7

      Сломя голову, огненный фокусник мчался по коридорам колледжа, точно осознавая масштаб нависшей над ними проблемы. Особенно, учитывая то, что она имела абсолютное физическое воплощение, теперь преспокойно парившее в воздухе над крышей учебного заведения, лишая школу природного света, что проходил сквозь окна. Добраться до тёмного князя и патруля крайне необходимо сейчас, поэтому, довольно часто врезаясь в людей, он даже не извинялся перед ними, убеждённый, что это не столь важно, как каравелла с фиолетовым флагом. Именно поэтому, когда он ударился плечом в знакомую Сатанинскую тушку, прошипевшую, будто змеюка Левиафан, что-то в ответ, он не успел вымолвить ничего, не сбавляя бега и стремясь попасть к отряду исследователей, которые как раз сейчас опять размышляли над новым планом. Пробубнив своему товарищу проклятья прямо посреди диалога со своей свитой, староста ненароком, одним случайным движением повернулась к окну, которое как раз выходило на сторону прибывшего воздушного судна, что даже не обязано предъявлять символы своего королевства, чтобы властительница иллюзий мгновенно поняла, какая гостья явилась к бедным смертным. — Твою же мать! Глубоко наплевав на нахождение подле её извечных челядей, она матюгнулась сильнее, заставляя тут же отступить дьявольскую личность. Ей точно известно, какими судьбами сюда явилась богиня манипуляцией и по чьей милости. По твоей собственной. Впервые за все годы твоего существования Марфа отнеслась к тебе и твоим словам с уважением, если быть точнее, к твоим рукописям и, не с уважением, а, скорее, с интересом. В единственный раз, когда они отправлялись с целью, как раз-таки, ни при каких обстоятельствах не получить заветного ответа или последующего за ними действия. Начав щелкать своими пальцами с длинными ноготками, где красовался потрясающий маникюр, пытаясь переместиться, вторая принцесса Штормграда встретилась со своим провалившимся планом, ибо она по-прежнему оставалась в коридоре, стоя подле абсолютно ничего не понимающего отряда своих же стерв. — Конечно! Блокировка! — процедила сквозь зубы она, бросив короткий взгляд на окно. — В аду же нету магии, да, Марфа?! Её подруги смотрели на неё всё более испуганно, а гадюке оказывалось безразлично на это удивление. Отбросив книги в руки Настасьи, она, с жалостью взглянув на свои изящные новые каблучки, поскакала вперёд прямо в кабинет Василисы. Плевать и на юбку, и на идеальный макияж, какому от пота становилось отнюдь не хорошо, и на причёску с идеально завитыми белокурыми кудрями. Ничего это не стояло рядом с диалогом, где бы собеседницей ядовитой психопатки будет само её величество воздушного королевства. Преодолев последние ступени до нужного места, она уверовала, что где-то посеяла каблук, а застёжка, вне сомнения, ныне поломана или, даже, порвана. Может, даже где-то ободран лакированный слой туфли, но, как будто это играло роль, когда пред тобой предстанет сама правительница, что будет кидать выговоры за абсолютно другие вещи. — По приказу Штормградского королевства и самой королевы лично, — громко и властно объявляла Марфа, даже не глядя на директрису, словно считая их контакт взглядами недостойным, — Я требую завершить обучение её ветрейшества в колледже и забрать студентку Ветрову Варвару обратно на родину. В обитель древней колдуньи, что располагалась за своим столом и весьма презренно относилась ко всей ситуации в целом, дитечка дьявольского костра влетело с ноги, уподобляясь своему бывшему парню, который только-только вместе со своим отрядом исследователей узнал обо всей ситуации и уже тоже мчался вверх на диалоги с этой убийственной волшебницей. Лишь сделав один шаг в комнату, Любава распрямила спину и надела на личико уверенную улыбку. Насильно, буквально пинками под зад, она заставила своё биполярное расстройство выкинуть на пьедестал управления главного правителя жилища чёртов, ибо по-другому с сей гадкой тварью она разговаривать попросту не способна. — Привет! — выпалила она, улыбаясь по-детски и миловидно, уже представляя, как сейчас будет не замолкая грубить. — Приветик, Марфа! Радость то какая! — положив ладони на колени, она выгнулась всем телом, пытаясь восстановить дыхание, после длительной пробежки по нескончаемым лестницам. — Можно, я сейчас отдышусь немного? Четыре этажа на каблуках бежать — это такое себе дело. Особенно, когда кое-кто отключает способности телепортации… Старательная напускная сила явно спасала её душу от холодного фиолетового взгляда со стороны убийственной королевы, в то время, как её племянница просто под ним дохла. Появление змеюки не стало для неё чем-то удивительным, ибо она оставалась убеждена, что та прибежит, как только поймёт, чей корабль решил школу солнечного света. Но она его не ждала. Вряд ли она вообще чего-то ждала. Словно не живая властительница ветров стояла c другой стороны кабинета, прямо напротив своей матери, пытаясь хотя бы так уберечь себя от так и сочившейся из неё злобной энергетики и отвратительного холода, каковым она одаривала её лишь из-за своих глаз и личика, что старалось казаться миловидным и добрым. Какое-то катастрофически отвратительное представление. — И Ветрову Любаву мы тоже забираем. Это не утверждение. Чистый приказ к исполнению, которое она требовала директрису вытворить прямо сейчас, глубоко наплевав на все другие планы главенствующей данного учебного заведения. За этим скрывалось приятное завершение насмешек и наглых отзывов в её сторону, но Сатана даже не собиралась замолкать, терпя всю свою жизнь презренное отношение со стороны жены своего брата, и именно сейчас решившая высказать всё, в попытках спасти человека, что лишь стоя подле этой носительницы Штормградской короны, умирал. — Нет. Сейчас секундочку, — прошипела она, всё ещё глядя вниз, а потом, резко приподняв голову и посмотрев на свою правительницу из-за приспущенных век и вереницы пушистых черных наклеенных ресниц, где скрывались синие, но точно такие же безразличные очи, что и у самого её величества, заговорила. — Нет! Секунда, и вечно спокойные щёчки заметно напряглись, указывая на явную злость их хозяйки. — Начнём с того, что я Бабейл, — гордо произнесла Любава данную ей фамилию, точно понимая, что это — прекрасный козырь в её руках в сей беседе. — Ты сама дала мне такую фамилию, помнишь? Спасибо, что хоть за порог не выкинула, как щенка бездомного, — дерзость тёти могла бы вызвать в ветерке перемен восхищение, если бы она не тратила все силы на то, чтобы поддерживать собственную жизнедеятельность. — Закончим тем, что я против данного приказа, и к исполнению его приводить не буду! А ты, Марфа, — вплотную приблизившись к королеве, и, глядя на неё, пусть и снизу-вверх, но столь же величаво и безразлично, как и она сама, продолжала говорить волшебница, — Последний человек в этой школе, кому я буду подчиняться! Мне проще любому студенту пятки поцеловать, чем твой приказ исполнить! Отодвинувшись назад и направившись к своей скованной родственнице, она внезапно развернулась, якобы забыв о кое-чём. — Ах да, — совершив идеальный реверанс, она ещё сильнее ухмыльнулась, — Ваше ветрейшество. Конечно, вне сомнения, такое неуважение без внимания Марфа оставить не могла. Свою красоту она подчёркивала вовсе не так, как староста или её родная дочь, которые то и дело прикасались к волосам. Её главным показателем прелести считалась её власть и то подчинение, к какому она могла привести абсолютно любого человека. Поэтому, кашлянув, и тем самым заставив немного пошелестеть свой прекрасный шлейф, она продолжила показывать своё невероятное величие. — Поздравляю, — цедила правительница, поглядывая на наглую девчушку, — Ты больше не наследница Штормграда. Игры в силу смешны и глупы. Особенно, учитывая то, что на поле дрались маленькая, недавно совершеннолетняя девчонка, и правительница целого королевства. — Не