Под флагом анархии

      — Не знаю, Азраэль, было ли что-то между вами, но то, что ты так часто мечтаешь о Михаиле… Выглядит жалко.         Чтобы чувствовать ненависть, она была слишком слаба. Тьма, опаляющий свет, война, которую решил начать архангел, не позволяли сосредоточиться на чувствах. Противоречия раздирали настолько сильно, что едва удавалось остановиться на чем-то еще, кроме боли. Физической и душевной, последнюю она называла внутренней, не признавая того, что у них есть подобие души. Ангелы бездушны, так говорил Господь, и Азраэль в это верила, зная, что чувства не что иное, как базовые наборы для коммуникации и выживания, и еще противореча себе, надеялась на свободу ангелов как личности. Они уже были разными, даже только ступившими по щиколотки в зеленую траву Эдема.       Азраэль шумно дышала и устало наблюдала за метаниями Рафаила. На пытки он потратил уйму времени, с Михаила он медленно перешел на мятежников, и теперь выполнял простой приказ. Узнать, где могут быть мятежники. Это вселяло уверенность в завтрашнем дне. Ее солдат не нашли, а значит, Доминик не решился на отрытое сопротивление, вот только почему она не понимала. Неужели, к этому ангелу дошло, против кого они сражаются? К ней пришло понимание не с первого раза и не с десятого… Второй кристалл вместил в себя немного силы, вполне бы хватило на небольшой отпор и чтобы обжечься и скрыться в других мирах опять. Но без боя Михаил не будет использовать силу, которая так необходима.       Азраэль просто сомкнула губы и приказала себе замолчать. Просто опустить глаза и молчать столько, сколько потребуется. Что невероятно злило Рафаила. Он уже почувствовал вкус победы, упился страхом мятежницы и снова все потерял.       — Кастиэль, Бальтазар, заберите ее, — шумно выдохнув, он распахнул двери суда, поискав глазами ангелов. Те стояли на расстоянии четырех метров, и только кивнули.       Азраэль не сразу заметила ангелов, слегка подняла голову, полностью разбита болью, и просто смотрела. Кастиэль отвел глаза, а Бальтазар напротив нахмурился и скривился, от чего лоб пошел рябью морщинок. Но настоящее облегчение пришло, когда свет погас, а черный камень остался позади. Ее держали под локти, а за ними бесшумно идя, следовал Рафаил. Перемещаться здесь запрещено. Они успели дойти до тюрьмы, как на встречу вышел задумчивый Михаил с несколькими солдатами.       — Что происходит? — Михаил остановился перед ними, и сложил руки на груди.       Бальтазар обернулся — Рафаила уже не было, и тяжело вздохнув, пробурчав:       — Приказ.       — Чей? — на этот раз Кастиэль тоже обернулся и сразу же бросил недоуменный взгляд на Бальтазара. Таки он был прав, и Михаил не давал разрешения на пытки командующей мятежной армией. Азраэль бы это растрогало, какая прелесть, но после всего, едва удавалось держаться на ногах.       — Рафаила, — поспешил ответить Бальтазар, не по своей воле сильнее сжав локоть мятежницы. Азраэль молчала. Она бы хотела сказать пару ядовитых слов архангелу, выразить надежду, что Небеса полностью ему подконтрольны, но, кто она такая, чтобы раскрывать планы простых и непростых ангелов, или скорее, архангелов.       — За мной, — приказ он и, поджав губы, махнул рукой оставшимся солдатам. — Ждите меня здесь.       То, что они встретили Михаила, было еще хуже. Азраэль уже мечтала прижаться к холодной стене и забыть жар, сжигающий тело за несколько долгих мгновений, и почти повисла на Бальтазаре. От него, как всегда, пахло табаком, похожим на тот, что курил Тадеус и, кажется, вином.       Разбирательство пошло полным ходом. Ее притащили в знакомый кабинет и усадили. А Бальтазар и Кастиэль честно отвечали на вопросы, но когда архангел отпустил ангелов, и вопросы перешли к Азраэль, она осталась верна своему приказу и молчала. Не пыталась разлепить кровавые губы, и, дыша со свистом и болью в легких, смотрела. И случайно, краем глаза, заметила интересную статуэтку на его столе. Удивительное сходство.       Он заметил и покачал головой, с тихой яростью наблюдая, как от удивления расширяются глаза, и тут уже белым крылом взметнулась надежда. Она должна что-то сказать, Михаилу показалось, что он до неприличия хотел услышать ее голос. Сорванный от крика, полный яда и злобы, но она продолжала молчать, глядя на него, как загнанный зверь.       У него вырвался тяжелый стон.       — Черная королева очень похожа на тебя, — он ловил подозрительный взгляд. Азраэль напряглась, будто ее будут бить, и еще глубже спрятала дрожащие руки. — Очень жаль, что ты не хочешь говорить… Или не можешь? — он склонился над ней и сжал подбородок. Азраэль зло сверкнула глазами и медленно продемонстрировала ему кончик языка.       Михаил продержался меньше Рафаила, и, переместив ее в камеру, исчез также быстро. Законам о перемещении он не подчинялся. И только, когда он исчез, оставив после себя флер ладана, Азраэль дала волю слезам. Они капали по щекам, остановиться почему-то не получалось.       Звуки шумного Рая стихли и растворились в тишине тюрьмы.       — Азраэль? —  она слышала, как поднимается Гадриэль, как ладонями касается холодного металла, и чувствовала, что прожигая взглядом светлых глаз, на нее смотрел предатель, посмевший открыть ворота Эдема дьяволу. Между ними почти не было отличий, они оба отступники, но она не жаждет прощения, только свободу, а Гадриэль… ангел готов мучиться еще столько же, пока нечто не освободит его.       Она с трудом разлепила губы, провела кончиком языка по засохшей корке:       — Да?       — Когда ты планируешь сбежать?       — Зачем тебе это? Решил сбежать вместе со мной? — он не видел лукавую усмешку Азраэль. Никто не видел. Ее щека касалась холодной поверхности, и внезапно все отчаянье, напитавшее ее кубок пролилось, и она выдохнула полной грудью, чувствуя, что легкие почти перестали тлеть.       Гадриэль медлил с ответом и спустя минуту произнес одно слово:       — Возможно.       — Или Рафаил предложил тебе сделку. Он исчез так быстро, что Михаилу не удалось его застать. Спрятался бравый архангел, испугавшись своего брата, — она посмеивалась, если повезет с разговорчивым Бальтазаром, то трусость архангела он уже продал кому надо.       — Я не говорил с ним, — растеряно проговорил ангел, и Азраэль усмехнулась.       — А с его шавками? Что они тебе пообещали? Не то ли, что свободой называется? Или ограничились несколькими поблажками?       Гадриэль зло задышал и упал назад на свою каменную кровать. Азраэль сладко выдохнула и осторожно потрогала лицо. Почти все зажило. Не удивительно, что после таких ран Михаил заинтересовался допросом, но и сам его не завершил. Он спешил на войну. Ангелы искали мятежников, а архистратиг не хотел попустить.       — Сидеть нам с тобой еще долго. Рисковать положением всего войска никто не будет, — пожала плечами она, слегка разминаясь. Спина затекла, раны сильно болели, но с каждой минутой жжение под кожей убывало, хотя напоминало морской прилив. Через пару часов боль может вернуться, и затопить любой покой. О таких пытках на собственной шкуре она узнала впервые, хотя раньше этим занимался Абдиэль. Именно он узнавал такие вещи и учил солдат. — Знаешь, Гадриэль, противостоять боли намного сложнее, чем кажется, — она уперлась пятками в стену и смотрела в потолок, сложив руки на животе. — И вроде говоришь, я никогда не расскажу, но когда плавиться кожа хочется рассказать все. Зачем скрывать, но прекратиться ли пытка, если враг все узнает? Нет, конечно, враг затребует еще больше. И так пока не узнает все.       Гадриэль ее внимательно слушал. Серые стены тюрьмы единственное место, где они пересекались, в остальном же ему приходилось обходиться слухами и рассказами пленников.       — Ты могла бы вымолить прощение…       — На коленях? Гадриэль, ты совсем не знаешь жизни. Мне не нужно прощение.       — Не понимаю тебя, неужели вы дальше будете прятаться от Михаила?       — Сколько потребуется, столько и будем.       — Я вижу тебе уже лучше.       — Есть такое, боль понемногу уходит. Получается мыслить немного здраво, — фыркнула Азраэль, — но лишь чуточку.       Все без исключения хотели знать правду, лишь иногда сомневаясь: а выдержат ли они правду? Но архангелам нужна была правда, они принимали ее любую, однако, чтобы сделал Рафаил с правдой, уже Азраэль знать не хотела. То, что у нее и Михаила что-то было, в корне могло поменять ситуацию. Только куда непонятно, и хотел ли Рафаил больше власти, ей тоже неведомо. Оказывается и без мятежников у небес полно забот.       — Я не понимаю вас, мятежников. Тогда у вас целый мир, но вы снова возвращаетесь на порог Рая, почему? Неужели нельзя сбежать куда-то далеко и жить там?       