Допустим, я люблю тебя.
Но разве сейчас это что-то изменит?
— Т/И? — Пол нервно ведёт холодной ладонью по телу девушки. — Т/И, проснись. Она не шевелится. Волосы выбиваются из толстых кос, укрывают собой тонкие лопатки и напоминают ему плотно-сотканный саван. К горлу подкатывает тошнота, мешается с тревогой и оседает давящей болью внутри. — Т/И, пожалуйста, — нижняя губа начинает предательский дрожать, он повторяет снова, — пожалуйста… Пол переводит затуманенный взгляд вперёд, сталкивается с золотистыми глазами Мартина и замирает. Тот смотрит на него долго, тяжело, опасно. Разочаровано? Переводит взор вниз, ведёт вдоль женской фигуры, и грудь у мужчины поднимается от глубокого вздоха. Грустно. К панике добавляется стыд. На заднем плане раздаются шаги, и все присутствующие резко оборачиваются в сторону главного входа. Фигура Дункана возвышается стеной на фоне лучей нового дня, и приглядевшись, Пол замечает рядом с ним детскую фигурку. Снова смотрит на Мартина. Чужая речь режет острее ножа, и фраза — он понимает ее — бьет наотмашь. — Er damen død? Вопрос, адресованный Мартину, остаётся без ответа, тот продолжает смотреть вперёд на Атрейдеса, словно пытается игнорировать то, с чем возможно придётся смириться. Ребёнок около Айдахо дёргается, узнает родной язык, и тянет охрипшим голосом: — Т/И? И этот вопрос, такой простой, напоминает Полу эффект разорвавшейся бомбы. Мальчик снова повторяет, нагнетает тишину истеричными нотками в голосе: — Где Т/И? Т/И! Тландийцы кажутся ему потерянными, теперь, по-настоящему, одинокими. Пол задумывается о том, какого это, сначала потерять родную мать, а после и названную? Потерять. Он трясёт головой. Люди Т/И смотрят на крепкую хватку Дункана, переводят взгляд на Мартина, и один из них повторяет ещё раз: — Damen død? Мартин молчит. Ребёнок начинает вырываться, кричит переходя на визг: — Отпусти меня! Отпусти! Где Т/И? Ты обещал, что приведёшь меня к ней? Т/И! — Мартин, — молодой тландиец хмурится, и Пол замечает как у того двигаются желваки, — ответь хотя бы ребёнку. Пол прижимает ее тело ближе, ведёт ладонью вдоль спины и наконец смотрит на Айдахо. Смотрит и понимает, что на его лице зеркалом отражается боль самого Атрейдеса. Наваждение пропадает, когда ребёнок, пнув ногу мечника, все-таки вырывается из его хватки, спотыкается, снова встаёт на ноги, нервно тянет руки вперёд словно пытаясь что-то нащупать, — Пол понимает, что тот слеп, — и снова кричит: — Т/И! Она умерла? Умерла?! Один из тландийцев двигается с места от этой фразы, словно убедившись, но Мартин наконец отмирает и ревет оборачиваясь к ребёнку: — Hold kæft! Тот затихает и мужчина бросает следом: — Помолчи. Пол физический ощущает ту темноту, что плещется в глазах старшего тландийца, но, сам не зная как объяснить, прижимает девушку ещё ближе. Мужчина двигается с места. Кидает быстрый жест в сторону, заставляя Джессику настороженно укрыть собой Алию, но один из молодых воинов, едва заметно кивая, подходит к слепцу и властно кладёт ладонь тому на плечо. Мартин становится ближе. Тяжёлые ботинки крошат мелкие камушки, руки в темных перчатках, сжимаются в кулаки и снова расслабляются. Этот мужчина так сильно напоминает ему Гурни, что Пол знает: ничего плохого не случится. Мартин подходит вплотную и басит: — Мой Император, — тянет, — позвольте мне забрать госпожу. Мой Император? Пол чувствует себя не больше чем обычным мальчишкой. Он упрямо задирает подбородок, прижимает тело Т/И ближе и качает головой. Мужчина поджимает губу, и кровь словно отливает от его кожи, наполняя ее