***
Маргарита, зашедшая за перегородку, обессиленно сползла на пол, кусая губы до крови. Снова были галлюцинации… Почему они участились? Лекарство принимается каждый день и каков толк от них? Каждый день я боюсь, что биполярка в конце концов всё испортит. Иной раз мне даже кажется, что Крис не понимает, когда импульс возникает из-за расстройства, а когда порывы исходили от меня самой. Порой я и сама этого не понимала. Тяжко. Мне очень тяжко. Как вы поняли — мы не дрались и уж точно не игрались. Кристина уснула сразу же после того, как Маша уехала, а у меня скорее всего рвало крышу, но и этого я тоже не помнила. Внезапно возникшее ощущение страха остаться одной, одинокой и брошенной могло сделать с моим сознанием всё что угодно. А у меня совсем нет сил бороться с собой. Вот бы всё бросить и убежать на край света. Исчезнуть. Просто испарится и никогда больше не возвращаться сюда. Не только в этот город, не только в страну, убежать нахрен с материка. Сменить имя. Возраст. Внешность… Опять? Побег в любом случае казался дуростью, совершенно необдуманным решением. Нет уж.«Во рту пересохло от этих переживаний. Успокойся.» — Разум раз за разом взывал к обдуманным действиям. Миновав заросшую плющом арку, оказалась в саду. Где-то вдалеке лениво плыли облака. После случившегося разговора я чувствовала некоторое беспокойство. Чтобы хоть как-то унять нервы, я спустилась ниже по тропинке и столкнулась глазами с фигурой Тани, которая так и не осталась завтракать со всеми, а поспешила на своё излюбленное место у декоративного пруда куда кидала камешки создавая при этом своеобразные водяные жабки. И Маргарита невольно захотела подойти к ней поближе. — Мне заранее жаль женщину, которой суждено каждое утро видеть твою мрачную физиономию. — притворно весело произносит рыжая в качестве приветствия заходя к ней из-за спины. Таня вздрогнула, не ожидая, что во дворе есть кто-то ещё. — Я, конечно, понимаю, что Маша ушла, но это не повод слоняться здесь и вести себя как имбицилка. Кроме того, когда ты ела и пила что-нибудь, кроме кофе? — Не будь противной, мымра. Что тебе нужно? — Я облокотилась спиной на лавку, когда села рядом с ней. Девушка прошлась взглядом по мне снизу-вверх и снова отвернулась. Смущенная моим присутствием, Таня задала вопрос резче, чем следовало. — И с чего это меня должна по утрам женщина видеть? Я не из этих. Каширина сложила руки за спиной. Она встала прямо, и держалась, словно солдат перед командиром. — Ну да, ну да… — Да. — возмущённо воскликнула брюнетка, — Ты снова появилась из ниоткуда. Говорила, что не следишь за мной, а как тогда находишь каждый раз? — Чувствую тебя, как и все остальные нелюди. У нас чуть больше, чем пять элементарных чувств. — Сходи нахрен отсюда. — Ты опять раздражённая, так и не помирилась с Ларисой? — так как Маргариту мало интересовала личная жизнь Кашириной, она не особо много знала об их отношениях с Кравцовой, но изредка видела близняшку выбегающую из комнаты брюнетки в слезах. — Нет, я не собираюсь мириться первой, она сама виновата. — Таня гордо вздёрнула подбородок, чем вызвала ещё один взгляд полный кривой презрительной усмешки. Да и произносила она это всё как данность. — Я не понимаю…что ты здесь делаешь? Сама говорила, что нам нельзя вот так видеться, да и не друзья же мы. — Боюсь, что правила — не моё. Даже если я сама их придумала. Ты же знаешь. — Действительно, чего я сюда пришла? Именно к Тане. Почему? Наверное потому что она не причитала, что все будет хорошо. Не тискала меня, не убаюкивала пустыми словами, да и не смотрела, как на сумасшедшую. — Сейчас мне хочется посидеть и побеседовать с тобой. — Ты мне не нравишься. Совсем. — Неожиданно брюнетка поймала мой взгляд. Лицо её слегка перекосило, но она быстро взяла себя в руки. — Но в тебе есть прямолинейность, которую я ценю. Девушка ничего не