Семья для Тедди

Проснувшись на следующий день, Драко не сразу понял, где находился. Уткнувшись лицом в подушку, почему-то пахнувшую смесью меда, лимона, мяты и отчего-то патоки, он спросонья пытался понять, а с чего это его постельное белье имеет такие ароматы? Лимон-то ладно еще, но у него ни гель, ни шампунь ничем подобным не пахли… Кто, драккл подери, спал на его кровати? Малфой приподнял голову и наткнулся на менее высокий, чем в его комнате, потолок. Пара секунд — и его пронзило: точно, он же был в комнате Поттера! Черт, вырубился! Драко тут же подскочил на кровати и, с трудом выпутавшись из одеяла (когда он успел им укрыться?), подбежал к кроватке Тедди. Малыш спокойно себе спал, прижимая крохотной ручкой своего любимого вязаного осьминога. Парень с шумом выдохнул и вдруг заметил боковым зрением, что что-то в комнате не так. Точно. Поттер. Гарри находился неподалеку от кроватки Тедди и спал, кажется, на трансфигурированном кресле. Он чуть ли не с головой укрылся каким-то цветастым пледом (откуда только его взял?) и чуть сопел. Его лицо, обычно чуть напряженное на занятиях и радостное, когда сидит вместе с Тедди, теперь расслабилось, и он казался Драко каким-то… беззащитным. Словно бы на кресле сейчас видел сны не национальный Герой, победивший одного из самых страшных и жутких злодеев магического мира, не парень, прошедший войну, а всего лишь подросток, который только начинает постигать жизнь. Этот диссонанс удивил Малфоя. Сам не ведая, что делает, он тихой поступью подошел к Гарри и чуть склонился к нему, вслушиваясь в чуть сопящее дыхание. «Кажется, Поттера надо на всякий случай отправить к мадам Помфри», — пронеслась отчего-то мысль. Драко осторожным, мягким взглядом смотрел на парня. Казалось бы, сколько раз в драке они находились вплотную друг к другу, однако только сейчас Малфой заметил, какие у Поттера, оказывается, длинные ресницы, возле лба, неподалеку от приметной молнии есть еще один крохотный шрам. Да и сама молния стала какой-то бледной, не то что на четвертом-пятом курсах, когда зажившая рана, казалось, снова пылала. Сейчас шрам был довольно тонким и при отдалении не так уж сильно заметным. Драко перевел взгляд ниже, к пухлым и чуть обветренным и обкусанным губам. Парень удивился их яркости: кажется, та же Браун или Паркинсон вполне могут позавидовать, мало у кого без помады такие яркие и красив… Стоп. У Поттера красивые губы? «Ну да, красивые. Малфой, ты гей, и это нормально, что ты засмотрелся на парня… Но черт побери, это же Поттер!» — пронеслись в голове шальные мысли. Он мотнул головой, словно пытаясь вытрясти их. Неужели ему действительно становится симпатичен гриффиндорец? Малфой поймал себя на мысли, что Поттера действительно можно назвать красивым. У него довольно мужественное лицо, и легкая щетина (кажется, у него она растет довольно быстро) только лишь украшает его, прямой и ровный нос тоже вовсе его не портит, яркие и сочные губы, словно яркий мазок на картине, придают его лицу некую изюминку, длинные ресницы обрамляют эти сияющие пронзительные изумрудные глаза… Глаза?! Драко моргнул и понял, что пока он любовался лицом Поттера, тот успел проснуться и теперь сонным взглядом смотрел на него. Губы гриффиндорца тронула легкая добрая улыбка, и тот пробормотал хриплым от сна голосом: — Доброе утро, Драко, — и, достав из одеяльного кокона руку, прикрыл ладонью зевок. — Я не стал тебя будить, ты так хорошо спал, — он чуть привстал, кутаясь в плед. — Большое спасибо, что побыл с Тедди. Все прошло хорошо? Малфой мысленно выдохнул после слов Поттера: тот, кажется, или не заметил или даже не понял, что Драко на него засмотрелся, либо просто снова решил делать вид, что ничего особенного не произошло. С одной стороны, Малфоя это устраивало, так как объясняться он не желал: все равно поссорились бы, ибо Драко по своей привычке начал бы язвить, хотя давно старался вести себя с Гарри относительно сносно. С другой — Малфой все же хотел обсудить, что между ними с Поттером происходило. То Гарри задержал руку на его лице, то смотрел своими изумрудными глазами слишком пристально, так, будто бы в душу пытался забраться… И хоть Драко не чувствовал попытки залезть в свою голову, спасибо тетушке Беллатрисе за ее уроки, все равно ощущения были довольно… непонятные. И вместе с тем отчего-то приятные. — Да, все хорошо, — подтвердил Малфой, отгоняя запутанные мысли. — Я сменил Луну, мы с Тедди поиграли, потом он еще поесть захотел… а, не, перед этим еще поспал. Кстати! Тебя Джинни спрашивала, ты ей что-то привезти собирался от магглов. — А, да, — кивнул Гарри. — Я Тедди все купил и Джинни, и Луне… и тебе тут кое-что привез, — он скинул одеяло и подошел к столу. Взяв с него небольшую синюю коробку, парень вручил ее слизеринцу. Драко удивился: коробка весила не меньше килограмма. Кажется, изумление