***
Запах сирени, шум кастрюль за окном и возгласы персонала медленно оторвали Николая от долгого сна. Глаза открылись медленно, но уверенно, без какого-либо сопротивления или дискомфорта, не было ощущения усталости или дряблости в костях, лишь приятное послевкусие от казалось бы, вечного видения. Правда, во рту было немного сухо, как сказать, немного… Он проспал ни много, ни мало – целый день! Вот бы рядом оказалась вода, стакан освежающей, холодной водички, способной мигом запустить все жизненные процессы в усталом от объятий с постелью телом. Ясные, словно крыжовник зелёные глаза продолжали наслаждаться ярким светом послеобеденного солнца, а ноги разводились сами собой, желая поскорее выпрыгнуть из мягкой, но уже давно успевшей надоесть постели. Надеждин размял кости, сделав ленивую зарядку. Если эти странные телодвижения и покачивания вообще можно было назвать зарядкой. Не хватало только радио и тучного голоса диктора, разъясняющего каждое движение. «А может быть, дело даже не в этом» — задумался Надеждин, подняв взгляд. Ему просто скучно и тошно без Харитона, чего греха таить. Место, где Хватов «обитал» хоть и выглядело аккуратно, но выдавало некие нотки спешности и нежелания убираться. Будто бы его заставили навести порядок. Наверное, так и есть. А на кровати валялась записка, верхняя часть выглядела аккуратной и в ней соблюдалась любовь к каждой мелочи и формальность, а внизу - наспех нанесённая неаккуратным почерком, да ещё и с парой грамматических ошибок: Уборка в комнате номер 1 проведена уборщицей… — никому не нужная информация, можно и пролистнуть. Больше убират за вами разбросанные тряпки я не буду занимайтесь этим сами!! Большие пионеры вроде И большая клякса в конце преложения. Смут и мрак. Никакого желания написать грамотно, вежливо и ясно. Надеждин фыркнул, скомкав и бросив в уголок это подобие письма. Разве так тяжело выполнять обязанности уборщицы?! У каждого человека в этом мире есть своё предназначение — и неважно, кто это: глава КПСС или простой рабочий, они оба с головой погружены в любимое дело. А есть ли у Харитона, ну… талант? Предрасположенность к чему-то? Желание развиваться в определённой области? Нет, и жаль… Вот у Николая был бы талант рассматривать наспех сложененные рубашки в чужом шкафу. Мерзость. Щеки залились алой краской, а ткань уперлась в ноздри беловолосого счастливчика. Вот он, настоящий аромат, пленивший юную грешную душу. Вот как пахнет Хватов! Пусть и обычно, с примесью пота и горячих пирожков с мясом и картошкой, но всё же это неповторимый, уникальный запах его любимого Харитоши! Шёлковая ткань приятно ласкала кожу лица, наверное, это была лучшая рубашка брюнета, рубашка, с которой он не расставался и ценил её больше всего. Неописуемые эмоции. Шкаф заскрипел, а Николай был ошарашен гулом за окном. Рубашка тут же полетела обратно, и Надеждин уселся на невероятно скрипучую кровать***
— Тебе удобно держать в его руках? — спросила Хельга, тревожно взглянув на Марию, держащую в руках громадный пыльный аккордеон. — Не волнуйся ты так! Меня дед учил играть. Понемногу и недолго, к сожалению, но навыки есть… Тонкие, длинные пальцы коснулись боковых клавиш, заставив издать первый неловкий звук. Мария продолжила нажимать на злосчастные кнопки, пытаясь отрегулировать звучание. Вроде получается, но справиться с этой махиной не так легко, как кажется на первый взгляд! Самойлова шмыгнула носом, уверенно затопав по деревянной сцене. Ну и гул пошёл! Пыль клубами поднялась вверх, доски задрожали внизу да так, что чуть не свалились вниз вместе с Хельгой и Марией, но паре подруг было не до этого — они смеялись и веселились, исполняя сногшибательный, простонародный номер танца «Калинка-Малинка», известному каждому, родившемуся в СССР