***
Отошедший прочь монстр оставил явный намёк на своё возвращение в виде огромных кровавых облаков над школой, что, подобные некогда возникшей каравелле Штормграда, прикрыли собой сияние золотой совы, оповещая о явной победе над властью данной школы. Поэтому, даже потеря принцессы не стало причиной, почему все имеют право разойтись по разным сторонам. Пускай некоторые студенты и сбежали по комнатам, чтобы хотя бы немного передохнуть, патрулю спустя время, когда струйки от слёз уже более-менее высохли, пришлось явиться на разговор к древней тройке колдунов, чтобы обговорить дальнейшие планы. Не то чтобы собрание имело хоть какие- то адекватные мотивы на своё осуществление, потому что никаких идей, помимо слепой надежды на сильно осквернённое и обруганное заклинание у них попросту не имелось. Не имея ни малейшего понятия, как в действительности губить демона, Кощей заставил студентов стоять подле стола, пока сам обхаживал комнату из стороны в сторону, размышляя о том, как найти дорогу к спасению. — Может, нам надо его водой? — предположила смущённо Ядвига, успев уже за время позабыть, насколько же бессмысленна магия ледяной колдуньи в схватке. — Нулевая реакция, — печально заключила фигуристка, поглаживая свои щёчки в попытках успокоиться. Должны же существовать какие-то адекватные идеи спасения и победы, помимо этого отвратительного заклинания, только что забравшего у них главную наследницу престола? — Провалить его под землю? — задала вопрос волшебница земли, мгновенно получив ответ взамен. — Он всё равно обратно выберется, — прошептал Корвин. Хуже всего, верно, ныне тёмному князю, что, ручаясь за множеством дел сразу, сейчас упустил самую важную свою извечную миссию о защите принцессы. И ладно бы проблема крылась только в этом — он только что потерял друга опять. — Может, молнии по телу пустить? — выдвинула ещё одну теорию милашественая тушка. — У него как такового тела нету, не сработает. Каждая мысль пресекалась на корню, вне состояния даже росточек пустить. Конечно, деревья прямо посреди огня не растут, а в лаве места жизни точно нету. Отделившись от группки с их странными предположениями, сестрички дома Ветровых молчаливо пили водицу, словно богиня воздуха тревожилась, что, если она начнёт беседу, то мгновенно всё станет каким-то неприятным и скользким. Токсичность тётушки ей бы душу не облегчила, а лишь сильнее бы исцарапала и без того не верующее сердце. — У нас нету шансов на победу, — тихо шипела гадюка. — Не стоит сейчас меня доводить… — Я серьёзно. Бросив кроткий взгляд аметистами на Сатану, Варя поняла, что та в действительности не пытается посеять раздор, словно легендарное яблочко, а лишь шепчет истину, ей предельно ясную. В борьбе с темными силами спасение бытовало, ибо почти сразу стало известно, как возвратить их в прежнюю обитель, но ныне они имели дело со столь опасным и древним колдовством, что ответов на их вопросы, увы, не находилось, а держать оборону, когда ты не видишь никаких шансов, казалось не самой лучшей идеей. Даже, скорее, прямиком ведущей к смерти. — Мы не знаем, как с этим бороться, эти не знают, как с этим бороться… «Эти». Прекрасное описание для тройки древних хранителей, проживших в несколько десятков раз больше времени, чем ты. Но скарбёзничать в данной ситуации Любава имела полное право. Да и, даже если бы не имела, то всё равно бы это делала. — Оставаясь здесь, мы подписываем себе договор на погибель. — Предлагаешь покинуть школу? Перекинув свою косу, она повернула своё ангельское личико прямиком к старосте, даже не страшась, что, видя этот диалог, её молодой человек занервничает. Очевидно уже, что ничего хорошего гадюка не скажет. Но это не ставит отрицание, на то, что её слова будут правильные. — Это тоже, но ещё, — дитечка ада развернулось к племяннице, глядя из-под приспущенных век на её весьма серьёзную физиономию. Нормальному человеку, верно, пришлось бы сделать вдох, прежде, чем предложить эту идею, но властительнице иллюзий это вовсе не нужно. — Надо отвязать связывающее заклинание, на случай, если кто-то сильно пострадает или погибнет. Очевидно, что она этого хочет. Что интересно, тут дальше больше суть вопроса в том, какого конкретно заклинания она хочет лишиться. Почему-то у неё самой имелось твёрдое убеждение, что куда меньше раздражения приносят страдания в пальцах, боли в неголодном животе и непрерывный кашель, из-за недостатка воздуха не в её лёгких, сколько осознание, что, когда больно ей, лидер патруля об этом знает. Ей мерещилось, что эта ниточка на её мизинчике в определённой степени ей управляет, будто у неё есть контроль. А какому властителю ада захочется, чтобы кто-то стоял выше него? В ответ лишь тихая ухмылка с еле слышным смехом. — Нет. — Ты же осознаешь, что, если одна из нас погибнет, то другая будет чувствовать адскую боль, а после и абсолютную опустошённость? — продолжала своё убеждение Любава, уже куда более настырно доказывая свою позицию, и даже говоря куда быстрее и более грозно. — Тебе надо это? — А, если мы выживем, и я больше никогда не смогу узнать про твои уходы во тьму! — цедила сквозь зубы уже правительница ветра. — Я — единственная, кто благодаря связывающему заклинанию могу телепортироваться к тебе в любое место! Если меня не будет, и родителей не будет, то кто тебе поможет?! — Я сама! — Нет! Сама. Она всегда и всё стремилась сделать сама, и именно в этом вы столь сильно и похожи. Если уж совсем честно, то Сатана и вовсе иногда грезилась Варе предметом для подражания, ибо её личности позволяли и не держать язык за зубами, и магию без спроса применять, наплевав на человеческие границы, и даже Марфе перечить, аннулируя её. Сильная, смелая, храбрая дама, выковавшая себя сама. Но только ещё и хитрая, в то время, как ветер перемен отличалась предельной честностью, не уступавшей никак мощности. Что смешно, так эта забота, что они обе старательно проявляли, но при этом искренне старались делать вид, что такового нет. Смешные актрисы своего театра. — Я не развяжу нить, Любава! — поставила точку колдунья воздуха и двинулась к остальной компании. — Разговор окончен! Явно не собираясь завершать беседу, Бабейл двинулась за ней, чувствуя даже напридуманное ей же онемение в конечностях, а именно в том самом несчастном мизинце, что привязала к пленнице в прошлом году. Стоило ей только произнести: «Ветрова», — как в кабинет забежал их одноклассник Волод, принёсший и без того в не самое позитивное место ещё одну плохую новость. — Что? — обратилась к нему Василиса, пока парнишка лишь старался отдышаться. По совпадению, пока все ждали оповещения, родственницы Ветровы встали по обе стороны от тёмного князя, за каким его возлюбленная пыталась спрятаться, в то время, как её тётушка даже не собиралась ей такое позволять. — Там у входа Штормградский флаг. Секунда молчания, кроткая переглядка между вечными соперницами, когда аметисты пытались найти ответы в синих океанах, а те, в ответ, пытались обнаружить что-то в драгоценных камнях. Увы, девчонки не смогли ничего отыскать. Зато успели крайне обрадоваться, что по случайному стечению обстоятельств встали именно так. Стоило только Владу заслышать о фиолетовом флаге, как его лицо мгновенно скорчилось от гнева и злобы. Казалось, что всё в комнате при упоминании королевства не столько смотрели на семейство, прибывшее оттуда, сколько на владыку, что из-за прошлых таких гостей страдал от душевной разбитости и поломанного сердца. Звериный оскал, приспущенные густые черные брови и блеск сапфировых глаз. Напряжение возникло мгновенно. Чего точно тёмный князь не хотел делать, так это снова слышать что-то об этом опасном месте. Ему казалось правильным, что этот диалог с деспотом, что прикрывалась инсигнией, нужно провести только ему. Но, его мнение считали верным не все. Только сделав шаг, он тут же отодвинулся на десяток назад, столкнувшись спиной со стеной, куда его, по доброй воле, отправили внезапно проанализировавшие