ответила. И даже никак не отреагировала на эти слова. Впрочем, Таня уже давно привыкла к этому. — Ну так… У меня тот же вопрос. — Маргарита перевела спокойный взгляд на брюнетку. — Что ты здесь делаешь? — Гуляю, — Пацанка скрестила руки на груди. — это не видно? — Почему одна? — Марго улыбнулась кончиками губ, исподлобья наблюдая за ней. — Я всегда одна. — Каширина огляделась, чтобы скрыть нахлынувшее смущение от собственного ответа. — Разве у тебя нет друзей? — Я поднялась следом за ней. Она о чём-то задумалась, вдруг нахмурилась и погрустнела: — Нет. — Почему? — Марго усмехнулась, безуспешно пытаясь это скрыть. — Отвали от меня уже, Маргарита. — Она вспыхнула и оскорблёно подпрыгнула на месте. Брюнетка сделала глубокий вздох, и я с удовольствием поняла, что она покраснела. — Я не в настроении и если думаешь, что я поведусь на твои провокации, то ты ошибаешься. — Ох, Танечка, да мне вообще плевать, что ты будешь делать. — вставила свои пять копеек, ловя на себе испепеляющий взгляд Тани. — Возрадуйся, что я вообще выкроила время для беседы с тобой. Танька быстро заводится, но также быстро остывает. Даже если мы ссорились, дрались и пинали друг друга, что бывало не столь редко, то мирились уже буквально через пять минут базовыми «мымра» и «пошла нахуй, ебанутая». — Почему до сих пор грустишь? — Я удивленно смотрела на бледную и взволнованную Таню, которая казалась такой дерзкой в нашу первую встречу. А сейчас она была совершенно потерянной. — Не знаю. — Она не смотрела. Глаза на мокром месте. Мне было не жаль её, я её понимала, но не жалела. Это бы было не в моём характере. И все же мы знаем, что когда лес горит, все видят. А вот когда горит душа, никому не видно. — Как можно не знать? — Вопрос прозвучал немного резко, и я поспешно добавила: — Это же понятно как белый день. — Потому что иногда ты чувствуешь грусть, но не можешь её объяснить. — фраза показалась мне особенно горькой. Она замолчала, будто обдумывала стоит ли открывать мне свои ощущения. — Не могу я смириться с уходом Махи. Совсем Обидно за неё. Я не стала успокаивать или приободрять борцуху каким-либо образом. На самом деле ничего особо значительного не произошло. Каждый должен прийти к этому осознанию самостоятельно. Жизнь продолжается, улыбки опять вернутся, время излечит одни раны и успокоит те, которые не сможет излечить. — А знаешь, когда я сказал крестному, что меня напугало существо в моём шкафу, он дал мне пистолет 45-го калибра. — Марго слегка улыбнулась, сама не замечая того, как расслабилась на не очень удобной лавке, подперев щеку рукой. В мыслях тут же появилась фигура обеспокоенной Кристины, которая медленно со стороны в сторону качала указательным пальчиком причитая: «Будь осторожнее с Кашириной. Не играй с ней и не зли. Когда прошу её не злить, поверь, я в этот момент серьёзно». — А что он должен был сделать? — Одноклассница смотрела на меня с нескрываемым удивлением. — Мне было 9 лет. — Моё лицо от подобного вопроса на мгновение исказило непонимание и кажется злоба. — Он мог просто сказать «Не бойся темноты». — Шутишь? — Обескураженная таким насмешливым ответом, девушка свалилась на спину бросая камушек, но тут же вскочила обратно на ноги. — Её надо бояться!***
Первая и вторая часть задания была выполнена. Я рассмеялась, раскинула руки, вдыхая полной грудью. Повидавшись с родителями я чувствовала себя окрыленной и счастливой. Появилась лёгкость, почти нездоровая эйфория. Они не злились на меня, они были рады, что я меняюсь. Рады, что я живу и остаюсь чистой. Это не могло не тешить сломленную душу. Это было лучшей наградой за все месяцы мучения на проекте. — Уже всё, можно ехать назад в школу? — только было спросила я, как в кармане серого, явно дорогого пальто завибрировал телефон. — Ну нет. Не говорите мне, что есть ещё какое-то задание… Я очень надеялась, что всё пройдёт гладко и легко, но ошиблась. В телефоне чёрным по белому было прописано «Верни расположение брата».Только не брат…
