7

      После катания на маленькой лошади, мальчики спокойно могли бы сказать, что конный спорт — точно предназначен не для их слабых натур и несчастных худеньких тел. Пятые точки болели нещадно, оповещая о явно тяжело прошедшем путешествии. — Мы же могли не скакать на этом жеребце… — несчастно пищал Астер, потирая пораненное тело и недовольно глядя в морду пегаса. — Это — кобылица, и имя ей Анна-Луиза, — буркнул поэт, припоминая каким грозным голосом знакомила его с этой информацией богиня ветров. — Не думай, что ей лучше, чем нам — я бы тоже не получил удовольствие от того, что прокатил на себе тебя. В ответ лишь закатив свои бирюзовые глаза за горизонты, сжимая губы, чтобы не вымолвить нечто гневное, астроном поправил очки, двигаясь следом за своим партнёром по данному делу вниз к пруду, который проще назвать болотом, нежели тем, как его называли, будто придавая тому больше веса и прелести, чем в нём имелось. Несчастная крошечная лужа, совсем неприятного оттенка, откуда торчали камыши, и столь плохо выглядящей её делала совсем не сгустившееся небо, какое только-только команда принялась отталкивать воздушной молнией. Уродливым, будто пристанище мерзостных шуликунов, оно делало себя само без чьей-либо помощи. Старательно поясняя всё то, что Корвин понял из объяснений одноклассницы, мальчишки переглянулись, приняв одну весьма печальную новость — они оба не умеют плавать. — Может, ты вороном… — А они прям плавать умеют, — цедил сквозь зубы анимаг, представляя, как несчастная чёрная птица будет нырять за тем самым рычагом. — Нам в любом случае предстоит заняться волюнтаризмом, ибо от этого зависит спасение принцессы. — Но плавать от этого понимания я не научусь! Насколько же это смешно, когда два молодых человека стоят на берегу подле несчастного пруда, в попытках придумать как им, несчастным неумелым брёвнам, исполнить запланированное. — Есть идеи, нон грант? — Честно признаться, я даже заходить боюсь, — смущённо, но не при дрожащем голосе выпалил исследователь, не отводя очи от ребристой поверхности воды. — Вдруг ты меня утопить решишь… — Если бы я захотел тебя убить, то я сотворил бы такое не столь очевидно и куда красивее, — шутливо заметил графоман, поглядывая из стороны в сторону. Неподалёку над озером нависали ветки потрясающей ивы, прикрывающей определённую часть озера, что грезилась весьма прочной своими лианами, чтобы, к примеру, вытащить из воды кого-то, в случае, если тот, начнёт тонуть. — Надеюсь, что ты ныне алертный, — выпалил предок книжного духа, собирая свои несчастные черные длинные локоны в хвостик, готовясь к не самому лучшему плану в его жизни. — Потому что без решительности, мою затею мы точно воплотить не сможем… — Мне уже страшно. — Ты дойдёшь до центра воды и опустишься на дно так, как сможешь, — начал объяснять свою задумку мальчишка, понимая, насколько же весь план целиком связан белыми нитками и может оборваться буквально на каждом этапе. — Именно там должен располагаться камень, сдвинув который, ты откроешь ту самую долго искомую героями пещеру Черномора, а потом, я постараюсь вытащить тебя с помощь веток ивы… — Не проще воспользоваться помощью Анны-Луизы? Неужто ты, учёный, в действительности сейчас принимаешь этот абсолютно необдуманный, практически сумасшедший и глупый план, ещё и добавляя к нему свои детали? Чудо моё умное, ты без очков — хуже невидящей вовсе касатки, а твои способности в стезе плавания и вовсе смехотворны даже для брусков дерева. Ничтожные умения, сравнимые, разве что, с потугами кота, что под струями воды находит свою смерть. — А потом она потянет тебя наверх, — поменял сию деталь, согласившись, писатель мадригалов. — Главное открыть пещеру… — Главное мне до неё хотя бы нырнуть, — печально выпалил любитель звёздного неба, собирая свои очки и собираясь положить их во внутренний карман своей куртки, но, внезапно, набрёл на