Два начала

Дункан перебивает координаты в джете, внося долготу и широту ситча Табр. Сомнения на счёт того, что он не в полной мере волнуется за жизнь Пола и леди Атрейдес, не летя к ним немедленно, будоражат, но он смотрит на потерявшую сознание Т/И и мякнет. К тому же, это крайне неразумно, это может подвергнуть опасности всех. Ему кажется, что идея нести Т/И на руках через всю пустыню сродни самоубийству, а оставлять джет из-за невозможности поместить туда всех людей — ещё большая глупость. Он кивает самому себе в знак согласия и тянет штурвал, лопасти плавно поднимают корабль вверх. С высоты птичьего полёта Арракис кажется волшебным. Айдахо вспоминает чувство, что испытал, впервые попав сюда: жар, свободу и умиротворение. После знакомство с фрименами, каналы подземных пещер, оборудование и человеческая гостеприимность. Две недели, проведённые в качестве посла доброй воли, заложили в нем семя привязанности к людям, чтущим свои традиции, обычаи и культуру. К людям, что смогли покорить недостатки своей планеты, превратив их в вещи для поклонения и защиты. Дункану тоже хочется найти своего Бога. Он переводит взгляд на Т/И. Голова ее покоится на груди, руки лежат вдоль тела, и вся ее поза кричит о беззащитности. Но не той, что была в пещере, не той, что он видел в пустыне, а угрожающей. Дункану это не нравится. Ему отчего-то вспоминается цвет ее глаз. Возможно это влияние адреналина, отсутсвие сна на протяжении двух суток или просто накрученные мысли, но ему ещё не встречались такие оттенки. Он пытается подобрать подходящую ассоциацию, но не находит ничего лучше, чем слово «золото». Дункан знает, как выглядят карие глаза, такие как у него, глаза цвета леса на Каладане, такие как у Пола, глаза океана в Доме Атрейдесов, как у Джессики. Он приподнимает уголок губ, догадываясь — у наложницы Герцога было много украшений, сделанных из металла, подобного глазам Т/И. Айдахо на минуту жмурится и думает, что у дочери Арейса появляется ещё одна характеристика — она становится бесценной. Мерное гудение убаюкивает, и он, впервые за все время чувствует жуткую усталость. Хочется поскорее убедиться в том, что все в порядке — настолько, насколько это может быть в нынешней ситуации, а затем, свернувшись в темном углу, заснуть. Рядом Т/И разлепляет глаза и ещё потерянным взглядом осматривается по сторонам: — Ну, и как часто такое случается? Голос Дункана чуть выше привычного, из-за чего Арейс слегка дергается, и мечника это смешит. — Я был бы рад говорить тише, но хочу, чтобы ты могла меня слышать. Т/И занимает позу поудобнее и поворачивается к Айдахо: — Нечасто. Это моя первая вылазка за последнии пол года. Идея увидеть Пола и его мать выглядела чересчур привлекательной, чтобы я ее упустила. Дункан гнёт губы в улыбке и молча смотрит вперёд, мимолётом бросая взгляд на Т/И: — Значит, тебе нужно будет отоспаться, и все пройдёт? — Не думаю. Нет. Специи было слишком много, предполагаю, что это, — она делает непонятный жест в воздухе, — только начало. — И чего мне стоит от тебя ожидать? Т/И минуту стопорится, а затем, отворачиваясь к окну, почти неслышно отвечает: — Всего Дункана ведёт от этой фразы, но он не показывает вида и лишь сильнее сжимает ручник переключения скорости. Солнце круглым щитом поднимается над Арракисом и погружает пространство в пекло, в лучах переливается меланж, и новый день становится новой жизнью. Айдахо шумно выдыхает, и его волнует не то, как приспособится он, но то, как примут эту землю Атрейдесы. На горизонте виднеются чёрные скалы Табра, и Дункан увеличивает мощность