по достоинству, и я не переставала радоваться результату собственного вклада — он был столь ярок и исключителен, что впервые за долгий срок в школе стали образовываться анонимные фанатские кружки, щедро прославлявшие его достоинства. Хенджин поистине был достоин всего получаемого внимания, и я не опасалась за его чувствительную натуру, так как со временем он научился фильтровать негатив и реагировать на него также, как и я, — то есть никак. Не скрою, очень много черт за все время наших отношений он перенял от меня, поэтому Наоми часто отзывалась, что я скроила его по собственному подобию, но на самом деле, в моих глазах, любовь лишь дала ему надежду, а ко всем остальным умозаключениям он пришёл самостоятельно через многочисленные тернии. Я гордилась им, гордилась нами и не скупилась на подобные праздники, дабы больше вовлечь его в общество, хотя он по-прежнему оставался достаточно отстранённым и вёл себя свободно только в моем присутствии. Это создавало особое гармоничное биополе, так как он часто уравновешивал мою порой нездоровую тягу к социализации, заставляя лишний раз убедиться, что мы идеально подходим друг другу и его одного вполне достаточно, чтобы почувствовать себя отдохнувшей в тихой уютной обстановке вместо привычных вечерних вылазок в ближайший бар в компании Наоми и Жизель. Однако невозможно было не заметить с какой жадностью в последнее время он стремился держать меня подле себя, будто пытаясь от чего-то оградить, и я мысленно ликовала, упиваясь мыслю, что он умудряется выглядеть так сурово и сексуально каждый раз, когда кто-то из знакомых появляется на горизонте, вовлекая в обыденный диалог. Время стремительно близилось к полуночи, и я намеренно ответила на его воодушевляющий порыв ретироваться от бара, дабы наконец урвать шанс, чтобы преподнести предфинальный подарок. — У меня кое-что для тебя есть, — прошептала я, когда парень инстинктивно склонился ближе, позволив коснуться губами мочки уха. Глаза загорелись, и он заговорщически выгнул бровь, смотря на меня с примесью ожидания и недоумения. — Неужели ещё один сюрприз?.. Я правда благодарен уже за то, что ты нашла силы организовать весь этот праздник с таким количеством народа. Это же просто немыслимо!.. — Не стоит забывать о культурной программе, — хмыкнула я, отвечая на каждый немой вопрос в позитивном ключе. Пока все сознание было объято мыслью об отсутствии звонка от Мины и блуждающем черт знает где торте со свечами, Хенджин захлопнул первую попавшуюся дверь в служебное помещение, окончательно сбивая с толку и накрывая губы в требовательном поцелуе. Мы оба были до чертиков пьяны и безрассудны, но единственное, что нас отличало в данной ситуации — моя неукоснительная ответственность за организацию Дня Рождения, которую было невозможно так запросто отбросить, даже если это бескомпромиссное тело Хван Хенджина, молящее о ласке и внимании. — Главная культурная программа — это твоё беззастенчиво короткое бархатное платье сегодня ночью, которое мне хочется разорвать к чертовой матери и выкинуть, чтобы заставить одеть нормальную одежду. Но все же у таких платьев есть огромный плюс — их очень легко снять. — П-постой, я должна тебе кое-что отдать и т-там ещё торт, который нужно попробовать… — поспешно шептала я, цепляясь за крепкие плечи парня, пока его пальцы медленно путались в бретельках, проникая под узкий корсет и скользя вниз по позвоночнику. — Зачем мне торт, когда есть ты — намного слаще и лучше? Готов поспорить, на вкус он в тысячу раз уступает тебе, — улыбался он, снова обдавая волной головокружительного одеколона и стимулируя прильнуть к теснее. Черт возьми, в такие моменты Хенджин никогда не оставлял выбора, потому что не предоставлял альтернативного пути отхода, укрывая в коконе из рук и целуя так, словно от этого зависела вся его жизнь. Так, в сердце и в сознании не оставалась места ни для чего, и я могла только задыхаться, борясь за каждый вздох, обретаемый меж его губ. Он специально побуждал зависимость, посеивая раздор и заставляя думать, что он — единственное, что я когда-либо могла желать за время своего столь недолгого существования. Он вынуждал верить, что впереди ещё целая ночь, поэтому все остальное может подождать, и я прокручивала в голове в эту идею каждый божий раз подобно мантре, стоило подушечкам пальцев накрыть шею и вовлечь в ещё более чувственный поцелуй. — Н-но там свечи, и ты должен загадать желание… — Желание? Его острые глаза вонзились в меня подобно двум штыкам, и я вздрогнула, как только ладони укрыли раскрасневшиеся щеки, обводя контур красной помады, большая часть из которой давно отпечаталась на его опухших искусанных губах. — Тогда мое желание на это двадцатилетие — уехать с тобой прямо сейчас. Не успев даже должным образом среагировать на столь неожиданное заявление, я механически потянулась к клатчу, высвобождая небольшую бархатную коробочку, моментально сбившую Хенджина с толку. — Что это?.. — Я долго думала над подарком, и поняла, что лучше подойду к этому вопросу с более символической точки зрения. Хотелось найти что-то особенное — что-то, что мы могли бы разделять оба. По крайней мере, невзирая на расстояние или непредвиденные обстоятельства, эта вещь всегда будет напоминать тебе обо мне. Хенджин взволнованно принял деликатную упаковку из моих слегка подрагивающих ладоней и поднял крышку: на дне красовались два парных серебряных кольца с гравировкой даты нашей первой встречи, когда я все-таки осмелилась предложить ему поучаствовать в конкурсе и в корни изменить собственную жизнь — 08.10.19. Кто бы мог подумать, что это решение станет фатальным и в итоге приведёт к самым незабываемым отношениям на протяжении двух лет? Парень замер, очевидно, растрогавшись, но не растерявшись: тонкие пальцы любовно обвели контур металла и в последствии крепко сжали ладонь — через долю секунды мою руку украшало изделие тонкой работы. Нечто чересчур интимное прослеживалось в каждом движении Хенджина и в том, как он предпочёл сначала надеть кольцо именно мне, ни секунду не колеблясь и делая это столь уверенно, будто всю жизнь к этому готовился, в то время как я испытывающее задавалась вопросом, не прогадала ли с его размером. — Часть меня всегда будет с тобой вне зависимости от времени и пространства, поэтому хочу чтобы это кольцо всегда служило напоминанием о единстве наших помыслов и устремлений. — Оно постоянно будет возвращать меня к тому моменту, с чего все началось: когда я был ничем и ты внезапно дала мне шанс стать всем. Память о прошлом, давшем будущее, — вот для чего оно нужно. Я догадывалась, что он вложит в подарок свой персональный, ещё более сакральный смысл, что делало его в какой-то степени как никогда уязвлённым — он по-прежнему явственно помнил каждое издевательство и все то, через что однажды пришлось пройти. Он принял, но так и не отпустил. За внешним лоском скрывалось слишком много зажатой в тисках боли, которую я искренне стремилась рассеять. — Хван Хенджин! Хван Хенджин! Хван Хенджин! Гегемония голосов сливалась в единый оглушающий ультразвук, как только именинник смущенно принял из рук Мины шикарный торт достаточно крупного размера, украшенный лилиями, скроенными из белого молочного шоколада и мастики, и фотографиями самых знаменательных моментов: вручение футбольного кубка с прошлогоднего матча, осенний бал в честь Короля и Королевы Хантера, выступление в Кембридже с научной статьей опубликованной в одноименном сборнике… Столько достижений, столько лавров, но, кажется, ни один из них не делал Хенджина доподлинно счастливым. Он улыбался слишком широко, смеялся чересчур радостно, принимал поздравления чересчур радушно для удовлетворённого жизнью человека — загадывал желание слишком долго для того, у которого есть все. Как только свечи погасли, глаза сверкнули во мраке со сверхъестественной яркостью — он впервые за долгое время сорвал маску и посмотрел на меня тем самым юношеским взглядом, пленившим когда-то несколько лет назад. На губах покоилась беспечная улыбка, и тогда я поняла: нет тайны непостижимее и глубже, чем Хван Хенджин.