довольно тяжёлый томик стихов, хранимый рядом. Небольшая книжечка, в хорошей кожаной обложке, какая, верно, весила совсем не мало, вышла наружу, когда он, раскрыв её, посмотрел на уже готового к воплощению плана анимага, додумывая новую идею, предполагающую неимение у мальчишек способностей пловцов. — Давай сейчас только безболезненного пуризма к твоему плану и последуем следом за другой, куда более простой идеей, — выпалил высокий парнишка, раскрывая свою книженцию. — Утопим тебя в озере волшебного колледжа. — Ты хоть понимаешь, сколь отвратительно это звучит?! — презрительно воспел Корвин, поглядывая на врага и анализируя его интонацию, пугаясь того же самого, чего и он. Дурацкого предательства со стороны. Не то чтобы у них имелись причины, когда они могли бы откинуть это чувство долой из своих душ. Но и причин для чистейшего отказа от идеи у них тоже не находилось, хотя бы потому что они оба, кажется, чуть ли не впервые за годы своей жизни, беспокоились не только за свою тушку, и даже не за чью-то определённую, а за спасение целого мира. Их никто не назначал на пост героев, но, коли патруль готов рисковать, теряя всё, чтобы чужие жизни сохранились в целостности, они не могли оставаться лишь теми, кто преподносит информацию, ибо сейчас нести нужно физический объект. То самое зеркало духов. — Ты меня хоть докинешь? — снимая толстовку и оставаясь в одной футболке, задал вопрос поэт, замечая определённое смущение на лице астронома, точно не ожидавшего, что его соратник не будет топить его своим словоблудием, в попытках перекинуть основу сей мысли на его худющие и слабенькие ручонки. — Скину с пегаса, — мямлил он, поглядывая на то, как его соперник и человек, его реально ненавидящий, решил доверить ему свою жизнь. Хоть с какой стороны посмотри — это риск. Страницы книги вполне могли размыться, если потомок Богока не сумеет быстро осознать, что пора выходить, и это приведёт к его гибели. Тот всего лишь смоется, как и слабые чернила на страницах. В то же время, могло произойти нечто банальное, как-то, что не смыслящий ничего в спорте и вовсе не умеющий дышать правильно под водой жантильный бонвиван задохнётся, подавившись. Как не погляди, это опасно. Но, помимо того, что он соглашался на этот план, так тот ещё и принимал решение довериться своему врагу, некогда чуть не обратившего в трупы учеников всей школы. Верно, он слетел с катушек и погряз в водах ахинеи, ибо другой причины для столь сумасбродного и необдуманного решения найти анимагу невозможно. Под пристальным взглядом бирюзовых очей, он зашёл в крошечный книжный сборник, веря лишь в какую-то глупую мысль, что астроном не загубит его, просто из-за уважения к своей же возлюбленной, которая всё ещё ценила его, как человека, или что не погубит его хотя бы, чтоб не предать итак не слабо потресканное доверие тёмного князя. Слабая надежда в самого человека, в его доброе сердце была не больно сильна, хоть он и успел уже увидеть его, когда тот мчался, игнорируя возможные страхи и риски, всё оставалось по-прежнему. Доверия к нему Корвин не испытывал. Стоило только чёрному затылку затеряться в раскрытой книженции, как Астер мгновенно захлопнул её, тяжело дыша и прижимая к себе, чувствуя какой-то фантастически гигантский груз ответственности, что на него навесил вертопрах, принимая на себя главную задачу этой миссии. Ему попросту запрещено проигрывать в данном деле. На кону уже стоит жизнь этого заумного парнишки. Усевшись на пегаса и держа поводья свободной рукой столь крепко, что его ноготки впились в ладони, чуть ли, не проходя сквозь кожу, парнишка с лунными локонами взмылся в воздух, направляя коня точно к середине пруда, готовясь туда скинуть свой крошечный томик. Ныне всё зависело от секунд. Будь с его стороны крошечная ошибка: книжка полетит дальше обозначенного места — приведёт к неисполнению плана; раньше — произойдёт то же