двигателя, давя на ручник сильнее. Т/И заходится мелким кашлем, он переводит на неё обеспокоенный взгляд и замечает капельки пота, рассыпанные вдоль по лицу и ключицам. Столько воды, что испарится зазря. Ему хочется испить эту влагу и Боже, он снова трясёт головой, выкидывая неуместные мысли из головы, и говорит: — Ещё немного, и мы будем на месте. — Вижу. Голос у Т/И надломленный и горячий. Ее состояние напоминает ему первые признаки лихорадки. Дункану хочется ее вылечить. Поверхность при посадке неровная. Джет слегка заносит, и Айдахо, вскидывая руку вбок, придерживает Т/И, дабы избежать резких движений. Мотор глохнет, и они погружаются в вибрирующую тишину. Он отстегивает ремень, собираясь отвести руку от ее тела, но чувствует жесткую хватку на ладони. Поворачивается и шумно сглатывает, Т/И смотрит не моргая, сдавливает пальцы сильнее и тянет его к себе, цепляясь за рукав рубашки, комкает ткань. Просит. Дункан кладёт другую руку поверх ее, и она закрывает глаза, успокаиваясь. — Нам нужно идти, Т/И, — он доносит до нее фразу шепотом. — Здесь становится слишком жарко. В ситче тебе помогут. Девушка издаёт мурлыкающий звук и, открывая глаза, отшатывается от его прикосновений: — Что произошло? В ее глазах страх и потерянность, Дункан не понимает, что влияет на неё сильнее: он или пряность. — Ничего, что нельзя было бы исправить после. Нам нужно идти. Т/И согласно кивает и, снимая с себя ремни, открывает дверь. Дункан спрыгивает быстрее, обходит корабль и подоспевает как раз, чтобы поймать ее в свои объятия. Ноги у неё подкашиваются, а тело начинает знобить. — За это мне будет стыдно потом. Он подхватывает ее на руки, плотно прижимает к своему телу, исключая любую возможность вырваться. Т/И разом замолкает и неуверенно кладёт ладонь ему на грудь, проваливаясь в тяжёлый бред. Вход в ситч плотно сливается с окружающими его камнями, но он, наученными предыдущей вылазкой, жмёт рычаг в темном углу и проходит внутрь. — Это Дункан Айдахо! — голос разносится далеко вперёд. — Я гостил у вас и был принят наибом Табра — Стилгаром. Мне нужна помощь. Ему виднеется мельтешение, приближающееся к нему, а затем он видит двух девушек, совсем не похожих на фрименов, с такими же золотистыми глазами, как и у Т/И. Они тянут к нему руки, но он отступает назад. — Госпожа! — девушка снова надвигается. — Что с Леди Арейс? Дункан смотрит вокруг, замечает вольный народ, выходящий из тени. Он видит знакомую фигуру в толпе, и фигура его окликает: — Айдахо? — Летти! Боже, ты бы знал, как я рад тебя видеть! Мужчина проталкивается через фрименов и удивлённо смотрит на Т/И в его руках: — Ийчоия? — Долгая история. Стилгар не вернулся? Летти хмурится: — Ты знаешь о его вылазке? Дункан молчит, не уверенный, что может говорить правду, и игнорирует вопрос: — Куда я могу донести ее? Ей нужен уход и покой — она долгое время была под действием пряности. Разговоры оживляют пространство, и уже знакомые ему девушки тянут его за собой. Он движется следом. Тёмный коридор сменяется большой, заполненной светом комнатой, и он, ведомый двумя фигурами, идёт следом. Через некоторое время они оказываются в каменном гроте, разделённом на несколько, как он понимает, покоев. Его отводят к расписанной двери и запускают внутрь: — Уложи госпожу на кровать и можешь нас покинуть. Мы справимся дальше. Дункану не нравится этот тон, ему не нравится, что Т/И нужно будет оставлять с людьми, которых он не знает. Он упрямо качает головой и отвечает: — Я буду здесь до тех пор, пока она не придёт в себя или же… Его обрывают: — Не придёт. Госпожу нужно