Два начала

После последних событий Т/И начинает трусливо игнорировать Мартина. Сначало это выходит специально, но после того, как лорд Моритани — настаивая неожиданно живо — просит аудиенции — водоворот событий не позволяет отвлекаться ни на что, кроме грядущих перемен. Спустя долгие три месяца, корабль все-таки достигает тверди Салусы, и Т/И, ступая под привычную стену дождя, вздыхает иначе, чем в свой первый визит. Адмирал, успевший вылететь с Арракиса раньше тландийцев, но в сопровождении Нильса, садится перед ней на одно колено и четко произносит: — Во имя истинной хозяйки нашей Империи. Он протягивает вперед нечто похожее на скипетр, и Т/И переводит удивлённый взгляд на Мартина, но тот лишь приподнимает краешек губ и щурит золотистые глаза. Она чуть хмурится, снова смотрит на сардаукара, принимает подать, быстро передавая ее Кристоферу, и отвечает: — Поднимайся с колен, я такое не приветствую. Мы ведь не раз говорили об этом. Мужчина послушно встаёт, бросает настороженный взгляд на человека позади нее — на двух — и отходит в сторону. — Мне не так легко привыкнуть к новому укладу, моя госпожа. Т/И слегка вздрагивает, когда чувствует, как Мартин, стоящий позади, становится ближе, наклоняется и шепчет на самое ухо: — Госпожа, если перед вами на колени встану я, — вздыхает, — не просите меня подняться. Девушка ведёт плечами, но старается не подавать виду и остаётся на месте. — Почему? — Потому что я не могу представить, что может быть что-то лучше, чем быть подле ваших ног. Между ними. Румянец упрямо растекается по коже и она, рвано вздыхая, отходит от него на полных два шага, почти сталкивается плечами с адмиралом и как-то дрожаще произносит: — Я бы хотела осмотреть свои, — сглатывает, — владения. Повторно. — Конечно, — сардаукар быстро кивает, — я доложил главному по безопасности о вашем прилете, он будет ожидать визита после обеда. Мы подготовили большую часть отчетов по тому, какие изменения были проведены за время, что ваш кузен был у власти. Включая основные корректировки в системе наблюдения. — Ровняет шаг с девушкой. — После я бы сам хотел ознакомиться с новшествами — задумывается, — которые нам стоит ожидать. — В этом нет необходимости, — Мартин снова звучит глухо, — за систему безопасности будет отвечать Нильс, думаю, за время, что наш мальчик нас ожидал — он сможет передать информацию более точную, чем ваш, — хмыкает, — начальник. Адмирал бросает на нее удивленный взгляд, затем хмурится, но Т/И молчит. Старается прислушаться к тому, как одинаково-четко капли дождя барабанят по ее мундиру, как количество шагов, все еще идентично совпадают с теми, что она насчитала в свой первый прилет. — Госпожа? — Пригласите на встречу с начальником и Нильса. Быстро бросает, чтобы не успеть начать сожалеть о сказанном: — Мартин, мы прислушиваемся ко всем, кто будет жить подле нас, поскольку не главенствуем, а защищаем. Стук от каблуков по мёртвой тверди Секунды отдает таким же стуком крови в голове. Она все-таки поднимает взгляд на адмирала, хмурит темные брови и когда замечает, как тот быстро кивает — кивает ему в ответ. — Мартин, я бы хотела попросить тебя о другом, — взгляд все еще продолжает сверлить сардаукара, — лорд Моритани известил меня о своем прилете к семи часам вечера по общему времени — встретьте его как положенно и сразу после — направьте ко мне. Ей не нужно поворачиваться, чтобы почувствовать согласие мужчины. — Адмирал? — Да, — тот, наконец отмирает и бросает, — прошу вас, моя госпожа. Прежние тысячу шагов и пару сотен сверху они преодолевают за меньшее время, что Т/И помнит, но от счета ее сбивает очередной вопрос мужчины: — Госпожа, не сочтите за дурной тон, но позвольте задать вам вопрос. — Про Мартина? Адмирал не кажется удивленным, потому что Т/И знает, что фигура мечника вызывает слишком много недопониманий со стороны не только — теперь уже — подчиненных, но и людей верных ее дому. Она сама все еще не