7

      Одна удавшаяся спокойная ночь Влада, к сожалению, обязалась стать единственной таковой, ибо в следующую попытку подремать, его разбудили адские звуки граммофона, призывающего всех студентов к подъёму. Кошмарные картины о прошлом таком событии и об исчезнувшем лучшем друге заставили его содрогнуться и резко приподняться, из-за чего тельце обнимающей его волшебницы воздуха рухнуло на кровать. Но тоже заслышав весьма неприятные звуки, богиня ветра приподнялась, мягко гладя своего молодого человека и задавая вопрос о том, что это значит. А это стучался в стены колледжа, а, если точнее, по его стенам, их верный товарищ и любимый друг. Собираться времени не особо много, но вечным спасителям мира не привыкать, так что, довольно быстро одевшись, они выскочили следом за всеми остальными к главному залу волшебной школы. Там их уже ждали остальные члены их команды, из кого действительно дремавшей этой ночью являлась лишь Снежка. Исследователи снова зарывались в книжные рукописи, ища ещё какие-то решения, пытаясь убедить себя, что есть дополнительный способ спасения, пока их тот самый особенный вариант не мог сомкнуть глаза лишь от мысли, что в её руках дальнейший исход событий. Но какой ценой… Даже поразительным зрелось, как студенты резко вынырнули из своих постелей, чтобы теперь оказаться здесь. Снова создавать щит на спасение они не могли, потому что, уже очевидно, что монстр даже не замрёт пред этой махиной, но вытащенные артефакты создавали какую-то совсем слабенькую плёнку, призванную защищать. Столь старательно учёные пытались не давать слова вставить богине огня и максимально отвести внимание от её персоны, что никто из ребят и вправду не заподозрил ничего подозрительного в поведении вечно эмоциональной принцессы, ныне стоявшей темнее тучи, сжимая себя в своих же руках, борясь с единственной мыслью. Картина весьма и весьма не безоблачная в прямом смысле, когда чистый темно-синий ночной небосклон сменился, казалось, абсолютно черным полотном, чем-то похожим на гигантскую пористую массу, напоминающую самый обыкновенный пар. Только этот густой, невероятно мрачный и зреющийся чем-то крайне опасным. — Почему приход зла всегда сопровождается такой атмосферой? — задала вопрос ледяная колдунья, выходя на балкон вместе с другими студентами и глядя на угрожающую картину. — Верно, таков трюизм самого зла, — ответила Ядвига, стоящая позади патруля. Обернувшись, ребята узрели тех самых оставшихся трёх хранителей, сменивших свои извечные весьма элегантные наряды на максимально удобные штаны и простейшие футболки, чтобы никакие тяжёлые и множественные детали не заполонили их внимание во время боя. — Позвольте спросить, — поинтересовалась Сатана, подобравшаяся чуть ближе к директрисе, и, даже не смущаясь, продолжила говорить своим извечным максимально наглым и самодовольным тоном, — А какова наша задача сейчас? Если мы, о увы, — насколько по-актёрски и наигранно прозвучало это слово, что её племяннице аж захотелось блевануть где-то в сторонке, — Сражаемся с монстром без лица? — Придётся применять способы борьбы, настроенные на то, чтобы ранить его «части тела» — начала пояснение волшебница земли, стараясь спокойно пережить цепкие синие очи, пытавшиеся её испепелить. — Такие, как вихри Вари или пожары Алёнки. Нечто, что может ранить, и что требуется разнести вместе с воздухом. — Главный план — выжить, — коротко уведомил Кощей. — Мы никогда не боролись с монстром, подобным этому, оттого идея проста и легка: главное выжить. — Как же мы будем его уничтожать? В ответ простейшее молчание, даже не стоящее никаких объяснений. Да, маги общим составом провели изучение огромного числа фолиантов. Да, они подняли со дна книги, нетронутые веками. Действительно, совет хранителей старательно пытался найти способ спастись. Но, увы, всё тщетно. Картина прискорбная, ибо в последний раз демон мироздания вселялся в кого-то для переноса чудес света в 15 веке, и никаких письменных удостоверений не сохранилось. — В…Важно, — произнёс, заикаясь, астроном, пытаясь сглотнуть этот страх, но не сумев от него избавиться, узрев, как на него летит туча, точно напоминающая ему его же согрешения, — Важная деталь, что места, где находятся чудеса света, под землёй, сверху ничего нет. Это выглядит, как пустынная земля, где явно что-то стояло, но потом исчезло. Короткая мысля, за которую до этого схватилась директриса, теперь уловили все, и множество пар глаз глядели на величавую даму, снова с наслаждением рассматривая даль, получая невероятное удовольствие от того, что её оружейный меч снова будет задействован. Понимание имелось, но они будто хотели, чтобы фраза, наконец-то, произнеслась вслух. — Он идёт, чтобы уничтожить нашу школу. В счастье верилось крайне слабо, как и в то, что не придётся переходить к воплощению их главного плана. Переглядки между учёной и царицей пожаров казались нескончаемыми. Необходимое разделение по фронтам происходило по приказам Василисы, где она абсолютно не воспринимала детей, как маленьких дурачков, неспособных вытворить что-либо, а считала тех за юных воинов, кто уже могли сделать куда больше, чем кто-нибудь иной. — Варвара с Владом на ту сторону! Разделение парочки уже даже мерещилось, как нечто фантастическое и невозможное. Даже богине огня чудилось, что он в миссии ныне уходить не сможет, потому что страх лишиться его колючей девчонки стался слишком невероятным. — Значит, я остаюсь здесь, — скомандовала сама по себе дитечка ада, не упуская возможности показать свою могучесть и власть, хотя бы в столь очевидном решении, с проявлением её характера. — Конечно! — согласилась древняя колдунья, не позволяя ей выпендриваться и выставлять своё эго в столь тяжёлое время. — Две Ветровы в одном месте — это рискованно… — И очень сильно, — шепнула вместо этого младшая из наследниц, блеснув своими аметистовыми глазками и склонившись в крошечном реверансе, прежде чем ринуться на свою позицию. В определённый момент времени средь списка на тот фронт зачесалось имечко анимага, и, возник голос, выступающий против того, чтобы отправлять его на передовую. — Я не думаю, что ему стоит участвовать в сражении! — выпалила учёная, противопоставляя свои слова репликам Ядвиги. — Как жаль, что твоё мнение не волнует никого, а особенно меня, — произносил в ответ поэтишко, высказывая лишь во