переодеть и омыть — тебе не следует этого видеть. — А, — он не знает что добавить ещё. — Тогда, если что, я буду рядом. Выходя из покоев, он слышит тихое: — Как и должен был. В коридоре он встречает Летти, взволновано ходящего туда-сюда. Он видит Дункана и широкими шагами направляется к нему: — Она в порядке? — Да, — мечник медлит, — думаю, что да. Девушки бы сказали, если что-то было не так. Фримен глядит на него синими глазами и выдыхает фразу: — Постарайся не быть с Т/И так близко. Не прикасаться к ней, не говорить с ней, ещё лучше — даже не смотреть на неё. Людям это может не понравиться. Айдахо удивлённо приподнимает брови: — Что это значит? — Ровно то, что я сказал. Она — часть пророчества, и тебя, — он тычет в него пальцем, — там нет. — Пророчество? Про Мессию? Мужчина кивает: — Оно самое. И Т/И предначертана ему судьбой. — Полу? — Дункан заходится громким смехом. — Он же ещё ребёнок, о чем вообще речь? — У судьбы нет возраста. — Глупости, — мечник трясёт друга за плечо. — Я не помню, чтобы их семьи хоть раз пересекались ради такого разговора. А уж если герцог не решился на подобное, то ни одна из ваших сказок этому не поспособствует. Летти глядит на него, не моргая, и чеканит: — Не пытайся забрать ее у Муад’Диба. — Я и не собирался. Его перебивают: — Не пытайся забрать ее у Муад’Диба. Потому что тебе захочется это сделать. Потому что этого захочет она. Дункан на мгновение застывает, затем мягко хлопает друга по щеке: — Хватит об этом. Я взрослый мужчина, мне хватит и выдержки, и силы, и своих мозгов, чтобы не делать глупые вещи. — Ну да… — сомнительно тянет Летти. Айдахо смеётся еще раз и чувствует, как напряжение последних событий растворяется и покидает его. — Так что на счёт Стилгара? Когда он вернётся? Я знаю, что Пол с леди Джессикой будут его сопровождать. — Это рассказала Ийчойя? — Допустим. — Стилгар выходил на связь пару часов назад. Он прибудет в ситч ближе к вечеру, Муад’Диб и преподобная мать останутся на ночь в другом месте. Наибу нужно убедиться, что в Табре безопасно. Дункан ведёт плечами и расслабляется окончательно: — Значит, они и правда в порядке. — В самом что ни на есть, — Летти ухмыляется и принюхивается. — Пойдём, я покажу тебе твою комнату. Кому-то не повредит освежиться. Айдахо разрывается громким смехом и чувствует себя там, где нужно. После душа он ощущает себя совсем другим человеком. Это не Каладан, где можно тратить столько воды, сколько захочется телу, но подземные воды холодны и быстро отрезвляют сознание, даря ощущение чистоты и ясности. Дункан оборачивает полотенце вокруг бёдер, когда раздается слабое постукивание. Он захватывает клинок из ножен и спрашивает: — Кто там? — Я пришла к вам от лица Т/И. Она хотела вас видеть. Айдахо откидывает оружие в сторону и распахивает дверь. На пороге стоит пожилая женщина в чёрном одеянии, он всматривается ей в глаза и замечает лёгкое золотое свечение. Она делает шаг в комнату, даже не пытаясь объясниться и, оглядываясь, ещё раз шепчет: — Я соврала вам, иначе вы бы не открыли мне. — Что? В чем? — Дункан встаёт спиной к выходу. — Что с леди Арейс? Женщина сглатывает и продолжает говорить себе под нос: — Ей плохо, она пришла в себя и бредит, и мы никак не можем уменьшить озноб. Она постоянно повторяет ваше имя, ищет вас глазами. Я отчаялась что-либо сделать и сейчас прошу вас помочь ей. Дункан сводит брови: — А что говорят лекари Табра? Женщина поднимает голову и глядит на него напуганно: — Нет! Им нельзя видеть ее такой! Никому из фрименов нельзя знать, что Т/И может находиться в таком состоянии, что