***
Так бы мог начинаться какой-нибудь анекдот: тройка из товарищей сидит, пытаясь понять, как спасать людей от опасных демонов, и чётко осознает, что главный прицел будет на самых слабых, значит, не магов, абсолютно забывая, что и в ряду их исследовательских душ тоже располагается одна ныне не колдовская душа. К чему астроном вообще продолжал оставаться в колледже не ясно. Свою часть миссии с дарением знаний он исполнил, тайна раскрыта, а ещё немного и на школу налетят древние существа, что и породили сие вселенную. Ты — такая же беззащитная тушка, каковой является и химик, и его дорогой друг, сам сделавший себя героем и порешавший, что он бессмертный, запамятов, что он — наиобыкновеннейший человек. Столь же легко демону будет захватить и тебя, полноценно овладев твоим телом. Вряд ли, когда его тёмная натура войдёт в твой мозг, ты будешь размышлять о том, каким бы сейчас артефактом воспользоваться, чтобы изгнать монстра. Твой рассудок отберут, и ты останешься попросту без шансов. К чему ты вообще сидишь дальше здесь?! План действий к побегу готов. О том, что тебя пленят сразу после раскрытия плана, ты тоже знаешь. В колледже тебя не держит ничего. Ты — злодей, персона нон грата, точно не герой. Таким, как Влад, тебе не стать. Из тёмного князя в хранителя и народного спасителя. С таким набором душевных параметров, верно, стоит родиться. Там, где-то на потёмках твоего же разума должно быть написано, что спасение мира превыше себя. Напомнить, что сотворил ты?! Освободил тёмные сказки, убеждённый в том, что, с пришествием большого количества зла, мир обнаружит свою незыблемую легендарную гармонию, что привело за собой и разрушение самого учебного заведения, и страдания некоторых его учеников, и всеобщую их ненависть к тебе, продолжающуюся по сей день. Воспользовался для данного преступления помощью друга, которая, то попрекает тебя, то снова относится более-менее адекватно. Истратил доверие своего преподавателя, и сейчас точно также потратишь и доверие тёмного князя, как только решишь навсегда исчезнуть. За границей школы, банально, будет во много раз безопаснее, но, вне сомнения, вернуться ты уже не сможешь никогда, потому что тебя больше никогда и никто не примет. А нужно ли тебе это? Доверие этих людей? Индульгенцию после тебе никто не предоставит, даже не думай об этом. Прощение, с трудом добытое сейчас, обратно никогда не вернётся, если план в твоих руках в действительности будет исполнен. Подумай хорошо, что тебе важнее? Романтическим героизмом, когда стоишь до конца ради других, в тебе и не пахнет, хотя… Что-то же владыка мрака учуял, коли полагается на твою несчастную тщедушную тушку. Это место — новое Голгофа. Пред тобой вторые горящие Помпеи. Неужто жители бы остались на местах, если бы знали, что прямо по их пятам ползёт убийственный и устрашающий монстр? Мысли грезились для него уже попросту невыносимы. Казалось, что они занимали куда больше места, чем все остальные эмоции, чувства и инстинкты вместе взятые. Точное осознание, что ему здесь не место, и что он, по-прежнему, останется предателем, чужаком, нон гратом травило его. Но, будто ему в действительности нужны их мнения?! Столь же неприятно, в качестве верёвки на шее, выступало и точное знание, что более никогда ему нельзя натыкаться на членов патруля или же отряда хранителей, но, с другой стороны, в случае, если они снова закинут его в четыре чёрные стены, его бирюзовые глазки тоже больше никогда не встретятся с этими лицами. Его тошнило от листа с планом, тошнило от этой комнаты, которую он вовсе не хотел покидать, но, что казалось наиболее смешно, сильнейшее давление на него оказывал глупый карандашный рисунок на стене шкафа, где красовался чудной лемминг, созданный кое-чьими не самыми художественными руками. Впервые такое, чтобы его стыдили наброски. Что может быть смешнее, чем смущаться глазок нарисованного животного?! Да просто проблема крылась в том же, почему он его вообще наклеил, как украшение этой комнаты. И план его раздражал и заставлял столь много углубляться в размышления по этой же причине, и даже твёрдая убеждённость в том, что она будет в порядке с его амулетом вообще не делала лучше. Она оставалась причиной, почему