самое, ибо, невзирая на гигантский словарный запас и невероятное количество знаний, пленник книги являлся безобразным пловцом, способным задохнуться куда раньше, чем сумел хотя бы дёрнуть рукой. К счастью, первая часть плана сработала эффективно, ибо ладонь содрогнулась именно в нужный момент, позволив сборнику стихов рухнуть чётко в самое глубокое место озера. Прекрасно сошлось и то, что книженция оказалась достаточно тяжёлой, чтобы пойти ко дну, благодаря железным деталям, что украшали её кожаную обложку. Теперь же Корвину нужно выползти наружу прежде, чем размоются страницы, губя его среди якобы не расписанных строк и делая его лишь кляксой в вымокшем переплёте. Даже тут судьба сыграла им на руку, а, если быть точнее, рука помощи среднего из братьев Равелина, что своими мёртвыми ручонками распахнул фолиант, позволяя магу выйти наружу, снова став физическим объектом. Под водой она сразу очутился с надутыми щеками, желая вдохнуть как можно больше, чтобы дышалось дольше, но это помогало слабо, ибо доступ воды к носу гениальный чтец совершенно не продумал. Что же. Значит времени и того ныне меньше. Чувствуя, как жидкость проникает к нему в носовую полость, колдун не запаниковал, а лишь начал внимательнее разглядывать дно туманного озера, где песок и песком то сложно назвать. Скорее глиняной серой массой, сильно путающей его, не позволяющей обнаружить необходимое. Зрение его всё же куда лучше, чем у его товарища, что так и подвис взволнованно над ребристой поверхностью, следя за каждым шевелением камыша и каждым всплеском воды, надеясь узнать, что вечно самодовольный поэт ещё жив. Именно хорошо видящие серые очи смогли отыскать огромный серый камень, прикрывающий несчастный рычаг. Старательно гребя руками, словно неумелая псина, он подвинулся ближе к объекту и, с огромным усилием предпринял попытку отодвинуть его прочь. Руками, увы, это сделать не удалось, а дыхание на исходе. Зацепившись ногтями за какую-то другую каменную глыбу, чтобы не всплыть на поверхность, он попробовал сдвинуть тот с места ногами. Дыхание уже ему совсем не подавалось, и он поглощал, жадно поедая, последние пузырьки воздуха, что набрал в своих щеках, уже чувствуя, как вода попадает ему и в уши, и в нос, предпринимая попытку, верно, довести до отключения его сознание и забрать его вглубь. Получалось у неё попросту прекрасно. Наконец-то, послышался хруст сдвигающегося объекта, а вместе с тем закрывались и веки бонвивана, постепенно поддающегося проискам водной пучины и стремительно шедшего ко дну. Заприметив сильное шевеление на поверхности озера, но так и не увидев выплывшего Корвина, рассудок второго учёного тоже сильно затуманился. Не позволит он стать ему утопленником. Быть может, оказавшись в раю, тот и найдёт прелесть в своей смерти, отыскав здесь дух героя из его излюбленных романов, но по мнению астронома — это не могло стать его могилой. Тот не позволит. Глупая затея неуклюжего и не умеющего плавать парня мерещилась настолько бредовой, что, будь здесь хоть кто-то ещё, то они, вне сомнения, прозвали его дураком и глупцом. Лезть в глубину, с целью помочь своему сопернику. Что же за смехотворная и губительная затея? Увы, здравые мысли не бытовали здесь, а вот чувство какой-то обязанности, неприятное ощущение необходимого свершения этого поступка попросту принудило его повернуть ноги на одну сторону и кинуться вниз, ныряя точно, как отличные пловцы. Он вспоминал, как заходят в воду большинство животных, что позволило ему подставить руки пред собой и оказаться в глубине. Очкам под водой было никак не хорошо, но явную фигуру в белой футболке, тот всё-таки заприметить мог. Точно, как и первый, гребя как несчастная собака, он начал приближаться к телу, надеясь на… А на что? Ты столь же отвратительный спортсмен, что и он. Ты лишь обеспечил вашу совместную смерть. Но, исследователь пока что не думал об