отразилось на его лице, потому что Поттер сразу же кинулся в объяснения. — Я не знал, что тебе подарить, поэтому решил угостить тебя маггловским шоколадом, он очень вкусный, особенно определенные марки. Некоторые вкуснее даже шоколадных лягушек, честное слово. Я не уверен в том, какие вкусы тебе нравятся, поэтому накупил разных. Это тебе в благодарность за то, что побыл с Тедди. Драко с изумлением смотрел то на коробку в своих руках, то на заспанного Гарри. То есть, Поттер, помимо того, что купил нужное, еще и заморочился с подарком ему… Да и за что? За то, что он всего лишь посидел с племянником несколько часов?! Слизеринская часть Малфоя могла бы самодовольно хмыкнуть и, забрав презент, уйти, или же вовсе обозлиться на маггловский подарок… Но самому Драко хотелось поблагодарить Поттера. Чертов национальный герой в своем гриффиндорском духе все разрулил по-простому и решил поблагодарить его за помощь. И отчего-то на сердце от этого становилось теплее. Кажется, прежний Малфой загрыз бы настоящего за слова благодарности, но Драко засунул его куда подальше. Прежний Малфой и к Пожирателям присоединился, и Поттера ненавидел. Нынешний же понимал, что Пожиратели — не просто зло, это нечто хуже. И знал, что Поттер вполне себе неплох, как внешне, так и в душе. — Спасибо, — пробормотал Драко, с удивлением глядя на коробку. — Ты вообще в курсе, что не обязан был? Но спасибо, учти, шоколад я тебе не отдам. Слизеринец я в конце концов или нет, — на этих его словах Гарри усмехнулся. — О, да, алчность слизеринцев, — фыркнул он. — Если честно, все это мне кажется не более чем стереотипами. Ну, я имею в виду, характерные черты факультетов. Все мы разные. — Так и не все идеально на факультеты подходят, — ответил Драко. — Крэбб чуть не попал на Пуффендуй, и он этот факт ненавидел, — парень почувствовал укол вины при упоминании о погибшем друге. — Да, не все, — согласился Гарри. — Гермиона вот могла попасть на Когтевран… — Неудивительно, — вставил Драко. — А из меня мог получиться слизеринец, если бы я не начал убалтывать Шляпу отправить меня куда угодно, только не к зеленому факультету, — признался Поттер, и Драко с изумлением воззрился на него. Что?! Поттер — слизеринец?! — Какого… Поттер! — Эй, мы договорились общаться по именам, — засмеялся Гарри. — Да, я мог попасть в Слизерин. Но сначала я обиделся на тебя, так как ты довольно грубо выразился о Хагриде в магазине Мадам Малкин, а он был моим первым другом в принципе, особенно в волшебном мире, а потом ты начал говорить про Рона, мол, он в обносках своих братьев. А я приехал в обносках Дадли, своего брата, ты просто этого не видел. Плюс Рон тогда меня настращал, мол, все злые колдуны и волшебники заканчивают Слизерин, а я тогда уже был наслышан про Волдеморта, — Драко чудом не дернулся от упоминания имени, обладатель которого все еще снился ему. — Короче, куча обстоятельств — и я гриффиндорец. Драко почувствовал укол вины и поджал губы в задумчивости. Если бы он, Малфой, не был бы столь язвителен при первых встречах с национальным героем, они вполне могли подружиться с самого начала, и кто знает, может, Поттер в самом деле сразу попал бы в Слизерин… и как бы сложилась история? Удалось бы преодолеть Волдеморта без таких страшных потерь? Не погибла бы вся семья Тонкс, Люпин, в живых, вероятно, остался бы хитрый Дамблдор, крестный бы, возможно, не лежал бы сейчас в Мунго в бессознательном состоянии… И Драко не стал бы Пожирателем смерти и не испортил бы себе всю жизнь. Или наоборот — Поттер бы стал темным, и в таком случае мир захватила бы еще более страшная мгла? История не терпит сослагательного наклонения, а значит, нет смысла думать о том, что могло бы быть, если бы. — Все-таки гриффиндорского в тебе немало, ты попал по адресу, — хмыкнул Драко с небольшой улыбкой. — В итоге все вышло, как вышло. И… я рад, что даже спустя годы ненависти мы с тобой общаемся, — признался он и прикусил язык. Ну черт подери, Драко! Какого черта ты становишься таким болтливым в присутствии Поттера? — Да я тебя никогда и не ненавидел, — Гарри снова чуть улыбнулся и пожал плечами. — Так, подбешивал ты меня, это да. Но ты сам виноват, ты делал все возможное для этого. Из губ Малфоя вырвался смешок. — О, да, я был той еще сучкой, — он хохотнул. — Да ладно тебе, я всегда завидовал твоей язвительности, — выпалил Поттер. — Мне ее не хватало, и я всегда хотел себе это качество. Драко оторопел. Гарри ему завидовал? В то время, как сам Драко злился из-за того, что Поттеру все достается чуть ли не просто так (и лишь только этим летом он осознал всю суть такого глупого поведения, ведь Поттеру никогда ничего не доставалось просто так, более того — в двух мирах он, по сути, был один, несмотря на Грейнджер и Уизли), сам Гарри завидовал его чертам? Над этим определенно стоило