он чуть не остановился три года назад, и она снова стала основной идеей, почему он не мог уйти. Опять. Пробежка по кругу во второй раз. «Выбор между девушкой, которая нравится, и собственными мечтами должен быть очевиден». Ну так давай! Сделай шаг! Что же ты боишься?! Потому что не видишь ты здесь больше очевидности, не видишь ничуть. И, пускай, ты и твоё существование на первом месте, ты печёшься о её жизни куда сильнее, чем сам способен посчитать. Та самая причина, почему ты уберёшь план до размышлений в лучших временах. Почему ты снова ринешься в подсобку изучать эту дурацкую карту и почему ты решишься ждать прихода демонов, невзирая на страх быть убитым. Потому что никакой очевидности для тебя больше нет.***
Если бы владыка мрака объяснил своему другу затею, то тот бы, вне сомнения, привёл всё в окончание ещё до начала, точно заявив, что после данного поступка ничего в порядке вернуть будет нельзя. Сие действие заставит реки сойти с берегов, а пока Варвара ещё являлась спокойным ручьём, что поддавался под движение и явно не собирался сбегать с назначенного пути. О, увы. Выплыв на ринг, словно заседатель и главарь, саркастичный король облокотился на верёвки, улыбнувшись по властному, чем заставил богиню ветров без стыда закатить свои аметистовые глаза за вереницей своих ресниц. Какое прекрасное и абсолютно бессмысленное позёрство. — Сегодня вас действительно ждёт личный урок со мной, — заявил гордо он, будто пытаясь голосом состроить интригу, — Но только проверяться будут не ваши магические способности, а боевые. Стоило уже где-то на этом моменте понять, что план отнюдь не несёт успехом, а воняет беспросветным проигрышем и болью. — Представим, что этой бой на ножах, но, так как в школе нельзя применять реальное холодное оружие, мы применим муляж в виде небольших деревянных палок, — вытащив из карманов два набора из двух отточенных досочек, князь потряс ими пред выпускным классом, готовясь произнести необходимое имя следующего бойца. — И начнём мы с Варвары. Толпа засмеялась, убеждённая в том, что этот бой будет некой постановкой того же самого, что произошло сразу после его возвращения, и даже ледяная волшебница радостно улыбнулась, уверенная в этом же безупречном объяснении. Зато сама вызванная колдунья не находила данное приглашение столь позитивным. Её уверенность в том, что где-то здесь её молодой человек скрыл подвох оказывалась непоколебима. Пока мрачный правитель раздавал остальным задания для подготовки, она медленным шагом добралась до ринга, поднявшись наверх, благородно приняв протянутую руку, но при этом не шевельнув ни единой мышцей на своём лице, не в состоянии отделаться от чёткого чувства наигранности всего происходящего. — Даже не скажешь «я сама»? — спародировав голос и мимику, обратился саркастичный король, глядя, как властительница воздуха второпях переплетает косу, чтобы она не сильно летала во время боя, пытаясь соорудить какую-то максимально косую заниженную шишку. — Я не всё могу сама, — печально прошептала она, мгновенно подняв очи на внимательный сапфировый взгляд и родную ухмылку. От блеска её глаз ему захотелось уронить эти ножи или выкинуть их куда подальше, потому что его задетые чувства и разбитое сердце явно не стоили того, каковым образом он собирался преподнести своей токсичной девчушке урок. Но слишком большая упорность, слишком сильное желание всё-таки указать дамочке на какие-то границы оказались сильнее, чем его слабость пред её милым личиком и превосходным голоском. Да, он её любил, но в данном конфликте куда больше оказалась задета сторона недоверия. Она всё ещё не верила ему как человеку, и Владу просто хотелось, чтобы она полноценно вняла смысл сказанной им же метафоры, отзывающейся в её ушах за прошедшие дни множество раз, будто поставленная на повтор. Это всего лишь короткий поступок выпендрежника и короткий акт её ошибки. Ничего не случится. Протянув ей муляжное оружие, он встал в позу, начав отсчёт для нападения. Резкий шаг со стороны девушки даже испугал его, когда она как-то ловко пролетела мимо, попытавшись исполнить удар в ногу. — Обычно такие драки сопровождаются диалогами, — напомнила колдунья, когда случайный рывок князя чуть не вдарил