Not the same girl

      — Ты позволишь Поппи исцелить твои зубы, если сначала увидишь, как она колдует на мне?       Продолжение.              Девушка задержала дыхание и, не отпуская Северуса, со страхом в глазах посмотрела на Поппи. Снейп вздохнул и кивнул Помфри начинать.       — Давай, Поппи. Что мне нужно сделать?       Колдомедик придвинулась ближе — теперь она сидела прямо напротив и Северус не мог не заметить, как у Гермионы участилось сердцебиение и началась дрожь. Она отпрянула назад и потянула его за сюртук, не в силах отпустить, словно пыталась забрать его с собой и отодвинуть дальше от медсестры.       — Спокойно, Гермиона. Я доверяю Поппи, она не навредит никому из нас, смотри.       — Северус, какое-то время будет ощущаться дискомфорт, я могу сначала дать обезболивающее.       — У мисс Грейнджер не будет возможности принять обезболивающее, так как ей предстоит выпить Скелерост, так что я воздержусь.       — Хорошо. В таком случае ты можешь почувствовать резкую боль и дискомфорт, как только я произнесу заклинание, но весь процесс займет несколько минут, и боль отступит, когда действие заклинания закончится и зубы перестанут двигаться. После этого может остаться слабая боль в челюсти. Открой рот, когда будешь готов.       Он сделал глубокий вдох, обдумывая, не послать ли всё к черту, когда посмотрел на дрожащую девушку в своих руках, несомненно испытывающую жуткий страх, но теперь в ее взгляде зародился маленький огонек надежды.       Пропади все пропадом. Он открыл рот, и Поппи направила на него палочку. Сперва она обездвижила его челюсть, а затем произнесла заклинание.       — Северус, я обездвижу твою челюсть и не двигайся пока я не закончу. Петрификус… Дентис Экзарцио.       Зубы начали двигаться, и последовала резкая боль, от которой хотелось выть. На секунду он пожелал все-таки вернуть время назад и принять обезболивающее; он чувствовал, как девушка напряглась в его руках и слышал ее всхлипы, пока Поппи колдовала. Он хотел повернуться к ней лицом и успокоить, но помнил предупреждение Поппи и не двигался, а просто протянул руку Гермионе, и почувствовал, как она ее сжала своей дрожащей рукой.       Прошло несколько минут, по истечении которых его лоб покрылся испариной. Северус был благодарен за то, что держал девчонку за руку и начал задаваться вопросом, кто получает от этого больше поддержки.       Он облегченно выдохнул, когда медсестра прекратила движение палочкой, и боль утихла.       — Вот так Северус, почти закончили… Только еще одна деталь… Инальбеско.       Внезапно профессор почувствовал, как во рту плещется жидкость с химическим вкусом, напоминающим отбеливатель.       — Поппи… Что это было?       — Поскольку мы и так занимались твоим ртом, я бросила отбеливающие чары — заварил кашу, так не жалей масла.       Северус наградил ее злобным взглядом и даже после того, как пробежался языком по зубам, почувствовал ровный ряд нижних зубов, поклялся, что она расплатится за это позже.       Он повернулся к Гермионе, которая не отводила взгляда от него и Поппи все время лечения.       — Видишь, ничего страшного, — он слегка улыбнулся ей, и Гермиона подняла руку, желая дотронуться до его губ и обнажить нижние зубы, но затем внезапно вспомнила, в каком состоянии сейчас находится — она стыдилась своих травм и грязи и, отведя взгляд, отдернула руку, вернув ее на свои колени.       — Смотри, — сказал профессор и своей рукой оттянул нижнюю губу вниз, чтобы она смогла увидеть его ровные белые зубы.       Она взглянула на его теперь уже идеальные зубы и снова в ее глазах появился едва заметный отблеск надежды.       — Все хорошо, Гермиона. А теперь твоя очередь, хорошо?       Снейп задержал дыхание в ожидании ответа и молился всем богам, чтобы она согласилась.       Она продолжала дрожать и покрываться потом в его руках, и снова Северус почувствовал запах, исходящий от нее: застарелый пот, кровь, моча и грязь. В очередной раз он мучился вопросом, через какие круги ада ей пришлось пройти.       Гермиона пристально посмотрела ему в глаза и в этом взгляде прослеживалось нечто большее… То, как она смотрела на него не мигая, не отрывая взгляда, словно пыталась передать сообщение… Но этого не может быть… Хотя, она была самой умной ведьмой своего поколения, в конце концов.       