гражданину. Самойлова отрывалась на полную катушку, демонстрируя единственной зрительнице в зале все свои танцевальные навыки, пока та терпеливо удерживала собранные ранее гербарии. Мария сыграла последний аккорд, громко хлопнув ногой в такт Хельге. Блондинка встряхнула волосами, улыбнувшись во всю ширину рта. Красота! По телу стекали капельки пота, а рубашка так и норовила прилипнуть к трепещущей груди. Инна издала скромный смешок, негромко, но всё же отчётливо похлопав пару раз в ладоши. Она пыталась сдерживать восторг внутри себя, и делала это очень успешно. Она должна была быть примером для подражания, голосом поколения, наставницей для юных пионеров… — Всё в порядке? — спросила Хельга, выпрямившись. Тишина. — Ладно. alles ist in Ordnung? Милонова вздохнула, потерев висок. — Я по-немецки не понимаю… — По-русски тоже, по видимому. — протянула блондинка, спрыгнув со сцены. — Чего такая надутая? Инна медленно подняла взгляд, убрав сушеные листья в сторону. Коленки сотрогнулись сами по себе, заставив девушку прижать к ним вспотевшие ладони. Ну как сохранять спокойствие в такой ситуации! — Всё хорошо. — сглотнула черноволосая, чувствуя на себе обжигающее дыхание Хельги. — Не хорошо! Отвратительно всё! Ужасно! Ты вообще своё поведение видела? Где старая, весёлая и интересная Инна? Почему её заменили какой-то зашуганной скромницей? — один за другим восклицала Самойлова, размахивая руками. — Раньше ты была такой… жизнерадостной, такой позитивной. Ты дарила радость и уверенность в завтрашнем дне, а сейчас ты словно грозовая туча посреди ясного неба. Пионерка схватила Инну за плечи, наклонившись. Хотелось выплеснуть все свои мысли, поведать о жизни, открыть новые тайны и секреты. И пусть Мария сидит в полном шоке, пусть она изредка похлопывает глазами, держа в руках огромный и тяжёлый аккордеон, это не важно. Самое важное сейчас — вразумить Инну, черт возьми! Пробудить в ней дух свободы! Её руки забрались в волосы не первой свежести, и пальцы ловко скрутившись, стянули с хвостика злосчастную резинку. Хельга, недолго думая, бросила предмет куда подальше, отойдя назад с довольной ухмылкой. — Какая ты теперь красавица! Самойлова забралась в карман юбки, достав оттуда красную помаду. Такую носили только взрослые кокетливые тети, но блондинка была от неё без ума. Ничто в этом мире так не символизирует свободу, как алая полоса на женских губах. Плотная текстура скользнула по плоти, оставив яркий след. Сначала верхняя, потом нижняя. Инна сомкнула губы, почувствовав приятный привкус по рту, а после улыбнулась, расправив волосы во всю длину. Как же красиво свисали чёрные пряди! Да и Инна вновь засияла, как маленькая звёздочка. Хельга вспомнила тот роковой понедельник, день, когда они все наконец познакомились, она прекрасно помнила всё: от покачивания транспорта до неприятного запаха машинного масла, но главным украшением этой путевки несомненно оставалась Милонова - весёлая жизнерадостная девушка, похожая на певицу западной музыкальной группы. Люди склонны судить других по внешнему виду, наверняка Инну и до этого упрекали, называя слишком сводоболюбивой и распутной, но Самойлове было никак не понять это лицемерие и ханжество со стороны социума, разве плохо быть не таким как все? Это не равенство, а просто превращение всех граждан в одинаковый, конвейерный продукт. — Дерзай, моя девочка. Вперёд и с песней. Милонова кивнула, пока чужие руки скользнули по аккуратным чертам лица. Девушка встала с места, после чего медленно, но уверенно подошла к лестнице, поднявшись на сцену. Необыкновенное ощущение, хотя в зрительном зале было ровным счетом никого — лишь кучка сухих листочков да грибочков. Но были они — люди, готовые поддержать в трудной ситуации. Именно они подняли её ноги, заставив всё