Не думайте, что я не люблю его, нет. Это не так. Я люблю брата. Я люблю очень и очень сильно. Уверена, что он тоже любит меня. Может быть, по-своему. Немного деспотично. Немного жестоко. По крайней мере когда-то у нас были хорошие отношения и мы даже скучали друг за другом, а потом произошел конец света для нас обоих. — Это обязательно? — редактор неохотно покачал головой в положительном жесте. Я нахмурилась, ощущая внутри какую-то злость. Сама не понимала почему, но внутри будто нарастал нереальный гнев. Сжала кулаки. В ярости, выругалась так грязно, что проходящий мимо парень с переливающимся ирокезом ускорил шаг. — Ладно, дайте номер, сейчас договорюсь о встрече и покончим с этим раз и навсегда. По мере сгущения сумерек сам воздух становится плотным от вечерней сырости. Этот терпкий прохладный воздух поднимается от воды рядом стоящего озера, которая сияло в ночи голубоватым зеркалом. — Волнуешься? — Гудок за гудком и тишина. Я набирала наверное уже раз десятый, но ответа всё не было. — Я не знаю, что он думает обо мне учитывая то, что первые серии уже вышли. — Мы с редакторшей обмениваемся недоверчивым взглядом. — Поэтому да, наверное волнуюсь. Когда руки уже опустились, неожиданно, на другом конце послышалось слегка мутное и злое «Алло». И тут я внезапно поняла, что даже не знаю, что сказать. Не знаю, что чувствовать. В душе и голове было настолько пусто, что стало и вовсе не по себе. — Кирилл? — Бесшумно вдохнув, громко произнесла: — Это я. Какими силами сдержала собственный порыв в ту же секунду скинуть вызов — я не знала. И я не скинула, потому что это был бы поступок слабого человека. А я ведь не слабая.? — Кто «Я»? — Он либо был сонным, либо пьяным. А если пьяным, то год его трезвости ушёл коту под хвост. — Маргарита. — Хотелось отчеканить ему какую-то жестокую грубость, но рыжая терпеливо процедила… — Я твоя сестра, если ещё не забыл. — Даже так? Я заинтригован. — Он сказал это необычно серьёзным тоном, даже редакторов окруживших меня пробрало холодными мурашками. Маргарита помрачнела сильнее, стала похожей на грозовую тучу. — И хули ты сюда звонишь? «Он хочет, чтобы мы ему голову откусили, да?» — Вроде как в шутку, шёпотом заметил рослый парень из охраны. — Спокойно. — Маргарита недовольно нахмурилась, делая паузу перед ответом. — Я чистая. — Чистая? Ммм, какая молодец… — Он смеется, и я слышу в этом смехе косвенное удивление. — Чем обязан такой чести? — Поговорить нужно. — «Не буду грубить. Он же не станет мне вредить при камерах, правильно?» — Не по телефону. О чем-то поразмыслив, он резко успокоился и уже спокойно спросил: — Если я соглашусь, что получу за это? — Чё? — Я прищурилась, заметно оскорблённая этим вопросом. Съёмочная группа однако напряглась. Растерялась буквально на долю секунды, но и этого хватило, чтобы сделать какие-то свои надуманные необоснованные выводы. — Что ещё тебе нужно кроме удовольствия от моего общества? — Ладно. Так уж и быть. — снисходительно соглашается, — Приходи к Владосу, я щас у него.***
Сердце учащённо забилось: Маргарита не хотела туда. Ноги заплетались, было всё труднее идти. Рыжая тихо зашла в квартиру, отметив, что освещение здесь отвратительное, а воздух спёртый и прокуренный. Стояла жуткая духота и вонь. На кухне окружив несколько бутылок водки и одинокую масляную сардину сидели пятеро человек. Они по видимому узнав в лице теперь уже элегантной леди их верную подругу «Мазуту», или, как обычно говорили «Маз» — удивлённо покосились на звук цокающих по полу каблучков. Симпатичная темноволосая девушка заметила меня и дёрнула за руку мужчину, сидящего рядом с ней. Тут же во главе стола встал кареглазый, заросший колючей щетиной брюнет.Мой прекрасный родной брат.
