Будни пионерлагеря

День рождения. Такой двойственный день. Когда ты с каждым годом становишься всё старше и старше, когда твоя молодость начинает сходить на нет, глаза потухают, руки устают, а тело перестаёт работать так же усердно и пылко, как раньше, не покидает ощущение, что это проклятый праздник. Ну вы только представьте! Почему люди отмечают каждый год приближения своей смерти? Какая глупая и бессмысленная традиция, не поддающаяся здравому смыслу. Мне уже шестнадцать лет. Не могу поверить в это! Только Хельга знает об этом. Неужели она рассказала об этом всему лагерю? Навряд ли, в комнате абсолютная тишина, нет громких криков, хлопушек и глупых поздравлений. Милонова любила праздники, любила, когда шумно, весело и интересно, но одобрит ли подобное Юлия Семёновна? Как жаль, что она не дома, там, где она частично может быть самой собой. Пора взрослеть. Надо становиться серьёзнее. Ни к чему эта глупая и детская наигранность в своих действиях. Ты уже не маленькая девочка. Взрослая девушка. Неужели все забыли? Она пожалела о своём глупом поступке, надо было рассказать каждому об этом значимом и важном для неё празднике! Четвёртое число. Июнь. Семьдесять девятый год. Пусть каждый запомнит эту дату на всю жизнь! Это его главный долг! Инне безумно не хотелось плакать в этот замечательный и светлый праздник, поэтому она гордо вытерла слёзы подолом ночной рубашки, подняв голову вверх. Буквально недавно та отказалась от обязанности помощницы вожатой. Вместо неё поставили красавицу, отличницу и комсомолку Сонию — прилежную во всем девушку, она и не красится ярко, и косы длинные носит, даже пытается вести себя достойно и целомудренно рядом со своим парнем (в обществе, конечно же). Просто Милоновой показалось, что подобная работа не идёт ей на пользу, наоборот, усугубляет положение и заставляет замыкаться в себе. Выдохнув, та уже со спокойной душой постаралась выбросить всю дурь из головы, напевая под нос незамысловатые и легкие в исполнении песенки. Послышался небольшой насвист, потом ещё и ещё… Кажется, она совсем забыла о том, что она в комнате не одна. Мила пискнула, повернувшись в другую сторону. Завернувшись в одеяло, та продолжала дёргаться от каждого шороха. — Прости… — шепнула Инна, непонятно, кому было адресовано это извинение: себе или спящей Мандариновой, на подушке которой были видны влажные капли слюны. Наверное, надо просто вести себя потише… Милонова, наспех заправив постель, на цыпочках вышла в ванную комнату, находившуюся на втором этаже. Всё женское общежитие словно погрузилось в вечный сон, не придавая никаких признаков жизни. Нащупав ногами холодный кафель, Инна повернула ручку крана. На её руки тут же вылилась струя холодной воды. Умыв лицо, та начала разглядывать в зеркале черты лица: вытянутый нос, большие глаза, густые брови. Не совсем идеальная внешность, Сония и Пелагея выглядели более красивыми и утончёнными, но на их фоне черноволосая могла похвастаться выдающей харизмой и прекрасным голосом, не каждой это дано. В любом случае, у неё не было привычки ненавидеть других людей, какие бы ужасные поступки они не совершили. Просто из-за общественного строя они сами ставят себе рамки, лгут, лицемерят, причиняют кому-то вред… Может быть, Юлия Семёновна в глубине душе не хочет вести себя как настоящая Юлия Семёновна? Кто знает… Пару раз дыхнув собственный запах идеально вычищенных зубов, Милонова вновь зашагала себе в комнату и была намерена переодеться. В большой ночнушке было очень удобно, но в ней-то на люди не выйдешь! С такой мыслью она рукой прогладила складки на рубашке, вытряхнула юбку, вытянула из шкафа чёрные