Азраэль перевернулась лицом к стене, за которой сидел Гадриэль, по-прежнему упираясь ногами в стену, и тяжело вздохнула, повозив языком по губам. От привкуса крови начинало тошнить, следовало бы хотя бы прополоскать рот, но нечем, и она снова заговорила:       — Суть в том, что мы мятежники. Не наша вина, что Михаил определенными действиями пробуждает ангелов на сопротивление. И какой тогда смысл прятаться? Проблему в разложение нашей святости тогда не видно, а так, он уже задумывается о многом.       — Все равно не понимаю, разве вам не хочется вернуться на небеса, и жить, как прежде. Ангелы без небес — не ангелы.       Азраэль разочаровано закрыла глаза. Разговор с налетом спора не вел ни к чему: Гадриэль не видел ни небес, ни свободу, не знал мятежников и не видел Михаила в сражении. Вот здесь начиналась настоящая война — когда архангел вытаскивал меч и убивал несогласных. О их неповиновении пели песни и слагали легенды, те тайные, о которых шептались самые осведомленные и ведомые небесными делами.       — Мы все еще ангелы… просто другие ангелы, немного не такие, какими нас хотят видеть, но мы до сих пор ангелы. Стражи небес и слуги Создателя, и поверь, Гадриэль, Он сделал нам настоящее одолжение, что ушел.       И Гадриэль взорвался от ярости и ударил кулаком в стену. Азраэль не открыла глаз: между ними была стена прочнее, чем самые укрепленные замки людей.       — Бей же, Гадриэль, сбивай руки в кровь, но Отцу мы не нужны.       — Ты просто предательница.       — Такая же, как ты, — устало прошептала она, перевернувшись на живот. Но так болели ребра, и она снова перевернулась на спину. — Но я хоть что-то пытаюсь исправить.       — Как? Отлюбить Михаила?       — Фу, Гадриэль, откуда ты столько слов набрался?       — Часто слушаю.       — Такое впечатление, будто Михаил не отдает отчет своим, между прочим, действиям. Я не искушаю его и не вовлекаю во грех.       Гадриэль затих. Азраэль посмотрел на пол тюрьмы, заметив полоску оранжевого света. Означало, что скоро будет обход и их камеры будут проверять, особенно ее. Она поморщилась, привстав на локтях, и упала назад, пока никого нет, могла полежать еще несколько минут.       Страж тюрьмы осматривал верхние этажи. Слышался скрип железных решеток — проверка шла полным ходом. Проверяли все камеры, не спрятался ли там кто-то. Когда резкий звук металла оказался над головой, Азраэль резко открыла глаза и с интересом посмотрела на проверяющего. Палачи отдельная каста ангелов, безжалостных, но и с ними можно договориться.       — Вставай, — резко приказал ангел. Азраэль усмехнулась и подчинилась. — Руки.       Мятежница повернула руки к нему ладонями, держа неизменную улыбку на лице. Ангел нахмурился и подозвал ближе, Азраэль плавно приблизилась к решетке, и ахнула, поморщившись, когда он схватил ее одежду в районе груди и заставил вжаться. Палач усмехнулся:       — Давно не видел тебя, Азраэль. Скучала за нашими стенами.       — Конечно, давно мечтала. Здесь спокойно и тихо, только некоторые узники слишком болтливы.       — Посидишь и ты пару тысяч лет, то и не так запоешь, — палач склонился к ее лицу. Его рука легко прошла сквозь решетки и сжалась на ее подбородке. Им разрешалось бить узников, и в этом был плюс. Возле нее мелькнул ключ, зажатый между указательным и средним пальцем. Она прикусила его передними зубами.       Ключ к свободе имел металлический привкус. Затем последовал привычный удар в живот, ее скрутило от боли и, выплюнув резкое и короткое «Тварь», она с благодарностью посмотрела на палача. Он второй после Тадеуса, кто высказался за них, мятежников, и предложил свои услуги взамен на услуги. Такое положение дел устраивало Азраэль.       — Заткнись, или повторим, — грубо отозвался палач. — Единственное, что меня останавливает, так это приказ архангела, купившегося на твои глазки.       Азраэль фыркнула:       — Я не спала с ним. Как вы меня достали все.       — Конечно, черная королева ни с кем не спала, — хохотнул палач.       И снова «Черная королева». В этом было что-то шокирующее для нее. Неужели слухи расползлись настолько сильно, и ангелы придумали себе замечательную историю о Белом короле и Черной королеве. Но Азраэль знала два финала. Любая их истории заканчивалась ненавистью, даже когда они переступали порог примирения, легкого, как запах ладана, и такого же короткого.       Небеса содрогнутся.       Скоро.       Азраэль ухмыльнулась. Ключ к свободе грел сердце.       Скоро быть войне.