Будни пионерлагеря

— Отсюда простирается отличный вид, Харитон. Брюнет обернулся. Сзади него стоял Николай, такой беззаботный и лёгкий на подъем, парень ни о чем не беспокоился, он, в отличии от Харитона, умел просто расслабиться. Будто бы у него не было никаких жизненных проблем, мешающих нормально наслаждаться серыми советскими буднями, вдыхая в себя аромат бензина, табачного дыма и чёрного чая, заставляющего просыпаться с ясными мыслями каждое утро. Он прислоняется к подоконнику, чувствуя, как кружевные, молочно-белые шторы развеваются на ветру, изредка задевая лицо Надеждина, но это его ни капельки не расстраивает. Совершенно… Беловолосый прижимается к Харитону, разделяя с ним этот прекрасный момент. Лазурное небо бесконечно простирается, перемешиваясь с белыми, словно вата облаками, будоражащими беспокойное воображение юноши. Он напевает песенки, прокручивая все приятные моменты из жизни, ловя каждый кадр на лету, просто наслаждаясь, казалось бы, мелочными и обыденными вещами. Хватов не знает, с чего начать разговор, его грудную клетку сжимает столько мыслей, что пересчитать или вспомнить их все просто невозможно. Пионер чувствует дыхание Николая. Размеренное, спокойное дыхание, согревающее лицо. Своими зелёными, словно садовый крыжовник, глазами он продолжает бегать взглядом по лагерю, искренне восхищаясь красотой этого маленького, но такого уютного местечка. — Неловко перебивать такой отличный момент. Я всё понимаю… Опять он что-то бурчит себе под нос, выдавая различную несуразицу, никак не вяжущуюся между собой в этот спокойный момент, но его слова звучат красиво, они заманивают к себе, заставляя прижиматься к его восхитительному телу все ближе и ближе, чтобы всеми барабанными перепонками расслышать каждое его слово, тысячу раз повторяя раз за разом какую-нибудь нежную, красиво сказанную фразу. Хватову становится так хорошо в этот момент. Никто им не мешает, и от этой мысли так тепло на душе… …— Николай, ты когда-нибудь курил? Надеждин оборачивается в сторону Хватова, разглядывая прекрасные коричневые глаза, в которых была спрятана целая вселенная. Паренёк сглотнул, приготовившись к ответу. — Нет. Ты тоже, так ведь? — ответил Надеждин, сгорбившись над окном. — Я просто слышал, что тебе не нравятся курящие люди. Брюнет закусил губу. До чего же у него прекрасный голос! Будет безумно обидно, если частое курение превратит его ангельский голосок в хрип старого бродяги, шатающегося по ночным улицам. — Тебе мама запрещает? Ну, курить? — вновь задал вопрос Харитон, выйдя на зрительный контакт со своим возлюбленным. — Конечно запрещает. Как и все мамы. Он улыбнулся, закрыв глаза. На его белоснежном лице появился еле заметный румянец, а тело юноши будто бы задрожало от бури эмоции, бушующих внутри. Хватов молча залез под матрас, достав оттуда ту самую сигару «Казбек», подаренную самим Фёдором. Он прокрутил её в руке, и сжав, передал Николаю. Именно это ему хотелось сделать в этот момент. Здесь и сейчас. Надеждин достал из кармана брюк потрепанную зажигалку, и Хватов даже не представлял, для чего он носил её с собой. Беловолосый поднёс здоровую сигару ко рту и, подпалив кончик, сделал глубокую затяжку. Его локти оперлись об подоконник, и Коля всем своим весом прислонился на деревянную, покрытую скомкавшейся белой краской поверхность, чувствуя, как выпирающие сучки ранят его белоснежную кожу, покрывая её красноватыми ссадинами. Но Надеждину будто всё равно. Он терпит хоть и незначительную, но всё же неприятную боль, выдыхая клубы дыма. Надеждин задирает голову назад, выпирая своё тело за границы окна. Его прекрасное тело так и норовит упасть со второго этажа здания, не оставив после себя и мокрого места. — Всё, что в жизни есть у меня, всё, в чём радость каждого дня… Он напевает себе под нос известную песенку, изредка вдыхая в себя новую порцию табачного дыма, задумчиво мыча, сопя или хрипя, но его голос становится всё мелодичнее и мелодичнее с каждым произнесённые словом, вырвавшимся из его прекрасных уст. — Всё, о чем тревоги и мечты — это всё, это всё, ты… Николай закрывает глаза от какого-то неописуемого ощущения, покачиваясь