опасность воздушные волшебницы, которые, буквально, в одну секунду приподняли вверх свои ладони и направили потоки воздуха на решительного правителя. — Ай! — цедил он, не столько от боли, сколько от неприятного ощущения, что родственницы и вправду это сделали. Парочка встала подле него, уже не применяя магию, но собираясь пояснить свою позицию разъярённому саркастичному королю. — Мы сами! — выпалила богиня воздуха, словно веря, что эти слова могут не разозлить её возлюбленного ещё сильнее. — Вы сами?! — потрясывая головой, задал вопрос Влад, поражаясь такой нелепый глупости и попытке его остановить. — Да, мы справимся… Мазохисты или всё-таки самоубийцы? Правильное выражение сложно подобрать, но, что понятно наверняка, так это с ума сошедшие. — Хочу напомнить, что в последний раз, когда было: «мы сами», — гневно выговаривал он, произнося каждое слово выразительно и твёрдо, — Варю забрали! — Но ты тогда тоже не особо помог… Прямолинейность Сатаны мерещилась единственным, что могло работать даже при самых экстремальных условиях особенно в моменте, когда кое-кто готов на месте прикончить людей, принесших столько боли его маленькой девочке. При этом белокурая красотка верила, что это даже может пробудить в нём осознание. Но веки приспустились лишь ниже, а глаза переполнились яростью, заполнив бокал гнева и злобы сполна. — Любава! — воскликнула её племянница. — Что?! — действительно не видя никаких проблем, поставила против она. — Не стоит забывать, что в прошлый раз я была раздавлена и не умела в эмоциональную магию, — попыталась успокоить возлюбленного властительница ветра. — Ты и сейчас не умеешь, — язвительно шипела гадюка. — Единственная потуга — это неумение. — Легче вообще не делаешь! Довольно чётко все в комнате осознавали, что, если на встречу с представителями королевского дома направится бывший Морок, то добра не получит никто. Теперь лишь нужно убедить его остаться на месте, что, вне сомнения, обречённая на провал задумка. — Блокировки на магию нет! — объяснила дитечка ада, пытаясь хоть так остановить своего бывшего от свершения казни. — Пускай Марфа со своими инсигниями весьма и весьма мощна, но магия двух колдуний здесь явно будет превалировать! — Мы справимся, Влад, — мягко произнесла ветер перемен, надеясь, что, хотя бы её спокойный и уверенный голосок убедит в успешности данного плана. Пока тот лишь спокойно стоял, давя свою девушку сапфировыми глазами, она чмокнула его в щёчку, и тут же, воспользовавшись этим временем, направилась к выходу для встречи с нежданными гостями, слишком зачастившими в этих стенах. Только успели девушки добежать до лестницы, как князь отпрянул от стены, направляясь за ними по пятам, естественно, не поверив ни в единый аргумент и не собираясь вновь оставлять свою Колючку. Хватит. Он не позволит себе больше терять друзей и не позволит ей никогда снова стать пленником этих мразотных существ. — Влад! — позвала его властительница земли, глядя на то, как напряжённая фигура, будучи реальным шкафом, двинулась к выходу. — Я просто сзади пойду для личной защиты! Даже не дослушивая дальнейших реплик лучшей подруги, он вышел прочь, под пристальные взгляды всех собравшихся в комнате, убеждённых, что сейчас ему ничего не стоит, как убить кого-то одним ударом или удушить. — Нам стоит идти за ним? — тихо обратилась Снежка к учёной, пытаясь получить от неё ответ о дальнейших действиях. — Учитывая то, насколько он разъярённый, нам сейчас нужно быть как можно дальше от него. Правда, есть правда. Стоило лишь верить и надеяться, что тот и вправду не влезет, и не совершит убийства. Но остановить они его точно не могли.***
Бродить по черным коридорам казалось весьма и весьма трудным, потому что они казались повторяющимися, а, учитывая извечную спешность и топографический кретинизм, каким обладала богиня огня, то отрицать, что она ходит кругами — нельзя. Тяжко было ещё и оттого, что ей совсем не ясно, что конкретно она ищет. Верно, самого Александра. Но как он тогда должен выглядеть? Такой же, как она, зримый обыкновенным человеком, или же абсолютно иначе? Данное путешествие равносильно искать иголку в стоге сена, когда у тебя плюс ко всему проблемы с чувствительностью и отвратительное зрение. К счастью, её убеждённость в свершении правильного поступка кормила её силой двигаться вперёд, несмотря ни на что. Но и ноги имели полное право от долгой ходьбы заныть, одаривая хозяйку болью в коленях. На очередном повороте, те её не удержали, и она, завернув за угол, рухнула на пол, неудачно приземлив свои ладони на поверхность. Рука мгновенно начала подавать сигналы о боли, отчего царица пожаров жалобно заскулила, не столько от этой секундного недуга, сколько от вышедшего наружу страха, что она здесь заперта навечно, и, что даже прилагая максимум усилий, выхода она не найдёт. От всхлипов, какие контролировать она не могла, сокрушалась неприятная тишина. Слезы потекли, а она оказалась настолько раздавленной и сломленной от мысли, что никому не поможет и отдала жизнь зря, что не встала с пола, продолжая на нём лежать. Даже он мерещился каким-то холодным и казался вязким и скользким. Это не что-то родное, чем, по её мнению, должно веять от этого мира, что от бессилия, упиваясь очередным скрипом очень старой двери, звука, что снизошёл на неё из ниоткуда, она печально прижалась щёчкой к земле. Всего пару секунд на слёзы в этом превратном месте. Именно это решение и помогло ей найти ответы. Осознание доходило не сразу, но спустя время она поняла, что звука скрежета, от которого хотелось сжимать страдающие уши, больше нет. Зато слышалось нечто другое. Такое тихое и спокойное. Какое-то комфортное и приятное. И, вне сомнения, знакомое. И это что-то доносилось снизу. С пола. Прижав ухо сильнее, она начала слышать даже весьма чёткие мотивы, однозначно внимаемые ранее. В комнате, где огромные колонки, где стена, искорёженная из-за того, что она влетела в неё на своём посохе, где дурацкий плюшевый мяч в виде единственной игрушки. Очевидно, это — не его мир. Чёрные стены, звуки чего-то отвратного и бесконечные лабиринты. Тут даже не пахло его заводным огнём и извечным стремлением помочь всем. Это — место демона, его извечных лабиринтов, удерживающих его в глубине, не позволяя разрушать чужие жизни и убивать его же порождения. Скрипы, бесконечные стены и темнота. Потому что под землёй нету света. Приподнявшись на руках и усевшись на колени, поддаваясь какой-то секундной мысли о том, как отсюда сбежать, динамит команды попросту сложила свои хрупкие пальчики, которые некогда оставляли ожоги на чьих-то заботливых руках, и начала безостановочно бить по поверхности пола. Не стекло, разбивающееся вдребезги, не дерево, разламывающееся в опилки, одаривая тебя множеством заноз, что будут винить в их ныне непригодности, не маты Влада, плевать хотевшие на твои потуги, оставаясь неприкосновенными. Но это — не мрамор, не камень, а скорее весьма крепкая плёнка, что сдерживала её и какую надобно разорвать. Удар, ещё один удар. Ещё. Теперь богиня огня вместе с ними ещё и кричала, потому что устала от этой бойни с дурацким полом, не позволяющим ей пройти дальше. Ей уже казалось, что её действия не помогают вовсе, когда она, поднося свою ладонь к лицу, начала убирать слезы, потирая себя за одно своё запястье. В это мгновенье прозвучал звук, словно нечто лопнуло, и тело полетело вниз, прямо на свои несчастные ноги, которые итак настрадались от ходьбы, а теперь ещё и покраснели от резкого столкновения с достаточно большой высоты. Здесь куда более светло. Солнечные оттенки, тёплые цвета, мелодии, которые она точно слышала. Тут даже пахло уютной комнатой и объятиями. Она не только попала в нужное место, но и одним случайным действием сумела обременить себя единственной помощью, что явилась к ней лишь волей обыкновенной случайности. Но это крошечного огонька работающего устройства она на своём запястье не заметила.***