делай вид, что ты имеешь власть над родословной! — качественно плюя в факт не всевластия её тётушки, тушка ада продолжала. — Родить вовремя ты сумела, чтобы выпереть меня из линии престолонаследия, но выкинуть, как наследницу, увы, ты не способна! Не те пальчики, не те корни! Стоящая поодаль Варвара по-прежнему молчала, боясь подавать хоть какие-то признаки своего существования, пока древняя колдунья и глава этой школы поражённо слушала перепалку и вспоминала все поступки главной наследницы, когда она так же нагло и бесцеремонно играла на её нервах и возможностях. — Сумасшедшие принцесса Штормграда, — молвила Василиса, хохотнув от всего происходящего. — Ой, спасибо за комплимент! — слишком слащаво ответила Любава. — Надеюсь, вы повторите его, когда склонитесь пред нами в поклоне! — крепко схватив скованную волшебницу воздуха за руку, она двинулась к выходу. — Всё, Варя, пошли! Но, попытка уйти оборвалась прямо на старте, ибо Марфа явно не собиралась уступать дорогу и покидать школу в качестве проигравшей. — Ты сама написала заявление, чтобы я забрала вас. Правда вылилась наружу, пусть и была весьма очевидной. Конечно, порой гадюка промышляла тем, что отправляла отчёты на свою родину, в частности, своему дорогому братцу. Нужно такое хотя бы для того, чтобы они могли знать, что их будущая королева не мертва и абсолютно здорова. Её письма являлись весьма и весьма полезны, пока Варя никак не связывалась с домом. Но, увы, именно её глухота заставила принцессу возвратить всё, вплоть от общения до ночных кошмаров, так что, доклады перестали нести хоть какой-то смысл. Порой она продолжала их писать, в моменты, когда её племяннице в действительности требовалась помощь, но, после, проникнув в кабинет братца, она узнает, что они не открывали их. Не те, что были после. Не большинство тех, что до. Оттого и чего-то на сие писанину она попросту не ждала. Величество же решило по-другому, прочитав письмо и найдя там, по меньшей мере, десяток выговоров для своей дочурки, обязанные поощряться каким-либо наказанием. Для самой замершей принцессы это также не стало удивлением. С момента, как флаг возник над школой, она точно знала, какая рукопись привела чёртову душегубицу в колледж. — Как будто ты когда-либо реагировала на подобные заявления! — воскликнула Сатана, сохраняя силу и уверенность в своём голосе. — Сколько бы я не писала, что она на грани жизни и смерти, тебе было глубоко плевать! Возможно, вся суть в том, что самая большая опасность в её жизни — это ты! Напряжение в помещении можно резать не столько ножами, сколько огромными мечами. Стоящая и в очередной раз униженная Вась Вась, юная умирающая богиня ветров, которая, казалось, потеряла вообще все органы чувств, пожираемая страхом от самого присутствия этой дряни подле себя, другая наследница, язвившая в попытках поставить гостью на её законное место, а точнее сместить её хоть чуть-чуть с небесного пьедестала, куда она себя возвела. Дополнительной приправой к данному кавардаку могли стать только те два человека, каковых Марфа, о удивительно, ожидала увидеть, и каковых точно не хотела здесь видеть её прелестная дочь. — Влад! — пискнула Варя, понимая, что даже этот звук, исходящий из пересохшего горла, слишком жалкий и сломленный. С одной стороны, она сама попросила, чтобы факир сообщил патрулю о данном событии, но с другой, она чётко осознавала, какая неминуемая опасность ждёт их в стенах этого кабинета. Но, хэй! Как сказал Алексей: его братишка душу продаст за свою колючку. Поэтому ему ничего не стоило бросить все планы и чертежи куда-то в стену, как только он прознал, что его маленькую токсичную девчушку пытаются забрать дряни, что смели звать себя её родителями. Сразу же встав прямо пред богиней ветров, он заставил её буквально прильнуть к его плечам и крепко схватиться за них ладонями, чтобы хоть как-то успокоиться. В это же мгновение, тёмный князь почувствовал её сумасшедший бит сердца и увидел испуганные до одури аметистовые глаза, что прямо пред ним истории о невозможном холоде приобрели физическое воплощение. Казалось, что она буквально задыхалась от невозможной мерзлоты, но владыка пытался стать стеной, загораживая её от того самого источника холода. Факир же предпринял попытку точно также защитить свою прелестную, некогда глухую подругу, но, оценив масштабы их оружия, а именно два обыкновенных меча, Любава с данной расстановкой не согласилась. — Давай, лучше так, — тихо прошептала она, выдвигаясь вперёд и ставя Сашу позади себя, а потом, сделав тон ещё ниже, обратилась уже к нему. — А в целом, это отвратительный план. В очередной раз психолог хотел одарить её своей любимой фразой про итоги, но, конечно же, потерпел крах на полуслове. — Хороший план или плохой… — Ты забыл, о ком мы говорим?! — вспылила, но также шёпотом говорила гадюка. — Тут не бывает хороших итогов! Патруля ещё не было на месте, ибо волшебнице земли требовалось время, чтобы предупредить своих подруг о необходимости прихватить оружие, а пока, в плену королевы появилось две новые прелестные марионетки, игры с кем она находила весьма привлекательными. Хотя бы потому, что самим фактом их существования она могла не слабо поиграться со своей умирающей дочерью. Ухмыльнувшись нагло и противно, как некогда на памяти Влада делал лишь его брат, сообщивший, что кто-то из команды погибнет, она сделала шаг ближе, вытащив из-под накидки свою ладонь с острыми, не столько ногтями, сколько звериными коготками. — Так, это тот самый Влад, — молвила она хамски и вальяжно, настолько, что от голоса тошнило. — Даже прикасаться не смей! — выпалила всё время молчавшая властительница ветра, исполнив глупую попытку выйти из-за защиты, что, конечно, мрачный правитель просто не позволил, тут же схватив её запястье и поставив тело полностью обратно за себя. — Я тебя умоляю, стой за мной. Поразительно даже: такая мягкая мольба от некогда врага волшебного мира. У мрачного правителя имелось чёткое не унимаемое чувство, что лишь шаг в сторону этой гарпии способен раздробить его не слабую, но, всё-таки, разрушенную девочку, поэтому он вовсе не хотел позволять подобному свершиться. — Ты права, моя дорогая, — шипела Марфа, буквально одной фразой сумев убить ещё одну нервную клетку своего ребёнка. — На отца ничуть не похож. Тот бы меня вперёд под раздачу поставил, а это даже удивительно зреть. Ещё и эмфатический до невозможности. Никогда не думала, что монстры вроде него, могут так за кого-то беспокоиться. Поздравляю, товарищи: ещё один человек из клана Ветровых собирался бесстыдно сплясать на прошлом тёмного князя, осуждая его за всё совершенное и несовершенное. Этому контакту сапфировых глаз и фиолетовых очей, какие, верно, должны обязаны быть красными, из-за крови, что столь незаметно сосала из своих собеседников королева, боялась противопоставлять хоть что-то даже дьявольское отродье, которой становилось страшно от оскала её некогда бывшего парня, и столь же губящего личика её величества, явно наслаждающейся страхом своего ребёнка и тем же испугом князя за неё. — Великий Морок прямо пред о мной! — выкрикнув это тошнотворно наигранно, начала петь тираду правительница воздушных земель. — Внезапный возлюбленный моей же родной дочери! Удивительно, как жизнь играет! Согласись, дорогая моя? Сложно сказать, может ли Варя вообще говорить, потому что даже дыхание ей давалось с каким-то неимоверным трудом, а держаться за плечи, что и заставляли её стоять на ногах, принуждало чёткое чувство, что без него она сейчас замёрзнет и заглохнет, упав замертво пред своей матерью. И её возлюбленный это очень хорошо понимал и ощущал. — Тёмный князь Равелин! — продолжала травить душу Марфа, вспоминая всё из рукописей, что всего лишь в шутку создала её племянница, уже мечтавшая испариться и сжечь эти бумаги где-то в том же адском котле, где создали её