переосмыслить. — И не обращай внимания на то, что скажет эта Юлия Семёновна. Пошла она… Маша цокнула, приложив палец к губам Хельги. Блондинка захихикала, поняв, к чему она клонит. — В общем, веселись. Оторвись от души. И ничего не стесняйся! — добавила Комарова, сложив руки за спину. — Да будет так! — громко воскликнула Инна, прыгнув со всей дури. — Я люблю вас всех! Хельга и Маша пожали плечами, услышав объявление о начале полдника. Рыжеволосая придержала музыкальный инструмент, вскинув бровью. — Потанцуем? — Ещё бы! — захихикали Самойлова и Милонова, схватившись за руки. — Тогда я начинаю! Затопав ногами, та начала играть различные мелодии, и до сих пор неясной оставалась её истинная цель — она действительно тренировала свой номер или просто хотела отдохнуть от всего? В любом случае, играла она неплохо, да так, что заставляла девушек, пляшущих под её запоминающиеся громкие аккорды двигаться ещё усерднее, в такт веселой музыке…***
В клубе электроники было душновато. Харитон Хватов вовсю пытался справиться с жарой, взмахивая газетными вырезками, платками, кусками ткани.. В жару все средства хороши, но почему-то Николай не подавал никаких признаков перегрева. Сидел спокойно, изредка хлопая зелёными глазами. Иногда наблюдал за Костей, пытавшимся что-то сконструировать, иногда выслушивал недовольства Фёдора, словом, пытался себя чем-то занять. А Константину даже и не требовалось делать вид, будто он чём-то занят. Стоял и пыхтел над непонятной конструкцией, безуспешно пытаясь придать ей аккуратный вид. — Что ты строишь? — поинтересовался Надеждин, пригнувшись. — Вечный двигатель. Ну, его подобие. Осталось только металлические шарики достать, да подправить пару деталей. И всё готово! — Дурень. Даже такой заядлый двоечник и лентяй знает, что создать вечный двигатель не-воз-мож-но! Это противоречит каким-то там законам… — буркнул Федя, покачнувшись на стуле. — Первым двум законам термодинамики. Энергия не может появляться из ниоткуда и уходить в никуда. Константин забрался в ящики, расположенные рядом и достал пару металлических шаров, вложив их внутрь устройства. После чего прокрутил колесо, наблюдая за тем, как шарики скатываются вниз, приводя двигатель в движение. — Он рано или поздно остановится. Ничего в этом мире не вечно. — мечтательно вздохнул Федор, похлопав товарища по плечу. Двигатель все же остановился, перестав подавать какие-либо признаки жизни. Даже ему пришёл конец. — Привет, мальчики. Дверь со скрипом открылась, и в помещение вошла Таня, держа в руках тарелку с горячими пирожками. Запахло картофельным пюре, и члены кружка электроники дружно облизнулись, представляя будущую трапезу. — П-привет… — протянул Костя, заглядываясь на аппетитные пирожки. — Тут одна проблемка, — тут же вмешалась Чижикова. — Пирожков всего четыре, а нас пятеро. Я просто думала, что Николай сюда не придёт и… по собственной глупости взяла на одну меньше… Фёдор демонстративно цокнул, закатив глаза. Уж ему-то не были интересны эти споры по поводу какой-то там еды. На вкус она просто отвратительна. Но есть хотелось безумно — в животе скручивало, внутренности так и норовили то ли прижаться к позвоночнику, то ли совсем прекратив жизненно важные процессы. Не очень приятное чувство, да и к тому же, вредно, очень вредно пропускать полдники, даже если там подают жирную и мучную еду, никак не отказывающей благотворного влияния на организм. Хватов пожав плечами, сжал в руке аппетитный пирожок, рассмотрев со всех сторон. Он всё ещё истекал маслом и пах деревенской картошкой, а ещё был приятным на ощупь. Харитон взглянул на Николая, и его пустые глаза, полные голода и отчаяния, но он пытался это всеми силами скрыть, зарывшись в свои мысли. Между ними, уже не в первый раз, вспыхнула необыкновенная