своём взгляде всё презрение к бывшей девушке. Её не дофенизм, её волнение за некогда близкого человека вполне понятно, и гнев колдуна, совершенно не напускной, а самым настоящий, тоже можно воспринять. Пускай, он так никому и не выдал, что столь неприятного ему сказала волшебница земли, но единственные люди, кто знавали о сути, то бишь он и она, оба считали это разочарование в персоне вполне объяснимым. — Ты — книжный маг! — не прекращала в то ж время Мария, несмотря на весьма презрительный взор. — Сражаться с помощью книг — это очень рискованное дело! — Отключай своё ханжество и напускную заботу, пожалуйста! — цедя сквозь зубы, точно чувствуя, как его мышцы натягиваются, словно струны от крайне нервного состояния, к чему приводило каждое её слово, выпалил анимаг. Ему до фени на то, что она по натуре своей спаситель и что ей искренне важно его благополучие, ибо ему ныне глубоко безразлично её существование вместе со всеми делами. — Ядвига Петровна, что он сможет сделать на поле со своими книжными способностями?! — Не говори обо мне так, будто я — слабое никудышное ничтожество, какого проще сразу запихнуть в лепрозорий и никогда не вытаскивать на люди! — шипел Корвин, выпрямившись всем телом и стуча зубами. — Всё лучше, чем валандаться с твоими аргументами! — Но… — Хватит! Какая же та гадкая злоба, а крик — не столько крик, сколько гавканье собаки. Прочь жантильность, здесь не к месту его извечное чванство, а от элегантности оставалось мало чего. Искорёженное лицо со острыми скулами, будто не знававшее изысканных слов, снятых с множества древних словарей. По правде, он попросту не хотел ныне к ним прибегать и их вспоминать. Секунда, когда его аристократичность смелась к черту, как нечто несуществующее, а он стал обыкновенным средь людей. Самым простым человеком, которому всего лишь больно, и не хотелось петь ни под чью дудку. — Буду говорить, как ханжа, чтобы ты однозначно поняла всё! — немного отодвинувшись от толпы, он каким-то весьма неказистым движением, абсолютно ему нехарактерных, отодвинул собеседницу в сторону, не желая молчать. — Прекрати это циничное представление! Ты меня не любишь, так что прекрати притворяться! — Это не из-за любви! — печально выпалила колдунья природы, старательно стоя на своём, но точно понимая, что даже земля уже не позволяет оставаться ей в стойке, позволяя пяткам утонуть в ней. — Ты — важный для меня человек! Я не хочу, чтобы ты погиб! Это всего лишь забота! — А с чего ты решила, что мне сдалась твоя забота?! Такие яростные серые глаза, что глядели на неё из-под черных длинных прядей, она зрела, когда тот вёл беседу с Астером, вторя без остановки его прозвище, и то, насколько его нахождение здесь глупо. Ныне точно таким же образом он топил свою бывшую. Не то чтобы он хотел это делать. В его желаниях существовало исключительное намерение никогда и вовсе с ней не видеться, но оно явно не устраивало ту самую чудесную героиню, что всё ещё хотела оказать поддержку, и уж точно не хотела видеть прелестного приятеля мёртвым, из-за того, что тот не смог вовремя призвать на помощь свои книжки. — Я не хочу твоей смерти, — пискнула Маша, словно испуская и вовсе свой последний вздох, пытаясь призвать добрые эмоции, и решительно позабыв о том, какие слова произнесла пред их прощанием. Напомню, чудо, ты назвала его бесхарактерным. Что скажешь теперь, когда он стоит прямо пред тобой, столь преисполненный невообразимого желания уйти, чтобы только не слышать твои дурацкие речи о волнении и какой-то там надуманной свободе? Желание лицезреть характер исполнено, но только этот человек обладал им всегда. И этому самому характеру точно не хотелось заботиться о чувствах противной девчонки, с её неуместными просьбами о добре. — А я плевал на твои желания! — твердил анимаг, аж напрягая нос, чтобы столь же спокойно выдыхать и вдыхать, ибо ему чудилось, что способен он на такое слабо. — Мне не важно, что ты хочешь! Не беспокоит вообще, что с тобой случится! Мне глубоко без разницы, и мне плевать, абсолютно наплевать, на твою дурацкую никудышную заботу! Каково тебе, дама, каковой он посвящал мадригалы, теперь слыхать, как ему безразлично всё, что касается твоей несчастной личности? Его не волнует, ему больше не важно. Ты не просто умело разбила сердце, ты ещё и заставила его разочароваться в тебе, как в личности. Да хоть расплачься прямо сейчас, прося прощения, он не клюнет, потому что ныне ты, со своими глупыми мечтами, пусть и напрямую связанными с его жизнью, не несёшь в себе никакой ценности. Несчастная апокрифичная особа, какой может и вовсе никогда не существовало. Пустое место, не содержащее в себе ничего. Произнеся всё, что пришло в его голову, не скрывая ничего за элегантными и высокопарными словами, Корвин тут же отодвинулся, уходя в другую сторону, очередной раз за данный диалог равняя колдунью земли с её владениями. — Маш… — Это не любовь, просто забота о друге. Подошедший к ней астроном чем-то в эту секунду напомнил момент из библиотеки, и отчего-то на секунду ей почудилось, что и он будет ревновать к этой беседе и скажет что-то о оставшихся чувствах. Но вместо этого он произнёс нечто куда более острое. — Я не об этом, — выдал он, поправив очки, пытаясь найти правильные выражения, чтобы пояснить своё мнение здесь. — Иногда людям, о которых мы заботимся, лучше всего будет без нас. Если они в действительности хотят, чтобы мы не мелькали рядом, став лишь каким-то человеком в другом углу коридора, с кем столь короткие встречи, что даже слова не произнесёшь… — Ты так и поступил. Действительно. Единственной просьбой стало не появляться, и он его исполнял, потому что она грезилась ему куда важнее, чем его он сам и его, на тот момент, ничего не стоящие эмоции. Ныне ей нужно воспринять то же самое, только на другого человека. — Чужая забота приятна, — добавил следом исследователь, поглаживая ладонь девушки. — Но не в том случае, когда человек не видит в тебе ничего, кроме пустоты. Для него это — не чужая забота, это — ненавистная забота. Покачав головой, учёная согласилась с этими словами и обнявшись, подобралась обратно к Ядвиге, провожая возлюбленного, единственного оставшегося в стенах человека, внутрь здания, в безопасное место, держа в ладонях сувенир, который он успел оставить ей для передачи её динамиту. Если, конечно, мгновение найдётся.

