Кто такая Элли?

Дождь моросил почти два дня, дав иным существам удобный повод подольше отдохнуть после бурного праздника. Те, кому сырость была не по вкусу, отсиживались в теплых сухих домах, норах и гнездах, лишь изредка высовываясь наружу и стараясь поскорее вернуться в сумрачный уют своих жилищ. Другие же с удовольствием выбирались под дождь, бродили по знакомым тропинкам, превратившимся в узкие мутные речки, искали редкие просветы в неровном узоре тихо ползущих облаков, чутко прислушивались к неумолчному пению капель в листьях и травах и пытались угадать, надолго ли еще затянется сырая погода. Элли, запоздало исправляя свою утреннюю невнимательность, узнала о будущем окончании дождя почти сразу же, как первые капли, упав на землю, собрались в пока еще робкие ручейки. Не теряя времени попусту, она устроила еще несколько привычных и несложных гаданий, выясняя, где в речках и озерах вода поднимется выше обычных безопасных отметок, где промоет новые протоки и подроет обрывистые берега, и кого из соседей, таким образом, нужно предупредить о возможной опасности. Среди предупрежденных, уже не в первый раз, оказалась и Агата, так как Опаловая Заводь была очень низким местом, однако старейшина, часто излишне предусмотрительная, и без предсказаний успешно оберегала свой дом от затопления. А когда дождь, очистив и напитав жизнью Землю Каменного Круга, наконец закончился, и окрепший свежий ветер рассеял последние обрывки бледной туманной вуали, Элли с восхитительно-новым чувством ясной уверенности поняла, что настало лучшее время для начала ее первого пути. Любой из ветреных и солнечных дней был равно хорош для того, чтобы одним сильным взмахом крыльев оторваться от родной земли, отдавшись на волю прозрачных воздушных потоков, и плыть в небе, повинуясь лишь их прихотливому, постоянно меняющемуся течению. Короткие ясные ночи вершины лета манили обманчиво-близким рисунком причудливых созвездий, таинственных небесных обитателей, чьи сказочные имена Элли знала на трех наречиях. Казалось — протяни только руку, и невесомое сияющее сокровище сядет на нее, как диковинный светлячок иного мира, спрячется в ладони, пронижет ласковым светом сомкнутые пальцы. Она не торопилась — в конце концов, никто не подгонял ее, не назначал крайних сроков и не заставлял выбирать единственный определенный день. Однако замечание Маноры некстати оказалось правдой: многие из знакомых и соседей, до сих пор не выказывавшие излишнего интереса к личным делам лейри, теперь бесцеремонно интересовались, какие из бесчисленных чудес этого мира она намерена повидать в первую очередь, не боится ли хищников, орков и людских разбойников, пробовала ли уже разузнать лучшее направление с помощью гадания… Не будь Элли миролюбива, как все лейри, она давно уже сорвалась бы, грубо осадив особо бесцеремонных, а потом, по совету той же Маноры, просто улетела бы куда глаза глядят и крылья несут, лишь бы только подальше от всеобщего нахального любопытства. Однако разумный расчет пока уравновешивал чувства, так что лейри, не отмечая определенного дня и часа для будущего отлета, тщательно и без лишней паники собирала нужные припасы и вещи, прилаживала новые кармашки к самой удобной крепкой сумке, а между делом подготавливала свой дом к долгому отсутствию хозяйки. Элли не знала и не хотела доискиваться заранее, долгим ли будет ее путешествие, так что, посоветовавшись с Агатой, согласилась на то, чтобы в ее дом, если она не вернется до наступления зимы, позволили заселиться временным обитателям, которым понадобится теплое и благоустроенное жилище. Старейшина, пусть и лучше других понимала разумность такого решения, глядела на подругу тревожно и печально, хоть и не собиралась принуждать ее остаться против ее желания. Среди множества подступивших забот, которые не хотелось и не имело смысла больше откладывать, Элли вспомнила о Знаке Пути — об одном из обычаев крылатого народа, связанном с началом первого странствия. До этого девушка успокаивала себя мыслью, что этот важный оберег, хранящий в пути от беды и приманивающий удачу, ей сможет подарить Кано, когда вернется домой. Однако теперь становилось очевидно, что столь желанная встреча будет уже частью свершающегося пути, а не его добрым началом. К счастью, эльф был не единственным близким другом Элли, и она, поборов легкую неуверенность, обратилась за помощью к Агате. Старейшина, конечно, не очень-то одобряла добровольный выбор бесцельных странствий вместо постоянного дома, однако именно она долгие годы была олицетворением