Столь взволнованные новым явлением ненавистного флага родственницы, шедшие при сдающих нервах на встречу с абсолютно каменными лицами, даже не заметили следующую позади фигуру, беспокоясь о том, какими злыми очами сейчас на них будет глядеть их бессердечный сатрап, вошедший в здание, ныне, без своей инсигнии, коли магия всё ещё продолжала работать. Ни в одной из головок так и не возникла идея, что это кто-то другой, нежели Марфа, ибо побег её родной дочери считался вполне адекватной причиной явиться, чтобы снова показать свою мощь и то, насколько властна здесь именно она. Что контроль над ситуацией в её руках. Никогда бы она не позволила его отобрать у неё, оставив её несчастные пальчики, привыкли к манипуляциям и уничтожению куда чаще, нежели ласкам и объятиям. Вряд ли королева Штормграда вообще умела обнимать, хотя, её супруг некогда верил в подобную сказку. Некогда это считалось былью. Пред последним пролётом, волшебницы посмотрели друг на друга, тяжело вздохнув, готовясь снова увидеть эти абсолютно холодные стеклянные глаза, что будут пытаться застыдить их за неподчинение. За желание жить адекватно. Но этого не встретили. А это, верно, первый раз, когда девочки возрадовались, что ошиблись, надеясь на худшее. — Бабушка! — воскликнула радостно богиня ветров, вместе с этим испуская свой нервный дух и мча навстречу уважаемой даме. — Мама? Замерев подле поворота, чтобы не попадаться под взор пожилой женщины, тёмный князь затаился, наблюдая за довольно спокойной семейной встречей. Прибывшая женщина пусть и была уже немолодой, а, можно даже сказать, старенькой, что выдавали морщины на лице да поседевшие у корней волосы, но всё равно отличалась какой-то невообразимой величественностью. Словно лишь своей стойкой, такой гордой и прямой, но при этом совсем не надменной, она излучала изысканность. Её улыбка, вроде и не очень широкая, но изливала доброту. Руки полноваты, но не столько, что можно с какой-то тошнотой назвать их несимпатичными. Даже там кожа не обвисшая и не виднелось никаких венок. Преслава, даже в отличие от своей невестки, являлась любящей и нежной, что понятно лишь по коротким объятиям, когда она с лаской обняла обеих своих прелестных девочек, наслаждаясь их неподдельной радостью от встречи. Владыка мог бы удалиться прочь, убедившись, что его Колючке ничего не угрожает, но что-то абсолютно не давало ему сил это сделать. Словно этот потаённый страх, что стоит ему только отвернуться, и она испарится, снова оказался слишком губящим и слишком правящим, что ноги сами остались неподвижны, заставляя его оставаться, чтобы прослушать всю беседу. Даже смешно. Словно ребёнок стоять за стенкой и подслушивать диалоги, чтобы себя успокоить. Это не лучше, чем Варя, что с той же целью летала в твоё прошлое. — Мои прелестные, — протянула женщина, поправляя белокурый хвост своей дочери и наслаждаясь её величавым взглядом. — Родители в гневе? Очевидно, это один из самых важных вопросов, какой лидер патруля хотела задать. Для её матери она стала нигилистом, ибо, если она не принимает нормы самой Марфы, то, значит, не принимает никаких вовсе. Для королевы воздушного королевства не существовало ничего дальше её и её короны. Её зала с зеркалами и трона, какой ровно чуточку выше отцовского, на что тот уже не обращал внимание вовсе, из-за сильно расплывчатого рассудка. Её инсигния и её фанаберия превыше вселенной. От вопроса Сатана тут же закатила глаза, а Преслава успокаивающе улыбнулась, даже не прикасаясь к плечику своей внучки, ибо боялась, что та содрогнётся. — В определённой степени, — прошептала колдунья. — Мать недовольна, — замолкнув, она хохотнула так по прелестному, как-то по бабушкинскому, но при этом по королевскому, что это не могло не поражать. Восхитительная эклектика. — Как будто она вообще может быть довольна! — родственницы вместе хохотнули, соглашаясь с данной правдой. — А папа рад. Ты борешься, идёшь против материнской власти и не страдаешь абулией. Он рад. — Наверное, отчасти от того, что сам против Марфы никогда не шёл, — укоризненно заметила Любава, перебивая добрые речи своей матушки. — Вероятнее всего, — согласилась дама, впустив нотку печали в свои интонации. — Но у вечного путника планов просто уже нету сил бороться. Как оказалось, токсичность Варвары и прямолинейность Любавы взялись не из ниоткуда. Характеристики, чисто сошедшие из бесед их не самого доброго семейства. — Прости, я не знала, что ты возвратилась и не знала, про эти издёвки, — шептала бабушка, извиняясь пред властительницей воздуха. — Не надо, бабуль, не впервой… — Зачем ты здесь, мам? Сладостные речи дитечка ада никак не терпела, особенно, когда они касались её прелестной родственницы и главной наследницы престола. Держать глаза широкими она не стала даже при матери, поэтому веки, как всегда, немного приспустились, отчего синие очи прятались за вереницей гигантских черных ресниц. — Пришла спасти своего любимого ребёнка, — заявила женщина, улыбаясь. — О, как это мило, — наигранно пропела её дочь. — Я о Саше. Стоящий за стеной мрачный правитель не сдержавшись хохотнул прямо в свой кулак. Настолько это невероятно смешное представление. — Ты кого рожала меня или его?! — выпалила гадюка, выпуская наружу своего дьявольского ребёнка, старающегося спрятать за саркастичными фразами свой гнев. — Роды — это лишь ещё одна причина, почему я люблю тебя меньше. Тут уже не выдержав хохотнула и правительница воздуха, поглядывая на тётушку, у которой лицо скривилось, а брови упали вниз, отображая её неподдельный гнев. — Зачем я вообще живу?! — На самом деле, — заговорила уж более серьёзным тоном Преслава, выгнувшись ещё сильнее в спине, старательно восхищая всех своей какой-то максимально не напускной величавостью, — Я пришла на помощь к вам. Как я понимаю, ваша принцесса сейчас отправилась прямо в демона? Весьма риторический вопрос от волшебницы человеческого разума. — Чьи мысли прочитала? — обратилась к ней дочь, даже не давая ответа, не позволяя ей играть сем спектаклем в одиночку. Её душе тоже необходимо участвовать в спектакле и гордиться самой собой. — Сашины. Короткого имени, произнесённого громко хватило для того, чтобы обе девушки восхищённо распахнули ротики. Подобное выступало прямым доказательством, что шёпот в действительности являлся не слуховой галлюцинацией, а истинной правдой. Он действительно ещё размышлял и даже, в какой-то степени, властвовал. — Ты слышала его в том монстре? — произнесла по буквам лидер патруля. За стенкой стоящий тёмный князь тоже начал прислушиваться внимательнее, почему-то веря каждому слову этой старенькой, но весьма могущественной колдуньи. Пускай в основном вчерашние рассказы его девушки крутились вокруг её родителей, но лишь по одному взгляду на эту даму, ему хотелось ей верить. — Я слышала его в облаках, и в лаве, и в земле, — женщина молвила лирично, чем-то даже напоминая того самого потерянного факира, но при это отнюдь не лгала. — Он везде в пространстве подле вашей школы. Он здесь. Конечно, по некоторым меркам, он не считается живым, но… Её отрицающее слово заставило прислушаться тройку ещё сильнее. — Но по моим меркам — это восхитительно! — выпалила она, с какой-то даже гордостью, словно фокусник и впрямь приходился её ребёнком, а не пришедшим с земли самым обыкновенным человеком. — Он — не маг, но он везде! Не знаю, что в нём такого, но он не испарился без остатка, как должен! По легендам, он обязан раствориться внутри, теряя себя, но у него такого нет! Он будто вошёл с ним в общую игру, и они плывут вместе! Уж не знаю, что в нём столь примечательного… — Да хотя бы то, что сама бывшая королева Штормграда пришла спасать его, а не свою родную дочь! С одной стороны, это обида от властительницы иллюзий, а с другой, указатель на особенности героя. Он считался столь яркой персоной, что даже Преслава оценила его человеческие качества, заимев восхищение к этому самому обыкновенному землянину. — Пока ваша принцесса пытается спасти нашего