***

Идя по коридору в другую часть здания, богиня воздуха пылала излишне решительностью в своих действиях и оставалась столь уверенной, что ей казалось, за её спиной возникли крылья. Даже несмотря на напряжённость ситуации, она широко улыбалась, глядела распахнутыми очами и восхищалась миром, словно никакой бойни, способной уничтожить всё и их погубить вовсе не существовало. Находясь на этом самом эмоциональном подъёме, она не заметила, что её молодой человек, то и дело, замедляет шаг, глядя точно в пол, молчит и даже не делает никаких телодвижений, таких, как касание к лицу или волосам. Просто идёт прямо. Просто смотрит в пол. — Хоть наконец-то увижу твою магию, — произнесла радостно она, по понятным причинам не напоминая раз, когда уже её зрела. Тот щит его чуть не убил. С этими словами князь и вовсе замер, теперь точно привлекая всё внимание на своё весьма неадекватное состояние. Застывшая фигура молодого человека не давала больно много ответов, лишь чётко выведенные скулы указывали на явную напряжённость их владельца. Но, когда девушка подобралась ближе, мягко положив свою ладонь на его плечо, у мрачного правителя начали ещё и непроизвольно дёргаться брови, единственная часть тела, мерещившаяся не подающейся под уделы его психических состояний. Но, видимо, из-за огромного количества навалившихся проблем, даже эти ребятки решили попрощаться и укатить в закат, куда-то туда, где уже тусовались его остальные слетевшие с катушек органы. — Влад, — шепнула тихо властительница воздуха, нагнувшись ниже, чтобы посмотреть в сапфировые очи. Еле слышное имя выступало и напоминанием о её заботе и волнении, а одновременно с этим и молчаливым вопросом: «что не так?» Не замирают волны без причины… Чувствуя явную слабость в мышцах, саркастичный король взял девушку за руку и отошёл к стене, где, облокотившись лопатками, полностью доверяя фундаменту здания контроль над собой, заговорил. — Я не могу применить её на него, — выдавил он с явной тяжестью в голосе, словно его реплика являлась чем-то, что и вправду требовало произношения вслух, а не очевидностью, как дважды два. — На кого угодно, не на него. Атаковавшие его с новой силой изображения прошлого, так случайно вытащенные стоящей подле девушкой, стремившейся его успокоить, пришли тут никак не в помощь. Картинки сжигаемой деревни, мерещились ему неким Содомом, возродившимся здесь, а привнесёт его — его же верный товарищ. Картина Александра с мечом сменялась личиком Лана, каковым он его запомнил. Из внешности всплывало мало, но он ясно ведал, что тот смотрелся, как истинный обыкновенный представитель челяди с любой картины 17 века. Зато хорошо очерчивались сердце и воспоминания, когда он старательно лечил его, пытаясь оправдать жестокость таким словом, как безысходность. Интересно, проворачивал ли бы то же самое факир, если бы Морок выдал ему правду таковой, какой она является на самом деле? — Саша там ничего не почувствует, — попыталась успокоить его Варя, сама, не слабо тревожась о том, что ей придётся ветрами убивать своего же верного товарища. Прекрасно понимая, что её руки могут лишь потревожить его и без того слабое эмоциональное состояние, она продолжала держать ладонь на плече, а вторую сжимать в замке, не применяя никаких лишних поглаживаний и телодвижений. Что такого она может сказать, чтобы облегчить его душу? Они оба ничего не могут. — И он ничего не чувствует из-за меня. Не крик, не писк. Лишь тихое признание о том, чего никто не рассказывал. С момента её возвращения пусть и прошёл всего один день, но ветер перемен уже заметила, как её близкие друзья замолкают и старательно топят где-то в тишине всякое слово об Алехандро. Даже та же Любава, что могла спокойно сменить личность для диалога, протянула с таким управлением не долго. Из-за этого красотке с тёмно-каштановыми локонами, вновь расположившимися в косе, что та заплела без единой мысли о матери, чудилось, что после её ухода было что-то ещё. Словно нож в спину считался подлянкой для неё, но нечто такое, столь же опасный Дамоклов меч, они дружной командой подкинули к своему главному помощнику. Не опуская руки, она в полном молчании ждала, когда закинутая назад голова снова немного опуститься к ней, чтобы предоставить её взору его густые вечно летающие черные брови. — Знаешь, что я последнее сказал своему другу, перед тем, как он обратился? — решил выдать правду, которой они столь сильно стыдились, тёмный князь. — «Прекрати притворяться героем. Прекрати им прикидываться, таская за собой меч», — после каждого