чулки… За окном уже наступило утро, и буквально через несколько минут весь лагерь услышит туманный голос диктора, призывающий пионеров к зарядке. Почему в свой день рождения она должна выполнять эти беспредельные упражнения? Больше всего ей просто хотелось провести праздник в кругу близких и друзей. Чем больше, тем лучше. Пусть будет громко, весело, шумно. Главное, чтобы все оторвались по полной. Застегнув последнюю пуговицу, Инна вздохнула, взглянув на сопящую Милу. Её мягкие щёки и длинные ресницы образовывали ярчайший констранст на фоне вытянутого и острого лица. Обрезанные кое-где волосы свисали тут и там, образовывая непонятную кашу из уцелевших локонов. У неё были же такие, как у Инны чёрные волосы, за одним исключением: у Милоновой они были более волнистые, в отличии от юной Мандариновой. С ней обязательно нужно будет завести крепкую дружбу на долгие года. Инна обожала застенчивых девушек и питала к ним особую любовь, ей было очень приятно раскрепощать и открывать их скромные души для других людей. Как же героически это звучит! Послышался стук в дверь, а за ним «можно войти?». Инна сразу же узнала этот голос. В один миг он буквально согрел ей душу. Это безусловно Хельга! Её ненаглядная и такая значимая Хельга! Она всё-таки не забыла… Не забыла, что Инне стукнуло шестнадцать лет! Как же Милонова была рада её увидеть, буквально пару мгновений спустя та, настежь открыв дверь стояла у порога, держа в руках аппетитный кекс. Да, он уже проветрился и был не таким тёплым, как поздним июньским вечером, но вкус от этого нисколько не потерял. Сгущёнка уже успела удобно растечься по фарфоровой тарелке с позолоченной каёмочкой. С её уст послышалось стандартное поздравление. С днём рождения. Ну а после… радостные возгласы, дыхание буквально перехватывало, а ноги сгинались под собственным весом. Так хотелось отдаться этому празднику полностью, забыв про всё на свете. — Желаю тебе всего самого лучшего. Здоровья, самое главное. Фальшивая, искусственная красота тебе ни к чему, ты и так восхитительна! Эффектная красотка, красавица от природы. Как подруга подруге — никогда не опускай руки, верь в свои силы и всё в таком духе… Угощайся… Инна с особым трепетом приняла подарок, положив яблочный кекс на смятую кровать. Похлопав по постели пару раз, та пригласила Хельгу отведать желанную сладость. Жаль, что под рукой не было чая или вилок, хотя погодите… Самойлова подготовила всё заранее, выложив вилки, два стакана и термос с остывшим, но вкусным и полезным! чаем. В комнате стоял такой чудесный аромат, такие расчудесные речи были подняты с чашечками чая, что даже спящая словно младенец Мила вздрогнула, ещё громче засопя сквозь полусон. — За твоё счастье. — Инна и Хельга стукнулись стаканами, ведь они уже взрослые. Жаль, что вместо шампанского там был всего лишь фруктовый чай, но даже он ощущался приятно на вкус, расплываясь по языку и затем поражая все рецепторы организма. Милонова и Самойлова неплохо общались, задавая друг другу вопросы и отшучиваясь время от времени. У них было не так много времени, поэтому нужно было успеть обсудить одну и ту же тему по несколько раз и с разных сторон и точек зрения. Они начали обсуждать смысл праздника, затем перешли к каким-то более философским мыслям, ну знаете, как это обычно бывает на застольях. Дайте только стакан хорошего напитка и тебя уже не остановить от пламенных речей. — Ну что, как тебе на вкус? — спросила Хельга, похлопав в ладоши. — Просто… восхитительно! Хельга, дорогая у тебя просто золотые руки! — Инна быстро вытерла пальцы салфетками, бросившись в крепкие объятия к подруге, чуть ли не