Сашу, — начала выдачу плана величественная дама, — Мы займёмся магией, что позволит ему не подойти к школе и спасёт учеников, но при этом сильно его не травмирует. Будь здесь директриса школы, то, верно, она бы уже зацеловала женщину, за то, что та указала свет в тёмном туннеле, куда им теперь лишь нужно идти до самого конца. На двух личиках возникли счастливые улыбки, готовые к любой идейной задумке, способной им помочь. — Для этого мне нужны обе принцесса Штормграда… Схватив своих любимых девочек за руки, Преслава обозначила их объединение, каковой она всегда старалась их научить, противопоставляя своё образование тому, что давала, даже точнее, насильно вдавливала в них деспотичная Марфа. Вместе они рассмеялись, словно маленькие заговорщики, собирающиеся провернуть что-то не самое приятное, а после, освободив ладонь, она вытащила один указательный палец, приспустила веки, подобно собственной дочери, и сменила улыбочку на хитренькую ухмылку. — И тот эмфатический мальчишка, который стоит за стеной, боясь, что я как-то наврежу тебе. Вначале указав на стену, после на свою внучку, она улыбнулась, глядя на то, как её любимая богиня ветров хохочет снова, уже от смущения. — Влад! — позвала его она, чувствуя, как её щеки краснеют. И снова он это делал — стоял и опекал невидимой стеной. Подобно, как некогда их с его лучшим другом заметила Алёнка, он также чмокнул губами, надев личико по типу «вообще ничего не слышал», и, состроив слабенькую улыбку, двинулся навстречу. — Здравствуйте, — вежливо произнёс он, даже склонившись в поклоне пред гостей, а после, вспоминая свои царские замашки, даже чмокнул руку женщины, чем заметно её засмущал. Наблюдая за этой картиной, главная наследница Штормграда краснела всё сильнее и сильнее, настолько, что, когда молодой человек встал позади неё, обняв за талию, она испугалась, что сейчас вовсе в обморок рухнет от столь сильного чувства неловкости. Встреча с матерью не легче, но зато там властвовала лишь одна эмоция, а не целый фонтан. Ладонью она прятала свой хохочущий ротик, при этом помня, что теперь она ещё должна как-то представить его. — Бабуля, познакомься, это Влад… Ничего лучше этому красному помидору, что сейчас в действительности прятался в своих тёмно-каштановых волосах, пытаясь скрыться от взгляда колдуньи мыслей, что, вне сомнения, сейчас лазила по её или по его головке, делать не оставалось. Либо же, всё-таки, что маловероятно, столь счастливой её делала сама реакция внучки, а не поток влюблённых мыслей в голове. При воспоминании о руках, что владыка заботливо обливал раствором и при этом дул на них, чтобы облегчить боль, её улыбка стала максимально огромной, а глаза полноценно вышли наружу. Всё-таки читала. — Я Влад из рода князей Равелиных, — решив после вчерашнего диалога с возлюбленной не скрывать своих, в самом то деле, не плохих братьев, говорил саркастичный король. — Он же бывший Морок и нынешний преподаватель боевых искусств. Стоящая подле и до этого молчавшая Сатана тоже усмехнулась. Вываливал слово в слово то же самое, что она написала в письме, направленном к Марфе, и какое, очевидно, её мать не читала, потому что жила в другом дворце. — Какой шикарный список, — неподдельно восхитилась женщина, поглядывая на парочку и радуясь этой улыбке своего вечно страдающего ребёнка. — Тот ещё чертёнок. Идеально впишется в нашу сумасшедшую семейку. — Бабуля! — воскликнул помидор. — Колючка, не кричи на прелестную женщину, — шепнул Влад ей прямо в локоны. Всё. Теперь краснее точно некуда. — Ещё и красивый какой! — прибавила колдунья, вздёрнув носик. — Прям шикарно! — Благодарю, — произнёс в ответ бывший Морок, не скрывая счастья от говоримых комплиментов. — Что ты лыбешься, то? — вмешалась дитечка ада, рубя на корню это улыбчивое личико. — Любимее Саши всё равно не станешь! — Увы и ах! И всё же, Преслава являлась восхитительной женщиной, будучи в своём возрасте достаточно острой, прямолинейной, и в то же время ничуть не скромной. Чудная дама, вполне способная затесаться в саркастичную тройку и стать даже главарём. — И что же мы творим? — поинтересовалась Варя, уже более-менее успокоившись и вернув себе обратный оттенок кожи. Состроив заговорческий взгляд, выпрямившись в спине ещё сильнее, словно есть куда выпрямляться, чем привлекла значительно большее внимание, женщина заговорила. — Командную эмоциональную магию. Мы будем создавать воздушную молнию.***
Определённое допущение всё-таки произошло, ибо судьба не собиралась всецело подыгрывать ребятам в этой игре. Хватало того, что рыжая бестия отправилась в голову с умными часами на руках и что она, случайным движением руки, соединилась с теми, что Вася оставил при отъезде в комнате своей девушки. Ныне у неё имелась связь с ребятами, о которой пока не они, не она, в самом-то деле, не знали. Оказавшись на новом слое подсознания, Алёнка заприметила здесь куда более ожидаемую картину: никаких лабиринтов, чёрных стен, лишь широкие огромные пространства, где смотришь куда-то вдаль, в попытках обнаружить хотя бы точку, но не находишь никаких границ, словно и впрямь глядишь в саму бесконечность. Эта местность тоже имела свою особенность. Поднявшись с пола и поглаживая свои уставшие от боли ладони, она испытывала невероятную радость от того, что оказалось в более верном месте. Подобное даже позволило ей неловко засмеяться, ибо в одиночестве никто её не слышал. Внезапно её хохот прервала очень знакомая фраза, что будто тихим эхом отзывалась от этого огромного и бескрайнего кабинета. — Ради твоего блага! — Что? Нечто подобное по рассказам её дорогих друзей происходило, когда они напрямую сталкивались с демоном мироздания, что подключался к их тревожным мыслям, выводя их на гневные эмоции. Нечто подобное имело место и здесь, что значило для богини огня существование ныне того самого монстра. — Тебе нельзя оставаться в школе… — Не будь эхом! — выпалила принцесса, оглядываясь по сторонам. — Не хочу болтать со стенами, хочу видеть фигуру! — Ты — не маг. Ты всего лишь человек… — Лучший человек, которого я знаю! Акоазмы, кажется, завершились, и, замершая в позе, готовой к нападению, девушка тяжело задышала, ожидая нового неожиданного поворота от этого странного места. И подарками она её одаривать собиралась. Выплывшая откуда-то из пустоты маленькая золотистая пылинка, начала маячить подле её головы, кружа вокруг неё хороводы, чем заставила царицу пожаров аж потереть глаза от явного напряжения, в попытках спасти себя от очередного внезапного глюка. Мерещилось, что этот крошечный пучок света явился по её душу, чтобы помочь. Какие ещё могут быть причины, если несчастная песчинка подвисла прямо подле её глаз, словно пытаясь заговорить, но не в состоянии этого сделать? Немного повернув своё веснушчатое личико в бок, динамит смотрела на крошечную блёсточку задумчиво и размышляющее, ища ответа на вопросы, к чему эта кроха явилась сюда. К сожалению, что-либо рассказать малышка не могла, а перенести вполне давала возможность. Устав слишком долго ждать понимания от плохо размышляющей над быстрыми решениями батарейки, она подлетела прямо к её носу, приземлившись на неё, и перенесла её в некоторое странное и весьма необычное место. — Практика по чему? — Психология дружбы и отношения в коллективе. Мгновенно обернув голову в сторону голосов, она узрела сцену, произошедшую этакий три года тому назад. Эти чудные дети, эти мальчишки-люди, ещё не студенты, это отсутствие опасности, какая, в самом то деле, двигалась на них сумасшедшим ураганам. Это детство. Кроткая мысль властительницы самой опасной стихии, что правильнее было бы, если абсолютно лишняя в сем моменте взрослая она мерещилась прозрачной и невесомой. Эфемерной, нереальной, похожей на фантом, что лишь блистал от солнечных лучей, придавая бы её хоть какие-то очертания, как её можно разобрать. Но, удивительно, именно она в данной ситуации очутилась физически полной, в то время, как их картины прошлого