она может желать, — женщина прикрывает рот рукой, словно сказала нечто ужасное. — Желать? Женщина прикусывает губу и, игнорируя вопрос, отвечает: — Побудьте с ней, пока она не уснёт. Я прошу вас. Дункан смотрит на сгорбленную фигуру. И как он может отказать? — Мне нужно одеться, и я приду к ее покоям. Как я могу к вам обращаться? Женщина складывает руки в молитвенном жесте и, улыбаясь ему тёплой улыбкой, отвечает: — Я матерь Ауда. Я буду ждать вас. Спасибо. Айдахо отходит от двери, и гостья медленно исчезает в коридоре. Одежда, одолженная фрименами, садится идеально. Он решает не заморачиваться с волосами, оставляя их распущенными. Обувь тоже остаётся в комнате. Уже подходя к покоям Т/И, Дункан замечает ту же фигуру и окликает ее: — Матерь Ауда? Женщина разворачивается и подзывает его к себе: — Я оставлю вас одних, постарайтесь помочь Т/И уснуть. Мы дали ей немного лекарства, но они подействуют, только когда она полностью расслабится, — она сглатывает. — Я вам благодарна. Мне больше было бы некого просить. Дункан поднимает ладонь, прерывая ее: — Сдаётся мне, что ваша Леди спасла мне жизнь, я обязан отплатить тем же. Он давит на ручку и заходит внутрь, плавно ставя засов на место и ограждая их от внешнего мира. Комната погружена в полумрак, и ему запоздало думается, что стоило захватить клинок. Глаза постепенно привыкают к освещению, и он видит очертания Т/И на кровати. Он старается не повышать голос и тихонько зовет: — Леди Арейс? — Тебя решились позвать? -она оборачивается к нему и облизывает губы. — Я не ждала. Айдахо становится жарко, он пытается досчитать до трёх, чтобы перевести дух, но сталкивается взглядом с Т/И и замолкает. Она смотрит на него с легкой поволокой в глазах: тягуче, голодно и безотрывно. Дыхание сбивается у обоих, и она, закусив губу, выдыхает: — Но раз так. Иди ко мне. Дункана окутывает морок, и ему кажется, что Т/И — это неиссякаемый источник, что только она может утолить его жажду. Он проверяет дверь ещё раз и медленно движется в ее сторону. Т/И внимательно следит за ним, словно хищник за жертвой, а затем слегка запрокидывает голову, когда мечник подходит к кровати вплотную. Ему сложно объяснить свои дальнейшие действия разумно, но, подцепляя ее за подбородок и наклоняясь для поцелуя, он обещает, что подумает над этим после. Леди Арейс хватает его за плечи и резко тянет на себя, ему еле удаётся удержаться на ногах. Рубашка уже трещит по швам, и Т/И недовольно морщится, все ещё ждущая близости. Дункан стягивает остатки одежды через голову и, будучи в одних брюках, ставит колено на кровать, отталкивается и плавно накрывает ее собой. Как волна. Т/И окончательно перестаёт себя контролировать. Он смотрит ей в глаза и видит своё отражение в расширенных зрачках. Золото топит его. Айдахо медленно ведёт рукой вдоль бедра, обводит ладонью талию и перехватывая ее запястья, заводит руки над головой. Ему вспоминается поцелуй в пустыне: горячий и упрямый, как сама Арейс. Он почти рычит: — Больше. Дункан чувствует ее желание двигаться, желание прижаться к нему, но он впервые за долгое время не хочет ни на йоту сбавлять контроль над ситуацией. Ему хочется заставить ее умолять. Нечто темное заполняет его, и ему это нравится. Т/И прикрывает глаза, шумно сглатывает и отводит голову назад, открывая доступ к шее. Он сжимает ее запястья сильнее и, наклонившись чуть ниже, влажно проводит языком вдоль и мягко целует в плечо. Ее выгибает под ним, и он к своему ужасу понимает, что такой страсти у него не было ни с кем. Дункан снова возвращается к шее, прикусывает нежную кожу, что