всего самого надежного, понятного и постоянного, что Элли знала в своей жизни. Зеленоглазая иная была искусна в создании прочных, но изящных вещиц из дерева, ткани или цветных камешков, а каждое из ее щупальцев далеко превосходило ловкостью обычную руку или лапу. Так что Знак Пути, если бы она согласилась сделать его, вышел бы не только надежным амулетом, хранящим любовь и ожидание будущей встречи, но и по-настоящему прекрасным украшением, безупречно дополняющим природные достоинства хозяйки. Когда лейри, поначалу все же чуть смущаясь, рассказала подруге о сути обычая и предназначении оберега, Агата выслушала внимательно, не перебивая ни единым словом и не выражая осуждения или неприятия. Обдумав услышанное и, может быть, уже представляя облик будущего оберега, она лишь спросила Элли о желаемом цвете, а получив ответ, попросила ее подождать несколько дней. *** Прибираясь в доме и разбирая вещи, накопившиеся за много лет будто сами собой, Элли заново узнавала то, чем пользовалась большую часть своей пока еще недлинной жизни. Многое здесь досталось ей и Кано от прежних хозяев дома, а значит, в будущем должно было достаться новым, если бы таковые появились. Однако с первого взгляда вокруг находилось достаточно вещей, которые лейри не готова была даже на время отдать кому-то постороннему. Множество мелких поделок, амулеты, приманивавшие удачу и отгонявшие беду, изящно сплетенные ловушки для снов, украшенные яркими бусинами и перьями, ветряные колокольчики, отвечавшие на любое дуновение тихим хрустальным звоном… Решительно снимая безделушки с привычных мест и аккуратно укладывая в большую корзину, Элли замечала, как постепенно меняется облик дома, словно привычные ей с детства комнаты и коридоры вдруг стали чужими, пусть пока еще совсем немного. Та жизнь, которой она, даже не задумываясь, просто и уютно жила здесь столько лет, ускользала от нее, без болезненного резкого разрыва, тихо истаивая и скрываясь грудой пестрых вещиц на дне корзины. А на смену так же тихо и неотвратимо являлась пустота — свобода для новых решений и пока еще не сделанного выбора. Большую часть любимых вещей, непригодных для путешествия, Элли просто получше упаковала от пыли в корзины и мешки, переложила ароматными травами, оберегающими от вредителей, и оставила на хранение в одной из дальних неиспользуемых комнат, предупредив об этом Агату. А самое ценное и полезное сразу отправилось в дом старейшины, где точно было в сохранности от злоумышленников, домашних паразитов или иной порчи, хоть намеренной, хоть случайной. Свой запас ингредиентов для гаданий Элли отдала Элис и Арно, справедливо рассудив, что, кроме двоих старших лейри, больше никто здесь не сможет оценить и использовать все это тщательно собранное и обработанное богатство. После праздника и сопутствовавшего ему спора она несколько дней не решалась на новую встречу с матерью и возможным отцом, которые обосновались неподалеку от Скалы, в небольшом доме среди старых ив, на берегу одной из мелких речек. Однако, вопреки ее старательно скрываемым страхам, Элис, кажется, решила все же поверить своему любовнику и признать его интерес к Элли чисто отцовскими чувствами. Во всяком случае, ревности и подозрений между этой парочкой теперь не замечалось, и дочку оба встретили приветливо. Запас гадательных снадобий, собранный Элли, непритворно впечатлил их, так что Арно даже позабыл все свои слегка пренебрежительные шуточки про эльфийское воспитание. Элис, не теряя времени даром, тут же опробовала особо заинтересовавшие ее травы в несложном быстром виде гадания на удачу, а после решительно и ободряюще заявила, что скорый первый путь не грозит Элли никакими бедами, хотя и на приключения окажется небогат. Вскоре порадовала и Агата, потратив на создание обещанного оберега всего шесть дней. Знак Пути вышел дивной вещью, обещавшей долго сопровождать новую хозяйку в любой далекой дороге или в привычном родном краю. Широкий разомкнутый браслет, вырезанный из куска темного дерева и украшенный морским стеклом, удобно обхватывал руку Элли выше локтя, не мешая и не беспокоя излишней тяжестью, но и не сваливаясь. Зеленые самоцветы разных оттенков не сверкали на солнце, в отличие от обычного гладкого стекла или ограненных камней, однако тоже умели улавливать свет и как будто сохранять его в своей прозрачной глубине под туманно-шершавой поверхностью. А вокруг них, гармонично переплетаясь с золотистыми прожилками на полированном дереве, вился тонкий резной узор: бесконечные повороты, круги, петли и спирали, словно