7

      Дожидаясь, пока, рыская в переводчиках, ребята смогут понять хотя бы первую строчку из одного из стишков, команда собралась на выход, желая допросить единственного, по их мнению, человека, знавшего объяснение данных строк. На самом деле, всем это идея мерещилась не самым лучшим планом. Особенно потому, что мозг исследовательницы успевал думать ещё и о том, каковую реакцию они получат, явившись по окончанию второго часа бала обратно в зал. Ей без слов понятно, что лидер команды рвёт и мечет, а её молодой человек явно лирично гуляет меж столов, тоже гневаясь на её отсутствие. Ловко исчезли, но теперь им нужно столь же аккуратно залететь внутрь, получить немного информации и столь же элегантно вылететь. И желательно не от рук владычицы воздуха, и желательно не в стену. — Тебе бы свечку поставить, — шепнула Маша лучшему другу у самого входа в зал. — Она мне вообще не поможет, — выпалил в ответ тёмный князь, напряжённо вдыхая пред тем, как шагнуть через порог восхитительно украшенного помещения. В нем теплилась какая-никакая надежда, что удача сыграет в его сторону, и его любимой попросту не окажется в зале, что позволило бы ему быстро добыть информацию и снова испариться в небытие. И он вполне мог в такое верить. Особенно после пережитых двадцати покушений на свою жизнь. Кажется, что с неба над ним смиловались, ибо дорогую богиню ветров он, в действительности, не заметил в середине комнаты, прямо посреди весёлых плясок. Зато необходимую ему Сатану, носительницу многих данных о древней Греции, тот заприметил сразу, пока она попивала пунш возле стола, стоя, буквально также, как и пред танцем со своим недругом. — Любава, нужна твоя помощь, — процедил владыка, преодолев расстояние до колдуньи иллюзий. — Конечно, — дьявольски улыбнувшись, произнесла Бабейл. — Последнее желание умирающего — закон. Что тебе надобно, старче? — Почему же умирающего? От подобного вопроса вторая наследница Штормградского королевства даже хохотнула, сумев лишь этим смешком напомнить о существовании своей дорогой племянницы. — От Вари таким шлейфом горечи и боли веет, что я в этом зале задыхаюсь, — гневно шипела змеюка, убрав стакан подальше. — А у неё на мысли два блока стоит. Ты хоть понимаешь, насколько серьёзные проблемы ты себе устраиваешь своим полным отсутствием на данном мероприятии? — У меня сейчас проблемы поважнее. Сапфировые глаза глядели на неё, выискивая помощи, а дитечка ада слишком хорошо знала, насколько Влад слаб, когда ему нужна информация. Заприметив знакомую пышную юбку, она решила тут же устроить то, чем, вне всякого сомнения, смогла бы разрушить и без того подорванный ветер перемен. — Станцуем? — позвала его она, улыбнувшись своей доброй биполярной личностью, пока та, что злая, натачивала нож, готовясь воткнуть его в самое сердце дорогой родственнице. — Ты хочешь, чтобы я в стену полетел? — безэмоционально обратился к ней парнишка. — Просто хочу, чтобы за сегодняшний день оба героя саркастичной тройки сплясали не с теми, с кем им надобно плясать, — ядовито выпалила староста, коротко оповещая бывшего Морока о событиях данного вечера. — Танец за помощь. Идём? Богиня сама протянула ладонь, подзывая своего бывшего, а, точнее, так и несостоявшегося парня, на пляски. Психея явно покинула чат, вызывая на поле Психичку. Пусть тёмный князь прекрасно понимал, каких проблем может отхватить и насколько может неправильного воспринять это его Колючка, он всё же осознавал, что, если что-то нужно от Сатаны, значит играть нужно по её правилам. — Skin, — выдала Любава, встав в медленный танец. — Прямо для нас. Сколько же ядовитости в каждом слове. В это же мгновенье учёная старалась прятаться от своего молодого человека, надеясь, верно, только на то, что он не заметит её. Но, неловко произошло так, что, входя в зал и идя прямо подле астронома, она тут же столкнулась с анимагом. — Вот и я! — радостно воскликнула она, пытаясь сделать вид, что двух часов её отсутствия вовсе не имелось. — Ты слишком долго успокаивала Варю, находившуюся здесь все два часа, в которые ты отсутствовала, — укоризненно заметил Корвин, глядя на спину уходящего любителя звёздного неба. Сейчас Астеру точно не хотелось влезать в этот конфликт, тем более, что он до сих пор был убеждён, что Марие в принципе неприятно его общество. — Но я здесь, — узрев в зале танцующими лишь одну пару, видевшуюся ей не двумя людьми в вальсе, а буквально ходящими ружьями, стреляющими в её лучшую подругу, правительница природы предприняла крайне странную попытку отвлечь внимание на себя. — Пойдём потанцуем! Сие действо она совершала, конечно, в первую очередь, из-за своей