этим недоножом ей по подбородку. — Но, я так понимаю, что тут такого не будет… — Отчего же такой вывод?! То, что девушка обладала телепортацией, конечно, порой выбивало преподавателя из колеи, ибо он в действительности считал её чуть ли неуловимой, но, как оказалось, не только воздух и её магия играли за неё. Она, в принципе, была достаточно активной и подвижной, что металась пред его глазами так быстро, что на секунду ему почудилось, что его идея провалена. Ведь этой схваткой он явно не управлял, а куда чаще защищался, пытаясь обороняться от весьма резвой своей же возлюбленной. — Во-первых, — выплюнула Ветрова, одним прыжком явившись со спины мага молний вперёд, имея прекрасную возможность воткнуть ему в грудь этот псевдоклинок и завершить соревнование, но за данную драку он сказал ей слов больше, чем за неделю с момента их ссоры, что заставило её этого не делать, — Учитывая то, как ты тщательно меня избегаешь, ты совсем не хочешь вести со мной беседы. — Я почти убеждён, что всё снова вернётся в тему моего прошлого, а из него мы снова вылетим в абсолютное недоверие… Его единственный удачный удар воительница остановила слишком легко, увернувшись в сторону прямо за секунду до столкновения оружия с её плечом. Всего лишь короткий рывок, который спас её от скорейшего завершения беседы. — Ты постоянно говоришь о них так, словно они мне солгали! Очередной шаг принцессы не стал безупречным, и она чуть ли не рухнула вниз, но ладони князя, крепко схватившие её за талию остановили получение ещё одной травмы. — А ты говоришь так, будто искренне веришь, что они сказали исключительно правду! — прошипел он прямо в её ушко, прикрытое тёмно-каштановыми локонами, растрепавшимися во время схватки. Фамилия его прошлой жизни, как и упоминание его братьев, стали для него такой тошнотворной консистенцией, которую не проглотишь, что само упоминание их существования его бесило. Они рушили просто идеальный построенный рай, где все попросту смирились с его ролью и его историей, а теперь они выкатили правду, абсолютно другую и меняли полноценно построенный мир. Получая неимоверное раздражение от того, что братья столь легко сломали его имеющиеся воздушные замки и вывели наружу истину, он не замечал самой главной вещи - его возлюбленная во всё поверила и всё приняла. Она приняла все его убийства. Но её недоверие просвечивалось куда сильнее и считалось во много раз важнее, чем принятие ею кромешного ада его души. Варя даже сама не заметила, как полноценно вышедшая из себя этой комбинацией о лжи Равелиных, ловким рывком освободилась от ладоней на своей талии и, перекинувшись через спину, предварительно схватившись за плечи, обвила локтями шею. Чудесные и столь ненавистные мрачному правителю объятия. Старательная попытка не вспоминать рывки его истории оказывались бесполезны, потому что просто холод, исходящий от рук и чёткое понимание, что кто-то держит его там, мгновенно заставили его сдавленно простонать, от болезненных моментов, когда в глазах потемнело. За доли секунд осознав, что она сделала, богиня ветров отпрянула, буквально соскочив и испуганно пискнув, начиная без остановки бормотать извинения за то, что так по наглому забралась в историю, где ей места нет, и, мало того, вытворила это при том, что знала, что кроется за сим действом. Прикасаясь ладонью к шее, где только что находились её тоненькие ладошки, Влад будто пытался медленно усмирить злобу и гнев за такую ядовитую и бездарную пляску на его кошмарной боли. Конечно, его саркастичная девчушка, случалось, совершала что-то рывками. Чаще она обдумывала свои поступки и придумывала даже какой-то план дальнейших действий, но эмоции иногда действительно её побеждали. Чего только стоил их первый договор на руках, когда она пыталась его ураганом выкинуть из дома котофеечек. Проверку на эмоциональную устойчивость она бы не прошла. И он тоже. Особенно после того, как принял окончательное решение провернуть надуманный театральный отыгрыш своей метафоры. — Продолжаем, — буркнул воин, снова встав в позу и приготовив свои муляжи. Стыдливые аметистовые очи с секунду посмотрели на него, а потом их владелица тоже приняла стойку и двинулась в бой. — А во-вторых? — поинтересовался