искра. Харитон заботливо накрыл пирожок салфеткой, после чего передал Николаю. Из руки в руки, в целости и сохранности. Надеждин медленно развернул подарок и посмотрев пару минут на полдник, поднёс аппетитный перекус в рот, откусив кусочек. Потом ещё и ещё, наслаждаясь вкусом растекающегося по рту картофельного пюре и свежего теста. Этот пирожок был приготовлен с особой любовью и заботой, не как обычно. Чуется Николаю, что это готовили не поварихи в столовой, а кто-то другой, более ловкий и умелый… Но это неважно, ведь главное, что живот не был пуст. Николай понимающе взглянул на Харитона, прижавшись к нему поближе. Электрический ток тут же пробежал по телу Хватова, и он почувствовал, как он накрыл своей рукой его собственную руку, отведя взгляд вбок. Их отношения приобрели совершенно иной характер. Интересно и одновременно пугающе, чем это может закончиться. Узнают ли другие? Осудят ли? Определённо. Но кто не рискует, тот не пьёт шампанского, помнится, как мама частенько говорила эту фразочку, когда Харитон вёл себя «не по-мужски». Как будто от наличия каких-то физических параметров должен складываться собственный характер. Глупо всё это. — Прости, что так вышло. Я обязательно возьму ещё. — вздохнула Таня, опустив взгляд на грудь. — Ничего страшного. — усмехнулся Харитон. — Я вовсе не голодный. Главное, что Николай поел. Он же ведь целый день в постели лежал. — С выздоровлением! — хором крикнули Костя, Фёдя и Таня, с разной тональностью и интонацией в голосе: поздравление Феди больше походило на суровое бурчание злого старика, Татьяна сказала это спокойно, а Константин излишне эмоциально — всё как обычно, сохраняя при этом характерные особенности того или иного мировоззрения и характера. — К чёрту эти пирожки. Вперёд показывать наше чудо техники всему лагерю! — на этих словах Сода поднял в воздух картонную модель, взвыв от счастья. — Да будет так... — добавила Таня, зевнув.***
— Ну что, ты готова? Хельга вышла на зрительный контакт с Инной, чувствуя, как её тело дрожит от волнения. «Раскрепостись!» — тут же вспыхнуло в голове у Самойловы, и та вербально пыталась сказать, что нужно совсем немножко расслабиться, особенно, если перед носом выступление. Милонова наконец улыбнулась, но не фальшиво, а искренне и живо, после чего взяла в руки потрёпанную гитару, сыграв небольшой аккордик. — Всегда готова. — ответила она, скрывшись в небольшую гримерку. — Спасибо за всё, Хельга! спасибо, что помогла мне принять себя и осознать пару важных вещей. Блондинка вытерла наступающую слезу, искренне порадовавшись за подругу. Может, это послужит началом для новой дружбы? Обычно Хельга была закрыта в себе, никогда не выходила из образа злой злюки, готовой в любой момент разорвать глотку тому, кто ей совершенно не понравился, но сейчас она увидела в Инне образ того человека, который сможет ей помочь. Помочь избавиться от комплексов. Милонова резко выбежала из гримерной, крепко обняв новоиспечённую подругу. Так, как обнимала Инна, не обнимал никто, её объятия не были похожи на какие-либо ещё, безумно приятно и одновременно больно ощущать, как рёбра сдавливает под её напором, но пышные волосы приятно щекочут нос, изредка заставляя смеяться от неловкости. — Ну всё, хватит. — шуточно ответила Хельга, отодвинувшись назад. — Только гитару не забудь, ладно? — Конечно не забуду! — отмахнулась Инна, взглянув в угол комнаты, где находился инструмент. — Как я вижу, Маша уже во всю тренируется перед выступлением… — Так точно. — пожала плечами Хельга, навострив уши. Да, за стенами, где-то там звучала настоящая игра на аккордеоне! Самойлова вздохнула, подняв голову вверх. Инна действительно была выше неё, намного выше… Её длинные ноги так хорошо смотрелись с бледной кожей и худощавым телосложением, а