обещает к утру налиться красными пятнами, поднимается выше и утягивает ее в долгий поцелуй. Т/И недовольно мычит, пытаясь вырваться из захвата. Он ведёт коленом вдоль одеяла и мягко надавливая, разводит ее ноги в стороны — она трепещет. Айдахо кажется, что он горит, ему хочется провести вечность в этой комнате, прерываясь лишь на сон и еду, но не отходя от неё ни на шаг. А затем он сгорает окончательно. Т/И оплетает его талию ногами и тянет вниз, целует его, прикусывая нижнюю губу, и протяжно стонет. Мечник отпускает ее запястья, и она с безумством вцепляется в его волосы. Он просовывает ладони под поясницу и, слегка надавливая, заставляет ее прогнуться. Ткань платья натягивается и облегает грудь. Дункан сходит с ума. Т/И открывает глаза и почти с болью шепчет: — Пожалуйста. Он оставляет одну ладонь на спине, продолжая удерживать ее, а второй с силой рвёт платье, спуская лямки до пояса, и замирает. Т/И надрывно дышит и ведёт руками к его плечам, надавливая ногтями. Дункан срывается и проводит языком по груди, прикусывая сосок. Ему больно от того, что происходит, но он никак не может заставить себя остановиться. Т/И надсадно дышит и впивается ногтями ещё сильнее. Остатки платья начинают нервировать, и он буквально рвёт их на куски, отбрасывая ненужный материал в дальний угол. Снова ведёт руками вдоль всего тела, оглаживая, кладёт ладонь на пульсирующую артерию на шее. Т/И смотрит на него и припечатывает словами: — Бьется…. Дункана выбрасывает в воспоминания. -… для тебя. Он в тренировочном зале, прижимает Т/И к полу и сумасшедшими глазами ловит каждое ее движение. Она смотрит на Айдахо в ответ и улыбается. Ему кажется? Он уверен, что влюблён Его знобит. Он приходит в себя, смотрит не мигающим взглядом на Т/И и осознаёт. Это неправильно. Не так, как ему действительно хочется. Он ловит ее руку, целует каждый палец, затем наклоняется и почти невесомо проводит по щекам, глазам и запечатывает ласку на уже припухших губах. Она непонимающе смотрит на него, но он шепчет: — Не сейчас, — почти хрипит от возбуждения, — но я обещаю, что это произойдёт, если тебе захочется, если ты будешь собой. Т/И недовольно морщит лоб, толком не понимая, что он говорит и продолжает тянуться к нему. Дункан прикладывает два пальца к шее и надавливает. Он слышит, как дыхание успокаивается, руки, обнимающие его, слабеют, и она медленно погружается в сон. Айдахо оттирает испарину со лба и встаёт с кровати, стараясь не смотреть на неё, стараясь не сорваться вновь. Он подбирает лоскуты платья с пола, решая, что лучше всего будет унести их с собой. Хватает рубашку и движется к выходу. Ему хочется благодарить Шай-Хулуда за то, что его покои располагаются рядом с Т/И, благодарить за то, что…. Он осекается, не зная, как именно описать, что он чувствует. Это не было помощью ради помощи, это не было мимолетным наваждением — Дункану мерещится, что это было чем-то неизбежным. Он вспоминает видение и никак не может осознать, что это было. Грядущее? Игры пряности? Или же нечто, что уже происходило до? Он едва доходит до двери, когда осознаёт, что именно сейчас произошло. Разворачивается ещё раз и смотрит на Т/И. Она лежит поверх шелковых одеял, покрытая лишь светом закатного солнца, волосы разметавшиеся по подушке, обрамляют ее, словно корона. Ему хочется вернуться к ней. Овладеть ею, оставить метки и заявить на неё свои права. Он выдыхает сквозь зубы. Низ снова наливается кровью, и ему кажется, что он зависим. Он готов самолично отправиться под трибунал, признать вину в том, что натворил, солгать о том, что это он