он, убеждённый, что диалог немного отвлечёт принцессу от схватки, что позволит ему ловко проделать его идею. — А во-вторых, мы дерёмся, когда миримся, — тяжело дыша, пищала правительница воздуха, постепенно уставая от драки, в отличие, от своего противника, у которого сил после её акта насилия над его историей только прибавилось. — Вот тут ты права, — выпалил он, упустив чудесную попытку вытворить свой план, но зато случайно ударив самого себя по плечу и явно поранившись. — Миром тут даже не пахнет. Ветерку перемен хотелось вставить их извечное словечко в стиле «я потом подую и поцелую, а пока продолжай», но она не успела ничего вымолвить, когда, в попытках пролететь внизу, встав прямо пред магом молний и готовясь ударить наконец-то муляжом в грудь, их драка завершилась никак не её победой. Кончик псевдо клинка располагался прямо меж её лопаток, знаменуя тем самым выигрыш не её стороны. Это явно не победа фиолетового флага. Почувствовав прикосновение деревяшки со своей спиной, она тяжело вдохнула, раскрыв свои пухленькие губки и внимая воздух лёгкими, стараясь хотя бы нормально дышать, но это чудилось явно крайне гиблым делом. Не подчинялись ни лёгкие, ни мозг, ни сердце, ударами отзывающееся в ушах, глуша и сливаясь с голосом, объявляющим то, что она итак уже прочувствовала каждой клеточкой своего тела и отчего, кажется, потеряла привычный румянец своих щёк. — Это мой выигрыш, Колючка, — заявил Влад, продолжая держать недоножик, а второй рукой придерживать девушку её за плечо, точно зная, что получит в ответ не самые приятные эмоции. — А это — мой нож в спину, Варя. Сглотнуть слюну, образовавшуюся во рту, она попросту не могла, чувствуя полнейшее расточительное разорение самой себя. Абсолютно пустой ветер перемен мечтал исчезнуть и умереть. Вот оно, твоё недоверие. Убрав руку и наконец-то отодвинув свой нож, мрачный правитель пошёл к спуску с ринга, надеясь на то, что и принцесса Штормграда последует его примеру. Но она продолжала стоять и глядеть в пустоту, испытывая невозможно болезненную парестезию. Парализованное и сломленное существо. К её же сожалению, за концовкой боя наблюдал весь патруль, и теперь несколько пар жалобных глаз глядели на неё, ожидая хоть каких-либо действий, кроме замирания лани пред охотником. Сцена столь похожа на фрагменты с тёмным князем из прошлого, когда он, тот другой он, замирал, попросту глядя на носительницу аметистовых глаз. Ныне замерла она, но не от внезапно замедлившегося ритма сердца. Это, казалось, и вовсе остановилось. Да если бы он нож прямо к её горлу подставил, ей было бы не столь больно, как этот чёртов деревянный наконечник меж её лопаток! — Колючка, — позвал её молодой человек, уже стоя на полу, пока она всё ещё молчаливо пыталась дышать, располагаясь на ринге. С другой стороны к полю боя подобрался факир, который, прищурив очи и прекрасно понимая всё, тоже попытался вернуть девушку в чувства. — Варвария… Быть может, если бы она стояла там ещё недолго, то подобрались бы и другие, тоже называя её по имени, ища человека, которого не было в пределах этого зала. Её реальной так точно. Бросив короткий взгляд на лучшего друга, она сделала тяжёлый вдох, пытаясь вобрать за счёт жалости, что скрывалась в чертах его лица, силы сдвинуться, чтобы не зреть и не слышать ободряющие морды подле, и, приподняв трясущуюся ладонь вверх, щёлкнула пальцами для телепортации. Давайте, мальчики и девочки! Позовите своего лидера команды по имени! Только долго звать придётся… Она куда-то ушла! А может и вовсе, этот нож в спину — орудие убийства, и Варвара Ветрова умерла. Её резкое исчезновение заставило треснуть и внутренний замки мрачного владыки, точно давая понять, какую грандиозную пляску он завершил только что над её простым недоверчивым сердцем, болевшим буквально одним единственным страхом, способным обратить его в нечто такое бренное. Страх, что её предадут самые родные и близкие люди, воткнув нож в спину, полностью раздавив её кризализм, будто он никогда не существовал в этих ладонях и среди этого народа. — Зачем ты это сделал?! — преодолев расстояние всего в три больших шага, Александр очутился подле близкого товарища, вторя лишь один единственный вопрос. — Зачем?! Это