опрокинув все столовые приборы на пол. — Аккуратней! Сейчас чай разольется, к тому же, к тому же не я кекс готовила… — с каждой секундой её голос становился всё слабее и слабее под давлением напористой Инны. — Это самый лучший день рождения в моей жизни. Я серьезно! Лучики игривого солнца освещали их светлые юные лица, заливая светом всё вокруг — начиная от почти съеденного кекса до металлического термоса, переливающимся на свету. Черноволосая застыла в таком положении, не желая ни на метр отпускать свою спасительницу. Ту, которая сделала её счастливой… — Дорогие товарищи-пионеры, прошу вас подойти к стадиону для совершения утренней зарядки. Явка обязательна. Повторяю… — М-м… — протянула Мила, повернувшись на другой бок. — З-зарядка? Зарядка?! Я не м-могу опоздать, просто не могу! — взвизгнула Мандаринова, потянув себя за запутанные волосы. «Какая она всё таки паникёрша!» — подумала про себя Хельга, и действительно: Мила носилась по комнате, неуверенно и ущербно пытаясь привести себя и свою комнату в порядок. Та даже падать самыми извращёнными способами умудрялась, даже если рядом была абсолютно чистая поверхность. — Ай! Какая же я ж-жалкая… — пролепетала она, вытерев наступающие слезинки, медленно стекающие по розовеющим слезам. — Простите… простите, что я вам помешала… — У неё сегодня день рождения, дурёха. — вздохнула Хельга, разведя руками. — Поднимайся скорее. Видели ли бы вы, как зрачки Мандариновой уменьшились раза в три, упали бы в обморок от ужаса! Кожа девушки тут же побледнела, а пальцы рук сжались сами собой. Будто бы ей сообщили новость о смерти бабушки, а не дне рождения подруги. Девушка мигом опустилась к коленям именинницы, вымаливая прощения, плача, громко рыдая, вопя. Хельга с каждым ей совершенным действием злилась всё сильнее, рефлекторно сжимая кулаки. Ну и плакса! — Прости… прости, что не подготовила подарка! Я не з-знала, честное слово… только не обижай меня за это… — всхлипнула жертва, острыми ногтями сжимая плоть Инны. Самойлова приготовилась обсыпать бедную Милу кучей гнусных слов, но Милонова одним лишь взглядом дала ей понять, что стоит остановиться. Взяв девушку за дрожащую руку, именинница наконец дала ей понять, что всё хорошо и беспокоиться не стоит. Кажется, та поняла её и без слов, но для большей понятности Инна всё же произнесла пару ободряющих фраз: — Не надо брать на себя ответственность. Не твоя вина, если ты не успела приготовить подарок. Я и не рассказывала тебе о торжестве. Просто чувствуй себя как дома. Не бойся. Для меня это будет лучшим подарком… — Да ну, перестань позориться. Инна! Но черноволосая совершенно её не слушала. Приобняв девушку так же нежно, как и Хельгу, она попыталась утешить её словами поддержки, задавая вопросы. Не личные, каверзные и неприятные вопросы, пробуждающие неприятные вопросы, а такие вопросы, способные успокоить в тяжёлый момент. — Как ты сейчас? — спросила она, шепнув на ухо Милы. — Н-намного лучше… Спасибо… — шмыгнула носом Мандаринова, нащупав ножками пол. — После зарядки можешь угоститься кексом. Ты же разрешаешь, Хельга? Взглянув на двух девушек, держащихся за руки, Самойлова закусила губу до крови, отведя взгляд вбок. Что-то не очень хорошее проснулась в глубине её души. — Конечно разрешаю. Пусть хоть подавится им! Самойлова пригрозила пальцем, молча выбежав из комнаты. Дверь с громким стуком захлопнулась за обиженной девушкой, скандал обещал приобрести общемировой масштаб, и это было очевидно. — Что же с ней такого… — пожала плечами Инна, словно ничего не понимая. — Неужели обиделась? — Н-наверное… — всхлипнула Мандаринова, вытряхнув пыль с ночной рубашки.