предложения, будто обозначая точку, или же изображая топор, каковым он рубил своего товарища, Влад дёргал свободной рукой, воображая свои реплики за истинное холодное оружие. — «Я устал подыгрывать тебе. Ты — не герой. Ты лишь им прикидываешься.» В ответ девушка лишь молчала, не чувствуя злобы или гнева, вполне осознавая зачем он это говорил. Но в то же время принцесса Штормграда попросту не осознавала, что она может выдать в ответ такого, чтобы не показалось, что ей сие услышанное неприятно. Очевидно же, что это ужасно. — Я обесценил его, — подвёл итог своих же высказываний саркастичный король, в каком самой саркастичности будто и вовсе не имелось больше. — Сказал, что он — пустое место. Вот и всё. Вот и всё. Ты потерял своего единственного лучшего друга, какому пред этим ещё и наплёл много не самых прелестных слов. Лану, по крайней мере, достались добрые фразы о его важности и приказы по поводу миссии, а вечно спасающему партнёру по всем делам ты подарил клеймо «ничтожного». Чудное дело — снова лишаться товарища, да ещё столь печальным образом. Кажется, наконец-то ухватившись за самую верную идейку, богиня воздуха начала болтать, надеясь убаюкать страдания возлюбленного. — Но он остался, Влад, — твёрдо выдала она, столь властным, но в то же время в какой-то степени сдавленным голосом, сразу выдающим и то, что она уверена в своих речах, и то, что она сама не слабо страдает. — Он не воспринял твои слова, потому что он понимал, кто он есть, и знал, что ты говоришь ложь, лишь для того, чтобы он ушёл. Выражения и впрямь услаждали уставшую обвиняющую себя без конца душу. Не то чтобы очень сильно, но помощь они действительно оказывали. — Последнее, что мне сказала Маша, когда меня забирали, была фраза: «ты — не ветер перемен. Лишь переменчивый ветер», — припомнила лидер патруля, пытаясь вытащить какую-то мораль. — А мне было так больно в этот момент, — она то отводила аметисты от крепкого сводящего с ума контакта их глаз, то возвращалась вновь и продолжала. — Из-за тебя, из-за прощания, из-за себя, из-за того, что мне приходилось держать улыбку… И я не придала значения её словам. Тяжелый вздох. Продолжи, пусть и ясно, что после вчерашнего диалога о запертом доме с деспотичной правительницей у власти — это ни капли не лёгкая задача, но говорить необходимо. — Но потом, я слышала их каждый день на повторение: «переменчивый ветер», — своё ненавистное прозвище Варя специально шептала, чтобы отразить то состояние, какое над ней властвовало. — И именно эти слова стали последней каплей, чтобы выбраться. И реально к морали выйти получилось. — Я слышала их, когда встала в стойку, и именно они явилось последним, что я провернула в голове, прежде чем деревянная дверь улетела в стену. Это часть истории прошлым вечером, даже скорее ночью, понравилось князю наиболее сильно, ибо в этом он видел акт силы, что часто любила проявлять его Колючка здесь, но никогда не смела против каменной коварной гарпии. Именно в сию секунду ему казалось, что это наиболее верное завершение и шикарный показатель — я всё равно буду королевой, такой, какой хочу сама. Мрачный владыка еле улыбнулся. — Боль ломает, разрушает, губит, но она делает нас сильнее, — извечный трюизм всё-таки соскочил с её уст, но при данной ситуации по-иному получиться не могло. — Так или иначе, физически или душевно, она помогает. Снежка со сломанной ногой и Маша с раненным сердцем тому доказательство. Секундно приподнятые уголки губ рухнули обратно. Кто лечил этих обеих либо психологией, либо своей помощью? — Он не поверил тебе, — завершила свою повесть лидер их смелой команды. — Ни единому твоему слову, потому что знал правду. — Если он не возвратится, ничего и никогда не будет прежним. Произнесённая правда ей известна. Он это знал, она это знала. Это понимали и знали все, ведь, если главный клубок, что подарил всем нити к счастью и понимания самих себя, испарится, то дорогу в пустынной глуши искать им придётся самим. Они найдут, конечно. Но сколько же раз прежде этого потеряются… — Мне ли не знать, — согласилась принцесса, положив ладони на острые скулы, словно желая пощупать их на то, какие они острые. — Мы будем драться, но будем помнить, что это он. Самое верное решение. Убивайте, но не убейте. Это самое важное. Чмокнув парня кротко в губы, они снова отправились на свой пост. Их в великий план, что очевидно, не посвящали, и на то имелись адекватные причины. Хотя бы потому что, потеряв по второму раза Лана, он точно не готов вновь терять своих братьев. Он не мог лишиться ещё и рыжей бестии.