поразмыслить. — Ну надо же, — присвистнул блондин. — Но и у тебя язвительность есть, — вдруг сказал он. — Вспомни Амбридж. — Ой! — Гарри аж скривился. — Она меня бесила самим фактом своего присутствия. И вот ее, к слову, я действительно ненавидел наравне с Волдемортом. Та еще сука была. Не хочу о ней даже думать. Поттер сонно потянулся, и его пижамная футболка чуть задралась, обнажая тонкую бледную полоску кожи внизу живота. Драко обратил на это внимание и отчего-то не сразу мог оторвать взгляд от линии темных волос, опускающихся ниже, к резинке пижамных не обтягивающих штанов, но и через которые частично заметны очертания его чл… — Драко? Слизеринец мотнул головой и, переведя взгляд от живота и брюк, уставился на чуть недоуменное лицо Гарри. Черт подери, он так засмотрелся, что не обратил внимание на то, что Поттер его зовет? Он почувствовал, как уши и щеки начинали краснеть. Вот только этого для полной картины не хватало! — Да? — Эм… ты… ты будешь завтракать? — вдруг выпалил Гарри со смущением, и Малфой заметил, как его щеки тоже покрылись легким румянцем. Черт. — Ну… я не против, — Драко кивнул, закусив губу. — Тогда я… позову эльфов, — выдохнул Поттер. — Бобби! В секунду перед ним материализовался опрятно одетый домовик, на просторной рубашке которого Драко заметил герб Хогвартса. Елки зеленые, у них еще и униформа есть? — Что хочет мистер Поттер? — Бобби, пожалуйста, принеси нам с Драко завтрак в комнату, если тебе не трудно, — Драко хотел было фыркнуть на то, как учтиво национальный герой обходился с домовиком, но не рискнул: не хотелось лишний раз попадать в опалу. — Будет сделано, мистер Поттер! — Бобби поклонился и с легким хлопком исчез. Спустя минуту на столе уже появился сытный завтрак из бобов, яичницы и бекона с тыквенным соком. Гарри потер руки в предвкушении и, подтянув один стул и трансформировав кресло назад, сел за стол. — Приятного аппетита, — Поттер улыбнулся и схватил вилку. — Приятного… — пробормотал Драко, все еще пытаясь прийти в себя после неловкой ситуации с «потягушками» Гарри. — Вообще я думал, что мы в Большой зал пойдем, а с Тедди домовик останется. — Не, по выходным я стараюсь их не тревожить, — признался Поттер уже с набитым ртом. Когда только успел? — Да и Тедди уже скоро проснется, так что лучше быть на месте. Мне надо еще успеть ему молочко сварить. — Ну точно заправский папочка, — усмехнулся Драко. — Тедди точно повезло с тобой. Гарри, чуть было не подавившись от признания слизеринца, посмотрел на него блестящими изумрудными глазами и робко улыбнулся. — Спасибо, — вкрадчивым голосом произнес он, и Драко почувствовал, что почему-то от одного этого слова на его сердце стало теплее.

***

Приближалось время Рождества. Школьные будни восьмого курса в основном были насыщенны именно учебой, и Малфоя это очень устраивало: он вовсю старался отлично заниматься по всем предметам, чтобы не подвести семью и обрадовать мать. Драко не планировал, как она хотела, ехать на обучение во Францию и желал, несмотря на свой статус бывшего Пожирателя, попробовать поступить в Англии. Во многом на это решение повлиял Поттер. Неуемный гриффиндорец настойчиво, чуть ли не каждый день убеждал его в том, что он действительно, черт подери, заслуживал начать новую жизнь и доказать всем, кто еще протестовал, что он этого достоин, что он изменился и готов показать себя, и Визенгамот не просто так его оправдал. Раз за разом Гарри методично вбивал ему это в голову, и Драко, сам того не замечая, начал надеяться на это. Пока его вера была еще слишком слаба, но зачатки уже появились. К тому же, в него верил сам Гарри Поттер, даже несмотря на то, что Драко еще не слишком верил в себя. Совершенно неожиданно на этот выбор повлияла и Грейнджер. В один день подсев к нему в библиотеке, дабы вместе работать над эссе с одной книгой, девушка перевернула все его представление о силе магглорожденных в частности. Малфой на собственном опыте убедился в гениальности и незаурядности Гермионы. Каким-то образом получилось, что вечера теперь он нередко проводил в ее компании, обсуждая какие-то проекты Министерства, домашнее задание по Травологии или новые издания по Чарам. Пару раз Уизли даже заявил, что ревнует свою девушку. Впрочем, по улыбке Рона Драко понял, что тот шутит. В этот год, к слову, Уизли он совершенно не узнавал: ранее вспыльчивый, резкий и агрессивный парень стал довольно вдумчивым и относительно спокойным. Иногда, конечно, его раздражали сильно агрессивные подростки, воспитанные за несколько месяцев на том, что всех Пожирателей надо обязательно ненавидеть и из-за этого насылавшие пару проклятий в сторону Малфоя, несмотря на его статус оправданного. В таком случае Гарри и Рон объединялись и, когда поняли, что наущения в Большом зале не имели влияния, беседовали с каждым подростком отдельно. Драко