её огромный страх! Ты знаешь это! Знаешь, что она боится получить нож в спину от тебя! Ты знаешь! — Это не огромный страх! — гневно выпалил Влад, одновременно преисполненный и чувством вины, и непреодолимым стыдом от исполненного действа, уже понимая, что это не гавот, а какой-то чёртов макабр. — Это её главный страх! Карие глаза глядели на него с каким-то презрением, с неуважением, словно именно сейчас оно где-то и терялось. Фокусник просто искренне пытался понять, неужели он действительно убеждён, что его промыслы верны. — Главный страх Вари — потерять нас, — гневно процедил сквозь зубы он, вспоминая, верно, самую неблагоприятную картинку семьи из всех возможных. — Потому что это — её дом. Полноценно и всецело она в нём. А мы — её семья. Никому не захочется, чтобы в семье предавали… — У неё есть свой дом и своя семья… — Которых она боится до чёртиков и до бессонных ночей! — не выдержав, раскрыл ещё одну тайну психолог. — Ты думаешь, она просто так с тобой ночевать начала, как только ты начал приезжать?! Странный вопрос, к которому связь старший Равелин, увы, не находил. — Ей холодно! Ей постоянно холодно! — палил без остановки Саша. — Потому что мать оставляла её в ледяной комнате за невыученные руки! Потому что за ошибки, она ограничивала ей воздух! Поэтому она начала приходить спать к тебе и исключительно в объятиях! Потому что после возвращения общения с семьёй она постоянно чувствует этот холод! Привет, Влад. А помнишь ты спросил свою девушку о её семейных историях, думая услышать сказки о красивых бальных вечерах и дружной семье, откуда твоя колючка сбежала из-за исключительно красивой сладости? Каково тебе осознавать, что проблема ровно в обратном? В том, что там было слишком горько? Каково тебе знать, что твои братья, по сравнению с семейкой Ветровых — это ангелы во плоти? Так предполагаю, не очень. Выдав итак слишком много из арсенала своей верной подруги, Герой, наплевав на занятие, кинулся прочь из зала, надеясь на интуицию и своё знание богини ветров, благодаря которым и собирался её найти. Всё будет в порядке. Она будет в порядке. Просто ей сейчас очень холодно.***
От этого «дорогая моя» всегда хотелось блевать и рыдать, особенно, когда ты зреешь это вместе с прикосновениями к локонам твоих волос. Травля через то, чем тебя одарила природа — просто прекрасная непрекращающаяся казнь Марфы, каковой она старалась указать дочери, что она ей дала и что та должна быть послушна и благодарна. Являться чудесным божьим агнцем, покорным до невозможности, чтобы даже улыбочка, как на портретах старых королев, и ни на миллиметр счастливее. Принцесса, давай, это же красиво. Глупо или нет, но, сколько бы племянница и тётушка не соперничали, они ценили друг друга превыше всех остальных родственников в их семействе. Эта и причина, почему властительница воздуха оказалась в саду дворца в момент пришествия её родителей, и именно это и стало причиной, почему Любава, после долгого отсутствия тренировок с магией и ужасной слабостью в руках сотворила иллюзию, чтобы у её прелестной родственницы имелось время сбежать. Её ненависть к брату, а особенно к её пассии, именно болезненной до красного окраса и лопающихся капилляров в её глазах ненавистью, управляла ей в правильном ритме, пока Варвара чувствовала лишь страх и желание что-то доказать. Не скрывая ничего, Сатанинская тушка сказала племяннице, что та сошла с ума, когда она решила остаться на встречу с родными и явиться пред своей матерью впервые за пять лет своей жизни. Но какая-то вера в то, что её семья изменилась, что родители, верно, сбрендили, и оттого стали добрыми людьми, а не царями, что пытали родную дочь, всё же вывела её на эту встречу. Понять, что всё по-прежнему, о, увы, она смогла лишь когда Марфа добилась полнейшего восстановления отношений. В тот же день она снова совершила то, что вытворяла постоянно — благородно погуляла по тёмно-каштановым прядям, доказывая своё превосходство и полное всевластие. То, что это — откровенный ад, куда она вернулась самовольно, по случайному стечению обстоятельств, когда она прибегала навещать Любаву, стало понятно в тот же вечер, когда именно эта самая личность, что и привела их к такому этапу, весь