биполярное расстройство. — Даже поразительно, что всё семейство снова в сборе в этой школе! Чудесно просто! Три брата снова вместе! Каравелла Штормградского королевства будто бы своим весом проезжалась прямо по всем собравшимся в этом кабинете. Удивлённый взгляд Вась Вась в сторону хранителя, которого сейчас её тирада о лжи волновало слабо, сопровождалась падением её рук с груди и потерей безразличия. А ещё моментом, когда она впервые осознала, отчего Кощей никогда не хотел верить этому юнцу, который и юнцом то в самом деле не был. Он был Равелиным. И его братья в вашей школе. — Вот теперь точно каюк, — шепнула Любава, глядя на то, как медленно вздымается грудная клетка её преподавателя, тоже старательно пытавшегося не потерять последний воздух из лёгких. Как будто нынешних проблем мало, дверь распахнулась опять, и в кабинет влетели три волшебницы со своими магическими артефактами, на которых Марфа, как на пустые места, не обратила вообще никакого внимания. — А, он же ещё и маг молний, да, дорогая? — продолжала она пилить мрачного правителя своим убийственным взглядом, готовясь к тому, что сейчас придётся убирать со своего лица это отвратительную и неприятную ей, якобы радостную улыбку. — Значит, он знает о том, как хорошо по воздуху проходят молнии, когда пытаешься создать защитное поле… Попытка создать щит, действительно применяемая хранителем, не могла быть не замечена мощной владычицей воздуха, каковой этот самый воздух и подчинялся. Пусть она и не видела создаваемые разряды, исходившие из-под его кожи, но она слышала, как они тихо мерцают и колеблются, что не могло не породить внутри неё желания, сотворить детский фокус-покус. Лишь прикоснувшись к месту, где располагался щит, она заставила защитника своей принцессы рухнуть на землю, мучаясь от адской боли под кожей. Ловким движением руки она направила его же способности против него, заставив тем самым полноценно поглотить молнии в самого себя. Сложившись напополам на полу, он скрючился в конвульсии, что мгновенно привело к слезам со стороны богини ветров. — Влад! — выкрикнула она слишком сдавленно и болезненно. Слезы лились ручьём, рывком она пыталась согнуться, чтобы просто подобраться поближе к этому дёргающемуся в муках телу и абсолютно страдающему лицу, но такой возможности мать ей давать не собиралась, ибо это — её пыточная, и этой болью, и физической, и душевной, она питалась. — Особенно, когда применяется на воздушных колдуний! — Влад! Её колени сами подкашивались, чтобы сесть рядом, особенно, когда она видела, что он медленно перестаёт бороться и закрывает глаза, не в состоянии терпеть эти молнии на своей коже. — Не смей! — приказала королева, заставив дочь буквально проглотить неостановимые слезы. Она могла бы помочь, если бы магия была бы не заблокирована, воздухом сковав молнии в крошечном шаре, или же могла перенять их на себя и тоже пострадать. Но приказ матери оказывался чётким и ясным, и скрывал за собой отвратительное и громкое послание, о том, что, если она действительно сейчас уляжется на пол, то, вне сомнения, пострадает не только тельце старшего Равелина. Тёмный князь также дрыгался, лёжа на полу от этих молний, пока сердце принцессы останавливалось от невыносимой боли. Её лучшая подруга не могла поверить, что девчушка, с кем она столь долго знакома, сейчас так просто стоит в сторонке, не помогая её самому близкому товарищу и своему же возлюбленному. — Варя! — воскликнула волшебница земли, пытаясь призвать лидера патруля к действию, пока остальные пребывали в абсолютной абстракции, не веря в реальность происходящего. — Варя, пожалуйста! — в противовес выпалила Сатана, убеждая её не делать ничего. Им точно известно, что может вытворить королева за непослушание, и, пусть, никому этого не ясно, но бездействие здесь являлось действительным спасением. Перекинув свои синие очи на её абсолютно красное мокрое лицо, к которому прилипли тёмно-каштановые пряди, выпавшие из косы, столь же промокшие насквозь от её слез, каковые она не могла остановить, она просто пыталась понять, есть ли там, где-то внутри, вообще живое место после этого зрелища. Верно, нет, ибо вместе с всхлипами она теряла по кусочку от сердца, от того, как ладонь её матери всё также заставляла князя биться в конвульсиях, от тех самых молний, что она полноценно впитала, а после пускала по его телу и всем внутренним органам. Глупым и самонадеянным, из-за большой осведомлённости факира, выглядел его поступок, когда он вышел из-за плеч слабой богини души, отправившись под магическую руку её величества, надеясь хоть так утихомирить пытки лучшего друга. В отличие от него, ему хватило лишь пары разрядов молний, чтобы вырубиться и пасть на пол неподалёку, заставив ещё двух девушек пустить слезу от вида страшной боли. Прекрасно, товарищи, каравелла Штормграда явно собиралась погубить вас под собой. — Саша! — выпалила Алёнка, попытавшись выдвинуться вперёд. Но её тут же остановила решившая вступить в схватку директриса, не способная больше терпеть насилие над своими детьми. Ей, ныне, глубоко безразлично на то, что сама королева Штормграда скажет о её деянии, ибо куда сильнее её беспокоило только что сильно пострадавшие двое вечных спасителей волшебного мира. Выговоры, ругань, да хоть увольнение! Её должность не стоит тех мук, что только что пережили её мальчики просто из-за сумасшедшего желания ведьмы поколдовать и пропитаться чужими страданиями. Приземлившись прямо меж её величеством и своими студентами, она отодвинула величественную княгиню подальше от своих студентов ударной волной. — Хватит! — громко крикнула она, даже собираясь, в случае чего, вступать в драку. Пусть и с единственной во всей школе, на данный момент, владелицей волшебных способностей. — Я не позволю творить ваши схватки в моем кабинете! Воспользовавшись этой короткой возможностью, дочь душеубийцы мгновенно опустилась на колени, прильнув к телу своего возлюбленного, переворачивая его к себе лицом и обхватив любимые щеки, просто пытаясь убедиться, что он живой и дышит. Увы, глаза не открыты. Это заставило её в очередной раз пискнуть, желая опять заплакать. — Влад, Влад, — умоляюще шептала она, прогуливаясь пальцами по его коже, гуляя подле висков и очей, прося уже у всех возможных существ, чтобы он просто очнулся, — Пожалуйста, открой глаза! Умоляю тебя! Влад, пожалуйста! Будто игра в повторяшки, ибо некогда она также лежала на полу, встретившись со стеной, а он сидел на коленях, готовый кричать от страха, что она похожа на безжизненное тело. Поддаваться новому желанию рыдать она не имела права, пока не убедится, что мрачный правитель дышит. Тогда, прикоснувшись к груди, она почувствовала еле слышное сердцебиение сердца. Тяжёлый выдох. Он хотя бы жив. Теперь слёзы сдерживать оказалось невозможно. Мокрые щёки приняли на себя новый поток рыданий, от счастья, что он в порядке. Но, долго пребывать в радости она не могла, ибо голос матери, не унимавшийся с приказами, вывел её из сей секундного райского наслаждения. — Вы, верно, забыли, кто перед вами, — с каждым словом становясь всё громче, начала говорить Марфа. Не желая наживать проблемы ещё и директрисе, она поднялась с паркета, положив голову на пол аккуратно, а сама, вылетев прямо пред телом Вась Вась, подошла вплотную к собственной кровопийце и самой настоящей убийце. — Поехали, — буркнула она, стараясь утихомирить рыдающий голос. — Просто поехали домой. Просветившаяся улыбка от чувства всемогущия и власти, заставила всех выдохнуть, в то время, как принцесса, не могла ничего, кроме, как тяжело вдохнуть. Глянув своими аметистами на свою тётю, она узрела лишь печальные синие глазки на абсолютно растерянном лице, выпустившем наружу сожалеющею третью личность, что только своими напряжёнными чертами лица шептала извинения. Сатана явно не хотела, чтобы каравелла Штормграда их раздавила.