мог лишь догадываться, что эти двое говорили им, но обычно после непростых разговоров нападки от определенных детей прекращались. Малфой с Уизли общались не слишком тесно, все же кроме квиддича и, на удивление слизеринца, шахмат, у них оказалось не слишком много интересов. Но по средам и четвергам они старались находить время и играть в волшебные шахматы. Нередко к ним присоединялся и Гарри с Тедди на руках (который все норовил забрать и облизать фигурки), Блейз, Парвати. Однажды к ним пришла даже Паркинсон, которая каким-то образом смогла влюбить в себя Тедди, и с тех пор во время шахматных баталий она была внештатной нянькой. Правда, Драко замечал, что Гарри нередко бросал в ее сторону тревожные взгляды, и он не мог его в этом винить. Малфой и Паркинсон поговорили лишь пару раз после того громкого скандала в Большом зале. Пэнси так и не извинилась за свой поступок, но Драко замечал, что ей немного неловко. В принципе, Драко заметил, что все восьмикурсники, наконец очнувшиеся и относительно пришедшие в себя после военного лихолетья, начали общаться друг с другом, вне зависимости от факультетской принадлежности. Даже с Драко, хотя, казалось бы, он Пожиратель смерти (пусть и бывший, и оправданный) постепенно многие наладили отношения, и он искренне удивлялся этому факту. Симус нередко звал его на попойки (и каким-то образом он сдружился с Блейзом), с Грейнджер часто обсуждал учебу, даже с Пэнси он постепенно начал общаться, правда, далеко не так, как раньше. Но в большинстве своем Драко проводил время вместе с Гарри, причем это получалось само собой. Поттер каким-то образом чуть отдалился от Грейнджер с Уизли, и на прямой вопрос Малфоя о том, какого черта происходит и не ссорились ли они, объяснил, что просто не хочет быть «третьим лишним» в их компании. После небольшого «промывания мозгов», как назвал эту звучную склоку хихикавший Блейз, Гарри продолжил крепкое общение с лучшими друзьями, но, тем не менее, старался немало времени проводить именно с Драко. Малфою это действительно нравилось, только он все не мог понять, какого черта… его самого так сильно тянуло к Гарри. Впрочем, Поттер играл большую роль в его жизни… всегда. Даже когда Драко был совсем маленьким, его мать частенько тайком от отца читала ему сказочные (теперь он это понимал) истории про храброго мальчика, который спас весь волшебный мир. Малфой-младший искренне наслаждался этими рассказами, а когда узнал от Нарциссы, что они пойдут учиться в один год в Хогвартс, радости маленького Драко не было предела. Лет с восьми Люциус начал прямо-таки клевать его перспективами дружбы с Поттером. Кажется, он искренне поверил в то, что Лорд канул в лету (и как оказалось, зря) и решил, что перспективнее будет находиться в хороших отношениях с новым национальным героем, хоть, как Люциус замечал в разговоре, тот просто смешон. Тем не менее, Драко знал одно: когда он встретит Поттера, надо сделать все возможное, чтобы подружиться с ним. Из-за его глупости (теперь он ясно это понимал) ему это не удалось, и тогда Драко решил сделать все возможное, чтобы Поттер и забыть его не мог, и к тому же желал возвыситься на один пьедестал с ним. Таким образом он стал его главным школьным врагом и искренне кичился этим званием вплоть до шестого курса. Тогда слизеринцу пришлось резко повзрослеть, но Поттер и тут его не оставил, продолжив их тесную непонятную связь друг с другом. Теперь уже он его выслеживал, и, по сути, делал все правильно. В какой-то мере Драко был ему за это благодарен. Злосчастная Сектумсемпра стала еще одной связующей их ниточкой. Гарри несколько раз извинялся перед ним за это выпущенное в состоянии аффекта заклинание, сути которого он не знал (он объяснил это слизеринцу еще после заседания суда, когда оправдали Малфоя-младшего). Седьмой курс стал, наверное, самым тесным и крепким их взаимодействием. Сначала Драко не выдал Поттера Пожирателям, а следовательно — и самому Лорду, потом этот герой-гриффиндорец чудом умудрился спасти Малфоя, когда тот оказался на самом краю гибели. Они спасли друг друга и тем самым закрепили связь своих жизней. И теперь, на восьмом послевоенном курсе, парни впервые начали общение, постаравшись забыть о прошлом. У них это получалось, и Драко это несомненно радовало. Он стремился не выражать свою язвительность и презрение к некоторым вещам, которые для Поттера были важны, и гриффиндорец в свою очередь старался не говорить негативные вещи о Пожирателях и в частности о Люциусе, который теперь отбывал свой срок в Азкабане. Нет, они, конечно, обсуждали войну, но делали это осторожно, стараясь не ранить друг друга… и зачастую просто констатируя факты каких-либо событий. Драко чувствовал, что им обоим это необходимо и, кто знает, может, именно в этом заключалось их с Поттером психологическое восстановление