дорогой властительницы ветров, но, в то же время, она прекрасно понимала, что, если начнутся разборки токсичной пары, то изучения этим вечером не продолжатся. А они ей нужны. Встав ещё одной парой в медленный танец, они начали плясать в ритм, медленно лавируя из стороны в сторону. — Какой у тебя вопрос, мой дорогой? Циничное выражение дома Ветровых даже на мрачном владыке работало как-то травмирующе. Плечи Влада аж дёрнулись от такой интонации. — Ты разбираешься в греческих стихах или… — Во всем, что касается древней Греции, я разбираюсь, — выпалила она гордо, явно считая это знание неким величественным нимбом над своей головой. — Кроме того, почему греческий салат считается изысканным, хотя это огромные куски овощей, а в народе он прозван деревенским. — Знакомы ли тебе строчки? Демоны следят и поклоняются… Казалось, что на лице знающей древней легенды принцессы сейчас расположится знак вопроса, ибо перевод, данный интернетом, она абсолютно не понимала. Зато, уловив единственную строчку, сумела найти нечто похожее. — Там не так, — тут же заявила Любава, прищурив свои синие очи в размышлениях о том, как правильно читалось знаменитое четверостишие. — «Пред тобой в поклоне демоны склонятся, зрея в тебе подобного себе. Бокал из зависти, будто бокал с вином в себя вливая, ты знай, за это будешь ты в аду гореть.» Забавно, что сама Сатана рассказывала про прозу из своего родного дома. — Что это? — задал важный вопрос мрачный владыка, искренне не замечая того, как с лица биполярной сволочи скатывается улыбка, а на смену кромешному злу выходит более-менее спокойный приспешник. За осведомлённость в знаниях древней цивилизации отвечал то именно он. — Это из поэмы о семи смертных грехах, — тихо повторяя в своей голове все остальные куплеты, чуть сдавленным, а не своим совершенно писклявым голоском, выдала староста. — Семь четверостиший на греческом о том, за что ты будешь гореть в аду. — Какое последнее? Князь считал, что именно оно играет ключевую роль. Ему важно знать, какими четверостишиями обозначали приговоры для вечных мук. В любом случае, ему таковой обозначать никто не бы не стал. Особенно, заметившая его медленный танец богиня ветров, смотревшая на их пляшущую и болтающую пару, от одного лишь взгляда на вальс которых, ей почудилось, что её внутренности медленно выворачиваются. Она точно слышала этот хруст разбитого стекла, грезящееся её сердцем, старательно пытающейся смириться с тем, что её важность всё равно всегда меньше, чем спасение мира. Но, вспоминая слова, сказанные её возлюбленным в маяке, она лишь приспустила веки на свои аметистовые глазки и улыбнулась, старательно пытаясь скрыть свои эмоции, что получалось у неё, на самом деле, ныне довольно неплохо. Беседа жантильного поэтишки и его девушки тоже не отличалась лучезарностью на данный момент. — Позволь задать тебе вопрос, — еле молвил он, пряча гневные эмоции, — Я пришёл на сей бал с пустым воздухом или же, всё-таки, со своей возлюбленной? — Пришёл со мной, а ходишь без меня, — спокойно говорила в ответ правительница природы. — У меня спасение мира на кону. Совсем не до плясок. — Почему же я должен испытывать мёотохапию за твои поступки? — Что же постыдного в том, что я ушла?! — Что же в сем адекватного?! Воспринимать важность деяний учёной в данном деле анимаг явно не хотел, ибо обида полностью заполонила его разум. По факту, их эмоции с Варварой идентичны — им обоим приходилось сталкиваться с тем, что меж ими и миссией выберут не их. Но у Корвина проблема ещё похуже. Его возлюбленная, в принципе, бы его не выбрала. Чистейшая акрасия. — Ваши выгоревшие точки и сама эта карта — такая невероятная пертурбация для твоей жизни, что заставляет тебя испытывать вечный цейтнот, — эмоционально заявил колдун, поправляя падающие на лицо чёрные волосы. — Не звали бы тебя туда, проблем бы не было. Это мнение, что это какой-то приказ, а не добровольное решение, насмешил волшебницу, которая, словно тушканчик в землю, старалась снова и снова лезть в это расследование, даже тогда, когда её упорно отгоняли прочь. А вот кого точно в сие насильно втаскивали, так это носительницу знаний о древней Греции, что невольно, вот уже третий раз, оказывалась путеводителем в дали и прекрасным компасом открытий. — Последнее заканчивалось так: «В самом конце, на седьмом кругу ада, за излишнюю злость тебе вручат котёл. Этот грешок — объединение всех мраков. Самый сильный пожар и опасный порок.» Произнеся всё по словам, тёмному князю приходилось анализировать каждое слово, пока он шагами продолжал медленно плясать что-то среднее между вальсом и обыкновенным современным медленным