прихотливо изогнутые линии были не прорезаны по древесине ножом, а проведены неспокойно извивающимися щупальцами. Тому, кто способен был рассмотреть и понять, это творение говорило о создательнице не меньше, чем если бы Агата вырезала на браслете свое имя на трех наречиях. — Значит, куда бы я ни отправилась, ты как будто всегда останешься со мной, — обрадовалась Элли, обнимая подругу. — Это самый лучший Знак Пути — напоминание, что мой дом всегда будет здесь, сколько бы еще прекрасных мест мне ни встретилось. — Именно это я и хотела выразить на нем, — чуть улыбнувшись, кивнула Агата, поглаживая широкой жесткой ладонью полусложенное крыло лейри. — Когда я уйду, ты ведь будешь ждать и помнить меня? — порывисто выдохнула Элли, поднимая голову и заглядывая в знакомые ясные глаза цвета далекого южного моря. — Даже если я задержусь в чужих краях надолго… — Сколько бы тебе ни понадобилось времени, я дождусь, — тихо ответила старейшина. — Обещаю. *** И вот однажды, прекрасным теплым утром, когда мир, казалось, напевал дивную песню без слов, Элли легко проснулась и мгновенно и поняла, что именно этому дню суждено стать последним днем прежней оседлой жизни и первым — в новой жизни вольной крылатой странницы. Бесчисленные дороги лежали впереди, ожидая бесстрашных ловцов приключений, и по сравнению с обещанием невиданных безмерных просторов Земля Каменного Круга впервые показалась лейри очень маленькой и даже почти скучной. Прежние страхи и сомнения истаяли, как клочья тумана под свежим ветром и ярким солнцем, и оставалось лишь чистое стремление, наполнявшее живой силой крылья и ноги. Наскоро позавтракав тем, что осталось от вчерашнего ужина, Элли проверила сложенную походную сумку, доложила туда то, чем пользовалась до самого последнего момента, добавила на всякий случай еще пару мелочей, не особенно отягощавших, но могущих вдруг понадобиться. Знак Пути, прекрасный резной браслет, украшенный морским стеклом, уже почти не ощущался на руке, как будто став привычной частью тела. Некому было сейчас просить ее остаться, как она сама когда-то просила Кано и Элис. Не от кого было таить сборы в дорогу и прятать набитую сумку, оттягивая миг признания и прощания: ведь молодая лейри не была в ответе ни за кого, кроме самой себя. Так же, как годы назад, в первую ночь в этом доме, необыкновенная тишина проникала в разум и душу, окончательно и неотвратимо обозначая новую веху жизни: с той лишь большой разницей, что теперь она знаменовала не обретение дома, а добровольную разлуку с ним. Усыпленные солнечным днем, пригасли каменные светильники в стенных нишах, и Элли в странном притупленном изумлении представила, как они по привычке робко пробудятся вечером, молчаливо ожидая хозяйку, но скоро вновь задремлют, оставив опустевший дом погруженным во мрак. Сейчас она стоит тут, у приоткрытого кухонного окна, как множество раз до этого, ровно на том же месте, в той же позе, смотрит точно в ту же сторону, в сад, на безымянные лиловые цветы, на тонкие полынные стебли за низким забором. А уже сегодняшним вечером дом останется пустым и безмолвным, как и еще много-много других вечеров, и некому будет прикосновением будить зачарованные светильники, разжигать в печке огонь, готовить еду, делать запасы, прибираться и приглашать гостей… На краткие минуты бессмысленно оттягивая исполнение уже принятого решения и бессмысленно перебирая пестрый ворох воспоминаний, Элли тихо бродила по дому, заглядывая в комнаты, открывая и закрывая двери. Ноги сами принесли лейри к той комнате, где раньше была спальня Кано. За месяцы его отсутствия почти исчезло неназванное родное чувство уюта, тепла и безопасности, которое в памяти Элли всегда было связано с ее другом. Теперь это была всего лишь небольшая скромно обставленная комната, в которой мало что напоминало о былом владельце. Только в шкафу и сундуке, среди сохраняемых от пыли немногочисленных вещей, еще таились отголоски знакомого и смутно-приятного запаха, доступные лишь чувствительному обонянию лейри. Элли в задумчивости присела на край кровати, укрываясь в воспоминания, словно в теплое одеяло, вызывая в памяти любимое лицо, голос, казавшийся ей самым прекрасным на свете, бесчисленные ясные дни и сумеречные вечера вдвоем, древние песни и сказки с самых разных уголков мира, отраженное пламя, затоплявшее золотистые глаза крохотными сияющими озерцами… Он ждал ее там, впереди, где-то на предсказанном пути на юг, и все самое драгоценное, что оставалось в их общем прошлом, обещало вернуться в скором