***

МЕСЯЦ СПУСТЯ

— …человечество было и будет развиваться по своим нерушимым законам — в этом и заключается суть антропогенеза. Сидеть битый час на уроке истории представлялось кошмаром немыслимого масштаба, учитывая тот факт, что ни Хенджин, ни тем более Наоми и Жизель не отважились прийти к самому началу занятий. В итоге я обрекла себя на самую жестокую участь: посиделки среди интеллектуальных перлов нашего класса, которым, кажется, было решительно наплевать, сколько этот дурдом ещё может продлиться. Должно быть, я бы так и сидела, в отчаянии раздумывая, как выплатить до конца всю ту огромную сумму, вложенную в День Рождения Хенджина, пока на стол внезапно не прилетел скомканный кусочек бумажки, гласивший: «И почему королева печалится?». Я обернулась и тут же приметила на соседнем ряду прямо за собой Феликса, который был самым близким другом Бан Чана, что всю сознательную жизнь просто не укладывалось у меня в голове. После того, как гроза всего студенческого сообщества утратил статус лидера благодаря неожиданному возвышению Хенджина, они внезапно сошлись на почве взаимных интересов касательно футбола, и тот, кто раньше был главным угнетателем и возглавлял насильственную шайку, к всеобщему шоку облачился в одежды лучшего друга. Сказать, что я была против общения Хенджина с Бан Чаном, это не сказать ничего, но, невзирая на все мои уговоры, судьба действительно расставляет все по своим местам, поэтому, как бы больно и странно не было это признавать, но теперь они были не разлей вода — как инь и янь, абсолютно полярные, но гармонично составляющие единое целое. Чтобы не брать на себя роль суровой матери или палача, я не перечила Хенджину с желанием во всяких спонтанных вылазках с Бан Чаном в разные сомнительного рода места, потому что искренне боялась подорвать его доверие. Между нами никогда не было тайн, и Хван, по своей натуре, всегда открыто делился тем, что тот просто подделывает им пропуска в разные клубы — ничего более. Но моя женская интуиция и, должно быть, элементарная житейская мудрость подсказывали, что подобная деятельность до добра не доведёт, и меня также не прекращало поражать, как Хенджин вообще так легко отважился простить Бан Чану все издевательства и перипетии прошлого. Тем не менее они буквально были на одной волне, не прекращая вызывать восхищенные взгляды у публики и инстинктивно притягивать магнитом внимание всей школы. Даже после нашего открытого и весьма неприятного диалога с Бан Чаном, наполненного угрозами с моей стороны, что я непременно воспользуюсь случаем втоптать его в дерьмо, если он решится на какую-то грязную авантюру в адрес Хенджина, он неуемно продолжал ставить палки в колёса, пока Феликс одним дождливым утром не проболтался, что они вдвоём вечно зависают в каком-то клубе на окраине Нью-Йорка. Не знаю, что именно я пропустила и с какого момента все пошло наперекосяк, но Хенджин за считанные недели эволюционировал от Короля Хантера до того самого плохого парня, который сам кого хочешь может затолкать в слив унитаза и которого можно встретить изначально разве что на страницах комикса или в какой-нибудь киноленте. Он специально делал все, что от него никогда не ожидали, словно вёл конкуренцию с самим собой, доказывая людям, — но, в первую очередь, себе, — что он грёбаное исключение из всех правил — и он действительно был, потому что его ум и внешность всегда являли из себя достояние этой школы. Кажется, благодаря Бан Чану он урвал ещё более весомый кусок самоуверенности, превративший не то, что в Короля, а в Титана Хантерской Обители, о котором слагали тонну слухов и за пределами учреждения. Клянусь богом, на определенном этапе я вообще перестала осознавать, с кем именно встречаюсь, пока власть и влияние Хенджина не стали перекрывать мою. Публика стремительно забыла, что жалкие два года назад об него каждый второй бросался вытереть ноги, и я была единственной, кто вызволил его из этого порочного круга. Теперь у всех на устах лежало имя Хван Хенджина, ассоциировавшееся с идеалом, к которому невольно тянулись и перед которым бесконечно преклонялись, в то время как я стремилась избежать всей этой дешевой суеты вокруг собственной персоны, заклейменной «девушка Хантерского Титана». Я была прекрасно