посмел ее соблазнить и довел до такого состояния. Солгать ли? Он продолжает смотреть, почти не моргая, а затем, крепко зажмурившись, тянет руку назад и открывает засов. Он клянётся себе, ей, что будет рядом этой ночью, но не так, как ему, им хотелось бы. Дункан тенью выскальзывает в коридор и решает быстро сменить одежду, надеясь на то, что внешний вид не выдаст его на встрече со Стилгаром. Покои встречают его вечерней прохладой. Он кидает то, что раньше было одеждой на кушетку и почти рывком снимает с себя брюки. Дыхание приходит в норму, но стоит лишь вспомнить, что наутро шея Т/И будет напоминать поле боя, как его снова бросает в жар. Голод усиливается, сладко подёргивает в паху, туманом обволакивает мысли. Дункан шумно выдыхает, опуская руку вниз, сжимает естество, безумную твёрдость, обтянутую тонкой кожей. Он начинает двигать рукой, вспоминая стоны Т/И и близость ее тела, проводит пальцами вдоль всего ствола и концентрируется на ощущении тяжести в ладони, срывается на быстрый темп, с силой проводя большим пальцем по розовой головке, издает почти животный рык. Ему не помнилось, когда в последний раз он вёл себя, словно подросток, которого могут застукать. Он увереннее подаётся бедрами навстречу, катает желваки на скулах, намертво сбивая дыхание и облокачиваясь спиной о стену. Плоть в руке скользкая от предэякулянта, он обхватывает себя крепче, двигая, двигая, двигая… и, прикусив губу, бурно изливается, почти дрожа и чувствуя мурашки, бегущие по телу. Голова кружится, и ему с трудом верится, что можно возбудиться настолько, чтобы доводить себя руками после. Как же ему хочется ею обладать. Она прекрасна, но… Он почти задыхается. И вдруг мысль, острая как нож, пронзает его. Т/И не видит в нем слугу. Она не повелевает. Ему вспоминаются события в ситче: отказ от клятвы верности, что он хотел ей принести, отрицательное отношение, когда он называл ее титул, послушание на поверхности, когда он приказал ей не двигаться. Контроль в постели, когда он сцепил ее руки. Его пробивает крупная дрожь, и Дункан почти урчит вслух: У Т/И вкус свободы. Он протягивает руку к тому, что раньше было платьем, и комкая материал, подносит к лицу, чтобы вдохнуть. Айдахо кажется, что он снова горит. *** Дункан стучится два раза и после распахивает дверь. Стилгар поднимает на него взгляд и кривит губы в улыбке в знак приветствия: — Рад видеть тебя, друг мой. Дункан удивлённо ведёт головой и произносит: — Арейс назвала меня также. — Конечно, — наиб* ситча согласно кивает. — Вы ведь друзья. Айдахо понимает, что именно Стилгар вкладывает в эту фразу, но медлит с ответом. -Недостаточно точная формулировка? Да, это слова ее отца, Ваурума, если ты об этом.— фримен откашливается и проводит рукой по столу, скидывая невидимые пылинки. — Вы были с ним близки? — Дункан на секунду задумывается. — Не каждый раз встретишь человека, перенявшего часть другого. — Были. Стилгар смеётся, видя непонимание на лице собеседника, и показывает рукой на стул: — Ну, раз мы не торопимся, а ближайшее время ты будешь рядом с Муад’Дибом и Ийчойей, самое время посвятить тебя в события, что были до. Мечник присаживается на указанное место и расстёгивая перчатки, кладёт их рядом с собой. — Мне кажется, что я не знаю больше, чем просто «немного.» Стилгар смеётся, и Дункан подхватывает его смех. — Это правда, — мужчина щурит глаза. — Но у всего есть свой нужный момент. Вот как сейчас. Он устраивается удобнее и продолжает: — Так вот: отец Т/И посетил Арракис за три года до падения Дома Арейсов. Явился, словно живое воплощение безумия, а не