бледностью. Он повторяет, присаживаясь перед ним на корточки: — Мой Император, — согласные начинают отдавать грубым акцентом, — позвольте мне забрать госпожу. Пол снова не позволяет. Рука Мартина, только протянувшаяся к телу девушки, замирает в воздухе. Тот смотрит на Атрейдеса долгие десять секунд, а после бьет наотмашь по щеке. — Соберись. Пол успевает заметить, как Джессика дёргается вперёд на полных два шага. Звон, раздавшийся в ухе, кажется, заполняет все пространство, и юноша приходит в себя. Чувствует холодной кожей едва заметное дыхание в тонком теле и наконец размыкает объятие. Мужчина кивает, аккуратно тянет девушку на себя, переворачивает, и Пол забывает о пульсирующей боли на щеке. От самого носа, по подбородку и ниже тянутся тонкие следы крови, уже чуть засохшие, пропитывают собой то, что прежде было одеждой, в уголке губ, едва заметно пузырится белая пена, и Пол вскидывает ошалелый взгляд на тландийца. Тот не отрывается от своего занятия. Мартин аккуратно поднимает ее на руки, придерживает голову, не позволяя той свеситься, и чуть поправив задравшееся платье, поднимается. Наконец опускает взгляд на него и коротко кивает. Пол вжимает холодные пальцы в тело гхолы отца и шепчет сухими губами: — Что будет дальше? Мартин медлит, золото в глазах становится ярче. — Веришь в неё? Пол не понимает, но быстро кивает. Разве может быть иначе? — Значит госпожа проснётся. Разворачивается на пятках, прижимая Т/И чуть ближе к груди, и уходит обратно. Пол смотрит ему в спину и немного успокаивается. Ему думается, что в руках этого война Т/И будет в безопасности, — надеется — что придёт в себя. Тот резко останавливается, — Пол не уверен — смотрит на Дункана и бросает: — Мне нужна комната в уцелевшей части резиденции. — Думает. — Любая. Вместо Айдахо, — и Пол не понимает почему — отвечает Халлек. Он басит чуть охрипшим голосом: — Казармы не повреждены. Я проведу. Мужчина кивает, крепче перехватывая тело, и на мгновение останавливаясь рядом с мальчиком, отчётливо кидает тландийцам: — Нильс, следуй с ребёнком за мной, а остальные, — замолкает, собираясь с мыслями, — помогите нашему Императору прийти в себя. Нашему Императору? Тландийцы, бросив быстрый взгляд на Атрейдеса, выглядят не менее удивлёнными от его нового статуса, чем он сам. Но, почему-то, тоже соглашаются. Айдахо переводит взгляд с Пола на Мартина и выдыхает, но тландиец проходит мимо него даже не пытаясь уделить хоть немного внимания. Пол понимает, что каждый определяется с тем, кому теперь действительно служит. Мечник смотрит на людей Т/И ещё некоторое время, а после подрывается и бежит в сторону Атрейдеса, обнимает, как тогда в пустыне, обнимает, как после возвращения с Арракиса, обнимает так, как никогда не обнимет Т/И. Полу, отчего-то, больно, и вместо облегчения в нем крепнет вопрос. Он ждёт, когда Дункан немного отодвинится, затем смотрит на него по-новому, так, словно знакомится с ним только сейчас, спрашивает: — Почему ты здесь? Мужчина хмурит брови, теряется, и Пол повторяет ещё раз: — Почему ты со мной? — Я… — тот медлит, — я не понимаю, Пол. — Ее семья спасла тебе жизнь трижды, а ты все еще здесь? Со мной? Дункан замирает, осознавая к чему клонит Атрейдес. Прячет взгляд, фокусируясь на больших ладонях, спрятанных в потрепанных, местами протертых перчатках. Юноша молчит, тяжело встаёт на ноги, взваливает на плечо руку отца, переносит вес на левую половину тела, и поднимает гхолу на ноги. Дункан все еще сидит на коленях. Полу кажется это слишком символичным. Он поднимает взор на Джессику, что прикрывает