день просидела с рукой, прижатой к своему лбу, пытаясь убедить себя, что её не глупая племянница делает это сама. Образовала команду, спасла мир не один раз, а теперь, так неразумно, так глупо, при прекрасной возможности сбежать и не видеть родных вплоть до своего выпускного, она снова вернулась в обитель черта. На самый последний круг сволочей. Хвосты снова ей разонравятся, а о плетении кос она узнает ещё больше, лишь бы не слышать это душащее «моя дорогая» с касанием к её прядям, за которым, обыкновенно, следовало наказание. Ныне, вряд ли властительница иллюзий будет держать её на облаке, чтобы та не рухнула в безызвестность. Именно тогда, получив очередной приговор от матери и приняв решение отдалиться как можно больше, что успешно и удавалось ей, вплоть до королевского ужина этим летом, вечером она припёрлась в комнату к тёмному князю. Это был день пикника, когда она, сидя у огня, чувствовала невероятный озноб по всему телу и без конца перекладывала свою несчастную косичку. «Моя дорогая». «Моя дорогая». «Моя дорогая». Хоть повесься прямо на этих волосах. Лёжа в постели, она продолжала дрожать от холода, что дарила ей Марфа одним лишь своим говором. Ей нужно как-то это утихомирить. Глубоко наплевав на то, что скажут девочки, когда не увидят её утром, не интересуясь, что скажет сам Влад и сколько шуток он про это состроит, и даже неизмеримо безразлично, что будет, если их заметит директриса. Она не может спать в таком адском холоде. Ей нужно тепло. Прибыв в комнату телепортацией, она мягко начала прикасаться к ладони полностью распластавшегося на кровати владыке, зовя его по имени шёпотом, стыдясь того, что она вообще сумела потревожить его сон. Когда сапфировые глаза распахнулись, сказать, что мрачный правитель удивился — это, верно, не сказать вообще ничего. — Колючка, ты чего? — удивлённо начал задавать вопросы он, потирая свои несчастные веки. — Можно я у тебя посплю, пожалуйста? Не столько просьба, не столько её излюбленный приказ к исполнению. Чуть ли не жалобная мольба маленького котёнка. Чуть-чуть попыхтев, якобы став недовольным, он немного подвинет свою ногу, всё ещё мотающую срок в гипсе, чтобы дать этому испуганному и скованному существу лечь рядом. Он никогда после не пошутит об этом пришествии, ибо, пусть он и не знал причин, ему было понятно, что этой шестнадцатилетней девчушке это попросту нужно. Так, уткнувшись носиком в грудь, и в его объятиях она уснёт, почувствовав тепло и приняв точное и понятное, но при этом лиричное и красивое решение: это и есть её реальный дом и её настоящая семья. Патруль, герои земли, колледж и этот наглый самодовольный Морок. Здесь ей тепло, а это важнее, чем какая-то там генетическая связь.***
Оказавшись в саду, точно на месте, где некогда упала прямо пред телом Любавы, ветер перемен начала тяжело дышать, пытаясь попросту не сойти с ума от своего же разбитого сердца. Это был холод, и подарила его не мать. Сей дурацкий кусок дерева, уткнувшийся ей в спину, стал для неё куда более опасным предметом, нежели реальный нож, страшнее, чем прошедшая года назад битва, и куда хуже, чем рассказы с правдой от братьев Равелиных. Плакать не хотелось. Хотелось упасть замертво, ибо нехватка воздуха катастрофическая. Лишь рухнуть, и притвориться, что тебя здесь нет. Всё равно ныне казалось, что земля такая же холодная, как и её тело. Руки тряслись, словно при конвульсиях, моргала она слишком часто, и, чтобы остановить это сумасшествие, она ходила из стороны в сторону, пытаясь внедрить в сей мозг только что произошедшее событие. Действительно, Влад это сделал. Воплотил твой страх. Именно тот человек, с которого и начался отсчёт её новой семьи. Волшебно, вне сомнения. Событие одно, мысль о боли тоже, но, казалось, что вместе они создали неиссякаемый поток, бурный фонтан, который изливался где-то рядом с сердцем. Сумасшедшая энергетика боли, разбитых надежд, сломленной души и адского холода ансамблем обратились столь сильной ломкой для её слабенькой головки и ничего не осознающего тельца, что секундное желание, короткое мгновение, оказалось для неё важнее, чем проповеди о преступлении. Преступление? Так плевать! Она уже мертва. Её не осудит директриса, а, даже