имели лишь очертания ярко-жёлтого света, словно они сами состояли из тех крошечных пушинок света, одна из которых только что, благородно выполнив свою миссию, принесла девушку к этому моменту. От воспоминаний у неё аж закололо во всём теле, по коже побежали мурашки, а на лице появилась какая-то грустная улыбочка. Глядя на это, чудилось, что есть какое-то счастливое продолжение. Словно, не избрав она тогда тактику «ретироваться» с целью сохранить эту тёплую дружбу, сейчас бы ничего подобного не существовало. Саша не стал бы демоном, школа не оказалась бы в опасности, а она бы не считалась живым мертвецом, никак не способным отделаться от чувства эллипсизма. С другой же стороны, он бы всё ещё находился в этой школе, куда прибыл бы, изначально руководствуясь желанием помочь ей, всё ещё помогал бы каждому, а они, может быть, бы даже рассорились и расстались, как пара, что бы тоже не являлась особо хорошим фактором. Но история не любит слово «если бы», она любит слово «было». — Когда у меня в прошлый раз были проблемы, ты отправился в волшебный мир. — А теперь у тебя снова проблемы и я пришёл в волшебный колледж. Я же не виноват, что ты — ходячая катастрофа, идя за которой исполняются мечты. И разбиваются в том числе. Тут правительнице огня стало совсем нехорошо, ей хотелось зарыдать, рухнуть на колени и прижать ладони к своим несчастным медовым глазкам, что заполнялись слезами. Эта слабость, от чётко привитого самой себе чувства, что она виновата во всём произошедшем, заставляло её душу рваться на части. Но, продолжая держаться на ногах, она ещё не знала, что эту картину, духа счастливых от встречи детей, которая, словно ножом резала и по её сердцу, и по нескончаемому мешку с названием «вина», ей придётся пережить не один раз. Когда диалог заигрался во второй раз, Алёнка осознала, что теперь она осталась в заевшем кассетнике, где ей придётся без остановки снова и снова переслушивать этот момент. Прекрасно осознавая грань своих эмоций, она не стала стоять на месте и начала кидаться из стороны в сторону, в поисках выхода из этого фрагмента её жизни, куда её запихнула несчастная дурацкая блёстка. Пусть и грезилось, что пространство широко и абсолютно не имеет никаких ограничений, но каждая попытка принцессы уйти заканчивалась тем, что ходьба возвращала её к этой картинке. Любая сторона приводила её снова сюда, будто она топталась на месте или ходила кругами, но проблема в том, что это и есть её замкнутый хоровод, куда решил засадить её демон, кинув в самый центр своего сумасброда и беспорядка. Фразы казались ей уже тошнотворными, она в них тонула, словно лиричность и впрямь не метафоричная вода, а реальная. — Я же не виноват, что ты — ходячая катастрофа, идя за которой исполняются мечты… Десятый, тридцатый, пятидесятый. Сжимая уши, устав бродить, царица пожаров рухнула на пол, всецело захлёбываясь слезами от этого душащего говора и сумасшедшего давления, каковым награждали они её и какими она сама их обозначила. Сложившись комочком, словно крошечный котёнок, она прикрыла уши, плача и пища, умоляя кого-то неизвестного завершить её страдания. Вместе со звуками ей казалось, что и их юная пара тоже становится множественной, словно ныне их с десяток или даже больше. Будто эти фигуры окружили её, образуя петлю возле хрупкого тельца, и эта фата-моргана стала для неё самым настоящим кругом ада. Не в силах это ещё и зреть, она закрыла глаза, сжавшись ещё сильнее, и без остановки начала пищать молитвы, смешанные лишь с одной фразой. — Это хороший план…***
Покинув комнату переговоров, с целью поменять бинты на своей раненной ноге, снежная колдунья явилась в их спальню, такую тихую, беззаботную, беспорядочную, точно такую, как и всегда, будто и вовсе не прознавала ни об опасности, ни о возможной катастрофе, которая может в долю секунды снести её с её родного места. Повсюду валялись вещи, точно, как и первого сентября, и они будто действительно не знали, что их владелица отправилась не на занятия и больше к ним не вернётся. Прямо пред тем, как открыть дверь, фигуристка сделала глубокий вдох, готовясь зайти со своей сентиментальной душонкой в это помещение, полное воспоминаний. Шаг, лучи света, и она побрела, притворяясь, что эта беспорядочная катастрофа не отзывается в её душе неприятным ознобом, словно сердце воспринимает это за оружие. Брелок как пуля, кофта как нож, а разбросанные тетради с наиболее краткими сокращениями и вовсе есть молоток, не оставивший никакого живого места. Быстрым ходом девушка добралась до своего шкафа, вытаскивая оттуда бинты, то и дело оборачиваясь на неприятный звук, некоторое шебаршение с голосами, источник которого она не могла разобрать. Несколько поворотов, когда она испуганно спрашивала: «кто здесь?», — не даровали ответов, так что, оставив медикаменты на полочке, Снегурочка двинулась вперёд по спальне, в попытках обнаружить чужака. Напрягая свой слух, она медленными, крошечными и испуганными шагами плелась на странные звуки, уже и вовсе не понимая, что это. Мысль о том, что кто-то забрался к ним в комнату, теперь мерещилась максимально неверной, но значит, что есть какой-то другой ответ. В конце концов, она дошла до своей же тумбочки и, вдохнув как можно больше воздуха, схватилась за ручку, вытаскивая наружу содержимое. Из несчастного, выдернутого с корнем от шкафа ящика, выпали те самые умные часы, рухнувшие рядом с больной ногой спортсменки и совсем неподалёку от самой коробки, где они лежали. Кроткий взгляд голубых очей на эту несчастную вещицу, и ледяная волшебница мгновенно осознала всё. Уже и различать в этом неприятном звуке плач не столь сложно, и даже проскальзывающие там слова её же любимой подруги. Очевидное понимание, что она не сняла часы и сейчас подключила звонок, пусть и случайно, что тоже ясно, сработало столь же хорошо, сколько и её обезболивающие. Пускай связь по качеству явно была не самой лучшей, но зато они могли с ней говорить. Вовсе позабыв о том, зачем она пришла, властительница водной стихии схватила с земли несчастный браслет и двинулась обратно в переговорную комнату, куда влетела с радостными выкликами, обращёнными ко всем подряд. — Это Алёнка! Алёнка! — Что?! — удивлённо повернулись на неё сразу с десяток лиц. — Она на связи! Здесь! С умными часами! Протягивая безделушку учёной, она преисполнила и её какой-то радости. Хотя данный телефонный разговор не мог даровать принцессе спасение, но они, по крайней мере, могли знать, что она в порядке. — Мы можем болтать с ней и давать советы! — восхищённо выпалила исследовательница, поглядывая то на директрису, что цедила сей научное изобретение не самым счастливым взглядом, обращаясь к нему как-то недоверчиво, то на абсолютно счастливую гимнастку, что прививала куда больше позитивных эмоций и убеждала в присуждении данному новшеству звание чуда божьего. Пока богиня огня находилась в истерике, она абсолютно не воспринимала ничего исходящего с её часов. Сжимая уши и глаза, она попросту не чувствовала, что к голосам от данной пережитой сцены прибавились ещё и весьма знакомые речи. В попытках достучаться до девушки, команда начала без остановки повторять её имя. Именно в эту секунду возле коридора явились ушедшие участники саркастичной тройки, кто, заслышав имя динамита, кротко переглянулись, и обратно в переговорную влетели, направляясь сразу прямо к чудесному объекту. — Алёнка?! — удивлённо обратился тёмный князь, вглядываясь в хризолиты лучшей подруги. — Я отдала ей часы вчера, а в них есть возможность связи, — начала объяснять Снежка. — Скорее всего, она случайно их подключила. Пока Влад прознавал про внезапное открытие, что произошло за время их беседы с великой королевой, она сама явилась в комнату, столь же гордым и статным шагом, приподнятым вверх подбородком и нескрываемым чувством собственного величия. Вроде не очень и надменного, но, так глянуть, весьма завышенного. — Ваше ветрейшество? — удивлённо обратился Кощей, поглядывая