танцем, вовсе не замечая пары пристальных любимых аметистовых глаз, направленных на него. — Он посреди всего? — повторил он, примерно догадываясь к чему ведёт мысль. Точки действительно нужно объединить в правильном порядке, чтобы получить ответ на их вопрос. — Стихотворение гласит, что смертные грехи — это демоны, вселяющиеся в людей, — рассказала Сатана, пытаясь донести ещё одну важную мысль. — Верно, то, почему здания перенеслись, имеют место быть демоны мироздания. Стремительными шагами в голове владыки начало что-то складываться, но точный ответ требовал обсуждения с коллегами, одна из которых сейчас старательно отстаивала своё участие в данном исследовании и, в том числе, саму структуру своей личности, которую понять анимагу невозможно. — Я сама в подобное лезу, — твердила колдунья земли. — Я нахожу в этом: в изучении, в раскрытии, в помощи, — квинтэссенцию своего существования и его главный смысл. Именно там, в стопке книг подле этой карты с множеством моих помарок, огромными учебниками, где я исчёркала всё, что только можно, я и вхожу в состоянии атараксии. Это моё! Произнеся последнюю фразу, она заметила, как её лучший друг стремительно склоняется в поклоне, завершая свой опрос, и стремится к выходу, поддавая ей сигнал тоже идти, и, тем самым намекая, что разгадка найдена. — Это — моё наслаждение, и я делаю это, чтобы спасти своих дорогих друзей, — заканчивала девушка, смотря в серые глаза и понимая, что, кажется, не испытывает ничего, кроме желания защитить этого человека. — Так что, если ты испытываешь за меня мёотохапию, то ладно. Между твоими добрыми чувствами… Между твоей любовью и твоей безопасностью, я выбираю второе. Повторяя реплику, некогда выпаленную её же верным товарищем, она поспешила следом за ним, оставляя анимага наедине с размышлениями о том, насколько он сильно ошибается в личности этого самого близкого для него человека. Расстроенную главную наследницу престола волшебного королевства её молодой человек так и не заметил. Синие очи дьяволицы перехлестнулись с её опечаленными аметистами, словно говоря, без стыда и совести, что только что он, без жалости, потратил три минуты, чтобы сплясать короткий медленный танец с властительницей иллюзий, лишь для того, чтобы прознать информацию. И, о увы, он не сумел выделить точно такие же три минутки для тебя. Видимо, каждый мужчина, кидающийся в тебя обещаниями и клянущийся в любви, не сумеет найти время на твою личину. Очи родственницы сожгли её напускное спокойствие и заставили двинуться сквозь толпу куда-то к стене, чтобы опечалено присесть где-то в полном одиночестве. Но крепкие знакомые руки мигом остановили план. — Варвария, ты чего? Знакомый спокойный голос должен был утихомирить её, но, отчего-то, вместо мгновенно ощутимой заботы, на которую стоило бы отвечать добром, она начала злиться. — Танцую на балу со своим парнем, разве не видно?! В голове крутилась пластинка о том, что лидер патруля ведёт себя, словно маленький истеричный ребёнок, ибо сейчас тёмный князь разбирался с опасностью, имеющей мощь разрушить мир, а ей лишь хотелось плясать. Она понимала, что из этих двух зол выбор очевиден. Но менее обидно ей все равно не становилось. — Я всё понимаю, — оповестила она лучшего друга, чувствуя его тёплые ладони на своих плечах поверх изящных вышитых рукавов, того самого наряда, который она так долго продумывала и создавала. — Понимаю, что мир, гибель, друзья… Всё понимаю! — нос, будто ожогом крытый. От знания не становилось проще. — Но больно всё равно! — Плакать не будешь? — немного посмеиваясь, спросил фокусник, глядя на сдерживающиеся блестящие глазки и красные щёчки. — Не здесь, — сильно жестикулируя руками, ответила ветерок, уже не терпя свои волосы, что оставила распущенными специально для наслаждения не находящихся здесь глаз. — Вот за те шарики уйду и поплачу. Сарказм в ней всё равно тёк вместо крови. В ответ не менее подавленный этим вечером Александр захохотал, чем заставил сестричку по маразму еле улыбнуться. — Может, хочешь чего-нибудь? Пунш, печеньки? Единственное желанное всплыло сразу, и сама его суть даже казалась немного странной. — Хочу пива и красного вина! — воскликнула путешественница по книжным мирам, что становились дверями аж в другое время. — Желательно в семнадцатом веке и желательно с братьями Равелиными! Это смешно, но самый близкий момент с собственным молодым человеком у неё был в прошлом, с его другой личностью, а самые тихие и спокойные мгновения за нынешний месяц — это беседы о его прошлой жизни с его же братьями, якобы злыми духами. Поразительно даже: чем ближе она пыталась быть, тем сильнее отдалилась.