этом, когда, добравшись до тела, он схватил мальчишку за руку, прижав его спину к себе, и, обернув ладонью его за талию, попытался всплыть. Отвратительный план, не имеющий прав на существование и на позитивный исход, ибо обернётся скорейшей гибелью обоих участников данной миссии. Действительно, попытки всплыть глупые и смехотворные, и в итоге астроном начал опускаться на дно точно, как и поэт пред ним. Глаза закрывались, разум отказывался думать, а ноги работать. А рычаг же, наконец-то, решил выслужить. Сдвинув камень, Корвин открыл бездонную яму, куда словно в обыкновенной человеческой ванне в водопровод, стало полноценно вытекать озеро, заставляя рыбу рухнуть на тёмное глиняное дно, страдая от недостатка воды, позволяя ей умереть в адских мучениях с засохшими жабрами. Пускай та страдала от слишком большого количества воздуха, зато данное дело прекрасно помогло мальчишкам, которые, жадно вдыхая воздух, снова смогли им насытиться и, откашливаясь от воды в своих лёгких, начали приходить в сознание, потирая и мокрые локоны, и насквозь испорченную одежду. Глядя своими глазами на ненавистного паренька инженю, потомок книжного духа пытался убедить себя, что тот полез в эту пучину не из-за него, но других причин для полностью вымокшего учёного, что из-за своей худощавой фигуры и испуганных широких глаз, даже чем-то напоминал несчастную вымокшую кошку, он не мог. Приподнявшись на ноги и, подняв найденные очки, валяющиеся среди умирающих рыб, бонвиван взял их и протянул своему сопернику. — Держи, — прошептал он, скрывая в своей эмоциональности нотки уважения. — Ты же плавать не умеешь, что же тогда полез? Думал, что сия ситуация апокрифична, и ты преспокойно выплывешь наружу? Немного Астер молчал, закидывая локоны за уши и надевая очки обратно на свою переносицу. — Считай, что уверовал в чудо, — ответил тот, поднимаясь с колен. — Не ожидал, что выплыву, но и оставить тебя умирать я тоже не мог. Благородно? Очевидно же да. А стоит ли говорить спасибо за неудавшуюся попытку спасти твоё тельце, когда в итоге вы бы, без помощи вовремя срабатывающего заклинания, попросту подохли? Корвин не сказал. Вместо этого он, дождавшись, когда его товарищ полноценно встанет, побрёл к открывшемуся входу в пещеры Черномора. Глянув друг на друга и столкнув свои глаза в коротком обговаривающем взгляде, они распахнули дверь, заходя внутрь.

***

Даже смотреть на восстановленную фигуру грезилось сплошным наслаждением, что доводило до рыданий. Щеки покраснели, глаза преисполнились слез, готовясь снова радостно плакать, а улыбка стала столь широкой, что мерещилось, щеки попросту порвутся. — Саша! Тут же богиня огня кинулась в объятия к парню, убеждённая, что его явление обозначает её победу, но, повиснув на шее, она не почувствовала той же самой счастливой отдачи. Этот вариант Александра даже руки не вытащил, продолжая держать их в карманах, а шею и вовсе вытянул вперёд, словно ловя некое отвращение от прикосновений девушки. — Мы знакомы? Ротик остался раскрытым, с трудом принуждая себя делать вдохи, но давалось ему это с невероятным трудом. Комок, застрявший в горле, был невыносимо душащим, а медовые глазки мгновенно пересохли, вглядываясь в карие очи и любимые черты лица, пытаясь убедить себя, что факир не шутит. — Что за? — Мы раньше виделись? Нет. Алёнка отпрянула всем телом, поглядывая, но с трудом продолжая лицезреть, ибо единственное реальное рвение, какое её охватило, — это кричать, захлёбываться в этих возгласах, давиться ими по самое «не хочу», ибо последнее, что она признает, что он забыл. Что он её забыл. — Саша, пожалуйста, — молвила она, моля, словно и впрямь верила, что это поможет возвратить ему воспоминания. — Это же я — Алёнка, — раздвинув руки, без какого-либо энтузиазма и с явной сдавленностью в голосе, понимая, что сейчас заплачет, принцесса выдала. — Ты встретил меня и всё былое в твоих