осведомлена, какую тонну других нелестных словечек использовали, дабы описать мое положение рядом с ним, но это вызывало лишь ещё больший поток отвращения, потому что я не хотела такой популярности ни для себя, ни для, тем более, Хенджина, который, к слову, носил корону с огромным достоинством. Бан Чан, очевидно, тоже стремясь урвать от неё кусок, резко сократил свой круг общения, и Феликс оказался одним из тех немногих друзей, которых он оставил при себе, хотя Ли в корни отличался от их банды своей приземленностью и ясностью суждений. Он никогда не вступал в конкуренцию, не желал отдельных привилегий и почестей, не пытался самоутвердиться за счёт других, и мне искренне импонировала его позиция и та чуткость, с которой он по неизвестной причине стал относится ко мне. Ему не нужно было прикладывать слишком много усилий, чтобы быть частью лиги лучших, потому что качества блестяще работали на его репутацию, делая незаменимым человеком в среде безмозглых пустозвонов. В последнее время мы общались слишком тесно, слишком много, и я стала ловить себя на мысли, что вижу его чаще, чем собственного парня. «Никто не пришёл на первый урок :(» — расстроенно накалякала я чёрным фломастером, незаметно передавая парню записку, так как использование телефонов на занятии строго регулировалось и возбранялось. «Но у тебя есть я :) Можем уйти, что думаешь?» Я обернулась с вопросительным выражением лица, пока на губах Феликса играла заговорщическая ухмылка, заставившая крохотные веснушки ещё ярче играть на солнце, пробивавшемся сквозь зашторенное окно. В итоге первое, что мы сделали, как только учитель обьявил об окончании занятия, бросились на первый этаж прямиком выходу. Поскольку звонка ещё не было, широкие проходы были совершенно пустые, и все, что можно было расслышать, шум от быстрых шагов. — Клянусь, нам точно влетит от профессора Нортон, за то что мы прогуляем биологию, — бормотала я, сворачивая за угол. — Тем временем я пытаюсь оценить, кто наваляет мне сильнее, за то что ушёл, да ещё и тебя вслед за собой прихватил: отец или твой ненаглядный Хенджин? — Хенджин на такое не способен, — обнадеживающе улыбнулась я, наблюдая за пристальным взглядом серых глаз на себе. — Ему всю сознательную жизнь претило насилие. Парень вдруг остановился прямо посреди холла, поджимая губы и аккуратно кладя ладонь на предплечье. — До меня тут дошли слухи, что он и Бан Чан вчера с кем-то подрались. Предположительно из-за того, что не оплатили аренду комнаты в клубе. Ты случайно ещё не виделась сегодня с ним? — Н-нет… Но это какая-то глупость, Ликс. У них обоих предостаточно денег — зачем им было с кем-то драться из-за какой-то комнаты? — То есть тебя не смущает факт того, что они отлынивают от уроков уже как месяц и арендуют комнату в клубе на окраине Нью-Йорка? — взволнованно произнёс он, будто интонационно побуждая очнуться. — Я сообщаю тебе все, что говорит Бан Чан, потому что боюсь, что их тёмные авантюры могут каким-то образом сказаться на тебе, понимаешь? И учитывая тот факт, что Хенджин вообще ничего не рассказывает… Я бы на твоём месте задумался над его поведением. — Я знаю его очень хорошо: он может долго держать что-то в себе, но потом обязательно поделится наболевшим. — Это не наболевшее, Хана. Я был свидетелем того, каким он был когда получал титул Короля и каким стал сейчас. Понимаю, ты очень любишь его, но будь осторожна, ладно? Думаю, Бан Чан пронюхал, что мы общаемся, поэтому мало о чем распространяется. — Скажи честно, как человек, который видит всю ситуацию со стороны, — пытливо воззрилась я, — он представляет для Хенджина угрозу? — Ты чересчур заботишься о своём парне, — беспокойно выдохнул Феликс, устанавливая зрительный контакт. — Я не идиот, чтобы понять, что его нынешнее положение — только твоя заслуга, но ты не можешь быть для него вечной нянькой. Нравится тебе такое заявление или нет, но он сорвался с цепи, поэтому дело тут даже не в Бан Чане — он просто пользуется ситуацией — а в самом Хенджине. Он и есть твоя главная угроза. — Как он может быть для меня угрозой, когда мы, черт побери, встречаемся уже два года и-… В этот момент дверь из туалета неподалёку открылась и на горизонте появилось два тонких силуэта Наоми и Жизель. Стоило девушкам сделать