грядущем. *** Площадка за вторым выходом из дома, откуда когда-то впервые тайком улетела ее мать, показалась Элли не лучшим местом для ее собственного взлета. Немного потоптавшись перед садовой калиткой и внимательно оглядевшись, девушка в последний раз проверила, точно ли закрыла кухонное окно, плотно прикрыла круглую входную дверь, по здешнему обычаю, не имевшую засовов и замков, поудобнее перехватила надежно завязанную сумку, а затем, не тратя времени на пеший подъем, несколькими сильными взмахами крыльев взлетела к вершине Скалы Каменного Круга. На самом верху Скалы, как древний зубчатый венец, возвышался круг из грубо обработанных колонн, неисчислимые века выдерживавших прикосновения дождей и ветров. Взлетев на верхушку одного из этих каменных столбов, шершавую и пригретую ласковым летним солнцем, Элли немного постояла, любуясь открывшимся ей видом, давно знакомым, однако сейчас, перед разлукой, особенно милым сердцу. Вокруг, насколько хватало даже ее острого зрения, простирались мягко очерченные лесистые холмы, немного похожие на застывшие волны океана, которые Элли знала лишь по чужим рассказам, однако представляла себе ярко, будто наяву. Среди пышной летней зелени то тут, то там острым зеркальным блеском показывались многочисленные речки, ручьи, озера и заводи. Повинуясь движению далеких небесных ветров, ползли в немыслимой выси одинокие облачные острова, и тени от них на краткие минуты окрашивали лес внизу в темно-изумрудные оттенки вместо привычной яркости, напитанной солнечным светом. Далеко на востоке, словно отделяя привычный мир от чуждого и неизведанного, терялись в туманной дымке Мглистые горы, вовсе не зря носившие такое имя. — Я вернусь сюда, пускай даже и не скоро, — слова, произнесенные почти шепотом, потерялись в легком шуме ветра и листвы. — Обещаю. Не было ни дрожи, ни страха, ни даже огненного чувства лихого азарта, о котором Элли так часто слышала от матери. Была лишь странная легкость внутри, словно появившаяся для того, чтобы проще было лететь, да чувство ожидания чего-то еще безымянного, неведомого и непредставимого. Крылья распахнулись, и крепкий свежий ветер, словно только этого и ожидал, скользнул по натянувшимся чувствительным перепонкам. Ноги оттолкнулись от шершавой каменной поверхности, и Элли, подавив резкий вздох, скользнула в наполненный солнечным сиянием воздух летнего дня. Пробуя движение воздуха и силу крыльев, она плавно скользнула вокруг Скалы, все еще едва веря, что теперь не увидит знакомых мест еще очень долго. Чуть качнулась грязная занавеска на узком окошке в доме Тиммеля, мелькнуло бледное лицо: сосед, поняв, чему свидетелем невольно стал, желал ей доброго полета. Маноры видно не было: в такие погожие дни она обычно не засиживалась дома, а улетала куда-нибудь охотиться, рыбачить или просто поразвлечься своими излюбленными способами. На одном из высоких деревьев неподалеку Элли заметила Арно, едва различимого среди колышущейся листвы. Старший лейри помахал своей предполагаемой дочке, однако взлетать вслед за ней не стал. На изгибе дорожки, ведущей к оставленному дому, Элли увидела Агату. Старейшина, мгновенно заметив мелькнувшую крылатую тень, подняла голову, и на ее красивом бледном лице на миг мелькнули горечь и растерянность, словно она, вопреки своим разумным словам, даже вопреки собственноручно созданному оберегу, все же до последнего мига надеялась, что Элли передумает. Длинные гибкие щупальца, скользившие среди травы, образовывали вокруг своей хозяйки странный шевелящийся круг. Самообладание, как обычно, взяло верх, Агата, чуть улыбнувшись одними лишь уголками губ, подняла руку в прощальном жесте. Ветер развевал синее платье, а глаза цвета моря неотрывно следили за полетом лейри. «Хорошего тебе пути, куда бы ты ни шла», — то ли угадалось, то ли прочиталось по движениям губ. — Спасибо, Агата! — помахав рукой в ответ, крикнула Элли. — Присмотри за домом, пока я не вернусь! «Я буду ждать», — и не хотелось дознаваться — ветер ли донес едва слышный знакомый ответ, или всего лишь с удивительной точностью воссоздала его память. Где-то еще выше, куда Элли не было надобности взлетать, терялась на фоне солнца и облаков едва заметная точка — Элис, решившая с необычного места понаблюдать за началом долгожданного дочкиного странствия. В последний раз окинув взглядом Скалу Каменного Круга, оглянувшись на Агату и поймав прощальный отблеск от кухонного окна, Элли несколькими движениями крыльев выровняла направление полета и устремилась над знакомыми зелеными холмами точно на юг.