до конца осознает, кому можно и нужно верить. — Да. — Спрашивай. Три поворота на лево и они упираются в ее старый-новый кабинет. Адмирал открывает перед ней дверь, пропускает внутрь, и дожидаясь, когда девушка — уже привычно — расположится в кресле, уточняет: — В дальнейшем, когда у меня или других, вдруг, появятся вопросы или подозрения — мы можем обращаться к Мартину? Т/И проводит голыми пальцами по бархатной обивке стола, растирает между подушечек скопившуюся пыль, медленно тянет: — Что тебя так смущает в моем, — цокает, — муже? — Это. Адмирал отходит в сторону, открывает верхнюю задвижку комода, достает два средних листа перетянутых холщовой нитью с восковой красной поломанной печатью — Т/И замечает на них эмблему своего дома — и передает ей. — Что это? — Лорд Моритани прислал это заранее, боялся, что его визит может оборваться сторонними силами. Девушка принимает из рук сардаукара пожелтевшую от времени бумагу и плавно кладет перед собой на стол. Печать пересекает три грубых трещины. Бумаги вскрыты. Легкие, слегка с наклоном буквы на первом листе, отзываются резкой болью в грудной клетке и Т/И рвано выдыхает. — Это почерк моего дедушки. Она переводит взгляд на адмирала, снова на документы и нервно добавляет: — Ты читал? Сардаукар слегка топчется на месте, но собирается с мыслями и быстро кивает. — Я был вынужден. — Да, — проводит пальцами по шероховатой поверхности бумаги, — конечно. — Улыбается. — Но если ты или еще-не-мои-люди позволят себя прочитать что-то, что относится к графу, который был убит и расчленен на Салусе — я лично сниму с тебя кожу. — Она поднимает на него взгляд и четче произносит. — Отвечая на твой вопрос о Мартине, вот так, — указывает на поломанную красную печать посередине бумаг, — он не сделал бы. Верить ему или нет — решать тебе, но тайны он хранит до последнего. — Прошу меня простить, госпожа, подобного больше не повторится, просто… — Оставь меня. — Слегка приподнимает уголки губ. — Пожалуйста. Адмирал кратко кивает и, не поворачиваясь к ней спиной, выходит из комнаты. Как только дверь за ним закрывается, Т/И четко слышит тихий смех, а затем и вовсе ощущает эфемерное прикосновение к своему плечу. — Ну и что раскопал наш проворный Моритани? Девушка дергается, сбрасывает с плеча руку Фейда, и подхватывая ногтем, краешек холщовой ткани, тянет вбок; бумаги на мгновение мнутся от давления, но затем, нитки сползают с краев, и бледно-желтые листы занимают прежнюю форму. — Показывай, давай! Голос Рауты противно раздается над ухом, и Т/И прикрывает его левой ладонью, чуть заглушая надоевший смех. — Заткнись. — Отчего же? — Светлая макушка мелькает сбоку, но девушка не рискует оборачиваться на собеседника. — Ты обещала мне жизнь после смерти, хоть и в твоей голове, так что все, — вздыхает, — наслаждайся последствиями. Она снова отмахивается и переводит взгляд на бумаги; все пространство занимают цифры, прерываемые лишь небольшими рисунками частей тела человека. Т/И мягко касается чернил, ощущая, как те, от времени, вьелись в пергамент. — Что же делать, если единственная наследница твоего дома — глупа как ребенок? — Будто ты имеешь понятие о том, что все это значит. — Конечно! Фейд швыряет в нее карандаш, и Т/И еще не привыкшая к такому поведению со стороны галлюцинации — дергается. Конечно же, в нее ничего не ударяется. — Могла бы сделать вид, что я реален. Бери этот чертов грифель и рисуй. Она, наконец, переводит тяжелый взгляд на младшего Харконенна — тот выглядит свежее — и приподнимает брови. — Рисовать что? — Тело! Тело? Девушка снова переводит взгляд на пергамент, вчитывается в цифры: 100.22.600 Сто триллионов клеток, двадцать два внутренних органа, более шести ста мышц 4.130.2600 Четыре элемента слагающих тело, 130 миллилитров крови, что выбрасывается в аорту за один удар, примерный вес костного мозга. 