в такт музыки, играющей у него в голове. Парень курит, будто в последний раз, пытаясь запомнить каждый момент, стараясь придать интересный мазок происходящему. Он точно не из этого мира. Харитон ни разу не видел, чтобы кто-то мог настолько любить каждую секунду своей жизни, ценить её по-настоящему, умея ценить и беречь события, словно зеницу Ока. Как прекрасно, что он приехал сюда! Как прекрасно чувствовать, что постоянная скука наконец-то исчезла, по-настоящему разукрасив серые будни новыми красками. И не нужно ждать Нового Года, Первого Мая или Дня Красного Октября, когда рядом с ним каждый день — праздник. Как же хочется узнать про него побольше! Харитон просто мечтает прикоснуться к его нежной коже, после погладив по белоснежной голове, перебирая шелковистые волосы… — Ты наполняешь меня надеждой. Кажется, это была не строчка из песни. Николай бросает бычок в окно, и внимательно наблюдает за тем, как он пропадает в грязной лужице под ним. Беловолосый выглядит таким спокойным и непринуждённым, он выдыхает из себя остатки табачного дыма и отходит от окна, ложась на мягкую кровать. Она скрипнула под его весом, издав неприятный звук, но Харитону было всё равно. Наконец-то он узнал его поближе. Николай бурчал себе что-то под нос, искренне улыбнувшись. Он закрыл глаза, чувствуя тёплое дыхание Харитона, медленно растапливающее его мертвую душу… …Ещё целых полчаса они продолжили разговаривать буквально ни о чем, но эти разговоры были намного душевнее и откровенней, чем в прошлый раз. Харитон наконец-то понял, что именно с Николаем он чувствует себя хорошо. — Николай, я давно хотел тебя спросить… Надеждин поднял бровь, наблюдая за Хватовым, лежащим параллельно, на другой кровати. Они оба лежали и прорезали взглядами серые потолки, заполняя пустоту своей болтовней. У Николая будто бы схватило сердце. Он не знал, что же такого хотел спросить его сосед… — А почему у тебя волосы такого странного цвета? Никогда в жизни не видел таких… — прошептал он, уперевшись в холодную стену. Никогда он не чувствовал себя таким смущенным. Даже на олимпиаде по математике. Николай продолжил молчать, хлопая своими уставшими глазами. Он прижался к стене, точно так же, как и Харитон, чувствуя приятное холодное прикосновение бетона, пробуждающее кучу мурашек… — Не думаю, что тебе стоит это знать, Харитон… Хватов замолчал, сглотнув ком. Неужели он сказал что-то не так? Захрустев костями, тот со скрипом встал с кровати, подойдя к двери. Его шаги были бесшумны, он словно плыл по поверхности пола, такой нежный и элегантный, словно лебедь. — Приятно отдохнуть, Харитон. Спустя несколько часов обед. Встретимся позже. Какой ещё обед. Сейчас ужин, Коля Дверь захлопывается за ним, а в комнате продолжает витать прохладный ветерок. «До свидания»… — вслед отвечает Хватов, но кажется, что Надеждин его даже не услышал…

***

После спокойного тихого часа всегда наступал шумный и громкий ужин, в стенах столовой собирался чуть ли не весь лагерь, громко гремя ложками и вилками, поедая тёплую пищу, приготовленную руками местной поварихи. Хватов ест здесь во второй раз, и усевшись рядом с Николаем он вновь почувствовал себя уютно. Прижимая к столу поднос, он невольно задумывался о том, что на самом деле этот лагерь не так уж и плох. Если бы он остался в городе, то наверняка бы делал всю грязную работу по дому, копал картошку у бабушки в деревне, собирал хворост у неё во дворе… Не самая лучшая перспектива, хоть здесь и был обязателен физический труд, он не представлял из себя что-то мучительное и неприятное, скорее весёлое и интересное занятие, ведь ребята здесь были как на подбор — замечательные и разнообразные товарищи, с которыми можно обсудить всё что угодно… За окнами уже успело стемнеть, а Коля с аппетитом лопал горячие пельмени в жирном бульоне, стараясь приберечь силы для вечернего костра. Разговоры снова склеились, и Николай с Харитоном вышли на новый уровень их отношений. Как приятно ужинать вдвоём, с особым интересом раздумывая последующее собрание. — Извините, можно я сяду с вами? Послышался томный женский голос, который Харитон отлично помнил. Перед ним восседала та