***

Разгадка казалась невообразимо близка. Настолько рядом находящейся, что троица обратно в подсобку по лестницам просто бежала. По крайней мере, колдунья земли старалась это делать, но вновь надетые каблуки сильно мешали делу. Поэтому, на втором пролёте лестницы, она снова сняла обувь, взяв её в руки, прямо слыша, как внутри, в её голове, за подобное её ругает всеми возможными словами её ныне убитая подруга. — Их нужно соединить по кругу! — отдал приказ владыка, как только они влетели в четыре стены и приблизились к карте. — Друг за другом в порядке возникновения. Такой линией нужно объединить и новые координаты, и старые. Тут же взяв ручку, учёная приблизилась к волшебному подарку, начав соединять меж собой выгоревшие точки, что выстраивали вместе некий овал. Астроном же обозначал места старого расположения чудес света и отмечал, чтобы в дальнейшем объединить вместе и их. Они работали столь слаженно, столь аккуратно в дуэте, что преисполненный радостью от возможного будущего раскрытия секрета владыка даже на секунду восхитился тому, как они плясали подле небольшой карты, там, где располагалась Евразия, и так ни разу и не столкнулись с друг другом. — Есть общее! — радостно воскликнула Маша, глядя на небольшую точку в соединении двух странных фигур. — Я сомневаюсь, что так мы сможем определить её координаты, — опечаленно заметил Влад, явно не обладая способностью определять позицию чего-либо с точностью до миллиметра. — Для этого есть волшебный компас! Поразительно всё-таки, насколько мэр Мышкина доверял и ценил астронома, что даже подарил ему некоторые свои артефакты, невзирая на то, что совет хранителей ставил ему запреты чуть ли не на лишние шаги. Оставив с последней миссии ему чуть ли не всю сумку со своими экземплярами, Кощей искренне верил в то, что хоть что-то из этого поможет обнаружить ответы. К счастью, он оказался прав. К сожалению, данный атрибут лежал у него в его небольшой каморке, до которой ещё надо дойти. — Я в комнату за ним, — уведомил он, направившись на выход. — Я с тобой! Внезапная идея, внезапное желание. Колдунья земли слишком давно не находилась в этой спальне со звёздными обоями и книжными завалами. Отчего-то ей просто хотелось оказаться там снова. — Хорошо, — улыбнувшись, выпалил Влад, не видя в данной секунде возможности отправиться к Колючке, ибо карта его привлекала сейчас куда сильнее. Довольно сильно поразившись внезапному желанию властительнице природы добраться с ним до его комнаты, он не стал пререкаться, радуясь, что их общение вошло в адекватное русло, без криков, упрёков и оскорблений. — Ты даже туфли не наденешь? — обратился он, зрея, как девушка плетётся по школьным коридорам в капроновых колготках. — Я уже все равно всю пыль собрала. Что уже теперь? Насколько же ей плевать и на образ, что сотворила ей любимая лучшая подруга, и на наряд, что она так старательно придумывала и шила несколько месяцев, и на этикет, который она сейчас по-простому нарушала, и даже на своего молодого человека, обозначенного каким-то ненужным и никчёмным лишь за один диалог. И её ничего из этого не волновало. Только скорейшая разгадка и, позднее, попытки решения этой проблемы. Оказавшись в комнате, она узрела всё то же самое, что и несколько лет назад. Те же разбросанные стопки книг, только теперь все об античности, то там, то тут валяющиеся листы с записями, потому что «порядок» — слово жильцу исключительно незнакомое. Всюду красовалась пыль, а над потолком по-прежнему висели нелепые лампы в форме звёздочек, какие сама девушка и подвесила. — Всё так, как будто ты никуда и не уходил. Такая обстановка, отчего-то, вызвала у неё восхищение, будто исследовательница никогда не знавала, что колледж не особо любит обременять себя заботами, и, вместо того, чтобы отчистить комнату, принял решение её просто запереть. В данной обстановке мерещилось что-то тихое, спокойное, свободное и до одури знакомое. То, насколько эта комната идентична самой себе раннее, наталкивала исследовательницу на мысли, что неизменность опочивальни лишний раз доказывает, что пред ней всё тот же человек. Только теперь не отягощённый вычитанной с древних свитков легендой и попросту наслаждающейся свободы. — Правило, как всегда? — игриво спросила она, пальцем прикасаясь к одной из стопок. — «Ничего не трогать?» — Если не хочешь умереть под кучей книг, конечно, — стоя у своего разваливающегося комода, астроном искал нужный ему артефакт, пока Маша, словно хороший следователь, продолжала изучать окрестности. Подобравшись к ещё одному столу, она узрела на нем те самые книги, какие сама и отправляла ему в темницу. В отличие от всех остальных они стояли в идеально ровной стопке, пусть и выглядели немного подпорченными, но явно зрелась забота об этих объектах, и от понимания, что он ценил эти подарки, ей стало очень тепло. Мрачный правитель был прав. Она хотела создать иллюзию, что он кому-то нужен и именно