если и скажет что-то, её это уже больно волновать не будет. Сейчас главное избавиться от этого сумасшедшего ада в своей голове. Приняв позу, каковую некогда заняла Сатана, а следом, так же расправив руки, она даже не пыталась сделать ничего по правилам, как сказано в научных книжках и полезных трудах. Её тётушка занимается этим на постоянной основе, чтобы быть сильнее. Ты совершишь это лишь единожды, и лишь потому что тебе ужасно больно. Это вместо слёз, вместо истошных плачей в подушку, вместо сотни грязных салфеток. Уголовное магическое преступление. Секундное уголовное магическое преступление. Сделав один глубокий вдох и закрыв глаза, властительница ветра начала полностью выплёскивать весь негатив в испускаемый ветер, прибавив к данному аду ещё и свой истошный крик, который, казалось, услышала бы вся школа, если бы её же ветра не заглушили сей бардак. Невероятный ураган поднимался, испаряясь где-то вдали, пока принцесса Штормграда, не прекращая, визжала, изливая природе рассказы о своём пугающем холоде внутри. Её лучший друг не ошибся местом и пришёл правильно, но, увидев замкнутые веки и эту мощь в ладонях, он тут же понял, что за силу сейчас применяет его сестра по маразму, отчего решил спрятаться в кустах до того, как она испустит всё, что только можно, в попытках себя успокоить и утихомирить свою сумасшедшую боль. Возможно, она кричала бы дольше и громче, если бы не озябли её бедные измученные связки, а вместе с криком закончилась и сила, отчего, опустив ладони и встав словно солдатик, ветерок перемен начал рыдать, захлёбываясь этими слезами, находящиеся вовсе вне её контроля. — Варвария, — тихо подобравшись вплотную к девушке, выдал фокусник, искренне беспокоясь, что второй такой волны эмоциональной магии и второй волшебницы с эмоционалкой эта школа попросту не выдержит. Довольно быстро она подбежала к другу начала плакать уже у него в объятиях, не чувствуя ничего, кроме безграничной пустоты внутри, которую, кажется, невозможно чем-то заполнить. Слезы текли ручьём, а это всего лишь физическое воплощение метафоры. Всего лишь секундное прикосновение с ножом. Лидер патруля не хотела думать о перемирии, она в принципе в этот момент даже думать ни о чём не могла. Только тьма, только пустота, только слёзы. И холод, который, к сожалению, огненный факир и её лучший друг излечить не в состоянии. — Влад не хотел этого делать! Это ошибка! — начал оправдывать он тёмного князя, прекрасно зная, что она внимает это, как кассета, чтобы позже снова всё прослушать. — Он точно не понимал всецело, как это может повлиять на тебя! Он же ничего не знал про холод! Даже странно. Он ничего не знал про холод. Ничего не знал про облако, про Марфу, про убийственные пряди и почему она не терпит распущенные волосы. Никогда не слыхал про воздушные казни, про холмик, с которого легко слететь в обрыв, про чудесные ужины с выговорами, и про дурацкие ледяные помещения. Он ничего не знал про холод, куда свою же девушку обратно и закинул. — Когда я почувствовала этот нож, я тебе клянусь, — пища шептала Варя, — Мне показалось, что сердце биться перестало… Это просто доска меж лопаток! Всего лишь доска меж лопаток! — Он явно не думал, что это сломает тебя так сильно. Что это будет больно очевидно, но точно не до конвульсий, истерик, магический преступлений и безмолвного бокетто. Чего он точно не ожидал, так это то, что его прелестная колючка, чтобы хоть как-то победить эту сумасшедшую боль, применит эмоциональную магию. — Но сломал! — отодвинувшись от тела, носительница красных, уже нисколько не радостных аметистов, начала ходить из стороны в сторону, размышляя над каждой секундой этого боя. — Я заговорила о братьях, я душила его за шею, это нормально, что я получила… Оправдать своего же парня получалось прекрасно, ровно до момента, пока она не вспомнила о том, как мгновенно стала ледяной. — До этого… До этого… До этого ножа в спину! Какие тяжёлые и невыносимо тяжкие слова. Похуже кандалов на ноги и цепей на руки. Это не просто предательство. Это метафора. Нож в спину. Физическая. Тебя предали с тыла. — Не самый лучший день у тебя сегодня… Вселенная явно решила добить несчастную и так настрадавшуюся в эмоциональном плане