0.35-0.40 Примерная скорость роста волос на теле человека. Она переводит взгляд на Фейда — уже умело игнорируя рану на шее — и шепчет глухим голосом: — Это подробный разбор человека в цифрах. Начиная общей информацией и заканчивая деталями о способности к различению цветов. — Ага, — Раута цокает, — у графа были машины — хихикает, пытаясь изобразить голос ее отца — таааак сильно похожие на людей. А может — они и не были машинами, а? Т/И сглатывает, снова смотрит на пергамент, переворачивает, разглядывая следующий лист и тяжело выдыхает. В нижнем правом углу, почти стертая, красуется подпись Мартина. Цифры накладываются друг на друга ровными строчками, смешиваются, практически перестают быть читабельный, но она четко видит одну простую формулу. — Дедушка использовал магнитную вязкость металлов для наших доспехов, я не понимаю почему и при чем тут… Фейд снова кладет руку ей на плечо, нагибается так, что горячее дыхание касается уха и шепчет: — Что на счет магнитного поля самого человека? — Ты полагаешь, что дедушка, — она снова возвращается к начальным рисункам человеческих тел, — буквально смешивал металл и плоть? — Ну, — Фейд мерзко клацает зубами, — мое дело лишь поделиться догадками. Машины так похожие на людей. На людей. Она ощущает, как к горлу подкатывает тошнота, но задуматься дальше не дает стук в дверь; Адмирал оповещает о том, что Нильс и главный по безопасности Салусы ее ожидают, и она, быстро пряча документы в верхний ящик стола — покидает кабинет. Сардаукар клонится еще раз, задерживает взгляд зеленых глаз на девушке и уточняет: — Все хорошо? — Спорно, но я не хочу сейчас ничего обсуждать; полагаю, что есть задачи важнее, чем пустой треп о моем самочувствии. Адмирал кратко кивает и, ровняясь с ней плечами, сопровождает в сердце Секунды — зал наблюдений. Весь пусть они умудряются проделать в гробовой тишине, иногда разбивая пространство сумрачных коридоров тяжелыми вздохами. Когда впереди появляется голубоватое свечение, так характерное для экранов связи, Т/И чуть расслабляет плечи, уже ожидая встречу с Нильсом. Не успевает девушка додумать свою мысль, как на последнем повороте, упираясь одним плечом о стену, она видит «сына». Тот не выглядит уставшим, взволнованным или перевозбужденным от того, что столь долгое время находился в окружении совершенно чужих людей. Красная накидка, местами успевшая растянуться и прохудиться, собирается у ног парня в своеобразный кокон, превращая силуэт в некое подобие статуи. Нильс отмирает, переводит взгляд с адмирала на девушку, и шрам на лице от зарождающейся улыбки, натягивается по краям, обнажая ярко-розовую, почти зажившую кожу. — Skaber. — Здравствуй. Она открывает руки в широких объятиях, ждет, когда тландиец утонет в них и крепко сжимает его жилистое тело. Парень утыкается ей куда-то в шею, тяжело дышит, а затем мягко трется носом о кожу, отходит и нехотя выпутывается из сплетения рук. — Адмирал. — Кратко кивает сардаукару. — Мартин очень просил, — согласные звуки все еще даются ему с большим трудом, — чтобы я беседовал на общем языке в присутствии, — задумывается, — друзей. — О чем еще просил Мартин? Т/И мягко поправляет чуть убежавший вправо капюшон юноши, напоследок касаясь загрубевшей кожи щек. — Не бросаться к вам в объятия при посторонних. — Улыбается — Но адмирал друг — так что я все выполнил. Девушка чувствует, как сардаукар, стоящий поодаль, издает звук, похожий на добрый смех. Она оборачивается к нему, надеясь застать хоть какую-то эмоцию, но лицо того снова — непроницаемая маска. Мужчина кивает в сторону зала — и они спешно заходят внутрь. Синева экранов, отображающих точную карту планеты, отражается от окон комнаты, превращая всю обстановку в ту, что сопровождала девушку весь полет до Секунды. Мартин и главный по безопасности синхронно оборачиваются; незнакомец идентично адмиралу кивает, чуть отходит назад, освобождая место для девушки и переводит тяжелый взгляд на мечника. Старший тландиец оглядывает Т/И с ног до головы, лениво качает головой из стороны