после всего, что им довелось пережить. Но во всем этом Драко не мог понять одного: как так получилось, что Гарри начал интересовать его не только как друг… но и в романтическом и сексуальном плане? Спустя пару месяцев после тех событий Малфой уже точно понимал, что Гарри ему нравился, и мог даже вспомнить, в какой именно момент произошло осознание этого факта. Точнее, зачатки этой симпатии начались еще раньше: когда при прикосновениях Гарри к его коже он ощущал, как его обдавало жаром, как на сердце становилось теплее, как он весь словно пылал от одного его присутствия. Однако тогда Драко готов был скинуть это на что угодно: на погоду, эмоции, нервозность… Но когда на следующую ночь после приезда Гарри из маггловского мира Драко, закрывшись пологом и наложив Заглущающие чары, мастурбировал на воспоминания сонного потягивающегося Поттера, он понял, что пропал. Постепенно к нему приходили сны, которые убедили его в том, что симпатия эта вполне очевидна. Первые легкие сны приносили ему приятные чувства. Нежные объятия и ласковые поцелуи ощущались так ярко и сильно, что по пробуждению на губах Драко была робкая и мягкая улыбка, сердце колотилось, наслаждаясь обрывками приятных эмоций из сна. А следом на него обрушивалась реальность, которая колола душу своей болезненностью и невозможностью. Драко не мог поверить, что Гарри, несмотря на свою ориентацию, которая давала робкую надежду, действительно может им заинтересоваться. Малфой запрещал себе об этом даже думать: черт подери, они с Поттером только начали дружить! Драко хватало даже этого, однако мечты о взаимности все равно преследовали его, и сделать с ними парень ничего не мог. Спустя время сны приходили все откровеннее, эмоции в них были все отчетливее и чувственнее. Объятия становились все более чуткими и тесными, порой на парнях отсутствовала одежда вовсе, поцелуи из робких превратились в страстные… Драко наслаждался этими ощущениями, пока в одно утро не проснулся с липкими штанами и загнанно стучащим сердцем после откровенного и насыщенного сна о том, как Поттер встал перед ним на колени в кабинете Зельеварения (простите, профессор Снейп) и, медленно стащив с него брюки и белье, взял его член к себе в рот так глубоко, что перевозбужденный от эмоций Малфой не выдержал и с громким стоном кончил. Причем, как оказалось, не только во сне. Тогда он во второй раз понял, что конкретно попал. После этого Малфой получше выучил Очищающие и Заглушающие чары. Уизли, прознавший от Симуса и Невилла о том, что тот каждую ночь использует Заглушающие чары на свой полог, в очередной раз завел монолог о том, что ему нужна помощь и стоит обратиться к мадам Помфри. Драко кое-как отвязался от него, сказав, что сходит, но и не подумал о таком варианте. Сны-без-Сновидений были бы неплохим вариантом… но Малфой на деле совершенно не хотел избавляться от этих откровенных снов. Ведь именно там он чувствовал себя по-настоящему любимым Поттером. Ощущая его ласки и нежность, Драко по утрам наслаждался этим робким счастьем от снов. Реальность била его своей болезненностью, однако Малфой считал, что ему хватило бы и простой дружбы, на большее он не смел и рассчитывать. Однако всему этому мешал Поттер, который, казалось, совершенно забыл о понятии личного пространства. В эти месяцы Гарри чуть ли не прилип к слизеринцу. Он все чаще старался присоединиться к нему в библиотеке, когда Драко был не с Грейнджер и Забини и уговаривал заниматься и писать эссе вместе, причем садился к нему вплотную и прикасался то бедром к его бедру, то частенько, но осторожно, задевал его руку. Если Малфой садился на диван в общей гостиной, то Гарри с Тедди непременно располагался рядом и снова касался его ногами, а порой также вытягивал руку таким образом, чтобы касаться его плеча. Более того, Поттер начал садиться рядом с ним на приемах пищи в Большом зале, и это оказалось совсем уж удивительно. Когда он расположился рядом с ним в первый раз, воцарилась удивительная тишина. Впрочем, Гарри быстренько разрядил ее, заведя разговор с Забини и Паркинсон об учебе, каким-то образом вклинил в беседу и самого Малфоя и, дав активному Тедди в руки какую-то странную соску с контейнером (ниблер, как объяснил потом Гарри Драко), наложил себе еды в тарелку и приступил к завтраку. На второй раз на Поттера смотрели с осторожностью, но уже не слишком недоуменно, а впоследствии восьмикурсники Слизерина привыкли к его присутствию. Постепенно ребята начали садиться рядом друг с другом в независимости от факультета, и эту хорошую привычку переняли и младшекурсники. Кажется, Хогвартс в кои-то веки начал мириться, и это Драко более чем устраивало. Даже становилось грустно, что он через какие-то полгода покинет стены этого заведения, но Гарри, который, казалось замечал и малейшие проявления плохого настроения