высокой крови, — фримен фыркает. — Он был без слуг, кортежа и прочей пышности. Прилетел один, как ты когда-то, чтобы разведать обстановку. Конечно же мы нашли его быстро, что он и планировал, как выяснилось позже. — Проблема отсутствия спутников над планетой. — Ага, — Стилгар махнул рукой вбок, — жирный плюс для всех контрабандистов. Так вот. Цели у него были простые и четкие: нужно было укрыть Т/И на определённый срок, — помедлил, — дать ей новое имя, место в Табре, защиту и возможность знакомства с этой планетой. В обмен он предложил все, что мы пожелаем. Но чего мы могли желать, кроме воды и технологий, которые можно противопоставить Харконеннам? Дункан слабо кивнул в знак согласия. — В течении месяца, что он был здесь, мы провели совет вождей свободного народа, взяли с него письменную клятву и договорились о поставке оборудования в ближайшее время. После мы обещали дать встречный ответ. — Вы не согласились сразу? — Конечно нет! Часто ли прилетает представитель аристократии с просьбой о помощи без каких-либо солдат, сопровождающих его? Нет. Так поступают либо сумасшедшие, либо такие как он, либо, — Стилгар подмигнул ему, — такие как ты. Айдахо повёл плечами, не улавливая намёка, и спросил: — Так он и правда выкупил ей это место? Стилгар с лёгкостью ответил: — Ну да, если говорить простым языком, то так и сложилось. — А потом? — А потом прилетел военный корабль, набитый не только оружием, но и доспехами, техникой и несколькими джетами последней модели. Совет дал согласие на укрытие его дочери моментально. Наиб с силой потёр затылок. — В следующий свой визит он прилетел с водой. Ты и представить себе не можешь, что творилось в ситче, — Стилгар засмеялся. — Мы подписали документ и уточнили, когда Т/И прилетит. Арейс тогда долго молчал, а потом сказал абсолютно идиотскую фразу. Он обещал, что мы увидим. Мечник поморщился. — Видели все. — Угу. — Но ведь старейшинам было бы мало тех даров, что он принёс. Если я верно посчитал, то вы ждали ее чуть больше двух лет. Должна была быть ещё одна причина. Фримен глянул на Дункана и щелкнул пальцами: — Умный малец! Причина была, конечно. Ею был сам Ваурум. Ну, какие у тебя предположения? Айдахо провёл ладонью по щеке, и его озарило: — Законы на их планете. — Почти. — Уклад жизни? — В точку! — Стилгар улыбнулся. — Тландита оказалась копией Арракиса с разницей в погоде и мелких деталях, характерных для Великих Домов. В целом же, лорд казался очень знакомым. Чтил наши традиции, говорил то, что нужно было говорить, и выполнял все, что обещал выполнить. А какой он был в битве… этого я словами передать не могу. — Опасный? — Дикий. Как его дочь сейчас. Ты видел ее в бою? Дункан отрицательно покачал головой. — А в ситче, с которого вы прилетели? — Нет. Стилгар удивлённо хмыкнул и словно сделал мысленную пометку. — Ещё увидишь и тогда поймёшь, что я имею ввиду, — пауза. — Позже был один момент, который улёгся последним нужным кусочком в нашей договорённости. Иерархия на Тландите. Мечник напрягся и весь вытянулся, словно струна. — О чем-то задумался, Айдахо? — Да нет, просто не могу понять, почему не владею этой информацией. Законы разнятся от планеты к планете, но если на Тландите наследие власти идёт вразрез с другими Домами, то я должен был знать. — Или нет, — Стилгар пожимает плечами. — Мы не впитываем информацию, которую считаем лишней. — Так что особенного было в их управлении? Глава ситча чуть двигается к нему и медленно произносит: — Попробуй представить: тебе вдруг захотелось кого-то из придворных дам. Любую. Ты сможешь разделить с ними