***

Она пулей выбежала из общежития, позабыв обо всём на свете. Коричневые туфельки подняли клубы пыли, когда та, неуклюже спустившись по лестнице, тронулась земли. Хвостики так и норовили распуститься под давлением капризного ветра, а волосы разлохматиться во все четыре стороны, но ей было всё равно. Обида проглотила её. Больше всего на свете она ненавидела эту отвратительную Милу. Она была плаксой. Она была такой мерзкой и неприятной девушкой, способной разозлить в любой момент. Ах, какая же она жалкая! Хельга совершенно случайно, не заметив ничего вокруг врезалась в проходящего мимо Харитона, чуть ли не выплеснув всё содержимое головы наружу. — Ай! — всхлипнула она, протирая место ушиба. — Куда смотришь?… — Самойлова не стала распинаться и показав язык, убежала куда подальше. — Ты куда?… — хотел было спросить Хватов, но безуспешно. На расстоянии вытянутой руки её было не поймать… У пионера тоже заболела голова, да так сильно, что всё перед глазами расплывалось и двоилось. Словно он был пьян. Если Юлия Семёновна уличит его в таком состоянии, ему не поздоровится. Нужно было поторопиться, но разве с таким настроем сможешь нормально выполнить зарядку? Наврядли… А все уже давным давно собрались. Даже Инна стоит рядом с Милой, прилежно выполняя упражнения. В середине стояли Сония и Юлия Семёновна, которые показывали движения, мало ли, вдруг кто-то решит сделать неправильно или вообще отлынит от зарядки. Подобные случаи не были редкостью. — Родион, где твоя плавность? Что это за деревянные движения? — сделала замечание Сония, обратив внимание на возлюбленного в конце строя. Табаков тут же выпрямился и размяв руки, принялся делать задания по-человечески, послушав даму сердца. Хватов не стал искать в толпе своих закадычных друзей, он даже позабыл про Николая, когда его вернул в строй громкий и властный голос вожатой, отлично виделось, что она была безумно недовольна его опозданием и пыталась найти недостающего пионера в строю. Какой щенок посмел пропустить такую важную утреннюю процедуру, как зарядка? Если найду его, то ему не поздоровится! — закатила глаза Юлия Семёновна, пытаясь сложить все детали пазла у набитой и постепенно опухающей от боли головушке. Имя виновника(цы) вертелось на языке, она догадывалась, кто посмел пропустить зарядку, но назвать имя прогульщика точно не могла. Надо бы всех пересчитать для большей наглядности… Компания из Фёдора, Константина Соды, Чижиковой и Николая присутствует. Погодите! А как же Хватов? Неужели он отошёл куда подальше, пока надзирательница спустила с него взгляд? Кажется, что нет… Коричневатая, ничем не примечательная макушка почему-то выдаёт его лучше всех в огромной толпе из самых разных пионеров. Хватов решил встать рядом с девочками, стоит и не разговаривает, да подглядывает на Инну с Милой, которые пытались разъяснить друг другу движения. Одна деталь вновь бросилась в глаза - распущенные волосы и еле заметный, но всё же лёгкий макияж на её лице. Откуда она это всё достала? Неужели родители покупают эту дрянь своей дочери на последние деньги? Впереди ничего интересного, Аня и Никита держат планку и не стесняются демонстрировать свою силу и гибкость, пока на фоне Борис и Тимур хотя бы немножко пытаются догнать их. «Вам бы для начала похудеть» — слышится смешок, изданный с уст Марии, пытающейся не упасть от смеха в сильные руки Пелагеи, натренированные со временем. Уроки фехтования к слову, пошли ей только на пользу, на самом деле абсолютно любой спорт хорош для физической формы, даже если это шахматы. Они ведь тоже напрягают мышцы мозга и все дела. Здесь были все. Все, кроме одной очень язвительной немки с детскими хвостиками. Точно! Да это же Хельга! Вот где разгадка этой странной ситуации, надо бы ее поскорее отыскать да понять, какая же уважительная причина появилась для того, чтобы прогулять утренний ритуал. Совершенно неприемлемый и опрометчивый поступок с её стороны. — Наклоняем голову на бок. Теперь на другой. Упражнения закончены! — Сония похлопала в ладоши, подпрыгнув от чувства выполненного долга. — Зарядка официально объявляется закрытой. Можете расходиться. — в завершения Юлия Семёновна улыбнулась, взглянув на Сонию. — Ты ничего странного не заметила…? — спросила она, заглядывая прямо в душу — Нет? Извините… — сухо ответила она, потеряв дар речи из-за сильного давления внутри. — Хорошо. Можешь идти. Но после завтрака чтобы была возле служебного общежития. Мне нужно с тобой поговорить. Вожатая похлопала помощницу по плечу, немой сценой попытавшись загладить вину. У неё получилось.