Малфоя, либо быстренько веселил его очередной «очаровательной глупостью», как обозвала такие попытки Паркинсон, либо всучивал ему в руки мило улыбающегося Тедди, и против каких-то магнетических чар этого юного хитреца, который постоянно сидел у него на коленках, превращал свои волосы в платиновый цвет и балаболил, пристально глядя на Драко, он ничего не имел. Постоянное присутствие Гарри рядом радовало Малфоя, и он начал подозревать и с робкой надеждой мечтать о том, что Драко не один чувствует что-то подобное. Неужели просто так Гарри стал так зависим от слизеринца, все чаще проводил с ним свободное время? И трогал он его гораздо чаще, чем своих друзей (более того — Драко специально проследил и заметил, что к Рону и Гермионе в разговорах он прикасался довольно редко, только если того требовала ситуация). Изумрудные глаза все чаще смотрели на него с какой-то удивительной мягкостью и чем-то еще, поразительно напоминающее… нежность? И вовсе не дружескую… Несмотря ни на что, Малфой опасался на что-либо надеяться, а потому вместе с радостью от постоянного присутствия Поттера его поведение несколько напрягало. Прикосновения, добрые смешки, терпкий лимонно-мятный одеколон, который Драко ощущал каждый раз, когда Поттер наклонялся к нему, мурашки по коже от шепота на ухо, небольшие дружеские объятия — иногда всего этого было для Драко слишком много. Окончательно он это понял, когда в разгар посиделок в общей гостиной он после особо долгого тихого рассказа Гарри ему на ухо чуть ли не пулей вылетел оттуда, мысленно радуясь тому, что мантии довольно широкие, быстро заперся в уборной и, закусив горловину свитера, принялся дрочить. Кончив с осознанием того, что, черт, у него фетиш на шепот Поттера, Драко принял решение все же избегать гриффиндорца, и несколько дней после этого Малфой действительно прятался от него чуть ли не по углам. Однако от этого стало только хуже: мало того, что сны, как назло, стали еще более откровенными, и в одном из них Гарри и вовсе завалил Драко на постель и отымел языком так, что тот снова проснулся с липкими штанами и на этот раз уже с рукой в белье (когда только ухитрился), так еще Драко осознал, что Поттер ему нравился не только в сексуальном плане. Ему стало ужасно не хватать их честных разговоров обо всем на свете, их посиделок с Тедди втроем… Обсуждений противостояний Гриффиндора и Слизерина, квиддича, профессоров, в принципе волшебного и маггловского мира, веселых и искренних историй из детства Драко и жутковатых и грустных — у Гарри (о, как в такие моменты он ненавидел семью Дурслей). Он чертовски соскучился по счастливому искреннему смеху Поттера, его фирменном, как оказалось, прищуриванию, когда тот хотел схитрить, по легким прикосновениям… По всему. Чертового Поттера, несмотря на то, что они продолжали учиться вместе и нередко пары были общими, ему действительно не хватало, несмотря на то, что сам старался от него бегать. Но Драко то ли забыл, то ли просто не подумал о том, насколько сильно въедливым может быть Поттер. Гарри его прямо-таки преследовал, словно бы они оказались на шестом курсе, но теперь без войны. И ведь в конечном итоге поймал, зажав в каком-то тесном коридоре в слизеринских подземельях, и потребовал ответа. Драко промямлил (какой позор) какую-то ересь про более интенсивную подготовку к экзаменам. Поттер его тогда отпустил, но Малфой по взгляду заметил, что тот ему ни капли не поверил. Но кроме этого, в его глазах он заметил еще будто бы толику грусти, и именно от этой простой детали сердце Драко защемило. Малфою показалось, что Гарри и самому не хватало… его, Драко, присутствия? Неужели такое может быть? После этого он все же прекратил прятаться от гриффиндорца, однако теперь от него удирал сам Гарри. Парень снова вернулся за гриффиндорский стол и теперь даже на выходных ходил каким-то слишком уж грустным. В похожем состоянии он сам находился курсе так на шестом. Драко частенько ловил на себе его расстроенные взгляды и чувствовал, как сердце словно обливалось кровью. Поняв, что это не дело, Малфой собрал всю решительность в кулак и на одном из завтраков решил взять дело в свои руки и сам уселся рядом с Поттером и Тедди за гриффиндорский стол. — Всем привет, — сказал он будничным тоном, будто бы ничего особенно не произошло, и начал наполнять свою тарелку с едой. Боковым зрением парень заметил, что Гарри с изумлением и интересом смотрит на него своими блестящими изумрудными глазами. Черт. Малфой только сейчас понял, что чертовски соскучился по этому яркому взгляду. — Привет, Драко, — чуть хриплым голосом произнес Поттер и робко улыбнулся. — Я думал, ты снова решил вернуться к ненависти ко мне. — Угу, весь мозг нам про это проел, — пробурчал Рон с набитым ртом. — Рон, жуй сначала, потом говори! — Грейнджер стукнула его по голове каким-то свитком, и