ложе? Дункан смеётся и отвечает: — Мне не нужно представлять, я могу вспомнить славные деньки на Каладане. Стилгар хохочет в ответ и продолжает: — А теперь ты вдруг понял, что питаешь чувства к кому-то из членов Великих семей, — он медлит и улыбка на его лице гаснет, — к кому-то из их наследников. Ты сможешь посягнуть на право ночи? Айдахо шумно сглатывает: — Нет. Мне не позволено. За этим следует трибунал и изгнание с самой планеты. Наиб смотрит на него не моргая, словно ждёт чего-то, но затем продолжает: — А теперь допусти мысль о том, что тебе все-таки дозволено. Дункана бросает в дрожь и он еле сдерживается, чтобы не начать требовать говорить быстрее. — Так вот, — Стилгар облокачивается обратно на спинку кресла. — На Тландите это было возможно. — Каким образом? Кровь крови рознь. Невозможно дойти до такой чистоты, что есть у высокородных особ. — Кровь крови рознь. Верно, но Арейсы придерживались других правил. Ваурум считал, что происхождение не играет настолько значительной роли, когда вопрос касается положения в обществе или наследования власти. Ему верилось, что среди аристократии есть трусы, предатели и клоуны, а среди простолюдинов можно найти истинных храбрецов, верных своему делу и слову. — Положение завоёвывалось верной службой, что и на Каладане. Я пока не вижу разницы. Стилгар подставляет палец к губам. — Я не закончил. Занимая высокий пост и заручившись поддержкой лорда, ты мог воспользоваться «правом обладания», рискнув кинуть клич любому из других Домов. Да хоть самой дочери Императора. Дункан приподнимает бронь и ухмыляется. — Бред какой-то. — Не-а, — фримен цокает языком, — правда. Главное — выиграть в поединке и получить согласие от самого человека, что будет твоим. Хотя последнее — формальность. — Не вяжется. Любой мог подделать документ, заявляя о себе, как о приближённом или как о жители планеты. Не будут же проверять все население. Стилгар цокает языком ещё раз: — А вот и главный секрет: у жителей планеты со временем вырабатывался особый пигмент глаз — золотистый. В голове у Дункана что-то щёлкает, и он вспоминает Т/И, ее помощниц и охрану. Он продолжает: — Ты, верно, уже заметил эту особенность. При изгнании с планеты пигмент со временем рассеивался, и человек переставал иметь какие-либо права, как другие граждане Тландиты. — Даже если должность была высокой? Наиб Ситча кивает: — Даже если. — Глаза Т/И поэтому не стали синими? — Да, пряность не может вытеснить корни ее Дома. Ни у кого, кто прибыл с той планеты, глаза так и не изменили цвет. Порядок и сила строят власть. Мечник медлит и проникается уважением: — Значит Т/И прибыла сюда не как дочь Арейса, но как беженка? Вождь расплывается в улыбке. — Ты схватываешь на лету, друг мой. Все, что Т/И имеет сейчас, всю власть, что ей здесь дозволена, она получила сама. — Борьбой? — Ох, она же Арейс. В первую очередь, хитростью. Дункан переводит взгляд на дверь и слышит: — Ты прав, время позднее. Грядут большие перемены, и нам нужно быть готовыми. Айдахо пожимает руку собеседнику и, разворачиваясь на пятках, идёт к выходу. Его нагоняют слова: — И ещё: я знаю, что ты был с Т/И сегодня. И я смею догадываться, что ты с ней делал. Дункан ершится от того, что его личную жизнь выворачивают наизнанку, спина напрягается. — Я не делал ничего, что было бы непозволительным или опозорило бы ее честь. — Знаю, иначе бы ты уже был мёртв. Друг мой, постарайся учесть одну вещь: Т/И принадлежит Полу. Так было до того, как Атрейдесы прибыли на Арракис, так будет и сейчас. Айдахо выходит в коридор, хлопая дверью громче положенного.