на колдунью мыслей с нескрываемым удивлением. Давненько он не видывал этой величественной особы. — Здравствуй, Прелесть! — выпалила она, как бы невзначай, проходя мимо трёх древних хранителей, и направляясь к находке. — Выпрями спину! А то стоишь как вопросительный знак! Всё в рамках нормы. Всего лишь бывшая королева Штормграда указала бессмертному воину на его весьма кривую позу. Никто из учителей не мог отделаться от определённой вечно мелькающей мысли, что ныне они здесь дети, потому что это им все указывали, что делать и как поступать. Не очень приятное чувство, но поделать нечего, ибо приносимая помощь важнее, чем какое-то эго, какое, в самом деле, не особо задевалось. Пока патруль, окруживший часы, пытался дозваться до своей прелестной батарейки, Преслава вальяжно, словно в её предложениях не скрывалось ни слова о риске и опасности, поясняла, чем сегодня будут заниматься ученики и преподаватели. Точнее говоря, какое очередное преступление они совершат. — Алёнка! — выпалила волшебница воздуха, уже как-то устало и даже печально. — Ничтожество! — воскликнула внезапно подошедшая сбоку Сатана, что заметно взбесила своими прозвищами, подаренными принцессе, всех стоящих в кругу. — Дурочка! — Что ты… — Её голоса там нет, — мгновенно остановила говор своего возлюбленного, успевшего сжать кулаки от злобы, волшебница, поясняя поведение своей тётушки, за злодейской улыбкой и приспущенными веками которой скрывалось вновь желание кое-что ей абсолютно незнакомое. — Алёнка плачет. Возможно, это воспоминание… — А вряд ли в воспоминаниях Саши, связанных с Алёнкой, будут её обзывательства… Так подумать, факир очень прочно объединил истории двух соперниц меж собой, обременяя себя дружбой сразу с обеими невозможно мощными, но такими разными волшебницами. Но компания никогда не замечала, что он не пытался защитить свою возлюбленную от бестии именно что в смысле ответного удара. Он уводил её прочь, помогал успокоиться, а потом разговаривал с Любавой, устраивая её длинные лекции о неправильности её поведения, какие она, естественно, не воспринимала вовсе. В воспоминаниях Алёнки о Саше не будет её обзывательств, нет. Но, быть честным, и оскорбления в её сторону в последние годы прилетали из-за простой ревности. Дитечка ада продолжало испускать со своих губ множественные не самые приятные словечки, каковыми она, то и дело, кормила эту несчастную рыжую бестию в течение всех лет их странной вражды. О удивительно, но это помогло. Распознав среди нескончаемого диалога, какой она уже выучила наизусть, ядовитый голосок и тошнотворные интонации властительницы иллюзий, богиня огня заметно смутилась, изначально не понимая, откуда пришли эти звуки. Убрав ладони с ушей, а после и вовсе приподнявшись всем телом с пола, она начала оглядываться по сторонам, будучи уверенной, что Любава, как волшебница мыслей, сейчас сумела протиснуться в это сознание. Правдивый ответ куда проще и обнаружился куда позже, чем это ожидалось. — Какая же ты всё-таки тупая! — выпалила демонесса, уже не скрывая своего негодования оттого, что абонент на другом конце излишне много времени потратил на простое определение объекта. — Сама такая! — обиженно воскликнула принцесса волшебного мира, чем заставила всю остальную толпу, устроившуюся подле часов, радостно вздохнуть и запищать. — Как ты там?! В то время, как владыка самой опасной стихии истерично, стараясь не кидаться в плач, перебегая от момента к моменту, пыталась объяснить свои похождения в голове самого демона мироздания, поближе подобралась бывшая королева Штормграда, с упоением внимающая описание того самого момента, в каком ныне заперта несчастная душонка динамита. — Воспоминание идентично реальному? — задала вопрос она, совсем не беспокоясь о том, что девушка испугается незнакомого голоса. Очевидно, она немного удивилась, но времени знакомиться у неё точно не имелось, что заставило сразу же дать ответ. — Я не помню его посекундно, но выглядит, что да… — Скорее всего, нет, — прошептала волшебница мыслей, изучавшая практику восстановления человека, после пленения другими существами. — В этот моменте должна найтись какая-то серьёзная девиация. Важное отклонение от истинного, того, что было в действительности. — Мне нужно найти, что здесь что-то не так? Патруль отступил от звонка на пару шагов, давая возможность говорить великой властительнице. Отчего-то они ей всецело доверяли и убедились, что её помощь в данном деле неоценима. — Да, — согласилась Преслава, продолжая объяснение. — Демон мироздания должен поесть этот момент, а та блёсточка, как ты выразилась, должна быть разбитой душой Александра. То есть, она засунула тебя в эту секунду, чтобы ты её… — Вылечила. Когда стало хотя бы ясно, что конкретно необходимо делать царице пожаров, истеричность и явная нескрываемая боль потухли, словно разыгравшийся пожар. Да, руки всё ещё тряслись, но теперь хотя бы имелась чёткая цель к исполнению. Убрав часы от своих ушей, прикоснувшись секундно к рыжему пучку кучерявых волос, она двинулась ближе, старательно игнорируя диалог на заднем плане, акцентируя внимание именно на их внешнем виде и самом действе диалога. Да, объятия были. Да, совместное мытье окон было. Но здесь крылось что-то ещё. Нечто столь хорошо эскамотированное, потаённое, что лишь при пересмотре на третий раз, с сильно суженными медовыми глазками, она сумела разобрать весьма очевидное отличие, такое незаметное, но без него и момент не грезился бы столь значительным и важным. — Браслет, — тихо прошептала она, понимая, что в этом моменте украшение остаётся в её кармане, так и не становясь сердечным подарком хорошему другу. Заприметив плетение пред собой, она ладонью мгновенно потянулась к нему, что удивительно, вытаскивая его наружу, но при этом, впервые за всё время, состроенные герои миража обратили свои взоры к ней. Такие стеклянные, пустые, но при этом невероятно пугающие. — Ты забыла подарить браслет! — тяжело выпалила Алёнка, чувствуя, что мечтает снова сейчас оказаться зарёванной на полу, нежели объектом пристального наблюдения этих фигур. В эту секунду она в действительности хотела полечь на землю замертво, ибо никогда ранее ей не становилось столь страшно от чужого взгляда. Но, когда на тебя столь гневно и злобно глядишь ты же сама, только куда более маленькая, происходит некий экзистенциальный кризис, когда тебе чудится, что она настоящая, а не ты. Тебя и вовсе в этом мире нет. Пускай её молодая версия и продолжала лишь стоять на месте, становилось всё страшнее, особенно, когда прозвучал неприятный хруст и, посмотрев вниз, богиня огня узрела, что браслет обратился в огромное количество блёсток, не оставив на её пальцах ни единого доказательства, что он вообще когда-либо существовал. Это заставило её пискнуть, тяжело наполняя воздухом свои лёгкие, пока следом, с таким же гадким звуком, в блёстки не обратились и угрожающе пялящие на неё фигуры, что завертелись подле её слабенького тела, словно пытаясь закружить её в урагане. От страха и непонимания происходящего, батарейка патруля закрыла глаза, испуганно прижимая руки к себе. Когда она их открыла снова, то оказалась в очередном светлом помещении, где далеко-далеко красовались пояса Венеры, словно небосклон при закате. Блёстки мельтешили подле неё, становясь шлейфом, что плелся чётко за будущей королевой. Приподняв руку и приблизив её к свои крошечным губкам, властительница огня оповестила: — Я нашла. Хорошая информация, и пускай все знали, что это ещё не конец её головных приключений, контролировать каждый её шаг они не могли. Эмоциональная магия необходима, покуда монстр стал туманами подле школы, но, вытворенное динамитом действо заметно сгустило тучи, ибо монстру никак не мог нравиться факт того, что его пытаются выкинуть из тела, возвратив туда его владельца. Воздушная молния должна обязана создаться в скором будущем для спасения факира. Именно мыслью о его будущей жизни они и пытались залечить