***

Единственная возможность, предоставленная её матерью, это, конечно, даже не убедиться в том, что её молодому человеку и лучшему другу будет оказана достаточная помощь. Марфа жаждала абсолютно лишить отродье этой информации так, чтобы по прибытию в Штормград она ничего не могла об этом знать. Разрешённым действом избрали сбор вещей, изначально проходивший в полной тишине, потому что в комнату ещё не явился патруль, но даже по их пришествию, особо громче не стало. Ледяная волшебница единственная безмолвно подобралась и начала помогать складывать вещи, глотая медленно стекающие слезы, в то время, как рыжая бестия молчаливо стояла в сторонке, понимая, что её руки в данном деле начнут делать точно противоположное и лишь замедлят дело. Пред королевой же воздушного царства лучше не шутить. В одну секунду и Алёнка не сдержалась, двинувшись к шкафу, желая тоже хотя бы лишний раз постоять со своей доброй подругой, но, к сожалению, только подойдя к ещё не собранной полке, она не смогла сдержать своих всхлипов, ибо это именно та полка, где они хранили вещи парней, и каковые, даже при своём огромном желании, принцесса взять с собой не могла, осознавая, куда её любимая вновь отобранная косуха потом полетит. Узрев эти сложенные одежонки, огненная богиня мгновенно отпрянула от вещей, и тут же подошла вплотную к лидеру своей команды, обняв её крепко, тем самым пытаясь заглушить и её, и свои вырвавшиеся слёзы. Вскоре к объятиям присоединилась ещё и фигуристка. Совместный приступ горечи превратил спасительниц мира в рыдающий комок, что стонал и пищал, не желая расставаться. Стоящая поодаль исследовательница, не горящая желанием лезть в это дело, вызывала явные вопросы со стороны двух других подруг, но ничего удивительно в её поведении именно Варя не видела. Только что на её глазах человек, привыкший всегда бороться до конца, способный пойти в бой без обладания каким-либо арсеналом, стремящийся в драки, будто бы на какие-то светские мероприятия, попросту стоял, заливаясь слезами, не в силах согнуться и присесть подле своего же возлюбленного. Пока девочки расставались с физической формой богини ветров, чётко понимая, что её родня — не простая семья и что её отъезд домой кардинально отличается от их добрых поездок, Маша расставалась с какой-то её душевной составляющей. Ей мерещилось, что это ладонь, крепко держащая её годами обучения, вела вперёд, сопровождала по пути и вела в дали, где она никогда не бывала. Казалось, что она то, столь преисполненная уверенности в себе защитница, извечная мать патруля и главная заботящаяся о них подруга, точно знает, куда шагать и как. Словно она прожила те триста лет вместе с тем князем, и потому так хорошо властвовала этим миром. Оказалось, что нет. Рука тянула вперёд, а её обладательница сама абсолютно не понимала, как шагать дальше, как бороться с нависающими проблемами, и как при этом не разбивать своё подохшее сердце. Вселенная, как и всех, подчиняла её себе, а сейчас мерещилось, что та вовсе над колдуньей издевалась. Удивительно, но внезапно завеса пала, и какое-то детское мировоззрение прекратило своё существование. Излишне самоуверенная подруга оказалась всего лишь человеком, таким же, как и слабенький гений. Она тоже мало что понимала и знала. Больше пережила? Да, возможно. Но не больше с этого осознала. Варя была такой же простой, как и её добрая подруга детства. Самым обыкновенным человеком. И этот самый человек не помог сейчас спасти двух самых близких ей людей, а лишь бездвижно стояла, выслушивая грозные фразы своей матери. Отчего-то во всём этом волшебница природы находила весомый повод для тошноты. — Машенька, — позвала её их милейшая душка, уверенная, что причиной отсутствия в данном мероприятии их цветочка, является обыкновенная грусть от предстоящего прощания, — Ты не хочешь помочь Варечке? Поворачивать свой взор в сторону властительницы воздуха, внезапно, стало трудной задачей, что, чудилось, от этого у неё поломается шея. Печаль крылась в том, что сама собирающаяся их покинуть колдунья прекрасно понимала, почему именно их учёная к ней не подходит. То одна из немногих мыслей, что с трудом распознал её мозг, пережив столь адский шок. — Я думаю, ветер перемен сам справится со своими делами, — процедила сквозь зубы учёная, вспоминая, как на полу кабинета директора, извиваясь от адской боли, валялся её лучший друг. — Как только решит поменять в своей жизни хоть что-то. Хотя бы полное послушание родителям. К счастью, она не упомянула происшествие с Владом, потому что именно эти слова могли бы полноценно задавить царицу воздуха, старательно игнорирующую воспоминания, чтобы снова не чувствовать затруднительное дыхание и нескончаемые слёзы. Какая разница! Эти закрывающиеся, будто пропадающие в царстве тьмы, сапфировые глаза будут сниться ей в кошмарах, пока она будет дремать в абсолютно ледяной комнате. Пускай принцесса Штормграда ничуть не любила жалость, сейчас простое понимание, оказываемое двумя её верными подругами её сломанной душе, грезилось куда более необходимым, чем обсуждение поступков, произошедших в кабинете Василисы, и их осуждение. — Маш, — мягко, но при это глухим и сдавленным голосом, из-за невероятного обилия пролитых слез, правительница ветра, начала говорить то, что всем остальным итак ясно, — Если бы я хоть что-то сделала, то никому бы хорошо не было. Мама бы просто воздух из комнаты высосала, и вы бы стояли задыхались! — ещё один всхлип. — Мы знаем, на что она способна… — Две буйные принцесса Штормграда, неспособный противостоять своей королеве! — произнеся этот факт вслух, она желала припомнить девушкам то, что она знала ещё до восшествия в комнату, но что они прознали впервые. — Как вам то, что Любава — её тётушка?! В ответ скупое молчание. Снежная и огненная колдунья явно достаточно безразлично восприняли эту информацию на фоне всего остального бардака, буквальной травли и насилия, чем сопровождалась прошедшая встреча. Ожидание ответа всё не завершалось, но, будто впервые решив не убегать от проблем, а их решать, царица самой опасной стихии повернула свою подругу к чемодану, помогая ей складывать вещи своими трясущимися руками, в то время как её противоположность, холодная волшебница, несмотря на сломанную ногу довольно быстро сократила расстояние меж ней и исследовательницей. Тут же встав прямо пред её носом, она взяла мягко ту за руки, поглаживая пальчики. — Машенька, — прошептала она своим миленьким голоском, опуская голубые глазки то на ладошки, то обратно на запутанные каштановые локоны. Мгновение, и улыбочка с лица слетела, словно её никогда не существовала, а вместо этого к власти пришла явная уверенность и строгость. — А как тебе то, что у неё прямо на глазах чуть Влад не умер от рук её собственной матери? –быстро проговорив это шёпотом, так грозно и опасно, она заставила что-то внутри своей подруги защемиться. — Понимаешь, да? Её защитник, её любовь, и бездвижно на