ладонях догорело. Брови встали домиком, а на лице явное смущение. Дайте пистолет, всё легче, чем это. — Не понимаю, о чём ты. С трудом совершая вдохи, словно, совсем не видя в них смысла, властительница самой опасной стихии прикрыла очи, чем заставила слезы выйти наружу, оставаясь на её ресницах. Нет. Нет. Нет. — Ты не должен понимать, ты должен помнить! — кричала она так вымученно, борясь с иллюзией, что от этих его строк у неё в действительности на кусочки разбиваются кости. — Жизнь в моменте! Твои психологические примочки! Твои лучшие друзья! Твоя Варвария! Твой князь! Твоя Психея! Перечисление выступало удавкой или же всё-таки пулями, не важно в целом. Явно чем-то губящим, что после себя не оставит ни единого шанса на выживание. — Наши сто первых поцелуев! — выпалила царица пожаров, уже не в состоянии стоять и опустившись на корточки, начала рыдать. — Ты не можешь всё забыть… Она не может тебя потерять. Они не могут. Рыжие пряди снова прилипали к красному от слёз лицу, а поток рыданий даже не думал останавливаться или завершаться. Девчонке было никак не нормально, потому уже пальцы насквозь промокли, а она никак не могла хотя бы нормально дышать, выдавая стоны каждый раз, пытаясь найти в себе силы попросту вдохнуть воздух. Не может быть. — Прости, мне жаль, — произнёс явно не её Абрикосов, подойдя к девушке сзади и положив ладонь на плечо. Какая-то психология всё также на месте, но только это не столь тонкое и мягкое, как обычно. Скорее, как дополнительный груз на плечи, с упоминанием, что всё мертво. — Я могу что-то для тебя сделать? Желание вспылить и выкрикнуть что-то в стиле: «вернуться», — превалировало в ней, куда сильнее, чем желание спокойной беседы. Второе она могла вести лишь с действительно реальной душой компании патруля, а совсем не с этой позабывшей всё версией. Но, то ли найдя в себе силы, то ли пробудив какой-то стержень принцессы, она встала на ноги, глядя на каштановые пряди, восхищаясь ямочками, и начала говорить. — Ты можешь устроить огненное шоу, — спокойно, но при этом как-то громко и истерично, воскликнула динамит, — Представ злобным мальчишкой, который после освободится от плена огненного дэва, чтобы не навредить мне, — главное не забывать дышать. — Ты можешь пойти за мной в волшебный мир, живя единственным желанием помочь. Ты можешь бояться за меня, пока твой враг и наш общий соперник не стал твоим другом, — голос становился всё громче, а речи быстрее. — Ты можешь помочь мне найти моих родителей, а после отправиться за мной в волшебный колледж, просто потому что я поссорюсь с подругами, а ты — мастер всех мирить. Стоящий пред ней факир, что, верно, и факиром то уже не был, внимал каждое слово и не перебивал, пока его брови становились всё более высоким домиком, а ровная линия губ медленно уходила в улыбку. — Ты можешь спасти меня во время солнечного заклинания, а после согласиться проводить со мной ночи, лишь потому что мне очень плохо, — последнее давалось ей так тяжело, что казалось, слезы переполнили лёгкие, и, говоря их, она попросту захлебнётся. — Ты можешь позволить мне раз за разом совершать первые шаги, чтобы уйти… И просто ждать, и любить. Ждать момента, когда я навсегда сделаю столько шагов, что назад уже будет вернуться нельзя. Только вперёд! Только к тебе! Только к любви! Уважаемые органы дыхания, будьте так добры, не отказывайте. Ваша носительница и так сейчас умрёт от разорванного сердца. Её медовые глазки упрямо глядели в карие очи, пытаясь отыскать там знакомые искры, но ничего не находили. Зато ямочки, вместе с этой прелестной улыбкой, снова здесь. — Звучит так, как будто я уже делал это всё для тебя, — усмехнулся Саша. Просто дыши. — Да, — прикусывает губу, точно, как её извечная мамочка патруля. — Да, ты делал, а я была слишком глупа, чтобы всецело это принять. Чтобы принять, что я тебя люблю. Будь принцесса наивным ребёнком, она