самая «зубрилка», находящая утешение в вычислительной технике и числах… — Конечно. — ответил Николай, выпятив грудь вперёд. Пионерский галстук на нем смотрелся просто идеально, подчеркивая все достоинства фигуры. Девушка кивнула головой, и положив поднос на стол, тоже принялась есть. Она ела медленно, разжевывая каждый кусок, но в то же время Хватову не хотелось осуждать её, ведь вся её реакция и энергия идёт на умственную деятельность. — Можно я буду… ну, дружить с вами? — спросила она, подняв в воздух вилку. — Я-я не против… ты милая… — ответил Харитон, почесав затылок. Кажется, Николай тоже был бы только рад принять Таню в ряды друзей. — Просто отлично, а то меня все вокруг странной считают. — вздохнула она, взглянув на рядом сидящего Хватова. — Ничего ты не странная! Наоборот, особенная и интересная. — наспех ответил Харитон, покрывшись потом, стекающим по его смуглому лицу. Кажется, Чижикова покраснела, стыдливо отведя взгляд вбок. Хватов очевидно ей льстил… — Пойдёшь на костёр? — спросил Николай, делая глоток компота из сухофруктов. — Ну, я в принципе не против. — Таня пожала плечами, повернувшись назад. Кажется, вожатая уже собирала всех пионеров на вечернее собрание возле тёплого, даже обжигающего костра… — Нам надо поторопиться. — произнёс Харитон, помогая своим друзьям приготовиться к возможно самому лучшему дню их жизни… — Харитон, Таня, Коля, мы вас ждём! — воскликнула Инна, махая ручкой копошащимся в тарелках друзьям. Они старались делать всё как можно быстрее, но к сожалению, это не всегда удавалось. Милонова недовольно цокнула, сжав руку Милы. Мария, Хельга и Пелагея стояли в углу, обсуждая что-то своё, далекое и непонятное для Харитона. Наконец-то они присоединились к строю из шестнадцати, если считать и Юлию Семеновну, то даже семнадцати людей, готовящимся выйти на побережья речки. Все взялись за руки, и Николай с Харитоном не были исключением. Какое-то странное чувство поразило их, пробудив бабочек в животе. — Давайте побыстрее, а то я устала ждать! — воскликнула Хельга, жалостливо взглянув на Комарову. — Подожди, сейчас мы пойдём. — ответила ей рыжеволосая, удерживая огромнейший фотоаппарат. — Какая громадина! Ты не устала таскать её с собой? — Нисколечко. Давай сделаем фото? Её веснушки так и манили на свою сторону, и её новоиспеченная подружка Самойлова даже не знала, что сказать. Она вообще не считала себя красивой. Её частенько дразнили из-за того, что она похожа на четвероклассницу. Девушка безумно надеялась, что Мария не окажется такой, как ученики из тринадцатой школы… — Но… Плёнка ведь стоит, как целая «Волга»?! Зачем тратить её на меня? Ты в своём уме? Но Машенька не слушала её, лишь издала приглушённый смешок, настроив чудо техники. Объектив смотрел на блондинку, готовясь сделать снимок. Хельга прикусила губу, чуть ли не задев сзади стоящих девушек. Аня была чуть ли не самой энергичной из них всех, своими телодвижениями забирая всю территорию, на которой девушка могла бы спокойно расположиться. Она решила просто прислониться к стене. Комарова уже готовилась сделать снимок, ведь Хельга так забавно смотрелась с этими собранными кверху хвостиками, в этих казалось бы, детских бантиках и в белых гольфах, Мария ценила Самойлову и безумно восхищалась её внешностью. — Птичка вылетела! Осталось только плёнки дождаться… — усмехнувшись ответила она, убрав объектив от себя. — Ага, только ждать тебе придётся очень долго. — шутливо ответила Хельга, подтолкнув плечом подругу. — Не волнуйся, терпение у меня хорошее. Самойлова улыбнулась ей в ответ. Ну вот как можно быть такой обаятельной, внимательной к другим и симпатичной одновременно! Она взяла её за горячую веснушчатую руку, двинувшись вперёд, в такт строю. — На улице так темно и страшно… — вздохнула Сония, когда толпа двинулась на улицу. Табаков нежно приобнял её за плечо, словно успокаивая перед тяжелым испытанием. — Всё будет хорошо, моя принцесса. — произнёс он, сразу же уловив гневный и даже недопонимающий взгляд Фёдора. — Пффф, ну вот к чему эти телячьи нежности? — Сам не понимаю, товарищ Козырьков… — ответил Константин, приобняв его точно таким же образом.