Профессор сделал глубокий вдох и начал осторожно проникать в ее разум легиллименцией.       Хаос. Только такое определение он смог дать месту, в котором оказался. Ее разум находился в состоянии хаоса и мрака: темные тона и формы, агрессивные штормы и мрачная погода. Северус очутился возле стен, за которыми она спрятала себя. Вздрогнув, он понял, что она использует окклюменцию. Легиллименция и окклюменция даются с рождения, их нельзя приобрести… Хотя волшебника можно обучить основам окклюменции, но это было ничто по сравнению с врожденной способностью. К тому же, с таким даром рождалось очень мало людей, он знал только троих ныне существующих: он сам, Дамблдор и Волдеморт, а теперь добавилась четвертая — мисс Грейнджер, ибо профессор не сомневался, что она была врожденным окклюментом и защита ее разума, пусть даже частично порушившаяся, свидетельствовала об этом. Однако, он не удивился этому так, как следовало бы — стоит ли удивляться, что девушка, которая жаждала порядка в своей жизни, навела его в своей голове?       Только сейчас он осознал, что именно из-за этого она смогла сохранить здравомыслие, разделив свой разум и запечатав мысли и воспоминания. У нее получилось изолировать себя от своих воспоминаний и большей части реальности. Однако это было опасно: сильная и долгая окклюменция могла нанести необратимый ущерб ее разуму. Человеческий разум не создан для того, чтобы его так сдерживали.       Пребывая в ее разуме, профессор стоял лицом к белой стене с одной единственной дверью. Потянувшись, он повернул ручку двери, а потом замер и задумался, действительно ли он правильно понял ее намерения показать свои мысли… Если он ошибся, то останется запертым здесь… Хотя, без сомнения, с его навыками легиллименции он мог просто «взломать замок» или «выбить дверь» при необходимости, но он не желал вторгаться туда, где ему не были рады. Сделав глубокий вдох, Северус повернул ручку и дверь на секунду, словно в нерешительности застопорилась… Он почувствовал чье-то присутствие рядом, воплощающее Гермиону и опустил свои щиты, чтобы она полностью могла его прочитать. Оценив его намерения, Гермиона ослабила щит, - дверь распахнулась, и Северус вошел внутрь. Окинув взглядом очередную комнату, он понял, что ее разум, что не удивительно, был организован наподобие большого книжного шкафа. Здесь располагались сотни книг, многие из которых были прикованы цепями к полкам, как опасные книги в запретной секции библиотеки Хогвартса. Некоторые из них тряслись и цепи звенели, пытаясь их удержать, отчего и сами полки выли под таким натиском… Таких книг было большинство, и сами они казались больше по размеру, выглядя угнетающе, закрывая от взора маленькие, более красочные книжки. Профессор пытался понять, что именно Гермиона хотела показать ему, когда одна из прикованных книг упала с полки к его ногам.       Он поднял книгу и внезапно почувствовал страх, скручивающий внутренности и вызывающий рвотные позывы. Взяв себя в руки, он открыл книгу и был впечатлен навыками Гермионы: ему было позволено открыть книгу только на определенной странице. Несмотря на то, что полка была на грани падения, а книга практически рассыпалась в его руках, Гермиона все еще могла направлять его к нужной странице, избегая других.       Вздрогнув, Северус увидел то, что она хотела показать.       Она, зажатая с двух сторон крепкими телами не может пошевелиться, у нее нет сил бороться с ними, боль пронзает все тело с такой силой, что Гермиона боится, что сойдет с ума, когда земля начала плыть под ногами. Медсестра направляет палочку ей в лицо, и девушка ожидает, что ее оглушат, она хочет потерять сознание, чтобы оказаться в блаженном забытьи, но НЕТ! Колдомедик смеется, а затем Гермиона оказывается обездвиженной. НЕТ! Обездвижена, а не оглушена! Она в сознании! Может видеть, слышать, но не в состоянии сделать ни единого движения. Гермиона слышит смех вокруг себя, смех тех, кто ее удерживает. Затем ее положили на кушетку, потолок больничного крыла заполонил весь обзор, но через мгновение появляется смеющееся лицо медсестры:       — Открой шире, грязнокровка… Мы сделаем все по-маггловски, как хотели бы твои родители, — Гермиона пытается бороться. — ИНКАРЦЕРО! — Она привязана к кровати мерзкой медсестрой, чья рука схватила челюсть девушки и резко дернула… Гермиона хочет рыдать от боли, и…       Его выбросило из воспоминания; Северус был зол и разбит, книга начала быстро листать страницы, снова не позволяя заглянуть туда, пока его не затянуло в очередное воспоминание, в котором царил хаос. Оно трещало по швам и чтобы ему ни предстояло увидеть, он понимал, что это было что-то значимое и большое, потому что практически чувствовал, как страницы рвались вокруг него, пока Гермиона отчаянно пыталась удержать переплет книги вместе.       