это и заставило его столь бережно относиться к единственным полученным дарованиям. Последний раз она находилась в этой комнате за несколько дней до того, как тьма выбралась наружу. Тогда она помогала любителю звёздного неба перетаскивать книги сюда, и такого нововведения, что висело на боковине одного из шкафов в те дни точно не имелось. Всё же, тогда они считались друзьями, и, если бы она узрела свой же рисунок, то явно бы задала вопросы. Теперь можно обойтись и без них. На боковине висел рисунок, сделанный ею много лет назад с изображением зверька лемминга, о каком в то время ему вовсе не хотелось ничего слушать. Лишь спустя годы он прочтёт в книгах её родителей про них, займётся изучением животных и действительно влюбиться в этих питомцев. Но одно ей непонятно: к чему он вообще сохранил эту кривую карандашную картинку три года назад, если никогда не считал их хотя бы милыми? Ответ на вопрос сердце находило, а разум его отвергал. Зато другая бумага была максимально говорящая и совсем не требовала представления. Листок, лежащий прямо под её подаренной стопкой, обозначал то, как можно уйти из колледжа без автобуса, насколько далеко может перенести волшебный компас и каков шанс, что его могут обнаружить. Очевидно — Астер хочет сбежать. Он прекрасно понимал, что никто не оставит его на свободе, как только его предназначение завершится. Невзирая на поддержку со стороны бессмертного хранителя, он не мог рассчитывать на то, что решётки на окошке не встретятся ему вновь совсем в скором времени. Как раз-таки наоборот — их следующая встреча явно предрешена. Глядя на данный листок, она тяжело вздохнула и замолкла. От понимания, что он собирается вытворить что-то такое, колдунья природы могла воспринять сие, как, определённого рода, предательство, но такой мысли даже не пришло в её голову. Она его понимала. Абсолютно и полноценно. Оказаться в потёмках, проживая свою молодость в темнице ему точно не хотелось, да и никому в принципе. Да, это плата за грехи, но, по её мнению, свою плату он уже заплатил. — Нашёл! По её суждению, он точно не должен оказаться в заточении. Быть может, он заслуживал там оказаться, но точно не должен. Его поступки стоили камеры, но знания стоили света. И она не собиралась отдавать их тьме просто так. Быстро убрав листок обратно, она радостно воскликнула «отлично» и двинулась к выходу, направляясь обратно в подсобку, где их уже ждал тёмный князь, готовый сделать последний шаг к раскрытию тайны. Уже когда учёные возвратились в помещение, исследовательница боролась с чётким знанием, что сейчас играет последняя песня на этом балу, и что тёмному князю стоило бы явиться на пляски, лишь для того, чтобы попросту остаться в живых. Но его взволнованное лицо, ожидающее их пришествия, чтобы разгадать тайну, дало ей понимание, что сейчас ему это не нужно, потому что куда важнее в эту секунду для него считались координаты этого несчастного переплетения двух кругов. Получив от владыки фразу «давай», астроном раскрыл волшебный компас и пододвинулся к карте, давая ей рассмотреть выясненную позицию. Казалось, что, когда артефакт запищал, выдав чёткие координаты места, все три спасителя, уподобляясь птицам страусам, вытянули шеи, глядя на это комбинацию из множества двухзначных чисел. А после, с лица счастливого любителя звёздного неба мгновенно пала улыбка раскрытия. Увы, это изменение они заметили мгновенно. — Отлично, мы знаем, куда прилетят пирамиды Хеопса, — радостно выпалила волшебница земли. — Осталось только пробить, что это за место… Преподаватель боевых искусств уже хотел забрать компас, чтобы записать их и отыскать информацию в источниках, но тут же испуганный парнишка, неуклюже прижал его к самому сердцу, не желая отдавать вещицу, а точнее комбинацию цифр на нём. — Не… Не стоит, — заикаясь, выпалил он. Приподняв хризолиты и посмотрев на суженные бирюзовые очи, на явно покрасневшие от страха щеки, и весьма тяжело вздымающуюся грудную клетку, Маша сразу осознала, что ему известно, какому месту принадлежат эти координаты. — Астер, нам нужно узнать, что это за место… — Он знает, — ответила за него колдунья, вмиг постигнув, что это за точка. — Так, что же это? Носители научных знаний продолжали смотреть друг на друга, словно лишь мысленно сговариваясь о том, как преподнести эту информацию. Кто-то всё-таки должен это произнести, ибо ошибки быть не могло. Надежды на то, что не ошибающийся компас солгал, или что карта соединила не те точки, тоже не находилось. Было очевидно, что это верный вариант. Слишком хорошо астроном знал эти координаты, ибо именно их он использовал в расчётах на вычет картины звёздного неба, каковую он получит в ту или иную желанную ему ночь. Теперь нужно понять, как это сказать. — Это координаты волшебного колледжа, — прошептал он, точно зная, какую реакцию, это может вызвать у князя, и будто надеясь, что чем тише он скажет, тем спокойнее тот будет кричать.