***

Первое чёткое осознание, что монстр совсем быстро стало внезапное чувство тепла, или даже скорее жара, твёрдо ощутимый не только принцессой Волшебного мира, но и всеми остальными студентами, узревшими, как тёмные облака приобретают какой-то ярко-оранжевый или больше кровавый оттенок. Вместе с этим воздух будто бы стал тяжёлым, что аж вдыхать носом становилось трудно возможным заданием. Казалось, что ты находишься в самом пекле адского пламени. В эту секунду это казалось невообразимо гениальным, когда среди всех учеников, непроизвольно начавших кашлять, пытаясь отделаться от этого чувства какого-то пепла прямо в своих лёгких, единственный, кто продолжал лишь гордо смотреть вперёд, на этот снизошедший омут, состоящий из невероятно густого смога, являлась Сатана, что возвела вокруг себя защитный купол, вдыхая там ещё чистый воздух. — Ты издеваешься, чтоли?! — гневно процедила директриса, стуча по оболочке, ибо по-другому на её слово змеюка не реагировала. — Весьма умная девочка, — заметила, ухмыляясь, Ядвига. — Далеко пойдёт. — А за какую сторону? Зла или добра? — задала вопрос её верная подруга, глядя на величественную рыжеволосую напарницу с приспущенными бровями и явным укором за то, что она в сей момент произнесла именно это. Бросив свои зелёные очи сквозь яркие локоны вначале на девушку, а потом на верную хранительницу этой школы, она приспустила немного уголки губ, по-прежнему оставаясь в какой-то ухмылке, но уже более кроткой. — На этот вопрос я ответа не знаю. Пучина из какого-то тёмного облака, смешанного со смогом и лавой, что струилась прямо подле границы разбитого щита школы, заставила стоящих на осаде студентов немного двинуться в сторону, под действием сильного потока ветра, что принёс за собой чудовище. Стойка богини огня оказалась весьма слабой, из-за чего ты отлетела куда дальше других, и чуть ли стукнулась с самой стеной. К счастью, она вовремя воспользовалась огненной магией, закинув руки назад, чем позволила себе устоять. Сгорбившись в спине, она попыталась сделать один глубокий вдох, будто и вовсе не замечала порхающие искры, что твердили о нынешней опасности воздуха. Естественно, под действием смога, она кашлянула, поставив свои лапки на колени, а потом полноценно выгнулась, обратив внимание на то, как постепенно из бесформенной гущи туманы становятся весьма такими форменными, обретая обыкновенные очертания человеческого тела. — Он вообще там есть? — испуганно обратилась к своей самой умной подруге Снежка, размышляя о том, что слишком эту пучина жидка и абстрактна. Слишком эфемерна и нереальная. Никаких добрых карих глаз и каштановых прядей. Никакой доброй улыбки и ямочек на щёках. У этой гадкой особи даже нет рта, довольно хорошо успокаивающего чужие душевные травмы, словно смывая с родственных сердец их страдания. Подобравшись чуть ли не к самому краю щита, Алёнка посмотрела на картину точнее, словно пытаясь понять, а есть ли вообще куда стучаться. Когда демон двигал рукой, с неё истекала лава, резкие движения заставляли витать огромные вихри, легко способные обратиться в ураганы. Лицо, если можно так назвать сей квадратный овал, где нет ничего реального, гуща без глаз и каких-либо границ, никаких очертаний, что могли бы выдать наличие всем знакомой личности не существовало тоже. Но, может ей чудилось, мерещилось… Возможно, сие создавал её бредящий рассудок, жаждущий верить, что он не мёртв, чего она, очевидно, никогда не смогла ы признать. В момент властительница пожаров могла поклясться, что она слышала шёпот, проговаривавший знакомые фразы, какие стоило бы набить на своё тело, в случае, если спасение обернётся неудачей. — Алёнка! — Принцесса! Ещё один шаг, сделанный под крики зовущих её друзей, всё ближе к границе щита, в попытках расслышать тихие речи демона до конца. Сама ли она придумала, что тот твердил её прозвище, повторяя сказки о былом? Никогда не согласится она с данным утверждением. Будь здесь Сидоров, он бы уже убедил всех тащить её за руки обратно к толпе, ибо это, вне всякого сомнения, акоазм. Сие нечто несуразное слышала лишь она, и это заставляло двигаться её всё ближе к тоже двигающейся на них фигуре. — Алена, я требую! Пальчик сам потянулся к щиту, словно желая разорвать этот пузырь, что дал бы ей возможность дослушать до конца его монологи. Ей нужно одна единственная фраза, что оповестит её о её иренике. Лишь одна дурацкая фраза. Указательный палец слишком близко, уши прислушиваются пуще, и за секунду до прикосновения, её ладонь за запястье схватил поток воздуха, который нагло, властно поставил её обратно к месту. Радостным стало то, что, рухнув на пол, прижимаясь всем телом к мраморной лестнице, волшебница уверовала, что она слышала то, в чём так нуждалась. — Совсем с катушек слетела?! — злобно шипела гадюка, поправляя белокурые пряди, которые, из-за её желания оказать помощь, всё-таки попали под раздачу этого испорченного воздуха. — Ещё и причёску испортила… — Он там. Тихий шёпот… Или она молила небеса, чтобы это считалось правдой? Принцессе точно известно, что, даже если сказанное окажется ложью, дьявольское дитятко выслушает её, потому что ей не меньше хотелось в это верить. Саркастичные комментарии тут же прекратились. Теперь староста лишь ждала, когда динамит поднимет своё распластавшееся на полу тело и выдаст то, что осознал. — Там был шёпот… — Я ничего не слышала, — поставила в противовес