тушку, ибо непонятно, по каким другим причинам солнечные лучи, дарившие хоть какое-то тепло, внезапно исчезли, скрывшись за крупным объектом, нависшим над колледжем. Внезапные новые тучи были бы заметны заранее, а сие являлось явно чем-то большим и не природным, что сразу заставило обернуться стоящих на улице лучших друзей, распознать, что же это. Лучше бы не поворачивались. Огромный корабль в небесах, выглядевший, как невероятная гигантская каравелла, со своими множественными парусами, потрясающими небольшими окошками, шикарными украшениями, что нанесены поверх добротной древесины, и сверху, на золотом флагштоке, красовавшийся флаг, что являлся последним отрезком ткани, что принцесса хотела увидеть в этот день. Да и вообще в любой другой день. Вместо слёз, вместо истерики и новообретённой силы к ней пришёл страх, когда аметисты резко стали крошечными, руки затряслись ещё сильнее, а говор непроизвольно начал заикаться. В данной ситуации ей не нравилось абсолютно ничего. Начиная серо-фиолетовым флагом, что развивался где-то выше атрибутики колледжа и располагаясь даже выше золотой совы, будто так пытаясь показать, кто же величавее, и заканчивая тем, что она бы никогда не перепутала сие произведение ни с каким другим воздушным судном их королевства и, в целом, всего мира. А где-то посередине располагался сам факт того, что это нечто впервые прибыло в школу в такой атрибутике, впервые нависло над зданием, пытаясь отобразить всю свою власть и мощь, и впервые она увидела, чтобы владелец каравеллы появлялся здесь. Как же сильно она не хотела видеть этого владельца. — Штормградский корабль, — посмотрев на флаг тихо заявил факир, уже точно понимая, насколько это недобрый знак, но ещё не понимая, что судно не даром закрыло солнце. Это намёк. Солнечному свету и счастью в этом месте придёт конец. Здесь будет тьма. В тебе будет холод. Снова. Никакой радости, никакого тепла, никакого солнца. Паника захватила её с новой силой, когда она услышала максимально тихий стук, не поддающийся ушам фокусника. Специальный звук, предназначенный для принцессы. Спасибо за разгон. Спасибо за данное время. Сильно трясясь, но при этом пытаясь говорить уверенно, Варя затараторила, словно сумасшедшая, что пытается на последнем издыхании рассказать самое важное. Она то точно знала, к чему это тьма и величие флага над несчастной совой колледжа. — Сообщи Владу и Патрулю! — выпалила богиня ветров, понимая, что владелица корабля точно знает, где она сейчас, и что уходить ей никуда нельзя. — Это королевский корабль, и он пришёл за мной, чтобы забрать меня из школы! Не ожидая дополнительных комментариев, Герой поскакал внутрь здания, чтобы уведомить верных товарищей об одной из самых страшных опасностей в их жизни. Если бы Абрикосов начал задавать лишние вопросы, то окончание счёта они бы встретили вместе, что не есть хорошо. Но, всё же, Варваре стоило сделать одно уточнение в данной ситуации. Спустившаяся фигуры владелицы корабля встала прямо за спину своего ребёнка, чем в очередной раз обозначила темноту и холод, что она принесла лишь своим существованием рядом с властительницей воздуха. Следовало несколько людей. Верно, её верная стража. Также она точно слышала шелест тяжёлой ткани. Скорее всего, она нарядилась, как при параде, чтобы предстать средь учеников и пред советом учителей во всём величии, как гордая и великая Ветрова, со своим дурацким тяжеленым и длинным шлейфом. Обернувшись, лидер патруля узрела и корону, которую носительница не особо любила, но носила всегда, ибо та представлялась главным символом её власти и роли правительницы. — Здравствуй, моя дорогая. Вот теперь точно лучше, чтобы кости растаяли, лёгкие отказали, сердце остановилось. И замертво на эту землю лечь. Теперь она точно такая же холодная, как и умершая принцесса. — Здравствуй, матушка. Нужно всего лишь одно уточнение, Варвара, чтобы волшебницы явились в кабинет со всеми возможными магическими артефактами и в боевой форме, а мальчики в полной экипировке, в попытках защитить хотя бы самих себя. Лишь одна крошечная добавка: такая каравелла на всю волшебную вселенную всего лишь одна. И она находится под властью самой зверской и опасной королевы из всех возможных.