***

Бал подходил к своему концу. Смириться с неисполненными мечтами уже не грезилось болезненным или тяжким. Обыкновенным делом. Каким-то извечным. В зале практически все уже разошлись ближе к стенке, но громкий голос старосты, уведомившей о начале последней мелодии и завершающего танца, заставил учеников отпрянуть от опоры и ринуться обратно в середину, чтобы закончить сей чудный для кого-то вечер. Даже Снегурочка снова надела на себя прелестное личико с максимально широкой наигранной улыбочкой, какова призвана создавать иллюзию, что у её хозяйки ничего не болит, и тоже двинулась на медленный танец. Плясали почти все, кроме двоих лучших друзей представителей токсичного суда и, внезапно пришедшего им на помощь анимага. — Это было самое короткое путешествие в книгу в моей жизни, и оно носило самую странную цель, — гневно процедил маг, глядя на деревянный стакан в руках волшебницы воздуха, из которого она преспокойно выпивала приятное пиво 17 века. Впервые ему довелось узнать, что, как оказалось, он даже может забирать кое-какие предметы с книжных страниц, что стало самым настоящим открытием для его способностей. — Это был самый печальный бал моей жизни и самый неожиданный помощник, — выпалила Варвара, заглотнув содержимое стакана. — Надеюсь, сей день для всех был не самым приятным или странным. — Ты устраивала этот бал, — напомнил ей факир, отобравший пустую чашку и поставивший её на ближайший стол. — Ты должна была ждать позитивных эмоций. — Вроде, да, — согласилась с ним принцесса, вытирая подбородок локтём, чем заставила Корвина даже посмеяться, насколько сие пьяное и расстроенное состояние не похоже на уверенную, гордую и по истине источающую королевскую энергетику колдунью. — Но, если я увижу хоть кого-то, кто в действительности рад, а не натянул притворную улыбку, подобно твоей извечной мордашке или Снежкиной, то я, верно, устрою ураган. — Честно сказать, блажная Ветрова меня и восхищает, и сильно пугает, — выпалил книжный маг, глядя на то, как чёткая жестикуляция рук колдуньи начинает немного летать. Многое для волшебницы было странным за последний месяц: и её молодой человек, которую вплотную рядом, но словно дальше, чем, когда он уходит на миссии, и его братья, с которыми, внезапно, носительница аметистовых очей наладила довольно доброе отношение, и даже то, что ныне подле неё, помимо её извечного соратника и лучшего друга, располагался столь ненавистный парнишка, старательно помогающий ей попросту держаться на плаву. — Это она от алкоголя расслабилась, — уведомил одноклассника фокусник, глядя на пенку на дне стакана. — Сейчас секундная истома пройдёт и начнётся неприятное самобичевание. — Мне лучше сбежать до момента, пока начнётся её дистимия. Второй раз за пивом я не пойду. Совершив поклон, анимаг и вправду удалился из зала, ибо не находил больше смысла оставаться на балу, с которого столь сумбурно и невоспитанно сбежала его девушка. — Давай станцуем, — предложил Саша, точно зная, как быстро меняется настроение его подруги. — А то я убеждён: сейчас минуту от алкоголя восторг пропадёт и плакать начнёшь в одиночестве. Выдавив из себя истеричный смешок, властительница ветра хотела показать, что он не прав, но тут же ощутила, как к глазам подкатывают слезы. Сумев лишь прикусить губу, она еле кивнула головой, соглашаясь на медленный танец со своим лучшим другом. Выйдя к одноклассникам, ветерок расположила свои ладони на шее брата по сарказму, в ответ его руки легли на её талию, поверх огромных изящных кружев, которые она старательно выбирала специально под этот оттенок платья. Верно, это чуть ли не первая пляска принцессы, когда ей абсолютно наплевать на красоту, на её изящность, на то, как она выглядит. Изображать счастье в течение стольких часов было трудно, отчего единственное, на что она оказалась способна, так это уткнуться лбом в грудь лучшего друга, стараясь утихомирить так и стремящуюся захлебнуться в рыданиях душу. Да пусть хоть тёмно-каштановые локоны сейчас станут птичьим гнездом! Ей будет глубоко безразлично, ибо внутреннее истощение от всего подряд слишком сильно на неё давило: и её обман с путешествием в книги, и её сегодняшнее одиночество, должно стать красивым романтичным балом, и то, как она притворялась всё празднество. Попытка фокусника поднять руку и сделать один поворот увенчалась печальным голосом: «я не хочу, Саш». Слишком сильной мясорубкой для её душевного состояния обратилось всё происходящее. Что касается психолога, то ему нынешний день тоже не принёс за собой никакой радости. Его огонёк испарилась сразу же после первого танца, снова испуганно пятясь и исчезая из-за своего страха что-либо признавать и обсуждать. Его мозг тоже казался слишком напряжён, и на душе черным-черно, но именно успокоение других немного облегчало его душу. Он же Герой. Он же проектор. Спасение других его лечит. — Я устала от всей этой вакханалии, — прошептала Варя, приподняв свои блестящие аметисты на родные карие очи. — Я просто устала. Может, это неправильно, что я так подавлена, но я подавлена. И я вымотана, и я раздроблена, и изображать что-то я тоже больше не хочу. — Не ты одна, — коротко молвил он, напоминая свою извечную позицию. — Скажи, как?! — не выдержав, задала вопрос богиня ветров. — Как ты из раза в раз оставляешь лицо и выдерживаешь происходящее дерьмо?! В ответ парнишка лишь тихо засмеялся. — Кто сказал, что я выдерживаю? — кроткая улыбка со стороны сестры по маразму. — Просто продолжаю верить в хороший итог не самых лучших планов. Хотя, не думаю, что у меня вообще теперь есть какой-то план. — Как видишь, у хороших планов тоже бывают такие себе итоги, — печально отведя глаза, заключила принцесса Штормграда. — К примеру, мы устроили это событие, и, в итоге, весь вечер танцевали совершенно не с теми людьми. После диалога они просто продолжили медленно качаться из стороны в сторону под ритм танца, глядя друг другу в глаза и шутя, пытаясь смехом как-то излечить пораненные души.