бы сейчас уверовала в волшебный поцелуй любви, который бы снял прочь заклинание. Но дело же было не в нём. Если бы здесь играло колдовство, а за личиной этого незнакомца крылся реальный парень, какого она так хорошо знает. Увы, нет. Там пустота, а это — реальность. Не потянется она к нему, встав на цыпочки, не соприкоснётся губами к губам, лишь отойдёт на шаг, почёсывая запястье и готовясь уже жаловаться друзьям, что бой проигран, она заперта здесь, и Сашу она не спасла. Гуляя по предплечью, она наткнулась на кожаный браслет. Один из старичков, которые она плела ему ещё в первый год его обучения здесь. Согласна ли она отдать его этому чужому человеку, оставляя себя без всего. Какая разница? С ним? Без него? Всё равно она теперь — мысль, вечно запертая здесь, а таковому бессмысленному существованию не нужны никакие якоря, ведущие в прошлую жизнь. Сняв браслет с руки и преспокойно, без разрешения, так по-своячески, Алёнка надела его на запястье собеседника и, не шевельнув ни единой мышцей лица, поплелась прочь, прижимая руку ко рту и пытаясь хоть как-то сдержать стоны и не прекращаемые рыдания. — Я восстановила его, Владик! Восстановила! — палила она, чувствуя, что и ноги её уже не держат. — Но это — не он! Он ничего не помнит! Ничего не знает! Все зря! — Алёнка! — прозвучал звонок на той стороне. — Это — не мой Саша! Пискнув последнее предложение, она рухнула на колени и, не сдерживая уже своих эмоций, начала истошно плакать, не стыдясь ни толпы на той стороне провода, не того, что это ничего не понимающая персона стояла где-то совсем неподалёку. Только что она отдала жизнь в освобождение того, кто не помнит ничего. Отдала свою прожитую жизнь за пустой лист. И всё же, она потеряла обе жизни. Глотая нескончаемые слезы, чувствуя, как они стекают по лицу на пол, волшебница огня была убеждена, что ничего хуже конца её жизни так быть попросту не может. Но Демон мироздания так не считал, когда, вместе с разрушением связи на умных часах, предстал своей опасной гигантской фигурой прямо пред её лицом. Хуже быть могло.

***

Посреди кавардака, когда воздушная молния отвела прочь демона мироздания, а сама принцесса ещё не вышла на связь с ребятами, оповещая их о не самой приятной встрече с не их другом, а лишь его фигурой, ушедшие в комнату пара токсичных смотрелась как те, кто искренне пытался сохранить остатки рассудка, запрятав их в своей комнате. На самом деле, аргументировав решение уйти глупым «промыть руки раствором» после весьма тяжёлого эмоционального заклинания, принцесса заставила тёмного князя отпроситься у властительницы школы и направиться в спальню, где, на самом деле, его всего лишь ждал слишком необходимый диалог. С трудом усевшись на постель, пока Влад искал в шкафу медикаменты, она пыталась придумать, как подвести диалог к старту так, чтобы не выбесить своего молодого человека. Последний раз, когда богиня ветров предпринимала попытку побеседовать о братьях, они рассорились, да столь сильно, что помирил их лишь её уход. С какой стороны теперь стоит стучаться в дом Равелиных, чтобы его главарь не взбесился, обратившись в гневного монстра? — Сними косуху, — попросил он, заставляя взволнованную девчушку оголить свои предплечья. — Опасное заклинание было… — Опасно оно было бы, если бы ещё немного при неправильном потоке держали его, — печально уведомила принцесса Штормграда, точно понимая, что бы произошло в таком случае. — Там имелся шанс мне умереть от молний… — Я бы ни за что не позволил этому произойти. Какое твёрдое намерение… Ты тоже вроде обещала, что больше в их княжеский дом даже носочком не полезешь. Видимо, выполнять данное слово не собиралась… Приподняв аметисты на спокойное личико, она молчаливо разглядывала чётко выведенные скулы, острый подбородок и то, как чёрные локоны в шишке ниспадали на его чёрные густые брови. Во всём она видела схожесть с его