Любава, забывая, что не внимала и вовсе ничего из-за спасательного шара, а поняла, что нужно вытаскивать руки помощи лишь по мимике окружающих. — Это были знакомые вещи! — начала сумасбродно объяснять рыжая бестия, пытаясь убедить вечного соперника в своей правоте, а не зарождавшейся от боли шизофрении. — Прозвища, его реплики, фразы, которые он говорил невзначай! Запыхаясь совсем, то ли от тяжёлого горячего воздуха, то ли от чёртового осознания, что не всё потеряно, она изливала поток, пытаясь обратить его в нечто связанное. — Но в самом конце, он произнёс то, что окончательно меня убедило, что он ещё жив… — И что же? Явное недоверие, явная убеждённость в сумасшествии. Она не пыталась, да ей и абсолютно не хотелось скрывать своё мнение по поводу этого. Демоны мироздания слишком сильны, чтобы обычный человек после них выжил. Слишком. — Насколько хорош план, узнаем в конце. Сумеет ли эта фраза убедить её в том, что ты не сумасшедшая, а это в действительности правда? Медленно опустив веки, а потом снова выпустив в мир свои синие глаза, правительница ада пыталась понять, согласится ли она с этим бредом, или ж будет бороться. Поверит ли в рассказы, отдав все силы во благо спасения, а не своего выживания? Решай, какого итога ты хочешь? — Значит, нужно сделать всё, чтобы это был не шёпот, — твёрдо заявила она, чем даже вызвала на лице своего вечного врага определённую ухмылку. — Я хочу счастливого конца. — За него и боремся. Конечно, властительница иллюзий снова без всякого разрешения пролезла в эту головушку с сумасшедшими каруселями, снова отыскала необходимое и точно знала, что план есть. Держать оборону она может, но ровно до момента, когда заклинание не исполнится. Сражаться за нечто ей тоже не особо хочется. Верно, это — не лучший план, но всё лучше, чем спасать без конца его или её тушку. — Действуй, — шепнула она, блеснув своими ресницами, и двинулась вперёд. Вне сомнения, в сей момент Василиса мечтала проклясть сию никого не уважающую принцессу, что плевать хотела на эту идею об обороне. Пробежав сквозь всю толпу, она преодолела щит в доли секунды и оказалась по ту сторону, чувствуя, как этот воздух не просто ранит лёгкие, а будто запекает их, как картофель в духовке. Мгновенно перевоплотившись в боевую форму, она приподнялась вверх, готовясь отгонять его прочь настолько, сколько возможно. Конечно, от сего действия директриса стиснула зубы, раздражённо вытаскивая свой прелестный меч прямо к небу, собираясь следовать прямо по пятам дьявольской тушки, но плюсом это привлекло внимание, что позволило Алёнке остаться незамеченной. Короткий взгляд с учёной. Нет, она не будет ждать. Не будет ждать, когда красным пламенем начнут гореть её друзья. Не хочет второй разрухи Любавы. Не желает видеть кого-то пострадавшими. Нет. И она не будет ждать. Ей не нужно зреть боль, чтобы убедить себя окончательно двинуться в пучину. Она двинется туда и без этого, ибо единственное доказательство, требуемое ей уже имелось. Саша живой. Ей есть кого спасать. Прошептав медовыми глазками «прощай», батарейка потерялась среди темноты коридоров, собираясь искать прямо там астронома, нуждаясь в совершение последнего этапа, прежде, чем начать план. Обратить её из человека в пыль, что будет витать в захваченной голове. Потеряв подругу внутри здания, Маша, уподобляясь окружающим магам, перевоплотилась, готовясь к нападению. Прекрасная оборона с нависшей фигурой началась.

***

Этот страх, что хоть кто-то пострадает, находясь под её решениями, по факту, под её эгидой, буквально сразу заставил богиню огня приземлиться на свой волшебный жезл, что вёл её в самую высокую башню Звездочёта, где её уже ожидал астроном. Почему-то и учёный веровал, что она не станет ждать крови, жалобных всхлипов. Что ей вполне хватит тяжёлого напряжения, когда множества лиц глядят на нечто невнятное. Крики толпы, с которым они ринулись в бой, заставили её ещё сильнее прибавить ход, и на повороте ей даже показалось, что сейчас она улетит со своего транспорта в какую-либо стену, но, успев вовремя присесть, она продолжила своё восхождение к высшей башне. — Метко! Возле из одного из окон она услышала выклик её вечной мамочки, явно хвалившей своего молодого человека, впервые увиденного с магией в действии. И вправду, перевоплотившись, они лишь ранили части тела, как, впрочем, и все, даже боясь двигаться к тому месту, где, предположительно у сей огненной жижи располагалась голова. В этом крылась главная проблема: никто, кроме тех, кому было глубоко наплевать, и учителей, что абсолютно не сомневались в невозможности спасения своего студента, пусть и пытались казаться сильными войнами, что метко бьют по цели, но всё же больше проходились лёгкими ударами, нежели сильными действительно тяжёлыми атаками. Наиболее опасные поступки вытворял Сатана, создавая магию своей самой злобной личностью, что запускал её извечный приспешник короля ада, ибо сам этого сделать не мог, вспоминая о том, кто лежит в основе этого чудовища. Того человека, она убить не могла. Удивительно, но боевые атаки снежной богини и вовсе сравнивались с бессмысленностью и бездельем, ибо только пускала она льда или воды, так это тут же снова плавилось под действием лавы демона. Зато, её способности сильно играли в плюс ребятам, когда она, не решив тратить способности понапрасну, начала освежать воздух, пропитанный пеплом и гарью, своими водяными каплями, что