изящной ладонью рот, смотрит на сестренку и сглатывает слюну, что совершенно не утоляет жажду. Чеканит: — Теперь я не уверен, что ты и правда ее любишь. Айдахо ничего не отвечает и Пол, перешагнув через выроненный кинжал, на мгновение замирает около мужчины. — Я не уверен, что после она сама захочет тебя любить. Пол делает ещё несколько шагов, видит, как Стилгар хочет подойти к нему, но распрямляется, закусывает изнутри щеку и качает головой. Никто кроме него не посмеет коснуться отца. В этот раз он хочет сделать все сам. *** Проходят долгие семь дней, прежде чем ситуация в Арракине становится стабильнее. Последствия разрушений ещё напоминают о ночи битвы, но зияющие дыры в самой резиденции кричат о победе, чем о смерти и страхе как во время первого прилёта на Дюну. Т/И так и не приходит в себя. Пол караулит у ее спальни — слишком с натяжкой — столько часов, сколько удаётся выкроить среди навалившихся разом обязанностей. И в целом ему становится не по себе, когда он оставляет в одиночестве Чани, тянет с официальной церемонией посвящения в Императоры и — это неприятнее всего — решения вопроса о заключении брака с Иррулан. Словно вместо одной обманутой девушки в его жизни разом появляются три. Ему интересно, что бы сказала сама Т/И? Когда он спускается в казармы пятый раз за день, то замечает впереди яркую точку тлеющей сигары. Размытые очертания мужской фигуры сначала кажутся ему Дунканом, но он присматривается, и отчётливо различает Мартина. — Снова ты? — Не могу не приходить. Тландиец выпускает дым, ухмыляется и опирается спиной о стену. — Если бы госпожу будили твои посещения, то она бы очнулась в первый же день. Пол преодолевает последнюю ступень, подходит ближе и встаёт аккурат напротив мужчины. — Т/И будет в порядке, когда проснётся? Мартин тушит сигару и, бросая взгляд вперед, уточняет: — Что значит быть в порядке? — А что еще это может значить? Тландиец хмыкает, качает головой и опускает подбородок чуть ниже. — У всех разное понятие этой фразы, мой Император. — Вздыхает. — Ничего не будет как раньше. В случае с Арейсами, — смотрит на табак под ногами, — все всегда становилось только хуже. Пол удивлённо взирает на собеседника и поднимает бровь. — Хуже? — В ее голове. — Бьет пару раз по виску. — Иллюзии исчезли вместе с голосом, но только не для неё. — Наконец поднимает голову, добавляет. — Госпожа застряла в собственном выдуманном мире. Атрейдес сглатывает, трёт красные ладони, шепчет: — Каком именно? Тландиец грустно улыбается и наконец смотрит на него своими золотистыми глазами, бросает: — Думается мне, что в том самом дне очищения. — Сплёвывает на пол. — И во всех остальных, где было больнее всего. Повисает тишина, Пол оборачивается в сторону выхода и чешет ладонь сильнее. Мужчина следит за его действиями взглядом, а после снова отворачивается, говорит, словно ни к кому конкретно не обращаясь. — Загадка для моего Императора, — тландиец усмехается, так и не поворачивая головы к Полу. — Кто имеет власть в Империи? Юноша замирает, хмурится не понимая куда свернул разговор, но отвечает: — Император? — Ещё? Атрейдес задумывается, после вопросительно говорит: — Те, кто владеют пряностью? — Да, именно что. — Медлит делая небольшой глоток. — А кому принадлежит пряность? Пол дёргается, уставая играть в вопрос-ответ. — Я все понимаю, вы пытаетесь сказать мне, что меланжем, в действительности, владели Арейсы. — Ну вот, — мужчина вздыхает, — говорю же, что торопишься. Дело не в том, кто им владел, а в том почему они им владели? Почему Дюна вообще так долго