тревожные мысли о том, что его освобождение будет похоронами их любимой подруги. Подобное тяготило каждого, особенно мамочку патруля, что излишне беспокоилась за каждого из своей команды. Как только связь отключилась, она почувствовала определённую слабость во всём теле, что ей захотелось упасть на пол от крошечной идеи, что это — последние моменты, когда она слышит голос своего любимого солнца. Крайне большим счастьем стало то, что тёмный князь этого попросту не заметил, ибо вёл диалоги с тройкой древней хранителей. Хватит с неё плакать прямо пред ним — она итак уже не одну его футболку в своих слезах умыла за сегодняшний день, и ещё одного такого момента ей точно не надо. Надежда на то, что всего несколько минут, пока она будет находиться в их спальне с девочками, ублажая себя воспоминаниями о своей рыжей бестии, не заставят Морока паниковать, правительница ветра подобралась к фигуристке, так и не перевязавшей бинты, оповещая, что сходит именно за ними, и двинулась вперёд. В тихом помещении, где всюду валялись их вещицы, Варя невольно усмехнулась от понимания, что тут и впрямь творился кавардак без её надзора, ибо девочки даже не планировали держать какой-либо порядок. Конечно, царица пожаров даже здесь сумела выделиться, потому что её постель и вовсе находилась в безобразном состоянии, где даже пододеяльник одет не до конца, приведя к тому, что одеяло из него попросту выпало. Очевидно, на такое ей было попросту безразлично. Усевшись на не заправленную постель и поглядывая своими аметистовыми очами на стену, увешанными фото, богиня ветров тяжело дышала, старательно не поддаваясь очередным рыданиям. Но её желание не выдавать эмоций работало слабо. Это уже похоже на какой-то пароксизм, когда она постоянно сдавалась пред этими всплесками, зарываясь носом в подушку. Да, она сильная. Она сама выбралась из дома, и её отец теперь испытывает к ней уважение, но это не отменяет того факта, что она стремилась, в первую очередь, на помощь к своим друзьям. А как таковые «её друзья» исчезали. И она им ничем не помогла. В какой-то степени она считала себя виноватой в этом, ибо, как лидер команды, обязана помогать каждому из них, а, как хорошая подруга, выслушать и поговорить на счёт их планов. Возможно, если бы ещё после того диалога с Любавой она решилась на беседу с Абрикосовым, то он бы и вовсе не обратился в демона, ибо покинул бы школу по совету лучшей подруги. Но она не успела, и Алёнку не остановила. Комок в горле жаждал всхлипов, а глаза хотели слез, и лишь ладони не желали снова тереть и без того уже красные щеки. Откинув пальчиками свои тёмно-каштановые пряди назад, ветер перемен хмыкнула носом, поднимаясь с кровати и собираясь покинуть комнату, предварительно взяв необходимые медикаменты для своей подруги. Неожиданно, но именно в эту секунду в дверь постучались. Такими весьма неуверенными движениями, будто бы стоящий там абсолютно не веровал, что в опочивальне кто-то есть. Оттого, почти сразу, не дожидаясь ответа, гость дёрнул за ручку. Завидев в углу комнаты удивлённую принцессу Штормграда, анимаг бесцеремонно зашёл внутрь, не здороваясь и не давая никаких вежливых приветственных слов, а сразу с ходу вводя одноклассницу в важную информацию. — Невероятно, ты и впрямь здесь, — проговорил он, заходя в спальню, глядя совсем не на свою собеседницу, а куда больше на книгу, что держал в своих ладонях и на рукописи, на какие поглядывал сквозь сильно мешающие черные пряди. — Я уж думал, что мой прапрадед помимо вертопраха и алкоголика ещё и невероятный авгур. Вздохнув, он взглянул на волшебницу, цедившую его весьма удивлённым взглядом. Будто бы и впрямь та искренне поразилась его явлением и, мало того, его весьма надменным говором, хоть и он уже чудился привычным ей. Поэтишко оглядел девчонку, а после, не шевельнув ни единой мышцы на лице, выдал прямо причину своего пришествия. — Пётр очень хочет с нами поговорить. Брови волшебницы воздуха улетели в небосклон, будто её и впрямь удивляло то, что младший из братьев желает с ней вести диалоги. Ради одной такой беседы он летел в портале практически неделю, искренне надеясь лишь на то, что картинки будущего Алексея не ошибочны. Но, с другого края поглядеть, именно в данный момент разговоры с ним проводить нет поры и возможности, ибо на кону стоял её лучший друг и подруга, так что, на выделить время на комераж никак не позволялось. — Знаешь, у меня немножечко нету времени, да и желания, чтобы сейчас говорить с Равелиными, — выпалила она, подобравшись поближе к жантильному мальчишке, который, поглядев на неё своими серыми незаинтересованными глазами, лишь истерично улыбнулся. — Это неважно, — протянул он, кладя книгу на пол и даже не собираясь выслушивать реплики Штормградской наследницы. — Главное, что у него есть желание. Постояв в сторонке и поглядывая на разложившейся на полу фолиант, волшебница ветра искренне пыталась придумать очередную отговорку, чтобы не беседовать вновь с некогда сильно напугавшим её Петром, пусть и оказавшим ей помощь в спасении тогда, но довольно сильно пошатнувшем отношение к себе и её мнение об их добродетели. Тут никогда не пахло бескорыстной помощью. — Тем более, он знает, как помочь. Этот аргумент в пользу приключения уже куда более действенный, но всё равно не давал достаточно сил и уверенности, чтобы возвращаться к Богоку на ковёр. Тело шелохнулось, в попытках дёрнуться к книге, но давалось это с большим трудом. То не столько толика страха, банального человеческого испуга пред иной персоной, сколько прожигающая её глупая обида и чувство странного предательства. Книжный герой никогда не давал ей обещаний, не клялся в верности и не шептал присказки о том, что будет на её стороне, но она нашла них в нём сама, когда отыскала его отношение к себе нежным и трепетным. Тот явно не разделял эмоции старшего братца, но ей мерещилось, что он воспринимает её сестрой, что ему в наслаждение её смех, что восхищение — не наигранная глупость, а истина, и что он сам хочет с ней бесед. Последняя же встреча аннулировала такое мнение, заставив принцессу думать, что ей вновь налгали с три короба, и он никогда не желал беседовать с ней, лишь принуждая по вине надобности. Подобное гложило её куда сильнее, чем должно, и лишь слова одноклассника вывели её из этих сбивчивых обид. — Нам нужно туда, кобылица, — прошептал Корвин, протягивая девушке ладонь, чтобы с помощью своих сил впустить её в страницы. — Ради нас же. Прозвище — большой риск, потому что, учитывая эмоциональное состояние девушки, она вполне могла и вовсе отступить прочь, пугливо припоминая последнюю беседу, когда заслышала это слово. Но, к удивлению книголюба, волшебница исполнила шаг, кладя свою крошечную ручку в ладонь анимага и позволяя ему снова сопроводить её в гости к старым знакомым. Помысел о том, что Равелин способен помочь, будто бы горел её горячей сковородой по затылку, выбивая гнетущий страх и прибавляя бесстрашия. Будто ты его не использовала. Странный привкус сладости от прошлых таких путешествий, когда она и впрямь верила, что книги лживы, а братья добрые, ласкал её нёбо. Пётр не лгал, он не таил тайн, он выдавал правду, что не трезвонил её же любимый. Забавно, но он выступал персоной, строивший спектакль с целью добиться своего, при этом сам участвуя уже в её игре. Оба благих товарища друг друга использовали, и сейчас Варю это воистину радовало. Она — не злодей, и он тоже нет. Они лишь игроки, сумевшие обрести в своём сопернике достойного товарища. Пётр в её верил, а она, невзирая на легенды, вписанные в учебнике, ему доверяла. Каждому его слову. Давясь этим чувством ныне, она ощущала какую-то необходимость в этом диалоге, прививая себе обязанность в исполнении ему просьбы. Варя понимала, что он попросит свободы, её сердце склонялось в сторону того, чтобы ему её даровать. Потому что эти книги — плен. Такой же, как и её дворец. Пускай Богок и затевал эти путешествия ради собственной выгоды, а совсем не от желания помочь несчастной недоверчивой девушке. Пускай. Она ушла недалеко от него. Тот слишком много показал и рассказал, чтобы она ему не верила. Оттого он, по её мнению, достоин этой свободы.***