землю полёг. Там плевать будет и на Любаву, и на родство… Кто там кому тётей, дядей приходится. Она все ещё говорила твёрдо, но голос становился мягче, потому что внезапно ей в голову стукнуло воспоминание о зарёванной, абсолютно мокрой от своих же слез принцессе. — Когда он глаза закрыл, я думала, что она сама замертво рухнет, — молвила дальше фигуристка, не отпуская ладони. — Не смей говорить хоть что-то. Этот страх слишком незыблемый, слишком кошмарный, слишком адский. Она не могла сделать ничего. В конце ей стоило добавить словосочетание, которое так и вертелось на языке обсуждаемой подруги, когда она, в попытках понять прибавку «тёмный и жестокий» лазила в книгу и слушала историю о собственном молодом человеке и его дружном семействе. Полнейшая безысходность. Та и в её жизни имелась. Очередная причина, сводящая их. Дороги, по которым они пошли, выбраны не совсем их руками, а, скорее, сотворены окружающими обстоятельствами, под которые им приходилось прогибаться. Но, всё равно, в сем бардаке они смогли найти что-то своё. Ныне настоящее старательно эти дороги пытались отобрать себе обратно. Опустив ладони, Снежка двинулась к подруге, уже переставшей слышать еле слышный стук, запущенный матерью с каравеллы, что значило о завершении её разрешения и окончании сборов. Захлопнув чемодан, она уже понимала, что не успеет положить больше ничего, и не сумеет ещё чем-то затравить своё полностью изрубленное сердце, но Алёнка посчитала по-другому, протянув маленький кусочек цепочки, оторванной от косухи, каковую пришлось оставить в шкафу. — Я, всё же, надеюсь, что, хотя бы её без остатка безысходность не заберёт, — прошептала она, аккуратно кладя в карман кофты подруги подобное чудо. — Заклинание ты знаешь. Сама его воссоздашь, я надеюсь. Слишком болезненно, слишком тревожно, слишком тошно. Это точно не то расставание, какого они в данном году ожидали. Крепко сжав в объятиях свой сумасшедший огонёк, Варя прошлась по её кучерявым локонам, оставив на них свои слезы, а после, отпрянув, пошутила о том, что теперь никто не будет наносить на них сотни масел, чтобы они столь сильно не пушились. В любимой ледяной волшебнице она и вовсе утонула. До последнего дышала этим запахом ванили, смешанным с пряным ароматом корицы. Принцесса искренне старалась убедить себя, что сможет почувствовать что-то такое сильно благоухающее когда-то снова, но, убеждённая в верности некогда сказанных слов родной тёти, она точно знала, что такое, с любовью её родных к отсутствию искусственных ароматов в территориях дома, произойдёт не скоро. Конечно, не считая запахов, навеянных специально её матерью, работавших на благо её воли. Последним прощанием стала её самая старая подруга, всё-таки, поднявшаяся с места и решившаяся подойти в объятия к богине воздуха. Обвив руками шею, наследница Ветровых приблизилась к ушку исследовательницы, пока та поглаживала её длинные тёмно-каштановые такие мягкие и воздушные локоны. — Никогда не думала, что наша дружба закончится так, — выпалила жертва обстоятельств. Губы Вари покрылись множественными царапинами, от того, как часто за нынешний день она их кусала, поэтому ещё один укус от расставания со столь близким другом не сделал ей хуже. Отойдя и посмотрев своими аметистами на хризолиты, лидер не остановилась. — Больно терять лучшую подругу? Слабая улыбочка, выдавленная с невероятным трудом, могла бы ударить по лёгким и разрезать сердце, итак уже не целое после всех этих любовных тяжб. — Очень, — шепнула в ответ Маша, не сумев при себе придержать такую странную лирическую мысль. — Особенно, когда понимаешь, что ветром перемен она никогда не была. Скорее лёгкий и простой переменчивый ветер. То ли больше из-за обиды на сегодняшние события, или же, всё-таки, пытаясь дать ей какой-то пинок и изменение на будущее, она сказала это, в ответ не получив ни одного токсичного комментария. Где-то в эту секунду всем стало понятно, что саркастичной тройки больше нет. Двери распахнулись и стража потребовала принцессу на выход к великой каравелле Штормградского королевства. Медленными шагами минуя расстояние до порога своей комнаты, прощаясь не столько с помещением и мелочами в нём, сколько с банальной свободой и самой жизнью. Забудь, ты видела свою мать. Просто забудь, что счастье вообще имелось. — Надеюсь, что мальчики поправятся, — на последнем издыхании выпалила она, переступив за границу их обители и развернувшись, посмотрела на плачущих подруг через плечо. — Мы напишем тебе письмо о них! В ответ на радостный выклик, Варвара улыбнулась и засмеялась, прошептав тихое «конечно», наблюдая за тем, как прямо пред ней закрывается дверь, словно опять знаменуя пути в её жизни, куда она не может пойти и не пойдёт. Так, последнее, что она сказала подругам, стала чистейшая ложь. Она точно знала, что не получит ни единого письма. Больше никогда.        Проводив подругу, рыжая бестия мигом ринулась в комнату, где её дорогой факир лежал на койке, готовясь к пришествию властительницы иллюзий, обязанной собрать остатки магии молний, какие смогли бы его разбудить. Согнувшись напополам подле кушетки, она уложила прямо подле рук любимого друга свой подбородок, ожидая, когда же он откроет очи. Ей ничуть не нравилось то, что она давно не видела отблеска карих глаз, и что не нравилось ещё сильнее, так это то, что он казался абсолютно мёртвым. Пришествие Сатаны не сопровождалось привычным топотом каблуков, ибо, после долгой пробежки и довольно большой для неё потери, произошедшей в кабинете директрисы, последнее, что ей хотелось, это красоваться в новых туфлях. Сменив обувь на лёгкие ботинки, она ходила всё также гордо, с завышенным носом, но её тёмная часть совершенно не выходила наружу, прячась где-то внутри. Ей казалось, что она горюет. — Можешь пойти Владу кожу раствором обработать? — попросила она, говоря не приказом, а, скорее, немного требовательной просьбой. — Я уже молнии все убрала. Он совсем скоро проснётся, а, чтобы мышцы не так сильно болели, нужно обмазать. Немного сокрушаясь, исполняя все действия медленно и потирая свои веснушчатые красные от слёз щеки и опухшие глаза, она убрала кучеряшки за спину, соглашаясь оказать помощь. После тех процессов, что она вытворила ранее, и её желанием продолжить вытворять то же самое — её личико подле в момент пробуждения стало бы чётким знаком, что её игнорирование его романтики случайно. Но это не так. Сегодняшний день обратился прекрасным доказательством, что фокуснику нельзя оставаться в пределах школы, ибо даже спасти самого себя у него не получается. Миновав лестницу, она оказалась в другой комнатушке, где, усевшись на кушетке, уже самостоятельно двигался тёмный князь, медленно потирающий себя ватой с раствором, относясь к данному действу столь безразлично, словно он не видел в нём вообще никакого смысла. Да он и не видел. — Любава сказала тебе помочь, — прошептала зашедшая в кабинет царица пожаров, моча ещё одну