была в их руках, почему все колонии, — наконец смотрит прямо в глаза, — были так долго под их контролем. Почему они до сих пор принадлежат госпоже. — Все говорили о почти божественном трепете перед дедушкой и отцом Т/И. — Пол хмурится, осознавая, как странно это звучит. Он вдруг вспоминает слова самой девушки о лорде Арейсе. — Ему не нужно было быть где-то, чтобы по-настоящему там находиться. Тландиец улыбается, щурит золотистые глаза и чеканит. — Каждую колонию можно уничтожить. — Хмыкает. — Дистанционно, Император. Об этом узнал Шаддам IV, и все последнующие смерти были лишь попыткой узнать, где именно спрятаны эти маленькие «помощники» Арейсов. — Сглатывает. — Когда прознали про Арракис, с лордом началась настоящая война. Его хотели отправить на Дюну для того, чтобы быть уверенными, что он не сможет уничтожить место, где сам живет. — Опускает голову, прыскает. — Как показала Тландита — это глупая уверенность, конечно. — Стоп. — Пол обрывает его. — Арракис все ещё можно уничтожить? — Конечно. — Просто пожимает плечами. — В этом и заключается гипотеза Римана. — Откашливается. — Я про те цифры в наших доспехах. Стилгар говорил о них? Пол быстро кивает, и тландиец продолжает: — Мой юный Император, подумайте, зачем бы лорду было создавать иную возможность для странствования, если бы не знание о том, что пряность и ее наличие — всего лишь вопрос времени и, — медлит, — и ситуации внутри Империи. Мартин отходит от стены, вытягивается во весь рост и улыбается: — Всем нравится думать, что Арейсы были безумны, потому что никому не хочется признавать, что в действительности они просто себя защищали. — Кратко кивает, бросает напоследок. — Когда в вашей чудесной головке вдруг появится мысль о том, что Т/И не понимает, что творит, задумайтесь, мой юный Император, возможно ваши мысли ошибочны. Пол хочет спросить что-то ещё, но отвлекается на говор, он кажется ему знакомым: манера общения, интонации, то, как он подбирает слова. Он неуверенно бросает: — Не могу понять, почему ты так не похож с Т/И. — Я из поколения Гурни, госпожа не имеет надо мной прямой власти. — Закусывает губу. — Я могу дать вам один совет, Император? Снова краткий кивок. — Замах должен быть сильнее, чем удар. — Задумывается. — У Арейсов ударом была Тландита, а замахом — Возможность уничтожить все колонии — Пол заканчивает за него. — Именно, — Мартин смеется, — госпожа все ещё слишком молода, чтобы чему-то вас учить, но вот эти слова сказал лорд, и поверьте, мой Император, они имеют огромный вес. — Т/И знает про «помощников»? — Нет, — Мартин улыбается, — не перенимай власть в наследие, но учись тому, как эту власть получить и, что важнее, удержать. — Слова лорда? Мужчина взбивает носком ботинка пыль под ногами и согласно качает головой. — Никто на Секунде не поклонился ей только из-за любви. Ее все ещё боятся. Именно потому, — перестаёт ковырять землю, — потому что думают, что она может повторить то, что случилось на Тландите. — Так Тландиту взорвал не Шаддам IV? Мартин поднимает взгляд на Пола, бросает: — Нет. Но кто же теперь будет в этом сомневаться, правда? — Зачем? — Мой лорд спасал свою дочь и наши тайны. Тландиец делает несколько шагов вперёд, когда вопрос Пола настигает его: — Дункан приходил? Мартин на мгновение замирает, но после продолжает движение, наконец исчезая за одним из поворотов. Атрейдес понимает, что нет. *** Пол зовёт Айдахо ещё через два дня, вместе с ним приходит и Мартин. Ему кажется очень важным разобраться сейчас, не оставлять на момент, когда Т/И проснётся. Не втягивать ее в столь