***

— С добрым утром. Как твои дела? — начал разговор Хватов, при этом засмущавшись, как помидор. Харитон не боялся таких людей, как Николай или Таня. Они были вполне спокойны и вменяемы, да, сквозь Надеждина иногда пробивалась частичка безумия, но она не была так заметна, проблема в том, что Инна была скорее слишком оптимистична и добра, нежели безумна, с одной стороны он восхищался такими людьми, с другой - побаивался, боялся, что своей энергичностью они просто затопчут его до смерти этими шутками-прибаутками. После случая в автобусе он стал всё реже и реже общаться с Инной, он прекрасно помнил, как попрощался с ней на площадке, начав самостоятельную жизнь, и в течение пары дней замечал, как та становилась всё холоднее и серьёзней, и так по нарастающей, словно в геометрической прогрессии. Потом она вновь расцвела, как на концерте, показав всему лагерю свою истинную сущность. Настоящую Инну внутри себя. Ах, Милонова, Милонова, сколько с тобой проблем! — У меня просто отличнейшее настроение! — она сильнее сжала руку пищащей от смущения Милы. — Как у меня может быть плохое настроение, если сегодня я стала на год старше! Надеюсь ты догадываешься, о чем я, ну? Хватов просто терпеть не мог когда она начинала то ли кокетничать, то ли заигрывать, задавая кучу вопросов. Она серьезно думает, что это заводит такого среднестатистического парнишу, как он? Вздор… — У тебя день рождения. — прямо ответил он, проведя рукой по волосам. — Мог бы и подыграть… — надулась Милонова, крутя прядь волос подруги на пальце. — День рождения… — повторил он, переосмыслив значение этого слова. — Подожди? Серьезно? — Конечно серьезно! Зачем мне врать об этом? — взгляды парня и девушки пересеклись, заставив всё живое вокруг замереть. Красивое поздравления? Что это? Хватов совершенно не умел подбирать красивых слов, особенно, когда у кого-то значимый праздник! Вот почему кому-то не приходится мучаться с красноречивостью? Тимуру повезло — у него голос красивый и заигрывать он умеет, Константин глупо шутит, когда с человеком весело, это просто замечательно, а Пелагея с Сонией такие умные и начитанные, что иногда кажется, что на их фоне ты сплошной неуч! Вдруг она обидится, не поймёт, не услышит? Надо сказать что-то эдакое, да так, чтобы она запомнила это на всю жизнь, понимаете?… — М-м… Желаю всего самого наилучшего. Проведи этот день весело и… пусть все твои желания сбудутся… — сглотнул Харитон, потерев костяшки запотевших на солнце пальцев. — Неплохо так. На счёт подарка не волнуйся, мне главное улыбки на лицах друзей! От улыбки в небе радуга проснётся… — запела Милонова, взявшись за плечи брюнета. — Да, да, конечно. Я люблю улыбаться… — вякнул Харитон, взглянув на здание столовой, простирающимся возле него. — Ты голодна? — спросила Инна, взглянув на вспотевшую Мандаринову. — Хотелось-бы з-запить кекс чаем… — ответила она, погладив живот. Троица вошла внутрь, воззрев величие типичной советской столовой. На улице уже давно пропахло копчённым мясом и продуктовыми отбросами со вчерашних дней, и как-то никто не торопился избавиться от этого беспредельного запаха. Привыкли уже. Хватов уселся за один стол с девушками, подправив ножки стула так, как ему было бы удобно. Настроив серьёзное выражение лица, тот ни разу не усомнился в собственной уникальности при всей своей простоте. — А что за кекс такой? — спросил зеленоглазый, тот был явно увлечён этим вопросом и ждал момента, пока не задаст его. — Обычный яблочный кекс. К тому же, очень вкусный! Он у меня аж во рту расстаял! — Милонова начала увлекательный рассказ, не скрывая при этом ни малейших подробностей. Хватов краешком глаза заметил, как Николай, Константин и Фёдор подсаживаются за их столик в явно хорошем настроении, подхватывая темы разговора. — С днём рождения! — хором крикнули они, чуть ли не оглушив бедную именинницу.