— Только взгляните, кто здесь. — Кирилл поднял глаза и без интереса осмотрел съёмочную группу. Я замерла прямо у двери, не в силах сойти с места: «Можно раздевать глазами… а можно взглядом пробирать до костей.». Неспешно парень подошёл ближе. Тут же снова захватило дыхание, и сердце стучало так исступлённо, что его удары эхом отдавались у меня в ушах. — Выйдем? — Кирилл в очередной раз посмотрел на меня, как на внезапно заговорившую моль. Он обошёл вокруг, словно хотел разглядеть со всех сторон. Я медленно развернулась и уставилась на него, не говоря ни слова. В горле стоял противный слизистый ком. «Моя грубость, проявление высокомерия и самодурство… всё это имеет последствия. Очень печальные. Но вероятно, заслуженные. Так что возьми себя в руки и терпи». Я сжала губы и, постаравшись не концентрироваться на отвратительном запахе, собираясь с мыслями. — Ну выйдем раз уж ты здесь. — Я сделала несколько шагов следуя за ним. Остановилась, пытаясь выровнять дыхание. Кирилл в метре от выхода из подъезда повернулся ко мне и недоверчиво оглядел. Он словно бы пытался разглядеть ход моих мыслей ища явный подвох. — Какой у тебя разговор ко мне, Маргарита? — Я хочу помириться… — Эти слова дались мне быстро, но настолько сложно, что зубы ударившись друг об друга громко заскрипели. Но Кирилл выглядел так безмятежно, будто не происходило вообще ничего и ему абсолютно наплевать, чего я там «хочу». — А может ты просто нахуй сходишь? Скажи честно, вернулась, чтобы по вене ебануть? — Брат кинул в меня короткий взгляд, как на таракана в углу. — Ну, чё смотришь, глазища обьёбаные, а говоришь, что чистая. — Ну хар… — Мне твои проблемы глубоко до пизды, понятно? Около минуты они просидели в тишине, не говоря более ничего.Маргарита всё ещё пыталась без оскорблений и ярости придумать что-то стоящее, а Кирилл видимо уже давно всё решил за нас двоих. — Что? Не привыкла к таким словам? — Он сжал челюсти и замер, напряжённо о чём-то думая. Но я точно видела по колебаниям и нервному дыханию, что это даётся ему нелегко. — Ну да, это же чистейшая правде, но несмотря на всю херню, которую ты творишь — все тебя жалеют и обхаживают. — В проекте к наркоманам относятся двояко. — Мои руки наливаются жаром. Мне трудно смотреть на него. Я непроизвольно чувствую себя жалкой. — Гадостей в свою сторону наслышалась предостаточно. — Ты набралась популярности, знаешь же про это? После проекта в шоколаде будешь купаться, а у меня из-за тебя вся жизнь по пизде пошла. — Кирил покачал головой, произнес почти тихо: — Ты такая подлая… Мама была права, когда предложила сдать тебя в психушку. Но нет же. Жалко мне стало. Дебил блять… — Я знаю, что ты не веришь мне. Я бы тоже не поверила. И ты злишься… — Брат ничего не сказал, только медленно закрыл на эти реплики глаза. — Но ты моя семья. Ты должен стать тем, кто поймёт меня и всецело поддержит мои идеи. Я чистая уже два месяца, клянусь, что не сорвусь! — Завали… — Но она его не слышала. Эмоции зашкаливали настолько, что казалось даже кровь в венах вскипела. — Я не вернусь в психушку. — Кирилл не пошевелился, но плечи его напряглись сильнее. — Я всю жизнь пытаюсь избавиться от бремени быть душевнобольной наркоманкой. Ищу тех, кто увидит во мне меня, с кем я смогу быть свободной. — Я ведь во многом разделял твои взгляды! Тысячи раз пытался тебя спасти! — Он вдруг ни с того ни с сего истерически рассмеялся. — Неужели эти унижения того стоили, Мия? Рыжую передёрнуло, кажется, лицо девушки покрылось синевой, а глаза налились слезами. — Легко критиковать, зная, что ничем не рискуешь. — сделала паузу, чувствуя, что задыхается. — Потому я и решилась на этот шаг. — Господи, да мне даже противно слушать об этом! — Он чуть склонил голову в сторону, сощурив глаза. Теперь его взгляд вновь стал пустым и слегка угрожающим. — Это уже не просто твоя очередная больная выдумка. Понимаешь? Земля уходит из-под ног. От чего кожа в тот же миг