несколько шагов вперёд, как они остановились, завидев меня и Ликса вместе. — О, а чего это вы тут так рано? Урок разве закончился? — неловко пробормотала Наоми, пока Жизель отчаянно комкала какой-то флайер за спиной, полагая, видимо, что я ничего не замечу. — Профессор Фолл отпустил нас пораньше, но мы решили уйти, — честно признался Феликс, и шатенка взволнованно сжала ремень своей фирменной кожаной сумочки, удивленно уставившись на мой прозрачный потухший взгляд. — Не особо радужная перспектива, учитывая тот факт, что Хенджин везде тебя ищет. Он вообще в курсе, что вы общаетесь? — сбивчиво пробормотала Жизель, крепче сжимая меж вспотевших пальцев клочок бумаги. Я знала этих двоих лучше, чем саму себя, и Картер при любом ином случае ни за что бы не сослалась на Хенджина, так как, в сущности, с самого начала питала к нему антипатию, даже когда он был для нас всех просто проектом. Она до последнего не верила, что такой, как он, забитый, отчуждённый, закомплексованный гик, может стать хоть чем-то достойным даже из под моей руки. — Ты же в курсе, что Хван терпеть тебя не может, — обратилась Наоми к Феликсу. — Не боишься, что накостыляет за то, что ходишь под ручку с его девушкой? — Так пусть тогда присматривает за ней получше вместо того, чтобы ошиваться по ночам бог знает где, а потом корчить из себя великого и могучего, — решительно огрызнулся Ли, и девушка шокировано застыла, смотря на меня с немым вопросом в распахнувшихся веках: «А чего это он так заступается за тебя?». Будь это даже произнесено вслух, я бы не смогла дать конструктивного ответа, потому что Феликс по-прежнему оставался для меня закрытой книгой, хоть я и питала к нему определенную степень доверия. В это мгновение телефон завибрировал — три новых непрочитанных сообщения. 10:21 [💕Хенджин-и💕]: ты где?? 10:21 [💕Хенджин-и💕]: встретимся в парке за школой, м? 10:22 [💕Хенджин-и💕]: кое-что надо обсудить Я нервно сглотнула, поднимая на Жизель растерянный взгляд и стальным голосом спрашивая: — Что у тебя за спиной? — Да так, мы прямиком из Макдональдса. Там раздавали какие-то буклеты. — Не лги мне, Жизель. Девушка инстинктивно отпрянула, с позволением смотря на подругу, но та критически осматривала Феликса, словно он по жизни был ее злейшим врагом. — Эй, все нормально? — обеспокоено прошептал парень, сжимая мое плечо, но я лишь безмолвно выставила ладонь вперёд, предчувствуя опасность и желая тут же срубить ее на корню. — Отдай флайер. Сейчас же. — Бог видел, мы не хотели этого, Хана, — озабоченно откликнулась Наоми, с шумом падая на металлические шкафчики и наблюдая за моим искажающимся с каждой секундой в гримасе непринятия лицом. Стоило развернуть измятый файл, как в глаза бросилась огромная красная надпись, повергшая стоящего рядом Ликса в шок. — «Хван Хенджин раскрывает темное прошлое Королевы Хантера — Ю Ханы! Сканируйте QR-код, чтобы узнать подробности!» — практически невнятно пробормотал он. — Что это все значит?.. — Там все туалеты обклеены этим дерьмом, — выдавила Чейз, потирая переносицу. — Мы пытались посрывать плакаты со стен, но они развешаны по целому зданию, включая баннеры снаружи. — Кому вообще мог прийти этот бред в голову?! — взорвался Феликс, сцепив зубы. — Эй-эй, остынь, ковбой! — рыкнула шатенка. — У Ханы предостаточно ненавистников, чтобы провернуть такой цирк, включая твоего дружка Бан Чана, так что нечему тут удивляться. Главное, не разводить панику. Все равно на Хане держится весь студенческий совет и школа. Кто поверит в этот блеф? — Но Хенджин-… Он там правда-… — испуганно бормотала Жизель, пока я остервенело не вырвала телефон прямо у неё из рук, натыкаясь глазами на полутемный видеоролик крайне низкого качества, где все таки невозможно было не рассмотреть античной красоты лик парня и высокую фигуру Бан Чана, сидевшего рядом в окружении других абсолютно незнакомых людей. — Эй, Хван: правда или действие? — Правда. — Поговаривают, Ю Хана на самом деле не девочка богачей, живущих на Пятой Авеню. Ее приняли в Хантер только благодаря связям мамаши-врача. Ходят слухи, что она влезла в долги ради любимой дочурки и уже битый год не может вылезти из ипотечной кабалы. Как же ей удалось тогда разыграть для тебя и всей школы супер пафосную вечеринку? Молчание. — Без