***

— Я ненавижу. Я ненавижу это отвратительное место! Я хочу домой! Хельга бродила туда-сюда, намеренно пытаясь испачкать носки новых туфель, на зло всем. Как жаль, что она не понимала, что своими глупыми выходками она вредит только себе. Хотелось раствориться и пропасть в пустоте, от стыда начали набухать глаза, заставляя изливаться горькими слезами. Бормоча себе что-то под нос, Хельга пыталась успокоиться, попытавшись взять ситуацию в свои руки. К сожалению, безуспешно. И пусть хоть кто-то посмеет осудить её за то, что она пропустила зарядку и завтрак. Захочет, пропустит обед и ужин. Вообще всё на свете пропустит! Это не их дело! Заткнись, Юлия Семёновна! Твои отвратные нравоучения погубили Инну! Только благодаря её усилиям она наконец полюбила себя! А какой смысл помогать другим людям, если ты не можешь помочь себе? Если ты не можешь полюбить себя, разве другие смогут? Ноги Самойловой намокли в речной воде, заставив небольшой холодок пробежаться по телу. Кажись, она испачкала носки в иле, и белоснежная кружевная ткань тут же обрела зеленоватый оттенок, прилепившись к коже. Хельга вовсе не хотела утопиться в реке, так она никак не избавится от вечных мучений, наоборот, обречёт на них всю свою жалкую семейку и парочку друзей. Инну и Марию, если быть точнее. Если они вообще вспомнят о её существовании после окончания смены лагеря. Самоубийство для слабых духом людей, а она не такая. Она сильная и независимая девушка, и не нужны ей никакие подружки вроде Инны! Хельга чувствовала себя такой преданной, такой брошенной и ненужной никому старой куклой, раскромсанной на части. Ничто её не сможет убедить в том, что люди вокруг неё — козлы! Самый настоящий скот! Не им лезть в её прекрасную, не тронутую грязными руками душу. — Пропади ты пропадом, Мила! — взвизгнула Самойлова, топнув ногой. Капли речной воды тут же разлетелись в стороны, намочив горчичного цвета песок. …Проходящая мимо Мария просто настраивала фотоаппарат, напевая под нос песенку. Её никак не волновали личные трагедии, рыжеволосой просто хотелось запечатлеть красивые виды, вывести их на плёнку а потом развесить по всему дому, чтобы все видели её незаменимый талант! Это замечательное хобби — быть фотографиней. Бирюзовый горизонт реки завораживал её изголодавшееся воображение. Сколько разных образов она видела в этих волнах, спускаясь вниз по небольшой дорожке, ведущей прямо к пляжу. Так она и проходила боком, чуть ли не спотыкаясь об огромные камни или другие препятствия. Солнце светит, трава растёт, прекрасные, величественные деревья простираются вокруг, образуя зелёный лес, место, в котором можно уединиться и подумать о жизни, зарисовывая местные пейзажи на листочек бумаги. Всё проходило спокойно. Даже слишком. Лишь чириканье птиц разбавляло эту мертвую тишину, эту живую прогулку юной девушки, наслаждавшейся прекрасной природой. Она наконец дошла до конца тропинки, и нащупав ногами камушки, не собралась бы ступать дальше, если бы не увидела плачущую Хельгу, расположившейся на мокром камне. Позабыв про всё на свете, та быстро сняла туфли и чулки, медленными шажками подойдя к рыдающей Хельге, которая уже раз сто успела разочароваться в своей жизни. — Выше нос, чего грустим? — вскинула бровью Комарова, удобно усевшись на мокрый песок рядом с плачущей подругой. — Отстань! Не лезь ко мне! — огрызнулась Самойлова, надавив на опухшие от слез глаза. — Все настолько плохо, милая? — вновь попыталась поддержать Маша, погладив страдалицу по спине. — Не смей называть меня милой! Меня тошнит от этого слова. Тошнит от этого ужасного имени! Мила, Мила, Мила! Как же она меня… — не успела закончить свою мысль Самойлова, чувствуя, как сопли вперемешку со слезами стекают вниз, портя общий вид и так повидавшей многое рубашки. — Вывела? — закончила