братьями, особенно сильно давили сами сапфировые глаза, такие же, как у младшего сорванца, напоминавших о водах. Душевных водах, где ей приходилось тонуть. Ей становилось слишком горячо от этой заботы, а от понимания, что момент надо прервать ещё, и неслабо тошнило. — Потому что ты — влюблённый герой? — шутливо произнесла волшебница сдавленным голосом, чувствуя неприятный осадок прямо в своём горле. — Я всего лишь хочу счастья своим близким. Каждая реплика девчонки его немного смешила, и её взволнованность не оставляла его равнодушным, заставляя что-то внутри трещать от умиления и какого-то всё ещё не вымершего чувства страха за её тушку. В этой фразе ветер перемен, абсолютно не знающая, как начать, наконец-то обнаружила тот самый правильный выход, и решила тянуть верёвку до конца. Отчего-то она представлялась ей удавкой на её шее. — Всем близким? — наивным голоском обратилась она. — Естественно, — буркнул в ответ владыка. — И своим братьям тоже? Роняйте кулисы, занавесы вниз. Спектакль с неприятными диалогами о княжеском доме снова слишком травящий и губящий, чтобы оставлять старшего из Равелиных спокойным. — Они счастливы. Аккуратно проходясь ваткой, а после дуя на уже совсем не больную кожу, преподаватель боевых искусств постепенно стал осознавать реальную причину отделения от всех, но даже не повёл бровью, продолжая играть безразличие, хотя таковое спокойствие сохранять становилось весьма и весьма сложно. — Влад. Ей нужно, чтобы он смотрел ей точно в лицо, необходим зрительный контакт, а то всё станет слишком холодным. Нужна эта несчастная ладонь, которую она схватила, мягко поглаживая. Полное внимание, полная вовлеченность. И её полная любовь. — Они просят свободы, — чувствуя ожоги на губах от этих слов, выпалила лидер патруля. — И они просят её у тебя. Молчание. Это плохо или очень плохо? — Почему у меня? — лишь задал вопрос саркастичный король, не показывая на лице ни одной эмоции. — Потому что ты от заклинания свободен, и, по моему мнению, только тебе принимать решение об их освобождении… — Они сами выбрали этот путь! Выпаленная фраза вместе с отпускающийся на кровать рукой грезилась не самым лучшим показателем успеха. Тёмный князь поднялся, начав ходить по комнате, отказываясь принимать столь серьёзное решение, но и Варвара сдаваться явно не собиралась. — Но они от него устали! — крикнула она, замечая, что тот реагирует куда спокойнее, чем некогда при их нахождении в Александрийском маяке. — Как и ты когда-то, когда я тебе помогла освободиться! Им надоела эта жизнь! — рука с вытянутым пальцем повертелась пред ней, предлагая прекратить эту беседу, но замолкать никто здесь не собирался. — Прекрати злиться на братьев, ты же их любишь! — В этом вся проблема, Варя! — громко воскликнул парнишка, прекратив ход, и, остановившись, повернулся к возлюбленной. — Я их любил, а они обратились! Каштановые брови мгновенно сложились в опрашивающем выражении, не улавливая мысль, какую даже некогда пытался преподнести ей сам Пётр. Взаимосвязь ей зрелось плохо, ибо никакая история не лжива. Просто это — второй взгляд на эту ситуацию. — Влад, — шептала она, прося объяснений, но ему и самому хотелось высказать всё, не скрывая, отчего он затараторил. — Я ведь прибёг к такому артефакту не оттого, что хотелось сбежать в закат, оставляя всё на плечи двух неподготовленных глупцов! — кинул он, шелестя пальцами. — Я попросту болел желанием жить, а не выживать! Мне хотелось обезопасить и их, и себя: от этих нападений и дурацких покушений! Мне хотелось, чтобы мне подчинялись безоговорочно, чтобы не нашлось строк, поставленных против! Чтобы ушла моя чёртовая алертность и страх за самых любимых людей! Замерев на месте, некоторое время исповедующийся дышал, а потом, пискнув себе под нос от обречённости своего того положения, продолжил. — Артефакт послал меня куда подальше, обратив в Морока, но ведь