неприятный разговор. Ему кажется важным — именно сейчас — оградить Т/И от всего, что может ее огорчить. Мартин задерживается, но, появляясь в кабинете, светится ярче чем солнце над Дюной. Пол подрывается с места, нервно спрашивает: — Проснулась? — Нет, но, — сглатывает, пытаясь отдышаться, — шрамы на лице исчезают. — Замолкает, но понимая, что Пол не до конца осознаёт, добавляет. — Меланж приживается в организме. — Шрамы исчезают? — Голос Айдахо теряется в тишине зала. — Те самые шрамы? Тландиец быстро кивает, потирает руки и с шумом отодвигает стул, садится. — А значит скоро госпожа придёт в себя и мы полетим домой. — Улыбается, смотрит на Дункана, но радость мгновенно тухнет. — Что? Ты не летишь? — Глупо повторяет снова. — Ты не летишь с нами? — Нет. Вот так, — думает Пол, — вот так просто и кратко. — Не понимаю. — Мартин переводит удивлённый взгляд с Атрейдеса на мечника и обратно. — Что это значит? Дункан напрягается, чуть отбивает пальцами по столу и басит: — Я нужен Полу. Здесь. На Арракисе. Нужен Полу. Нужен не ей. Пол садится обратно, разминает шею и упрямо молчит. Мартин хмыкает, аккуратно отодвигается на стуле отталкиваясь от стола и замирает. Тишину разрывает холодный вопрос, что едва слышан: — Что значит нужен Полу здесь? — Тландиец смотрит на Пола, вздыхает. — А госпоже ты не нужен? — Мартин, — Дункан подбирает слова, — я помню Императора ребёнком. Таким счастливым, полным добра и любви ребёнком, как я могу его оставить? Как могу оставить это дитя перед тем, что грядёт? Пол хочет вставить хоть одно слово, но что он может сказать, если Дункан и правда ему нужен. Здесь. Рядом. Мужчина ухмыляется. — А госпожа не была таким ребёнком? Наша Т/И не была той самой маленькой девочкой, что освободила тебя? Той самой, с кем мы ни раз охотились, катались на лошадях, о которой заботились? — Я не помню этого. Что-то внутри Пола с хрустом ломается и падает вниз, он снова чувствует клокочущую злость на Джессику. — Что это значит? — Я, — Айдахо выдыхает, — я помню это как картинки, как книгофильм, но я не помню эмоции, я не помню чувств! — Срывается на крик. — Я не помню, какого это быть готовым за неё умереть! Мартин резко встаёт, пинает стул, на котором сидел, бьет ладонью по столу и почти шипит: — Зачем тогда все то, что ты говорит ей в ситче? Зачем?! — Я думал, что смогу полюбить снова, я знаю, что смогу, но мне нужно время. — О, — Мартин повышает голос, — о, знаешь, — сглатывает, — лучше бы ты умер. И не в заброшенной лаборатории, Айдахо, а ещё тогда, на самой Тландите. — Не стоит так говорить, — Пол качает головой, — мы мало что выбираем по своему желанию. Мужчина переводит взгляд на Атрейдеса, наклоняет голову набок, как делала сама Т/И, шипит сквозь плотно сжатые зубы: — Госпожа больше не будет надеяться, что тот самый Дункан вернётся. Я лично, — показывает на себя пальцем, — лично за этим прослежу. — Мартин, — Пол замолкает, — Т/И не может забрать всех, кого знала только потому, что раньше они принадлежали ей. — А стоило бы. — Насмешливо кланится. — Правда. Стоило бы. Тландиец разворачивается, направляется к выходу и дверь, тяжелая каменная дверь, мерещится Полу конечной точкой в этой длинной истории любви. Любви ли? Мартин дергает ее на себя и выходит в тёмный коридор, Дункан провожает его взглядом, смотрит даже после того, как в проходе не остаётся ничего, кроме пляшущих теней. Полу кажется сумасшедшим то, как умело его мать и родители Т/И сломали Айдахо. Но шальная мысль скользит с сомнением, он задается вопросом: если любовь уходит, была ли она вообще?