рядом сидевшие ребята из разных факультетов хихикнули. — Думаю, Гарри и Драко сами разберутся в своем общении. — Да, спасибо, Гермиона, — проговорил Драко, наложив себе салат и строганый картофель. — Привет, Тедди! — он улыбнулся малышу, который из рыжего мигом превратил свои волосы в платиновый и с громким смехом хлопнул в ладоши. — Двако! — с радостью взвизгнул он, и Гарри разинул рот. Гриффиндорский стол мигом прекратил гвалт. В тот же момент чуть поодаль от них соком подавился Симус. Драко искренне изумился и с широкой улыбкой наклонился к Тедди, чувствуя непонятно откуда взявшуюся гордость. — О, ты мое имя запомнил? Тедди, какой ты умничка! — Малфой погладил смеющегося малыша по голове. — Он не просто твое имя запомнил, — в шоке произнес Гарри. — Это в принципе его первое полное слово. Это его… что? Драко поднял голову и с широкими глазами воззрился на такого же изумленного Поттера. Кажется, гриффиндорец и сам был в шоке от произошедшего: он с удивлением переводил взгляд от Малфоя к смеющемуся Тедди, который вдруг протянул руки к слизеринцу, желая, чтобы его взяли на руки, и снова затвердил: — Двако, Двако, Двако, Двако! — Драко, да не будь ты извергом, возьми ребенка, — хихикнула Парвати, шушукавшаяся с Лавандой. — Я и без тебя разберусь, — беззлобно, но в своем духе высказал Драко, чувствовавший, как сильно покраснели его щеки, и взял Тедди к себе и осторожно усадил к себе на ноги, придерживая малыша. Драккл подери. Тедди, этот очаровательный малыш, ставший для многих в Хогвартсе, да и для самого Драко символом закончившейся войны и того, что жизнь, несмотря ни на что, идет своим чередом и, помня о погибших, надо строить новый мир, первым назвал именно его имя. Почему? Почему не Гарри, который для него стал настоящим отцом, хотя сам не так давно справил совершеннолетие? Почему не Рон или Джинни, которые частенько нянчились с малышом в общей гостиной? Почему не Грейнджер, заботившаяся о нем словно о родном? Почему не… Почему вообще он? Малфой изумлялся, но в глубине души чувствовал, как в нем поднимается радость, а на сердце становится очень тепло. Кажется, этот маленький человечек действительно принял для себя Драко в качестве близкого и родного, и от этого парень чувствовал себя… безмерно счастливым. Кажется, такое в последний раз было, когда он сам был еще ребенком и что-то подобное чувствовал в родном доме, когда тот не был замаран войной, отец еще не слишком наседал на него с воспитанием в нем «настоящего мужчины и наследника рода» и мама читала ему сказки и мягко обнимала. Малфой осторожно приобнял малыша, стараясь хоть так выразить ему свою признательность за это. Пусть даже всего лишь одно имя он сказал… зато какое! Его. Чертового Пожирателя… который продолжает свое искупление, стремясь быть лучше. И стать хорошим человеком хотя бы ради своего племянника, который его отчего-то так любит (и которого, Драко четко знал, любит он сам), парень считал неплохим вариантом. — Вы очаровательны! — послышался голос Лаванды, и Малфой лишь закатил глаза. Ну конечно, куда же Хогвартс без сплетен. — Вы правда очаровательны, — хихикнул Гарри. — Правда. Классно смотритесь. — Мы скажем вам спасибо, — усмехнулся Драко и отпил немного тыквенного сока. Кажется, Гарри начал оттаивать, а значит, нормальное общение, которое они выстроили ранее, не за горами. Слизеринца это успокаивало. — Дай-ка для Тедди свой бибер с яблоком. — Ниблер, — засмеялся Гарри и полез в свою сумку с принадлежностями для Тедди, которую он таскал почти всегда, когда брал с собой малыша. Достав эту чудо-соску, парень снял контейнер, защищавший саму резинку (как объяснял Поттер Малфою ранее) и подал ниблер малышу. Тедди сразу схватил его. Драко заметил, что внутри самого ниблера что-то не похожее на яблоко. — А что там внутри? — Бананы. Тедди они очень нравятся, — Поттер улыбнулся, приступая к пище. — Тебе будет удобно завтракать с ним на руках? — Ну, только если он не заберет мои острые брокколи в соусе, — фыркнул Драко, беря в руки вилку. — Учти, он у Гарри таскал сосиски из тарелки, — вставила Грейнджер. — О, да, а потом еще одну запульнул в меня и радовался, — вставила сидящая поодаль от них рядом с Джинни Паркинсон. Ее присутствие было довольно сюрреалистичным для Гриффиндора, хотя все уже постепенно начали привыкать к смешению учеников. — Хотя, я искренне надеюсь, что он просто меня угощал. — Он добрый малый, — кивнул Рон и снова принялся за еду. Ну хоть что-то не меняется. — Это точно, — кивнул Гарри, придвинувшись чуть ближе и погладив Тедди по голове. Драко снова почувствовал лимонно-мятный аромат его одеколона, теплое прикосновение его бедра… Черт. Ничего не поменялось, Малфой еще больше завис на Поттере. — Кстати, Драко… дело есть. — Ч-что? — отчего-то заикнулся парень. — Где ты планируешь отмечать Рождество? Вопрос