значительно облегчало дыхание более полезных воинов. Все студенты не несли огромного смысла, разве что властительницы воздуха отгоняли смог прочь, тем самым отодвигая и возможные части тела монстра прочь. Пусть царица пожаров этого и не знала, она ускорилась в очередной крик лидера патруля, и, предпоследней дверью, она, не сбавив скорость, позволила своему жезлу отлететь прямо в каменную стену. Воротам тоже досталось, ибо на хорошей железной двери теперь красовалась явная вмятина. — Готова? Жаждя всего лишь точно убедиться, а в действительности ли она сможет сие переселить. Ему точно не хотелось стать тем человеком, что будет твёрдо убеждён в данном решении и заставит её никогда не вернуться. Увы, чтобы он не сказал, обратно она не вернётся. Варящееся зелье имело неприятный запах, что не позволяло этому душащему аромату властвовать ещё и в кабинете. Хотя, если бы он витал и здесь, держать в руках стакан было бы куда проще, и пальцы не тряслись бы столь сильно? В мыслях, пока она глядела на стакан, где в жидкости терялись её веснушчатые щёчки и очертания вечно счастливой улыбочки, она припоминала все вчерашние долгие диалоги с собой. Ты уходишь. Девочки, верно, расстроятся сильно, ибо семья, установленная ими, слишком крепкая. Кроткая идея, что, хотя бы лишившись самого бедокурного своего ребёнка лидер патруля сможет поспать тоже сильно не спасала. Лишившись своего динамита, она точно не будет спать, а скорее тяжко упиваться слезами. Про реакцию Снежки итак всё ясно. Её синие озера заполнятся нескончаемыми рыданиями, обратившись в мутные зарёванные болота. Такие же ярко голубые, но явно измученные. Волшебница земли и вовсе ходила, словно уже прощаясь с ней. Печально то и дело сжимая ладонь, пытаясь успокоить словами, только непонятно, кого больше, её или себя. Вне сомнения, она тоже будет страдать. Если бы её Владик прознал, что этот стакан в её руках, то всякое возникшее уважение к Астеру испарилось бы куда быстрее, чем тот успел бы сделать вдох. Им будет больно, это понятное дело. Столь же больно, как когда они все теряли Сашу, чувствуя, что земля падает из-под ног. Жалко родителей. Такого они точно не желали. В смысле, дочь героя, быть может, и хотели, но лишиться её прямо пред её совершеннолетием однозначно в их планы не входило. А как же волшебные миры, а как же балы, а как же украшения, а как же корона, а как же власть? А как же жизнь? Увы и ах, даже если бы она откинула желание спасти факира, та знала, что это — единственный известный им способ избавиться от демона. Даже если ни её чувства, ни её любовь поведёт её внутрь, то точное знание, что нужно спасать свой народ заставить двинуться. А как же жизнь? Если не твоя, так их. — Это хороший план, — молвила она, тряхнув стакан и тут же глотком заглотнув всё содержимое. Под печальным взором любителя звёздного неба, будущая наследница престола, что большей таковой не являлась, начала светиться, прекращая своё бытие человека и становясь самой обыкновенной мыслью. Жильцом чужой головы. Стакан рухнул на пол, разбившись вдребезги, ибо теперь рука не в состоянии его держать, становясь прозрачной и вовсе не физической. Глядя на это, Астеру хотелось пустить слезу, понимая, насколько же много нужно иметь силы воли, чтобы самому отказаться от жизни ради других. Его выбору предоставлялась свобода или же помощь. Он выбрал оказывать поддержку другим. Но этот выбор не имел ничего общего с избранием этого. Здесь ты лишался личности, самого себя, реального себя, обращаясь в нечто нереальное. Сам подписывался под договором о совершении сего действа. По факту, сам подписывал своё завещание или же список покупок к твоим похоронам. Алёнка лишалась жизни, что спасти Сашу. Она лишала себя жизни, чтобы спасти всех. Подобно испарившемуся своему же возлюбленному, она не решилась оставлять ничего на прощание. Ни писем, ни картин, ни распечатанных фото. Всё зависнет в том же моменте, обыкновенном моменте её жизни, чтобы, возвратившись, они жалобно не сгибались под грузом боли от воспоминаний, чтобы не происходило парестезии, чтобы слезы сами в глаза не скатились. Чтобы ничего не говорило, что она знала, что навсегда испарится. Потеряв ощущение во всём теле, она стала пленником крошечного амулета, который ей выдали исследователи ранее. Теперь самой главной задачей считалось устроить её жильцом кое-чьей, очень бы хотелось верить, что всё ещё живой головы. Держа меж пальчиков кулон, астроном дышал совсем тяжело, понимая, что, не предложив он эту идею, рыжая бестия никогда бы об этом не прознала и ничего бы не было как сейчас. Схватив со стола горн, он устремился своими весьма ватными ногами, отказывающимися работать, размышляя о его вине в данном деле, вперёд. Шаг, ещё один. Окна распахнулись, а он дунул в горн, оповещая свою девушку о том, что пора. Мгновенно отреагировав, она создала лианы, что возвысили её чуть выше, а следом, создав вихрь листьев прямо в своих ладонях, аккуратно схватила амулет и направила его в сторону, где, по её мнению, и располагалась голова чудовища. Действие удалось, и ветер пришёлся прямо на ту часть, где у демона мироздания должен находиться мозг. Предварительно хрустнув кулон, Астер завёл процесс освобождения принцессы из её недолгого плена. Как только она столкнулась с каменной стенкой монстра внутри, то амулет разбился до конца, становясь полноправной мыслью этого чудища. План начался.