за неё мысль Маша, опустив ступни в воду. — Именно! — забрызжа слюной ответила Хельга. — Эта отвратительная плакса отобрала у меня мою самую-самую лучшую подругу. Я ей этого не прощу. Никогда и не за что! — А с чего ты решила, что она обязана быть только с тобой? Разве у неё нет права на дружбу с другими людьми? — задумалась Мария, взглянув на заплаканную подругу. — Ну… — начала Самойлова, вытерев сопливый нос об плечо. — Дружба втроём — это лишь утопия… — Почему утопия? — спросила фотографиня, запрокинув голову назад. — А потому! Инна мне одной рассказала, что у неё завтра день рождения и я с вечера подготовила ей подарок, потому что хотела обрадовать её! Мы с ней посидели спокойно, попили компот, а потом эта Мила проснулась и забрала всё внимание Инны! Начала падать, ахать и охать как потаскуха подзаборная, вот я и разозлилась! Ещё и в конце дала ей поесть кекс. Мой кекс! Это же самый настоящий плевок в душу! — всхлипнула Хельга, закрыв лицо дрожащими руками. — Кажется я начинаю догадываться, о каком кексе идёт речь. Яблочном, так ведь? — Ты нашла в себе силы, чтобы копаться в моих вещах! Да так ты посмела, бессовестная! — закричала Самойлова, чуть ли не толкнув Марию в воду. — Не в твоих, а в общих. Наших. Забыла, в какой стране живем? — Комарова попыталась отмахнуться шуткой, но блондинка злилась ещё сильнее, её детское и невинное личико покрывалось старческими морщинками. — Хватит умничать! Закрой рот! — подобая Миле, завыла девушка, схватив Марию за шкирку кружевного воротника. — Может… — еле как выговорила полумёртвая девушка. — Приготовишь ей новый пирог? Не просто кекс, а полноценный пирог. Можно даже торт. Главное успеть к сроку. Хельга, ослабив хватку, вновь уселась на мокром булыжнике, протяжно вздохнув. Слёзы как-то сами собой высохли, а в мыслях стало яснее. Так же ясно, как на горизонте реки. Так же ясно, как в солнечный летний день. Мария конечно, даёт. Такие очевидные и простые советы, но даже они иногда могут спасти из шаткого положения. — Отличная идея. Я обязательно попробую! Комарова была в лёгком шоке. Её подруга стала совсем другой за столь короткое время. Наверное, если найти подход, то можно помочь любому человеку — даже самому замкнутому или эмоциональному. На собственном опыте рыжеволосая только что убедилась в этой простой народной мудрости. — Может тебе помочь? Найди человека, которому ты больше всего доверяешь. — посоветовала Мария, достав из пазухи фотоаппарат. — Больше всего я доверяю тебе и Инне… — хныкнула Хельга, опустив взгляд вниз. — И это всё? Попытайся вспомнить ещё кого-нибудь. Ну же. Образы и имена тут же завертелись в голове у Хельги. Вообще, она презирала мальчишек, но один из них не был так уж и плох. Конечно, иногда говорил всякую ересь и тормозил на ровном месте, но мы все не без греха. Харитон Хватов. Вот кому она доверяла. Не так сильно, как Инне или Марии, но всё же… Лучший из возможных вам вариантов. — У меня уже есть кое-кто на примете. — Хельга впервые за долгое время улыбнулась, сменив выражение лица. Вздохнув побольше свежего воздуха, та дала свежему ветру развести блондинистые волосы в сторону. Её пятки засверкали на песку, оставив за собой клубы пыли. Она ушла так же неожиданно, как и появилась… Мария, пожав плечами начала нажимать на кнопки столь любимого ею фотоаппарата. Направив объектив на водную гладь, та сделала пару снимков, наблюдая, как плёнка медленно проясняется на солнце. — Быстрее Хельга, быстрее! — крикнула она вслед. — Тебе может от Юлии Семёновны влететь по полной! — Да пошла она куда подальше! — послышалось издалека. Неотчётливо и неясно, но всё же послышалось так, как нужно. Усмехнувшись, девушка рассмотрела уже выявившуюся фотографию. Отличный видок, ничего не скажешь… Не хуже, чем в реальной жизни.