покрывается мурашками. — Порой мы должны жертвовать чем-то ради идеи и благой цели. — Она пыталась сдержать подступающие слезы, но в этот раз они неожиданно быстро побеждают. — Я была готова пожертвовать собой. — Но пожертвовала мной! Ты слышишь, тупая ты сука?! — То, как резко поменялось выражение уставшего лица, его голос и подача, ошарашила меня. Я вся сжалась от страха. — Ты поставила на кон прежде всего свою семью! Меня преследуют из-за тебя! Я на улицу боюсь выходить. Из-за тебя, алло, просыпайся! — Я знаю. — Я вдруг поняла: ставки выросли и каждое моё слово, каждое действие несёт за собой последствия. — Я вернусь и всё решу, обещаю. — Да не решишь ты ничего. — Язвительность, которую я привыкла видеть на его лице, сменяется выражением чистой ярости: такой глубокой, что я вздрагиваю. — Тут уже и нечего решать. — Послушай, пожалуйста. — Говорю тихо. — Я не могу тебя потерять. Чтобы там ни было, мы родные. Я должна остаться в школе. Это жизненно необходимо. Либо я выиграю и вытащу нас, либо проиграю и погублю всех вокруг. — Мы же с тобой всегда были вместе, друг за другом ни смотря ни на что… Но я оборвала себя на полуслове, заметив, что он даже не реагирует. Всегда так. Всегда он считал себя лучше меня. «Как же хочется поставить придурка на место, до чего высокомерный тип.» Но с Кириллом нельзя ссориться… Это недальновидно. — На какое-то время я, действительно, подумал, что тебя можно исправить. — Он успокаивается, и теперь на его лице не отражается ничего, кроме безразличия ко мне. Кирилл поджимает губы, бросает на меня последний, кажется, сожалеющий взгляд. Мне от него тут же делается не по себе. Во взгляде и выражении лица есть какая-то мертвенность, что-то неправильное. — Я ошибался, и вижу, что бессилен. Не приходи к нам больше. Не мучай меня и не мучай нашу маму… Меня как будто холодной водой окатили. Ничего хуже он просто не мог сказать. Любовь к родному человеку все еще занимала особое место в моём сердце, потому сейчас мне было очень больно. Будто кто-то выстрелил в упор, прямо в сердце. «Во что мы превратились?» — Чувства переполняли, они в любой момент могли извергнуться, как вулкан. Но она лишь продолжала молча смотреть в след своего палача. — Извини. — В ушах зазвенело, но сейчас всё было будто иначе. Она взглянула на темное небо, что теперь виделось ей зловещим и холодным. Оглянулась вокруг: всё та же многоэтажка в неблагополучном районе, всё те же пейзажи. Всё плыло, казалось нереальным. Она рухнула на колени, закрыла глаза и зарыдала. Зарыдала так сильно, как никогда раньше.Почему так несправедливо?
— Чш-ш, дитя, — Я плакала и плакала, не находя в себе сил остановиться. Вина, жалость и что-то ещё захлестнули меня. Даже не заметила, как рядом появилась седоволосая женщина в модных дорогих на вид очках, одетая с иголочки и пахнущая материнским уютом — Любовь Розенберг. Стук её каблуков раздавался в ушах болезненным эхом. — Вы пришли за мной? — Она остановилась рядом, обошла вокруг, будто пытаясь разглядеть поближе. Розенберг развернулась и, словно мама — ребёнка, взяв за руку повела за собой. — Я не хочу снова идти туда! Не надо! — Маргарита, — В утешение Любовь положила ладонь ей на плечо, но движение это выглядело механическим. — Ты справишься. И я буду рядом. Дождь лишь моросил, но под ногами тёк ручей, смешавшийся с грязью и чем-то ещё. Общая суматоха, сырость, слякоть, что была повсюду, куда ни ступи, — всё это создавало угнетающее впечатление. — Что за цирк? — Брат удивлённо оглядел меня, когда его попросили во второй раз выйти из квартиры. Раздражённый, сбитый с толку. — Я только хочу знать: вы делаете это из альтруистических или честолюбивых побуждений? Женщина всего-то медленно, терпеливо улыбнулась и задумчиво покачала головой игнорируя вопрос. — Что же? — Он склонил голову набок: сама невинность с большими карими глазами. — Неужели у вас не найдётся остроумного ответа? Куртуазной