***

Если бы следом за данным действом не последовало бы ничего, а атака продолжилась бы, то никто бы даже не заметил ни звука горна, ни этого магического урагана трав. Но, к сожалению, буквально сразу монстр начал отодвигаться немного прочь. Облака всё те же кроваво-красные, но он будто бы уходил с их земли, оборачиваясь либо в лаву, прямо на поверхности земли, либо становясь ещё более густым туманом. Физическая оболочка будто снова рассекалась на части, принимая в себя магию, должную полноценно поглотиться, чтобы снова устроить нападение. Очевидно, это привлекло внимание. — Что это было? — выпалила довольно быстро явившаяся с помощью телепортации принцесса Штормграда, задавшая вопрос директрисе, а потом, повернувшая глаза туда же, куда глядели все. На свою умную подругу. Тёмный князь тут же разжал руку своей девушки, как-то испуганно и явно страшась ответа на вопрос возлюбленной. Ему не нравилось то, как его лучшая подруга неистово пытается проглотить слёзки через свой открытый ротик. Тут точно имелось место плану. Ещё худшим знаком стало то, что, стоило только монстру отлучиться, как вниз тут же сбежал астроном, мгновенно устроивший ладонь на плече волшебнице земли, оповещая, что он здесь и её поддерживает. Хотя каюк им обоим. Самой финальной точкой в данном деле, для установления ранга опасности стало молчание дьявольского дитятка, что с абсолютно каменным лицом опустила глаза, даже боясь встретиться с аметистами своей племянницы. Вновь невзначай она стала соучастником чужого плана, и, будто уподобляясь своему единственному уважаемому другу, ощущала вину за произошедшее. — Что вы сделали? — повторил владыка вопрос куда более яростно и злобно, чувствуя, что эти переглядки его душат, словно заливают лишней водой, в момент, когда он просил чёткого и важного ответа. Сделав тяжелый вдох и точно понимая, что его любовь сейчас ответить ничего не сможет, потому что только в эту секунду полноценно осознала, что она натворила, любитель звёздного неба заговорил. — Это заклинание обращения, — тяжело произнёс он, опустив голову в пол. — Я превратил Алёнку в мысль. — Чего?! Какое кривое, злое искорёженное лицо. Казалось, что Влад прямо сейчас с размаху вмажет этому ботанику, успевшему стать ему товарищем, за то, что тот хотя бы мог позволить себе такую идею. — Ты обратил её в мысль?! — прибавила богиня ветра, сразу повысив голос. — Ты же понимаешь, что это — прямая смерть?! — Это лишь делает её жителем чужой головы, — тихо шептала Василиса. Директриса явно старалась определить, что ей нужно делать сейчас: продолжить заниматься самоубеждением, в попытках доказать себе, что нечто можно возвратить, или же поддаться явной панике от осознания, что хорошего финала здесь никак не будет. — Но мысли людьми не становятся! Ей ли, внучке волшебницы мыслей, этого не знать. Где-то там, в голове самой сильной правительницы рассудка всё ещё катался её умерший верный товарищ, кого она обратила в добрую мысль, бытовавшую в её размышлениях. Теперь колокола отбивали святые звуки среди её астрального плана. Её утверждение верно. — Она не вернётся? — жалобно пискнула Снежка, поглядывая из стороны в сторону. Хоть кто-то дайте ответ. — Вряд ли, — выдала Маша, всё ещё тяжело дыша через рот, жалея, что им вообще в библиотеке не попалась эта книга. — Вы убили её, — обвиняя, цедил сквозь зубы мрачный правитель, убивая не только словами, но и своими сапфировыми очами, будто сверлящими дырки в виноватом учёном. — Вы не оставили ей ни единого шанса на спасение! Вы убили её! — Зато она оставила шансы выжить для нас! Предсмертный выклик умирающей колдуньи. Совладай с силами, дорогуша, отгоняя пелену слёз с хризолитов, и заговори, поясняя свою позицию. Пусть повествует та единственная нервная клетка, что осталась. — Если она сможет его освободить, если у неё получится пробудить его, — слова подбирались тяжело, после каждого приходилось делать огромный вдох, — То демон испарится. Тогда демона не будет, а Саша… — Вернётся, — коротко заявила Любава, подхватывая её диалог. — Но Алёнка не вернётся! Никак и никогда! — выпалила властительница воздуха, задыхаясь. Особенно тревожно ей стало от мысли, что её прелестная тётушка направила к действию принцессу неспроста: просто искренне надеялась, что план сработает и она освободит человека, что её ядовитая тушка любит. Но сама не вернётся. Так подумать, верно, именно этого и желала её сатанинская сторона, но другая, немножко болевшая беспричинным геройством и благом, заставляла думать иначе. В любом случае, оправдывать случайную фразу родственницы — последнее дело, ей по действительному нужное к выполнению сейчас. — Вы понимаете, что вы убили единственную наследницу волшебного престола?! — по буквам произнесла весьма громким голосом Ядвига. — Её нет! Она оттуда не вернётся! — Она — герой, и сделала это ради наших жизней! — щебетала фигуристка, вставая на сторону своей верной очень умной подруги. — Давайте посмотрим правде в глаза, — гордо заявил князь, широко раскинув руки, — Наша жизнь не ценится столь же сильно, сколько ценится царская душа! Да! Она нас спасла! Она — герой! Она всегда такой была! Но если оценивать это всё… — То её жизнь считалась куда важнее, чем все наши вместе взятые, — печально заключил Кощей, окуная студентов в весьма печальную истину. Ныне ваша дорога в тюрьму, ибо вы не обезопасили детей, хоть и помогали в сражении, потому что окончательное решение будет выноситься именно из ушедшей навсегда будущей правительницы. Вы не спасли её. Увы. — Почему вы просто не можете научиться при принятии решений советоваться с другими?! Почему нет?! Чудилось, что прямо сейчас Василиса зарыдает, захлёбываясь слезами от понимания, что это проигрыш, и она вновь не внесла никакую лепту в то, чтобы этого не произошло. Выглядело так, что все студенты, стоя на лестнице прощались с ещё одним ушедшим студентом, невозможного к возвращению. Крики стихли, а вместо них вышли нескончаемые рыдания, каковые ребята даже не пытались успокоить или утихомирить. И снова прощание, и снова похороны. Объятия, рыдания, болезненные всхлипы. Бедные дети, которые всё ещё дети, даже не взрослые, стоящие под красными небесами, ждущие итога от действий их королевы. Каждый говорил о решении правительницы огня так, словно она, вне всякого сомнения, спасёт Сашу, но не вернётся сама. Но на секунду в голове лидера команды, её несчастной пессимистичной натуры, пролетела секундная мысль. А что, если они оба никогда не вернутся?