малейшего понятия. — Да ладно! Какого черта?.. Не ври! — подначивал издевательский голос за камерой, пока Хенджин свободно откинулся на диван, мутным взглядом смотря в объектив и бессознательно улыбаясь, очевидно, из-за крупной дозы алкоголя. — Ты сто процентов в курсе!.. — Я реально не знаю, — протянул он, когда подбородок совершенно неизвестной темноволосой девушки неожиданно не лёг ему на плечо. — Откуда мне вообще знать? Может быть тоже взяла кредит — она ведь любит выставлять все напоказ. В этот момент динамики зашумели от канонады смеха, и ролик резко прeрвался. Я практически бессознательно втиснула телефон обратно в руки Жизель, и та тут же вцепилась в мои запястья, сотрясая и бесконечно повторяя: — Слушай, они же там все были в стельку пьяны! Не принимай его слова всерьез! Видно же, что он сам не знал, что говорил! — Эй-эй, — Наоми поспешно похлопала меня по плечу, в то время как я изо всех сил постаралась не издать нечеловеческий рёв боли, — эта телка рядом с ним случайно не та организаторша, которую ты наняла для того, чтобы оформить торт? Через пелену слез, скопившихся в уголках глаз, я действительно с трудом сумела опознать в расплывшемся на пол экрана пятне лицо Мины, найденной по рекомендации одной знакомой из студенческого совета. — Твою мать, походу платой за торт именинника стал сам именинник, — пробормотала шатенка, пытаясь приобнять за плечи, но над головой резко раздался звонок, и холл как назло в мгновение ока наполнился полчищем студентов. Не в силах больше бороться с этим удушливым чувством унижения и страха, я подхватила с пола сумку и, несмотря на все уговоры подруг и утешение Феликса, тут же бросилась наутёк к выходу. В груди все горело, и я думала, что в любую другую секунду вот-вот задохнусь. Ничто не готовило меня к подобному удару в спину. Ничто не могло излечить глубокую рану, нанесенную столь предательским способом — исподтишка. Кроме Хенджина я никому не могла доверить собственную жизнь и историю, понимая, что он —единственный, кто смог бы понять и принять мою правду. И он в своё время сделал это — хранил и держал её при себе, но-… не сберёг. Я выбрала его, потому что была уверена, что он самый достойный из тех, кого я когда-либо встречала, потому что, прежде чем стать чем-то большим, мы были хранителями всего самого сокровенного друг в друге, компаньонами по убеждениям и духу. Меньше всего я ожидала, что он пустит мой внутренний мир на порицание общественному суду. Телефон продолжал нещадно вибрировать в кармане, когда я стремглав вылетела на лестничный пролёт, врезаясь во что-то твёрдое и практически теряя равновесие, если бы ни чья-то крепкая ладонь. Учебники посыпались из рук, царапая колени и приземляясь полукругом прямо на мокрый асфальт. Сердце пропустило удар, и я ощутила на пылающей коже леденящий тело дождь, побудивший взволнованно распахнуть веки. Каждый орган словно пронзила вибрация, и я столкнулась лицом к лицу с двумя яркими темно-синими полушариями, напомнившими очаровывающий вой морских вод в период шторма. Клянусь, при соприкосновении я буквально могла слышать это мелодичное пение прямо у себя под кожей, не обретая сил заговорить и даже пошевелиться. Кислород пропал из легких, и перед зрачками словно застыла целая галактика, навевающая бриз с примесью всеобъемлющей свежести. Незнакомец нервно сглотнул, быстро заморгав и отпрянув. Он почувствовал то же самое. — Мне так ж-жаль! — сдавленно залепетал он, поспешно наклоняясь, подхватывая учебники и пытаясь стереть грязь с обложки рукавом толстовки. — Я-… Я не хотел! Я инстинктивно сжала его запястье, боясь, что он совсем испачкается, и ощутила тот же самый трепет при соприкосновении с тёплой кожей. Планета словно совершила кульбит, взгляд прояснел, и я поспешила вырвать книги из его рук. — Все нормально. Не бери в голову. Должно быть моя интонация приобрела совершенно иной оттенок — чересчур мягкий и располагающий. Незнакомец смущенно поджал губы, виновато хмурясь и, очевидно, замечая застывшие слезы на веках. Серые тучи на небе сгустились, и в то мгновение, когда он робко протянул платок, дождь разыгрался ещё сильнее. — Хана! Я вздрогнула и обернулась — в нескольких метрах от нас абсолютно мокрый до нитки стоял Хван Хенджин.