ватку, и медленно, иногда замирая, начала водить ей по руке своего названного братца, чувствуя, как сильно напряжены все его мышцы. — А сама не осталась, потому что побоялась, что я её убью? С какой-то стороны, это даже не шутка. Дитечка ада точно знала, насколько сейчас пареньку будет больно и тошно, и что, вне сомнения, он знает, кто стал причиной прибытия Штормградской каравеллы. От неё бы живого места не осталось. Кажется, его рыженькая батарейка хотела рассказать владыке о том, что его прибытие в кабинет не сделало ничего лучше, и что девушка всё-таки уехала. Но он итак это знал. Просто ему резко стало очень холодно. — Я никогда в жизни Варю такой испуганной не видела, — медленно поглаживая ватой руку преподавателя подле запястья, молвила скованный котёнок, борясь с желанием заплакать, и, с другой стороны прекрасно понимая, что плакать ей, впрочем, нечем. Убеждённая, что от сломанного мрачного правителя в ответ она ничего не получит, она произнесла это скорее для самой себя, но, внезапно, получила слово следом. — Я видел, — начал медленно говорить Влад, чувствуя комок в своём горле, грезящийся сотканным из самой боли. — Когда три года назад мы с тьмой боролись, и она подумала, что я умер. Именно тогда он сам напугался до дрожи в коленях, что она не выжила, и валяется где-то под завалами руин замка. Но, что его страшило куда сильнее, так это то, что всё пережитое никак не стояло рядом с тем, что сегодня за страх он прочувствовал от вечно смелой и самостоятельной Колючки, мечтавшей об остановке сердца только от вида родной матери. Последней мыслью, промелькнувшей в его голове, как только сапфировые глаза спрятались за веками было «будет очень холодно». Каравелла забрала её без права на освобождение, и ему было так тошно от одной мысли, что, вполне возможно, это вовсе конец. Да пусть она лучше по книгам всю жизнь гуляет! Пусть его за шею без конца обнимает, пусть тараторит о историях братьев, пусть пьёт с ними дурацкое пиво, пусть хоть прямо на могиле Лана чечётку станцует! Главное, чтобы потом снова возвращалась и пряталась в его объятиях, как в домике. Но Марфа даже за такие слова её обратно не отдаст. — Мне страшно от мысли, что я её вообще больше не увижу, — буркнул старший Равелин, мысленно проклиная всё произошедшее от начала и до конца. Скрыв свои очи от батарейки, он устало потирал переносицу, будто пытаясь хотя бы как-то усмирить что-то внутри себя и убедить, что всё это течение — не его вина. Но, увы, письмо отправил не он, а другие выговоры полноценно адресованы ему и самой токсичной девчушке. Факт, что он — Морок, что он же — князь Равелин, что он же — её парень, а завершалось фразой «братья». Почти все данные, содержащиеся в письме, заставившем королеву затмить школьную сову, существовали либо по его милости, либо из-за его старых происков. Полноценно нагрузив вину на себя, он ещё больше страдал лишь от затеи, что он никогда не увидит Колючку, а причиной для расставания стал он. Пододвинувшись ближе, принцесса волшебного мира крепко обняла своего друга, поглаживая его за голову, проходясь по угольно черным распущенным волосам, стараясь успокоить сумасшедший бит сердца и незримую боль в каждой мышце. Причём князь искренне не понимал, а точно ли болели мышцы, а не исключительно его травмированная душа. Отказываться от объятий он сейчас не мог, тем более, что холод мерещился гнетущим и адским. Теперь он понимал, к чему это всё было нужно — и объятия по ночам, и почему после ссор, сопровождаемых запретами, она внезапно разрешала держать её и за талию, и к себе прижимать. Волшебница воздуха просто бесконечно мёрзла, оттого и пыталась согреться в его тёплых ладонях и романтических объятиях. Носом Влад уткнулся в надплечье принцессы, где возлагались её сумасшедшие локоны, и просто молча дышал, пытаясь обдумать произошедшее, в мыслях понимая, что ему в принципе безразлично всё, от начала и до конца. Ничтожная абсолютная пустота. Идиллию тишайшего молчания прервала третья персона, ворвавшаяся в комнату с ноги, как будто бы показывая, кто всё ещё властитель этого учебного заведения, после актов занижения, что направила в её сторону её величество Штормграда. Гордым шагом она добралась до кушетки, заставив властительницу огня отодвинуться в сторону, чтобы поговорить с хранителем и своим верным помощником, к кому у неё теперь было довольно много вопросов. — Братья Равелины! — громко выдала она, словно эти криком задавая тему их последующего диалога. — Было глупо надеяться, что вы этого не заметите, — печально заметил мрачный владыка, чувствуя боль каждой клеточкой своего тела. Удивительно, но он испытывал острое безразличие к данному диалогу настолько, что даже сумел выдавить из себя ухмылку. — Глупо было такое скрывать! — воскликнула излишне эмоционально Василиса, действительно находясь в шоке от полученной информации. — Ты хоть понимаешь, насколько тебя может совет хранителей разорвать, если узнает?! Отошедшая чуть поодаль принцесса огня уже хотела вымолвить то, что понятно без лишних слов: вести данный диалог сейчас идея бедовая. Хранитель и спаситель не находил смысла в происходящем. Да и вообще уже ни в чём. — Давайте, я тогда сразу всё остальное выдам, чтобы приговор на эшафот полным сейчас стал? — преспокойно и безэмоционально выпалил он, начав перечисление списка своих грехов. — Я — маг молний, весьма неплохо владеющий этим даром. Мои братья, оба опасных духа, в этой школе, а тайну сияющий белым светом карты мы раскрыли. Даже учитывая, что первые два секрета тоже носили катастрофический ущерб его репутации в глазах директрисы, отреагировала слишком остро она лишь на последний. Судя по всему, потому что разгадка являлась пропуском к действиям, способным оставить конец света. — Ты раскрыл тайну, но ничего не сказал?! — Верно, — наплевав уже на всё, на что только можно, владыка решил вытащить вперёд все свои карты, выдавая ещё данные, какими он обладал, — Потому что ваш совет принял решение, что, как только тайна будет раскрыта, запереть ботаника обратно в темницу. Кипя от злобы и гнева, от того, что эти малявки снова столь нагло занижали её и её достоинство, древняя колдунья закатила свои голубые глаза, в действительности слабо веря, что от последующих действий совета Влад ожидал чего-то другого. — А куда ты ожидал он потом отправится?! В святые дали?! — На свободу, — наперекор сказал преподаватель боевых искусств. — Он обезврежен… — А ещё он — умный гений, знающий старые заклинания, легко способный вернуть всё обратно, — знала довольно хороший аргумент Вась Вась. Не даром же они проводили множество заседаний чисто по этому вопросу, где приходилось выслушивать длительные рассказы о его возможностях и проблемах. Теперь она хорошо знала, как отстоять его существование. Поняв после нынешних событий, что она может бороться за свои интересы, она не собиралась сдвигаться с места, прежде, чем не поставит чего-то требующего от неё