***

— Почему всегда эта школа?! — пылил, не успокаиваясь, Влад. — У нас тут что, где-то дверь в ад расположена?! — Зато теперь точно понятно, почему твои братья явились сюда. Исследователи сидели на столе, устало выслушивая уже несколько минут безостановочного крика их хранителя, никак не способного смириться с мыслью, что разгадка снова располагается где-то в здешних учебных классах. Запрыгнуть на них было, пусть и крайне детское решение, но невероятно правильное, ибо, если бы они остались стоять на полу, то однозначно бы уже получили несколько синяков от не завершающегося обхода комнаты темным князем, который преодолевал расстояние от стены до стены, пытаясь хоть как-то унять свой страх. — Явились на конец света посмотреть! — процедил владыка, вспоминая о своих родственничках. — Сейчас сидят такие и «не хватает пива и чипсов»! На самом деле, по большей части княжеский дом Равелиных девушка упомянула лишь, желая напомнить о своей оставшейся на балу лучшей подруги, которая до сих пор надеялась снова в этот вечер увидеть своего молодого человека. Намёки, увы, не работали. — Влад, у тебя Варя, — решил не заморачиваться астроном. Только тут влюблённый герой за доли секунды осознал, как же сильно он облажался, и, матюгнувшись, с ноги открыл дверь в свою подсобку, спеша в зал и надеясь хотя бы попросту с ней поговорить. Или в стену полететь. Это как пойдёт. — Ему конец, — заключила спускающаяся со стола волшебница, только теперь полноценно осознав, насколько сегодняшнее приключение — большой косяк. Вначале он действительно бежал в зал, потом замедлился, пытаясь придумать, что вообще сказать явно разгневанной девушке, но, поняв, что на его необузданную колючку ничего не сработает, решил уже разбираться на месте. Никакой другой вариант выживания бы не сработал. Открыв дверь в помещение, он действительно увидел там властительницу ветров, которая в полном одиночестве снимала ленты со стен и складывала их в коробки, используя свою магию. На её лице не читалось ни эмоции, ибо она старательно скрыла их, на случай, если в зал кто-то явится. Именно для подобной ситуации ей и пригодилась её напускная безэмоциональность. — Ты всё ещё здесь, — прошептал он, входя в свои-её владения. — Тебе же для завтрашнего урока нужно, чтобы было чисто. Фраза произнеслась спокойно, но следом за этим девушка еле двинула пальчиками, а ленты с громким треском оторвались, рухнув на землю. Гневные потоки её сил, в отличие от лица, ничуть не собирались притворяться, что у них всё в порядке. — Прости, — буркнул владыка, светя своими умоляющими сапфировыми глазами, абсолютно позабыв о произошедших ранее событиях. — Прости, я не хотел. — Я понимаю, спасение мира и всё такое, — ветерок перемен выдавала те же самые фразы, каковыми успокаивала себя весь сегодняшний вечер, которые, учитывая её крайне эмоциональное состояние, не работали вовсе. — Как и рассказывали твои братья — спасение родных превыше чувств этих самых родных. Я помню, — а следом вылетела то, чего она сама не ожидала. — Но знаешь, это выглядело, именно после всего произошедшего, после того, как я ходила в книгу, будто ты мстишь мне за моё желание знать правду… — Это не так… — Но это так чувствуется! Слёзы хотели вылезти, но гнев не собирался уступать место слабости. Да, ей больно, но сейчас точно не их время властвовать. Пусть уж лучше грусть от всего вырвется вместе с криком. — То, что ты встречалась с моим братом расстраивает меня, это очевидно! — защищался бывший дух, подходя всё ближе и ближе к девушке. — Но я бы точно не поступил так из мести! Мне всего лишь не нравится то, какое влияние Пётр может на тебя оказать! — Твои братья всего лишь рассказали мне правду! Всю правду! О покушениях, о твоих шутках, пока ты был Мороком! Рассказали истину, абсолютно подтверждаемую твоими поступками и реакциями, но ты её не признаешь! — Братья?! В этот раз удача играла не на её стороне, и множественное число тёмный князь заприметил. — Алексей пришёл в книгу на похороны твоего отца, — спокойно молвила принцесса Штормграда, не видя ныне ничего плохого в своих поступках. — Он что-то сказал тебе про патруль? Наклон мыслей своего молодого человека она вообще не понимала. Ей то неизвестно о чудной способности Ондока зреть будущее в своём, особенном варианте. — Мы разбирали людей по ролям, — теперь ей действительно хотелось произнести это специально. Лишь для того, чтобы показать, что она имеет на это право, и что не видит в своём стремлении изучить его жизнь что-то постыдное. — И он сказал, что в Саше, ты видишь Лана. Он сказал, чтобы ты о нём заботился. В сию секунду Влад полноценно осознал, какого было