поставил Драко в тупик. Изначально парень планировал отправиться в не особо приятный ему сейчас мэнор и отметить праздник с матерью, однако Нарцисса сказала, что планировала отправиться к родственникам во Францию и взять с собой Драко, если тот не пожелает остаться в Хогвартсе. Оставаться одному с восьмого курса в школе Малфою все же не хотелось, как и быть в мэноре. Во Францию его уж тем более не тянуло, поэтому это решение оставалось для него под вопросом. — Честно говоря, не знаю пока, — парень пожал плечами. — А что такое? — Понимаешь… — Гарри закусил губу, и блондин понял, что тот нервничал. — Я планирую устроить Рождественский вечер у себя дома со своими друзьями, и я хотел бы пригласить тебя… как своего друга, на рождественские каникулы. Ты не против? — он посмотрел на Малфоя с надеждой. На слове «друга» сердце Драко отчего-то болезненно кольнуло, но он постарался отбросить эти мысли и чувства. Сейчас не время думать об этом. Вариант с проведением Рождества у Поттера был одновременно прекрасен и ужасен. Находиться рядом с человеком, к которому тянуло и романтически, и сексуально, на протяжении всего праздника, а еще, вероятно, ночевать несколько дней в его доме… Драко чувствовал, как по спине побежали мурашки от неясного предвкушения. И согласиться, и отказаться от такого предложения сложно. — Я не против, — выпалил Малфой первое, что пришло ему в голову. — Мама все равно собирается во Францию, так что я один бы праздновал. — Вот еще, один и в Рождество? Малфой, ты не чуди, — пробубнил Симус, доедая завтрак. — Вот-вот! — подтвердил Рон. — Так что мы будем тебя ждать. Губы Драко тронула улыбка. Он наклонился к Гарри и прошептал: — Гарри… мы же с тобой помирились? Малфой заметил, как щеки Поттера покрыл легкий румянец. Он что, застеснялся? — А мы ссорились? Ты первый начал меня избегать и придумал глупое оправдание. Я решил, что я тебе не нужен и прекратил наседать. — Ты идиот, — выпалил Драко. — Ты — и не нужен! Ерунду несешь. Я прятался по другой причине вообще. — Так и по какой? — нахмурился Гарри, не желая отступать от темы. — Это… личное, — Драко явно был не готов в чем-либо признаваться. — Извини, я не хочу об этом говорить, — он мельком взглянул на нахмурившегося Гарри. — Если это что-то в духе того, что мелят некоторые ученики, мол, бывший Пожиратель смерти и национальный герой не могут дружить, слово Мерлина, я тебя укушу из вредности, как вампир, — выпалил Поттер, с какой-то особой злостью вонзая вилку в брокколи. Драко молчал, думая, что сказать на это признание. Оно действительно тронуло своим смыслом. Однако Гарри воспринял это иначе и всплеснул руками. — Действительно, Драко? Ты из-за этого от меня бегал? Ну все, ты доигрался, — вдруг Гарри придвинулся к нему еще ближе и резко прижался лицом к его шее. Малфой не успел вообще никак среагировать, и в то же мгновение в кожу легонько вонзились зубы Поттера. Драко успел почувствовать чуть мазнувшее тепло мягких губ гриффиндорца и пробежавшие по спине от этой быстрой ласки приятные мурашки и чуть взвизгнул от неожиданности. Гарри тут же отпрянул с шальными глазами и хитрой улыбкой, а Малфой с дико колотящимся сердцем смотрел на него, не отрываясь, и пытался понять, чтотворилПоттер? Поттер. Его. Укусил. Гриффиндорский стол, обычно самый шумный, погрузился в пугающее изумленное молчание. — Я же предупредил, что укушу, — продолжал улыбаться Гарри, пристально глядя на слизеринца. — Извини. Просто… я… я говорил тебе… — Я понял, Поттер, — Драко чуть потер место укуса, чувствуя на коже легкие следы от поттеровских зубов. Следы. На нем отпечаток Гарри. — Извини. — Но больше меня не кусай, — нет, лучше кусай. Малфой уже успел пожалеть о сказанных словах. — Ладно, не… не буду, — с шумом выдохнул Гарри, и тут в разговор вмешался Тедди, откинувший ниблер на стол. — Двако! — воззвал он и попытался повернуться, но слизеринец помог ему, посадив малыша удобнее боком, чтобы тот мог видеть его. — Что такое, Тедди? — Драко украдкой посмотрел на Гарри, который большими глотками выпивал тыквенный сок. Красивые пальцы чуть дрожали, выдавая нервозность парня, и Малфоя осенило. А что, если… в самом деле не он один чувствовал симпатию? — Два-а-ко! — Тедди попытался его обнять, и Малфой приподнял его поудобнее и как бы уложил к себе на плечо. Теперь малыш мог спокойно обнять его за шею, что тот и сделал. По гриффиндорскому столу прошлись шепотки. И конечно, совсем скоро по Хогвартсу прокатился ряд слухов, начиная от того, что Поттер проиграл кому-то спор и был вынужден укусить Малфоя, заканчивая тайной связью, которую гриффиндорец оказался не в силах сдержать. О втором варианте Драко продолжал мечтать очередными ночами, прячась за пологом, оглаживая свой член одной рукой и вспоминая темные желанные губы на своей шее и второй рукой трогая место укуса.