парнишку на место. Но и бывший правитель тоже отступать не собирался, надеясь спасти в своей жизни хоть что-то, что не идёт ко дну с устрашающе огромной скоростью. — Вам нужны ответы, мне, чтобы Астер остался в порядке, на свободе. Предполагаю, обмен равноправный. Наглость превышала уже все границы, что заставило владыку школы усмехнуться той интонации, с каковой это говорилось. — Ты понимаешь, что это — предательство совета хранителей?! — поражённо палила она, устроив руки на груди. — Они после этого не будут тебе доверять! Это абсолютный проигрыш! Тут уже посмеялся Влад. — По-моему, это итак уже проигрыш, — излишне печально заключил он, опустив свои сапфировые глаза со строгого личика собеседницы и посмотрев на свои ладони, где на запястье висела бездарная растянувшаяся розовая резинка. Подобравшаяся поближе рыжая бестия начала медленно поглаживать своего названного братца по спине, пока директриса молча стояла подле, засунув руки в карманы своего кафтана, поглядывая то куда-то в сторону, то на подавленную парочку. Внезапно, она сделала шаг ближе, вытащив одну ладонь, и положила её на крепкое плечо своего подчинённого преподавателя. — Верно, мне стоит как-то тебя утешить? Предложение звучало крайне странно и глупо, будто бы Вась Вась абсолютно не понимала, что сейчас так необходимо разрушенным товарищам и что им слишком сильно, нескрываемо больно. — Как это делают? Объятиями или… По плечу ударить? Речи грезились столь неказистыми, что приподнявший глаза старший Равелин даже усмехнулся от данного представления и попытки её беседы, внезапно понимая, что колдунья ничуть не играет. Древняя хранительница и властительница школы в действительности вела себя столь нелепо, потому что не осознавала, что ей стоит делать. — Можете присесть с нами на стол, — хохотнув, предложил князь, указывая на место подле себя. Прикоснувшись пальчиком к деревянной поверхности, волшебница хмыкнула носом. — Я их с большим трудом выпрашиваю у короля с королевой, — рассказала она, вернув руку обратно на плечо преподавателя, — Так что, обойдусь. Нынешний диалог не вызывал ничего кроме смеха и непонимания. Особенно кривыми виделись попытки золотоволосой дамы помочь, на что извечные спасители мира смотрели с нескрываемым удивлением. — Я понимаю, что тебя сейчас очень больно, — начала говорить она медленно, своим величественным статным голосом, совершая паузы, когда она медленно поглаживала плечо настрадавшегося владыку мрака, делая это, будто запрограммированный робот, а не человек. — Ты разбит, ты сломлен, и тебе, верно, абсолютно всё безразлично, — тут ей даже пришлось отвернуть свои лазурные очи, чтобы высказать то, что она хотела. — Но мне не безразлично на тебя. Скосив брови вниз, саркастичный король посмотрел на одну из участниц совета хранителей с каким-то абсолютным непониманием, дожидаясь, пока она продолжит. — Я не хочу, чтобы наш отряд думал, что ты — предатель, тем более, учитывая то, как долго ты нарабатывал доверие у них и у меня, в частности. Ты — ещё тот великолепный ригорист, что не может не вызывать восхищение, оттого мне совсем не хочется говорить остальным о твоих потаённых секретах. Сама древняя колдунья предлагала сокрыть информацию, не желая подставлять своего работника и верного героя. — Правда? — Твои способности молний — это внезапный дар, а твои братья — всего-то духи, неспособный никак навредить живым, что и делает их весьма незначительной проблемой, — так и не поворачиваясь в сторону собеседников, а продолжая смотреть в стену, говорила Василиса, не зрея, как принцесса волшебного мира ищет свою челюсть где-то на полу. — Конечно, твой абсентеизм по поводу этого дела — не самый лучший показатель, но и по поводу него, я уверенна, ты тоже дашь разгадку. Замолчав, она наконец повернула лазурные глаза к своему собеседнику. На его плече всё ещё покоилась её колдовская ручонка, какую она вовсе не собиралась спускать. Алёнка впервые зрела в шоке столь близкий контакт директрисы с кем-то, помимо её вечного отряда и любимых друзей — Кощея да Яги. Узрев эти поражённые и даже восхищённые лица, владыка школы преисполнилась силы, чтобы договорить. — А, что касается Астера, то я не могу ничего обещать. В совете большинство за возвращение в тюрьму, но тебе я скажу так, — повернувшись полноценно, она улыбнулась, точно зная, что латынь Влад понимает, — Habeo auxilium. Мой голос за него и его свободу. Полноценно. — Отчего такая милость? — не скрывая эмоций, но ничуть не нагло задала вопрос властительница пожаров, пока е` друг наслаждался и давно не слыханной латынью, и самими словами, что она доносила. — Ибо «Vivit post funera virtus», — выдала колдунья, а наперекор ей тут же мрачный правитель перевёл сказанное. — Именно. Сегодня, я впервые поняла, в чём дело и отчего меня раздражают ваши действа. Вы — общество героев, дарующие благодетель, когда я не делаю ничего. Но, не будь вас, многого уже не существовало бы. Благодетель дарует жизнь, а Астер способен её совершать. Значит, я подарю ему свободу. Знаний астронома в действительности достаточно, чтобы, в случае чего, спасти кому-то существование, и ничего не находилось приятнее факта, что сама директриса это полноценно понимала. Как и, впервые за всё время, воспринимала важность своих же студентов. Пока тёмный князь в спешке посвящал главу школы во всю узнанную информацию, заставив всё-таки древнюю колдунью расположиться рядом и скинуть ноги со стола, словно маленького ребёнка, выслушивая длительную историю о предстоящей опасности, рыжая бестия покинула комнату, поражённая всеми речами, что палила их вечно занудная и безразличная директриса. — Если мы не можем прознать, в кого он вселится, то нам надо максимально обезопасить студентов, — заявила она по окончанию рассказа. — Значит, нанесём флёр на происходящее для совета, ибо им мой план точно по душе не придётся. — Мы будем обманывать хранителей?! В этот день произошло слишком много необыкновенных вещей, и старшему Равелину нужно хотя бы с минуту отдохнуть от психологических потрясений. В это мгновение он уверовал, что сошёл с ума. — Как будто впервой, — улыбнулась Василиса. — Это — наш эндшпиль, и мы будем играть по-крупному. Создадим возле школы щит, тем самым попытаемся не впустить в территории демона мироздания, аннулировав его шансы на вселение в учеников. План глупый и рискованный… — Всё лучше, чем мои проверки на эмоциональную устойчивость. Выпалив это, он вспомнил свой дурацкий нож в спину, отчего мгновенно испарилась радость от возможного предстоящего спасения мира, сменившаяся расстройством от потери вновь. Мордашка мгновенно исказилась в страдальческой гримасе. — Не переживай, Цезарь, — применив прозвище в смысле, что саркастичный король делает много дел одновременно, Вась Вась вновь перешла на латынь. — Vive, ut vivas. Amor vincit omnia. Латынь не лечила его, и даже перевод уши не ласкал. Сложно лечить разбитое сердце, когда так холодно.