это — не конец, — говорил владыка, готовясь раскрыть ещё одну тёмную правду, приправленную благими мотивами. — Мне было ясно, что они не справятся! Ты видела их — книголюб и алкоголик! Без шансов! — жаждя защитить друзей, Варя еле слышно ахнула, но, вспомнив мелочь, что гоготала над могилой человека с необычным именем, она не сумела найти аргументы в их спасение. — При дворе они погибли бы крайне скоро, если бы нападения продолжались, но после моего превращения их не было! — Ты остановил их. Как будто вечный спаситель и хранитель чужих жизней в состоянии обратиться в ворона и испариться в далёких краях, больше никогда не вспоминая о собственном королевстве! В первые дни после твоего ухода тот ещё бродил по колледжу, принимая от всех скупой истины, что тебя из замка не вытащить, что, не стесняясь, выдавал каждый, когда тот просил помощи в освобождение. Конечно. Забудет он и бросит. — Обращаясь в предателя за предателем, я их всех, хитрыми способами, перегубил, — рассказал Влад, больше оправдываясь и извиняясь, словно действительно чувствовал, что стоит просить прощение за такое пред своей девушкой. — Как истинный Иван Сусанин повёл их по болотам и в опасные точки. Я полностью изничтожил весь отряд предателей, оставляя трон в тишине, убеждённый, что эти глупцы там властвуют, — речи становились медленнее, признавая печальную истину реально произошедшего. — А потом я узнал, что они обратились в духов… — Они боялись, что не смогут справиться без тебя, и уверовали, что их перережут раньше, чем они отдадут хоть какой-то приказ. Что сказать… Если бы старший братец действительно не погубил предателей, то его детки не смогли бы и слова произнести. Их страх имел обоснования. Но их поступок аннулировал все его деяния. — Я их любил, — завершил он, припоминая их братскую тройку. — И я, обращённый, стремился подарить им хорошую жизнь, а не такое! Я точно не хотел скитания в виде монстров! Увы и ах, это совсем не злоба. Мрачный правитель разочаровался, сломался и подавился тем, что он делал всё, лишь бы обеспечить им хорошую жизнь, а те избрали обитание в мире иллюзий и духов. Некогда из-за любви он оказал им помощь, а они полноценно, без стыда, послали её куда подальше. Сапфировые очи совсем не смотрели на девушку, скорее на несчастный ковёр, когда высокий парень, замерев всем телом и даже заставив не двигаться свои плечи, вздымавшиеся от его дыхания, размышлял о своих поступках. Осознавая, что тёмный князь не усядется, наследница воздушного королевства приподнялась сама, подойдя к возлюбленному вплотную и, схватившись за шею, крепко прижалась к нему всем телом. Сие уже даже не восхищало и не влюбляло. Дальше некуда. Геройский дух в каждой клетке и косточке. — Ты можешь этого не делать, — шептала она ему прямо в ухо, когда руки владыки начали прогуливаться по её каштановым волосам, а его нос нашёл себе место, уткнувшись в её лобик. — Ты итак слишком много сделал для них. Куда больше, чем заслуживает кто-либо. Ты можешь не делать, — медленно отодвинувшись и снова вставая на свои цыпочки, чувствуя крепкие ладони на своей талии, воздушная властительница продолжила говорить. — Но выбор за тобой. Я не позволю себе принимать решение, потому что это — твои братья. Делай выбор сам. А я, — сделав тяжёлый вдох, но даже не сомневаясь в последующих словах, она заставила их глаза замереть в зрительном контакте, — Я приму любое твоё решение. Ни капли лжи или обмана. Она действительно согласна выбрать его путь и условиться с его размышлениями, даже, если они не совпадают. Потому что это просто будет его решение. — Спасибо, Колючка, — одарив девушкой своей ухмылкой на одну сторону, саркастичный король снова притянул возлюбленную к себе, продолжая объятия. Носом он тонул в её каштановых кудрях, как раз в тот момент, когда только что тонувшие в действительной воде учёные выбрались к дверям в дурацкую пещеру.