вот Хельга была низкой и пухленькой. Вообще, Самойлова всегда считала себя уродливой - буквально пару лет назад её лицо покрывала куча злосчастных прыщей, и одноклассники не стеснялись глумиться над ней. Но вместо того, чтобы плакать, Самойлова проступала иным путём — кричала, вступала в конфликты, не стеснялась драться. Только в десятом классе её гормоны стихли, а поведение стало спокойнее, но разве прежнюю репутацию сотрёшь? Комсомольск маленький городок, школ всего шестнадцать, и гнусные слухи распускаются буквально за пару дней… Брат Хельги учится в шестой школе, его все там знают, этот злосчастный тип так радуется, когда рассказывает о своей отвратительной и гнусной сестенке, пытающейся насолить всем подряд… Но Инна наверняка не такая… — Ещё раз желаю тебе удачи. Только не бойся, не стесняйся и не подавай признаков душевной слабости. Ты всё сможешь! Дерзай! Ох, как же Милоновой нравилась манера общения Самойловой! Она никогда не лицемерила, говорила все прямо, точно и громко, при этом не стараясь задеть или обидеть. Всё как она любит. Именно такими людьми она всегда и восхищалась в свободное от учебы время, пытаясь накопить билеты на концерт местных музыкальных банд. — Внимание, товарищи пионеры! — воскликнула Юлия Семёновна, проверяя, все ли участники выступления на своих местах. — Минута славы начнётся через… пару мгновений! Поторопитесь! — А можно точнее… — протянул Родион, сжав от недовольства листочек с заранее приготовленными стихами. — У вас пятнадцать минут. — она демонстративно похлопала ногтем по циферблату наручных часов. — Пятнадцать минут, не больше, не меньше. — Ничего, успеем. — улыбнулась Хельга, похлопав Инну по плечу. — А ты чего не готовишься? — спросила Милонова, прижав к груди гитару. — Вроде тебе тоже выступать… — Да не надо мне! — фыркнула Самойлова, почувствовав дрожь, идущую по телу рядом стоящей подруги. — Ч-чего ты испугалась? — Инна? Юлия Семёновна обернулась, взглянув на свою помощницу. Да уж, выглядела она совершенно по другому, не так, как примерная вожатая. Длинные волосы распущены, на губах красуется алая помада, рубашка расстегнута, а с глаз стекает тушь. Мягко говоря, молодая вожатая находилась в лёгком шоке, пристально рассматривая пионерку. — Кошмар… ну и вид… — пролепетала она, схватившись за голову. — Простите но я просто… — Инна тут же получила пинок со стороны Хельги. — Захотела выглядеть так, как хочу. Разве это плохо? Юлия Семёновна закатила глаза, сглотнув комок, образовавшийся в горле. Спорить не хотелось, силы к концу дня уже давно иссякли, да будет так, как хочет Инна, но в следующий раз… — Сделаю исключение только на сегодня. Чтобы завтра выглядела нормально. Юлия Семёновна наконец скрылась за сценой, гордо зашагав вперёд… Девочки (даже девушки) уселись на груду хлама, разбросанного по полу, тут были и тряпки, и куски ткани, и даже деревянные коробки, свалка, одним простым словом. Но тут почему-то было гораздо приятней и комфортней, нежели на мягкой и тёплой кровати, как бы странно это не звучало. Тут, в отличии от спальных мест, витала какая-то особая атмосфера. Атмосфера безысходности, отсутствия надежд на завтрашний день и всё в таком роде… — Не волнуйся из-за её замечаний. Она просто стерва. Вот и всё. — буркнула Хельга, надув щеки. — Как тут не волноваться! Тем более… тем более у меня завтра день рождения и мне хочется выглядеть так же ярко и заметно! — грустно выдохнула Инна, разведя колени в сторону. День рождения… Такой значимый и важный для каждого человека праздник, и в отличии от всех других праздников, его дата может колебаться от жаркого лета до холодной зимы, каждый отмечает день рождения по-разному: кто-то идёт с друзьями в кино, кто-то сидит дома с семьей и под весёлые истории распивает чаи