***

Воздвигнув шар сбора молний над телом хорошего товарища, дитечка ада внезапно начала выпускать свою не самую добрую личность, преисполненная каким-то сильным и крайне неприятным чувством тревоги. Её выводило из себя знание, что он поступил так необдуманно, даже при том, что он — единственный знал все их рассказы о семейной идиллии и даже был на ужине. С его стороны это зрелось Любаве чистейшей попыткой суицида. Ещё когда её руки нависали над его телом, забирая молнии и отправляя их в шар, карие очи распахнулись, тут же поражённо взирая на волшебницу иллюзий. — Что ты делаешь? Какой глупый вопрос, учитывая то, что ты отключился от разряда тока. — Вытаскиваю из тебя энергию молний, — злобно процедила гадюка, даже не глядя на лицо. — Ибо кто-то излишне умный посчитал, что он во власти перетерпеть молнии от королевы Штормграда. В ответ молчание, а староста продолжала гудеть, жалуясь на глупый поступок, и без остановки бормотала что-то о его тупости и несуразности, обвиняя его в недалёкости. — Ты вообще должен благодарить, что я тебя за такой бред и риск не ударила! -Сказала девушка, которая эти самые разрушающие письма и написала! Мгновение, и шар с молниями приземлился прямо на живот факиру, заставив парнишку измученно согнуться напополам и усесться на кушетку, борясь с этой болью от ударов по органам. — Любава! — Не смей вообще ничего говорить! Никогда раньше Абрикосов не видел, чтобы это белокурое исчадие ада так сильно злилось и верещало, чтобы не напускное, а будто реально от волнения за кого-то. Она болела сумасшедшим безразличием и безэмоциональностью, и это никак не совпадало с картиной, не замолкающей и сильно мельтешащей принцессы, бродившей туда-сюда подле него теперь. — Прямо пред тобой, на твоих глазах, напополам согнулся маг молний! — начала объяснять она весь кретинизм ситуации, глядя на, в какой-то степени, даже испуганного знакомого. — Она лишь рукой шевельнула, а он прямо пред тобой замертво на пол пал и сознание потерял! Маг молний и бывший тёмный князь, прошедший сотни сражений! — остановив свой нескончаемый ход, она посмотрела на него широко распахнутыми синими глазами. — Так, нет же! Ты у нас Герой! Полез следом, надеясь… На что?! Что переживёшь?! — Я хотел помочь! Рассчитывая своим возгласом хоть как-то остановить поток, он сделал самую гигантскую ошибку для данной нотации: сам напрямую вывел к конечной станции её желанной пьесы, какой она собиралась промыть психологу все его плохо думающие мозги. — А тебе кто поможет?! Такой истошный крик, что вырвался с ее уст, верно, должен сопровождаться тряской стен и её слезами, но, кушетка потряслась, а вот слёз не наблюдалось. Лишь только надрывистые вопли, где пряталась её третья, заботливая личность, сегодня властвующая наружи чаще, чем за всю её прошедшую жизнь. — Ты любишь геройствовать! Ты любишь всем помогать! Ты любишь всех спасать! — хвалебно, но при этом злобно и как-то глупо по-актёрски кривляясь, сообщала Любава. — Но, сними розовые очки и посмотри правде в глаза, Саш! Ты сам себя спасти не можешь! Ты не в состоянии себе помочь и без волшебных способностей тебе при реальной опасности делать нечего! При наступающей опасности делать нечего! Грубо?! Вне сомнения! Но правде глаза не закроешь! — Тебе лучше замолчать! — А то, что?! Что ты мне сделаешь?! — вспылила девушка, подойдя к нему вплотную, собираясь лишь фразами напомнить о своей мощи. — Я могу погрузить тебя в иллюзию — ты не шелохнёшься! Я уже сделала это пару дней тому назад, и могу повторить снова! Я могу закинуть тебя в иллюзию события, как я оглохла! Но ты не маг — ты её не переживёшь! Шипение змеи, взвизги маленького ребёнка, голос адекватного человека, — всё смешалось, будто личности в её голове катались в колесе, словно подопытные крысы, и не могли долго держаться за места, что сменялся друг за другом. Кулаки сами сжимались, но душа патруля из последних сил сдерживал себя, чтобы, тоже не начать выливать свой гнев. И так не самый лучший день. Они только что оба потеряли близкого человека без возможности на возврат. Теперь же ядовитая змеюка собиралась так же ловко избавиться ещё и от огненного фокусника, но точно не с целью лучшей жизни для себя. Просто ей не стыдно сказать что-то острое и столь неприятное ему прямо в глаза. Потому что кому-то из её личностей глубоко наплевать. — Любава, лучше замолчи… — Тебе, не магу, не приятно это слышать, да?! — продолжала она, не отодвигая своего личика и синих глазок с вереницей пушистых ресниц от него. — Неприятно понимать, что ты — не такой, как они?! Как мы?! Что ты не спасёшь них, и что ты не спасёшь себя?! — Психея! — он встал с места, уже не в состоянии держать свою агонию внутри. — Дай угадаю! — тут же перебила его Сатана, продолжая театр одного актёра, — Не становись Психичкой! А что, мой дорогой адекват, правда глаза колет?! Ей хотелось довести его до грани, до момента истерики, до полнейшей ярости, чтобы он принял к себе этот факт, чтобы он начал процесс самобичевания. Чтобы он просто сам покинул эту чёртову школу. — Ты не можешь помочь! Увы и ах! Так повелось на земле! Не все на планете колдуны — некоторые из нас просто люди! Просто люди! Но магам люди ничем не помогут! — Они могут помочь. Фраза в ответ пришла мгновенно. Мозг прекрасно генерировал нечто острое, что могло использоваться похлеще удавки или розги. Вопрос в другом: сумеешь ли ты после сегодня и своей вины в этом деле всё-таки произнести эту фразу? Выпалить что-то такое под властью Сатаны, но она же и создала рукопись, что всё разорвала в клочья. Надо как-то принудить говорить е приспешника, иначе процесса самопоедания она не добьётся. Тяжёлый вдох, пухлые губки вперёд и приспущенные веки. — Тогда, почему Варя не здесь? — произнесла она заветную реплику, попутно шевеля пальцами, повторяя то же самое языком глухих. Как умело ты переложила свои поступки на другого человека! Ловко взвалила на него вину за вытворенное дело, привела в состояние истерии и агонии, чтобы заставить его ненавидеть самого себя и прочувствовать полностью свою бесполезность. Пока Абрикосов оказался в состоянии аффекта, осмысляя её слова, гадюка двинулась к двери, покидая комнату, чувствуя, как дьявольский слуга медленно отпускает рычаг, давая возможность править её третьей слабенькой маленькой девочке. Одинокая слеза стекла по щеке, точно понимая, что сейчас, в это мгновение, она потеряла хорошего товарища и верного друга. Слишком много всего потерянного за один день. Но вторая наследница Штормграда, единственная оставшаяся принцесса, убеждала себя в правильности её поступков, потому что, если хотя бы это приведёт к тому, что Александр покинет школу, значит она вылила на него ушат говна совсем не зря. Пользуясь старой мудростью о выборе между чьими-то добрыми отношениями и безопасностью, — ты приняла решение охранять второе. И она искренне надеялась, что выбор будет оправдан.