Она борется с ними, такая уставшая, ее одолевает голод и боль. Но она все равно будет сопротивляться, несмотря на страх, она не может вернуться обратно, к себе. Даже в отсутствие боли и голода она не смогла бы их одолеть, они намного сильнее. Она пыталась снова и снова, но всегда побеждали они, но Гермиона не перестает бороться, вновь оказавшись в этой комнате, где смеющаяся медсестра в этот раз связала ее руки за спиной и направила свою палочку ей между глаз…       Воспоминание начало дрожать и рушиться на его глазах, потому что некоторые части были скрыты от него.       — Я… вырежу… ты… ты… никогда…снова… словно собака, грязнокровка, — все, что она может видеть, это кончик палочки, направленный промеж ее глаз, — ПЕТРИФИКУС ТОТАЛУС!       Его яростно выбросило из книги, и он неуклюже приземлился на свой зад перед книжным шкафом, из которого вырывался ветер, а книгу оплело такое количество цепей, что он даже не мог разглядеть обложку. Из нее доносился крик, напоминавший об аналогичных книгах в запретной секции… Но только это было неправильно… Эти крики были не демонические, это кричала она.       Ему не привыкать к крикам. Он их слышал и был причиной изрядной доли, но покачнувшись, он перенесся в первый раз, когда увидел смерть… Не на собрание или вечеринку Пожирателей Смерти, но в детство, в разрушенный городок Коукворт, где впервые встретился со смертью лицом к лицу.       Это была банда головорезов, панков из неблагополучных районов. Оружие было не так распространено в Англии, как в штатах, им владело малое количество людей и соответствующие преступления были редкостью… Пистолетов практически не существовало, но шайки грабили фермеров и таким образом заполучали дробовики… Они застрелили парня из конкурирующей банды, не умея пользоваться оружием и не представляя, какой урон оно может нанести с близкого расстояния, и скрылись, как только поняли, что натворили. Он помнил этот звук, словно взрыв, а за ним крик. Боже милостивый, крик. Парень получил заряд прям в живот. Мать Северуса побежала к телефону-автомату чтобы вызвать скорую, хотя он был уверен, что она в некоторой степени понимала — никто не приедет в Коукворт в такое время ночью. Она велела ему остаться с парнем, Северус пытался заговорить с ним, но парень не слышал его из-за своих собственных криков. Все, о чем мог думать Северус, что это было не так, как показывали в фильмах, где человек либо выживал и продолжал спасать мир, либо быстро умирал. Все было по-другому: кровь, осколки костей, обгоревшая плоть и ткань… На протяжении десяти минут девятнадцатилетний парень кричал до хрипоты, зовя свою мать: «Мама… мам… мамочка… Я хочу к маме… пожалуйста… мамочка», — ожидая скорой, которая не собиралась приезжать, он кричал и кричал, пока, наконец, не истек кровью…       Крик парня снова зазвенел в его голове: «Мама… мам… мамочка… Я хочу к маме… пожалуйста… мамочка», — и усилием воли сдерживая слезы, он вспомнил, как первый раз заглянул в ее разум: — «Пожалуйста… Я хочу к маме… Позовите МакГонагалл… Пожалуйста…»              Ее крики из книги, были не криками девочки-подростка, которая увидела паука в комнате, они были ужасающими, скручивающими внутренностями, криками, полными чистого, абсолютного ужаса и агонии, страха смерти… и он пришел в ужас узнав, что послужило их причиной.              Профессор почувствовал, как его вытолкнуло дальше от книжного шкафа, а затем за дверь и внезапно обнаружил, что снова находится в комнате с Поппи, глядя в полные слез глаза мисс Грейнджер, и впервые за долгие годы, он отчаянно пытался сдержать свои.       — Поппи, мисс Грейнджер позволит тебе вылечить ее зубы, но ты не должна использовать палочку, чтобы обездвижить или каким-либо образом ограничить ее, это понятно?              Девушка вздохнула и закрылась в себе, крепко прижимаясь к Северусу и позволяя слезам течь, когда осознала, что ее сообщение наконец-то понято.