и компоты, а третьи даже не хотят отмечать этот день, считая его пустой тратой времени. — И сколько же тебе исполняется? — спросила Самойлова, усевшись поближе к будущей имениннице. — Шестнадцать. Мне исполняется шестнадцать. — ответила Инна, пожав плечами. — Как жаль, что я не смогу подарить тебе что-то достойное, но я как-нибудь выкручусь. Ты запомнишь этот день надолго. — улыбнулась Хельга, вскинув бровью. — Не надо переуртуждаться. Всех участников выступления просим выйти на сцену! — зазвучал голос из динамиков, еле слышный, но вполне отчётливый женский голос, и этот голос уж точно не принадлежал Юлии Семёновне. — Мы вполне можем посидеть ещё пару минут. Наши номера последние в списке. — спокойно произнесла Самойлова, взглянув на Инну. — Что ещё расскажешь? — спросила кареглазая, навострив уши.***
— Мы же не опоздали? — выдохся Харитон, усевшись рядом с Тимуром на первых рядах театра под открытым небом. — Нет, вы как раз вовремя. Выступать будете? — тут же спросил Хамуров, наблюдая за рядом сидящей Пелагеей. — Не будем. Вместо нас на сцену пойдут Таня и Константин… А что на счёт тебя? — спросил Хватов, пытавшись принять удобное положение. — А зачем мне это? Я целый день в столовой готовил, у меня просто времени не оставалось на эти глупости, а так бы… Тимур не успел договорить, ведь его очень интересную (нет) историю прервала вожатая, вышедшая на сцену. Демонстративно кашлянув пару раз, та приковала к себе внимания всего зала, начав торжественную речь. — Дорогие пионеры, хочу поблагодарить вас за активное участие в жизни этого лагеря. Воспоминания, приобретённые здесь запомнятся на всю жизнь, и вы будете их помнить с улыбкой на лице. А сейчас мы переходим к небольшой минуте славы, на сцене вы видите стенды с рисунками, поделками и вышивками наших пионеров, то, что они успели сделать буквально за два-три дня! Эти прекрасные пейзажи были выполнены Борисом, а прелестные сумочки и фигурки зверюшек — умницей Милой… Она продолжила говорить, рассказывая всё от а до я, разъясняя каждую деталь в мельчайших подробностях. Уж что, а тараторить без умолку она умела… И вроде не скучно, и даже какой-то смысл улавливаешь в этих строках… Спустя несколько минут Аня и Никита взошли на сцену, схватив парту с поделками на ней и отодвинув всё лишнее назад, следом убрали стенды и висящие плакаты. Пришла очередь Сони(и) и Родиона. Голубиная парочка начала выразительно читать стихи, да так выразительно и харизматично, что у всех присутствующих в зале чуть челюсть не отпала. Что же, грех не похлопать таким талантам… Зал тут же взорвался от громких аплодисментов. — Спасибо. — Невермайнд и Табаков поклонились, покинув сцену. И зачем снова нужно было приносить стол после номера со стихами?… Наконец наступила очередь Константина. Тут прокрутил модель вокруг оси, показав всему залу, и положив на стол, привёл устройство в движение. Шарики ещё несколько минут продолжали падать вниз, образуя бесконечную реакцию до тех пор, пока сами медленно не остановились. — Неплохая работа. — заключила Юлия Семёновна, похлопав несколько раз в ладоши… После взрывного танца Марии и Хельги на сцену вышла Инна, сев на стул. Она прижала к себе гитару, медленно надстраивая её под себя. Заиграли первые аккорды, и песня словно родилась сама собой, девушка продолжала петь и петь, несмотря ни на что. Может быть, она и не выглядела на все сто, может, её голос был пискляв и неприятен на слух, но ей было всё равно. Главное, что её слушали люди, которым она действительно была важна. Главное, что Мария и Хельга не глумятся над ней, не считают её глупой пустышкой. Они восхищаются её талантом, её силой духа и необыкновенной обаятельностью… — Спасибо вам всем за внимание. — вытерев наступающие слёзы произнесла она. — Спасибо…