Любаве, когда она глохла. Мир существует, жизнь прекрасна, да, кажется, что земля прямо под вашими ногами дребезжит, но то не проблема. Да, в целом, ничего не проблема, пока прямо пред твоим лицом не явится. А она явилась. Алексей прямо заявил, кто умрёт. Главной целью сейчас взвелось не показывать это властительнице воздуха, потому что у неё от такого знания с её незыблемым доверием к Равелиным явно треснет психика и польются ручьём слезы. — Ты итак всегда всех спасаешь, — печально шептала девушка, уже не отводя своих глаз с правителя мрака. — Ты же герой от природы, который и лопату возьмёт, чтобы брата из-под земли выкопать, и Астера из тюрьмы вытащит. Ты такой… Поэтому я в тебя и влюбилась. Ненароком брошенные слова книжного духа заставили её немного поразмыслить над всем, что имелось в их романе, и, пускай она так и не нашла начала среди всего бардака её головы, но зато она довольно легко смогла обнаружить причину, почему некогда она смогла за него вцепиться, невзирая на его саркастичные комментарии и острые словечки. — Сегодня я просто хотела сказку, — ныне ей слишком легко выдавать ему правду. — Просто хотела бал с тихими мелодиями, вечные вальсы и где-то там мы… — Прости… — Дома я такого не получаю, и я просто хотела этого! — воскликнула она, разжав кулак от воспоминаний об отце и сильном чувстве дежавю, и тут же лежавшие на полу шарики взлетели. — Я устроила это всё для тебя… Сказанное пронзительно, грустно, но тёмный князь слишком хорошо знал кое-что ещё. — Расскажи мне о ней, — обратился он, остановившись в пару шагах от своей девушки и глядя на её расстроенное ангельское личико с покусанными губами. — О своей семье. Губы сжались, глазки заблестели, кулаки вернулись на прежнее место. Это слишком сильный блок. Она не впустит его в обитель своего королевского дома, не покажет ему мрачную картинку идеальной семейки, которая уже не зрелась чем-то красивым после принцессы на замену, но, всё-таки, это лишь дверь. А о холодной комнате за проступки, о летающих стульях, о совместных занятиях с Любавой она не расскажет. Потому что в той семье главной угрозой за непослушание считалась смерть. — Нет, — выдавила Варя из себя, только вспомнив, как один раз дьявольская тушка в четыре года держала её на облаке, лишь бы она не рухнула вниз. Она не расскажет. — Я не могу! Она не расскажет ни о чем. Не скажет, что Ветерок — это самое милосердное, что ей было даровано. Выкинуть друга просто, его хотя бы не убили. Она не расскажет, потому что она до сих пор помнит, как её учили переносить объекты. Уроки, из-за которых она не ела неделю. Помнит, как за плохое изучение материалов мама оставляла её в холодной комнате и очень хорошо помнит встречи со стеной. Хорошее наказание. Очень. Равелины, на удивление, являлись максимально правильными Ветровыми. Исписанные книги о зле, где на самом деле семейное братство и защита жизней друг друга, и сказки о святом воздушном королевстве, где лгали в кругу семьи чисто для того, чтобы не получить наказание. Она и слова не выдавит. — Я не могу… — Просто доверься! — Я не могу, Влад! Не могу! Да хоть пляши ты подле двери в эти воспоминания и молитвы читай, они не откроются. Они не впустят никого, потому что ей самой заходить туда до сих пор страшно. Не распахнутся они. Не могут. Пусть богиня воздуха понимала, что, расскажи она всё своему парню, он будет её жалеть и всё поймёт, она просто не могла. Это — её Сатана. Это — её Ветровское биполярное расстройство. — Ты устроила это всё для человека, который тебе безразличен, — печально уведомил её князь, снова чувствуя боль от недавнего осознания всех факторов. — Я люблю тебя! Люблю! — крикнула девушка, полноценно поглотив в себе слёзы, и уже просто пытаясь совладать с треском в ушах. Кажется, это её кости разбивались об стену. — Но любить тебя и доверять — это разные вещи! Точка. Он видит здесь точку. Это её законченное мнение. Волшебница вполне может любить, но для неё в сей любви нет доверия. Что ты можешь, человек с разбитым сердцем, сказать в ответ? — Как тогда ты можешь быть со мной? Как?! Как ты можешь оставаться рядом, если будешь постоянно ждать ножа в спину?! Губы раскрылись, а потом столь же быстро закрылись. Поперечить хотелось, но она прекрасно понимала, что она действительно привыкла ждать ножа в спину. Попросту привыкла. И она и впрямь его ждёт. — То-то и оно, — закончил тёмный князь, искренне надеясь, что колдунья скажет хоть что-то, но она молчала. Лишь провожала его печальными аметистовыми глазами, точно понимая, что ничего другого она не могла сказать. Двери в тот ад она не откроет, а лгать она не собирается. Значит, сердца будут разбиваться.