фразы, призванной уладить ситуацию? Может, я так ужасен, что успел обидеть вас? — Нет. — Психолог дотронулась до своего подбородка, произнесла менее формально, мягче, человечнее. — Я жду, что ты задумаешься о том, что ты только что сказал своей сестре. Длительное молчание затягивалось, и Марго вдруг поняла, как сильно бьётся её сердце. То ли от волнения, то ли от поднявшегося давления. С ним ничего нельзя было поделать. Оно ныло и сжималось от тупой боли. — Веселитесь? Посмотрим, как будете смеяться, когда столкнётесь с реальной Маргаритой. Той, которую повидали мы. — Но Кирилл умело выбирал тон: наивный до оскомины. Закурил сигарету выпустив едкий дым в наши лица. — Я бы на вашем месте ходил и оглядывался в компании с ней. Это не то место, где вам стоит умничать. Здесь, — жестом указывает на пол, — у всего есть уши. — Если ходить вечно напуганным, обиженным или угрюмым, то и работа наперекосяк пойдёт. — Любовь сделала к нему шаг: ей пришлось запрокинуть голову, чтобы взглянуть в пьяные глаза. — Я не хочу бояться, даже если это место пытается меня запугать. Я пришла сюда помочь вам обоим, и надеюсь, что у нас это рано или поздно получится. — Может, в этом и есть смысл. — Он был против, но не мог возразить, а потому лишь молча поджал губы. Равнодушно посмотрел в потолок, словно потерял интерес ко всему, что происходило вокруг. — Давайте, ребята, я знаю, что вы хотите простить друг-друга. — Брат ударил по ближайшей балке, и она треснула от силы этого удара. Любовь промолчала, только выгнула брови, глядя на Кирилла без всякого удовольствия. Тот ответил кислым выражением лица. — Быстрее начнём — быстрее закончим. — Окей, — Брюнет каким-то механическим движением повернул голову к нам, тем самым давая одобрение на разговор. — Посмотри. — Любовь протянула руку к парню, а второй указала на меня. Я поёжилась, но тут же опустила плечи. Обстановка не должна была помешать нашей работе. Я сохранила спокойное выражение лица, не желая поддаваться неприязни. — Этот человек сделал много плохого в своей жизни. Но этот человек — твоя сестра, которая ни смотря ни на что набралась силы и вернулась ради разговора с тобой. Разве она не достойна прощения и понимания от своих самых близких людей? — Я не знаю… — Извинись…за то, что испортил мою жизнь. — Хотелось крикнуть, но от неожиданности голос стал тише. Маргарита тщетно пыталась собраться с мыслями. Её стеклянные круглые глаза метались из стороны в сторону, не фокусируя ни на чём взгляд. Так выглядело раскаяние? Так выглядел страх? — Ну же, извинись… — Я не обязан извиняться перед тобой. — Он посмотрел куда-то в сторону и кивнул своим мыслям. Затем внимательно оглядел меня с ног до головы совершенно не веря в праведность текущих по девичьим щекам слёз, словно впервые подобное видел. — Та ужасная ситуация возникла из-за тебя. И вступилась ты за меня не из-за того, что я сам этого попросил. Ты сама виновата. Тебя никто не просил туда лезть. — Ты был… слишком уязвим в тот момент. — Она горько улыбнулась, будто была согласна с обвинениями и зла на себя не меньше, чем он. — Могла ли я позволить себе тебя бросить? Заметив, как сильно я изменилась в лице седоволосая выставила руки вперёд в попытке успокоить мои рыдания, но сама едва сдерживала эмоции. — Странное обьяснение, если честно. — Кирилл выглядел растерянным, взбешенным до такой степени, что эта злость сделала его по-детски беззащитным. — Лучшего у меня нет. — Я пожала плечами, отвернулась. — Я не нянька, чтобы разжёвывать тебе такие вещи. Парень молчал, только долго смотрел на меня, затем отвёл взгляд, полный многовековой печали. — На районе тебе пиздец если явишься. — Он сказал это вымученно. Мимолетная нежность, проявившаяся на его лице, тут же сменилась отвращением. — Так что реально. На полном серьёзе, после всей этой клоунады не суйся сюда. Я рассмеялась, но смех мой оборвался: в глазах потемнело и я перестала чувствовать собственное тело.