Очутившись в небольшой комнатке, с белыми стенами и одной кроваткой, больше походившей на измученную, вытащенную со свалки кушетку, властительница воздуха заметно напряглась, оглядывая пространство в попытках понять, отчего именно это место Равелин избрал для их путешествия. Конечно, здесь вовсе не крылось никакого потаённого смысла, но, всё же, девушка слишком хорошо знала собеседника, чтобы подозревать нахождение подобного здесь. Буквально сразу, сделав один шаг вперёд, Варя столкнулась с фигурой Богока. Мужчина стоял явно напряжённо, потирая пальцами без конца свою переносицу, в попытках хотя бы так успокоить свои бушующие нервы и играющее настроение. — Не, — протянул он, не открывая глаз. — Я, конечно, знал, что после прибытия ты забудешь обо мне от счастья встречи, — очередная напряжённая пауза, видимо, для того, чтобы собеседница могла прикусить свою губу. — Но верить в это совсем не хотелось, особенно, учитывая то, что это - игра в спасение твоих друзей! — Прости. Это даже смешно, насколько хорошо на каждого из Равелиных влияло её короткое «прости», сказанное сдавленным смущённым голосом, явно обозначающим, что она действительно сожалеет об этом поступке. Но всё же, это только слово. А работало на Петра оно также, может даже и того хлеще, как и на его старшего брата, что он даже мгновенно убрал от лица руки, являя свету свои острые черты лица и каштановую бородку, поглядывая на прибывших гостей. Вглядываясь в очертания её личика, он старался найти хоть что-то древнее, ему родное, что нашло бы схожести с его вторым гостем, но не находил вовсе. Во внешности много округлых линий, сильно разнящихся с остротой, в какую он некогда влюбился и о какую, судя по всему, расцарапал остатки своей благочестивости, аметистовые очи далеко не те серые туманы, будто описывающие облака, лёгшие меж пьедесталом, куда себя возвела дама, и той ступени развития, куда насильно посадила тебя. Прапрабабушка Корвина куда сильнее напоминала… Самого Корвина. Будто его род продолжал мотив столетиями, не отступая от того ни на шаг, воспринимая ту древнюю сойку за истинный пример подражания, заставляя проклятого сорванца пугаться сильнее. Преемственность поколений зудела бешено, но он не ощущал и толики тех же самых чувств к своему потомку, что чувствовал к возлюбленной своего брата. Варя его губила, а её извинение и вовсе стало мгновением, когда он хотел вскинуть вверх руки, отвергая ту линию семейного древа, что породил. Его Злата и её потомки точно такого слова не внимали никогда. Будто бы оно действительно стоило так много… — Всех похоронила? — задал он вопрос, точно понимая, что принцесса поймёт его в верном смысле. — Нет, рано, — ответила волшебница, с трудом дыша. Как у него так ловко получалось сразу прямо бить в самую бездну и пробивать сердце насквозь? — Хотелось бы их спасти, — смущённо шептала лидер патруля, покусывая свои несчастные розовые губы и играя с пальчиками, так, словно пыталась изобразить вину за столь позднее явление. В какой-то степени Пётр даже наслаждался её смущением, какой-то надеждой и верой, и мог бы подольше обижаться на эту девчушку, но в её руках держалась его свобода. Ныне это игра не в одностороннее спасение, теперь им обоим нужно кое-что друг от друга. — Плата за способ их спасения — это наше освобождение. Поодаль стоявший Корвин наконец-то решился тоже войти в диалог, когда слышал это странное, ранее незнакомое ему условие. — Что же вы, дорогой прадед, со своей увлечённостью моногамией и книжными мирами собираетесь делать среди филистеров? Там всюду тошнотворные обыватели. — А здесь всюду бумажные, — процедил в ответ Богок, поглядывая на правнука укоризненно, ловя очередное дежавю со своей возлюбленной, при этом злясь, будто и впрямь его слова заставят колдунью отказаться от данного предложения. — Как можно тебя выпустить наружу, если всё это время ты являлся фигляром, производившим поступки исключительно в своё благо? Какое доверие?! — Её. В действительности, за своим говором о лжи и нежелании выпускать наружу того, чью правдивую историю он не знал, ибо всю жизнь питался лишь диффамациями о братьях Равелиных и отзывах их же семейства, солгавшего из-за кромешной обиды, смешанной с безумной спесью от необыкновенного дара, анимаг и вовсе не заприметил, как пришедшая с ним принцесса смотрела на просящего о свободе не отрешённо, не задиристо, и не со злобой, а скорее со смущением и страхом. Скорее, даже беспокоясь за сохранность чувств её возлюбленного. — Я доверяю тебе, — выпалила она, не слабо удивив данным выражением своего одноклассника. — И я согласна даровать тебе свободу, но… — Выбор не за тобой. Как-то ему сразу довелось понять, что богиня ветров видит в данной ситуации абсолютно не своё распутье, ибо эти люди — никак не её история и не её любовь. Это родная стезя тёмного князя, старательно стремящегося дать оболтусам защиту и помощь, и, по мнению Вари, именно Влад должен принимать решение о высвобождении княжеского дома. В аметистах читалось сожаление, явное и неприкрытое, хоть и в принципе бессмысленное. Она вполне может сделать этот выбор сама, но, почему-то, и Петру это зрелось какой-то затворкой, словно и вправду их плены должен разбивать их старший братец, а совсем не его любимая девушка. — Это будет труднее, — молвил весьма печально Богок, поглаживая свои каштановые локоны. — Ибо он точно не захочет нашей свободы… — Вы же можете глядеть в будущее? — цедил сквозь зубы поэтишко, как-то злясь на старательно изображаемую прадедом роль жертвы, каковую он считал абсолютно наигранной. — Отчего же тебе не узнать, как именно отнесётся Морок к этому? — Потому что Алексей не видит дальше момента, как вы явитесь в пещеру Черномора. Устрашающая фраза. Отчего ж не видно дальше? Вдруг оттого, что дальше ничего нет? — То есть, это — конец? — испуганно не столько сказала, сколько пискнула властительница ветров. — Не может быть, чтобы всё оборвалось на том, что вы возьмёте необходимый артефакт, — начал объяснять книжный дух. — Не может всё так резко закончиться. Для Алексея — Саша чистый мёртвый, но он хочет спасти ваших огненных ребят, значит, есть шанс, они всё-таки не умрут. — Но как их спасти, знаешь только ты? Младший братец расхохотался, упоминая, что есть ещё кое-кто, но его попросту нельзя увидеть и никак с ним нельзя поговорить, что делает его единственным возможным помощником в данном непростом деле. — Суть в том, что это — чистейшая цепочка, и спасти всех будет возможно лишь в том случае, если ваша рыженькая спасёт вашего Лана, а вы спасёте её саму. — Но мысли людьми не становятся, — повторил Корвин слова, сегодня прозвучавшие с сотню раз, пока астроном искал в книгах возможные способы возвращения. Противный неуклюжий мальчишка бесил его до дрожи, что аж пальцы ног готовы вжаться в подошву обуви, но помогать, отчего-то, ему всё равно хотелось. Верно, и он видел некоторую обязанность пред патрулём за все прошлые спасения их жизни. — Людьми нет, — согласился Богок. Недолго помолчав, нагоняя интригу, подводку к которой принцесса Штормграда распознала мгновенно, он загадочно улыбнулся, заставляя сделать то же самое и свою собеседницу, что уже ждала тот самый крошечный пункт в договоре, как принцесса могла спастись. — Но она то у вас уже давно не человек. Очевидно, загвоздка здесь. Кто же мог подумать, что колдовство солнца могло оказать помощь? Им не нужно возвращать человека, им нужно вернуть ребёнка самого главного светила. А это куда проще, ибо нужен только солнечный ловец, то самое чудное зеркальце духов, что соберёт её, подобно солнечному лучику, и преобразит обратно в живое существо. Оставалось только найти этот артефакт и надеяться. Надеяться, что цепочка запустится, и они все будут спасены.