в сторону и следует примеру чужака. Адмирал обходит ее, приближается к юноше — она только сейчас замечает, что незнакомец едва ли старше Нильса — произносит: — Мой средний сын, — кладет руку тому на плечо, — Кос. — Моя госпожа. Он откашливается, бросает быстрый взгляд на отца и, чуть помедлив, делает низкий поклон. — Я приношу извинения, моя госпожа. — Адмирал отходит от сына. — Сардаукары не научены, особенно молодое поколение, служить женщинам. Наши жены и матери, зачастую, сидят дома и не участвует в жизни вне. — Медлит. — Моему сыну еще очень странно, но он научится. — Вы делите тех, кому может принадлежать власть по гендерному признаку? Нильс скалится, и Т/И понимает, что в отсутствии ее и других приспешников — эти двое ни раз вступали в спор. — Нильс. — Она кладет руку ему на плечо и чуть сжимает. — Мы делим дом, а не забираем. Нельзя всем внушить только то, что думаешь ты. Она знает, что внушить можно, она знает, что Нильс тоже прекрасно понимает, что можно заставить думать так, как будет удобно им, но им обоим также известно, что Салуса, хоть и отданная по доброй воле — еще не Тландита. Юноша кратко кивает. — Вот и чудесно. — Улыбается. — Что у нас по глобальным ущербам? — Вот здесь. — Кос указывает на голограмму в северной части. — Плиты пришли в движения и теперь под твердью планеты — пустоты. — Мы полагали заполнить их водой, но есть опасность смешивания термальных и пресных вод, что может привести к испарению последних. — Адмирал откашливается. — Салуса итак не может похвастаться достаточными запасами питьевых источников. Т/И проводит рукой сквозь голограмму, чуть сдвигает карту к центральной части и указывает на площадь. — Пустоты залегают только в области движения литосферных плит или они проходят еще где-то? — По большей части, — Нильс подходит ближе, — все и правда концентрируется на Севере, но вот тут, — он указывает на линию от Востока к центру, — был разлом, который отнесли к залеченным. — Хм, — она приближает карту еще ближе, едва замечая тонкую линию трещины, — что, в итоге, собиралось в зоне разлома? Кос откашливается: — Если сделать его проницаемым — будут огромные залежи гелия. Мы переселили жителей с той зоны в юго-восточную, у них уже наблюдались проблемы с дыханием. Т/И лениво помечает данную зону и снова возвращается к северной точке планеты. — Большая часть ядерных испытаний пришлась на это место? — Да, — Адмирал снова кивает, — озоновый слой находился ближе всего в этом месте планеты, поэтому на сорок восьмой и тридцать девятой долготе — высокий уровень радиации. — Там глохнет техника и выходят их строя доспехи, которыми пользуются большинство домов и их охрана. Девушка чувствует на себе тяжелый взгляд Мартина, а затем, в минутной тишине, вздрагивает от того, как он чеканит: — Магнитные поля, моя госпожа, работают там лучше всего. Он знает — понимает Т/И — знает. — Да, и мы не советуем проводить там большое количество времени. — Нильс? — Наши доспехи работают без перебоя, классических хватает на двадцать минут активного пользования — после все наносимые удары — спокойно проходят сквозь защиту. По поводу передачи сигналов и связи — невозможные помехи. Она кратко кивает, бросает взгляд через плечо на мечника и произносит, не отрываясь от него: — Что по поводу залежей металлов? Мартин приподнимает уголки губ, и Т/И, чувствуя непонятную смесь тревоги и жара, отворачивается. — Вот тут, — адмирал указывает на Юг, — есть огромные запасы на океаническом дне. Затем, — сдвигает карту западней, — мы занимались биодобычей руд из горных пород. — Прошу прощения? — Да, — сардаукар прячет глаза, — буровые установки не могли быть использованы в западной части планеты по причине сейсмически-активной зоны, поэтому мы взяли за основу бактерии, которые окисляли сульфидные руды. — А что на счет контроля данных, — девушка изображает кавычки, — организмов? — Мы, — медлит, — ваш граф… — Думаю, что в дальнейшем разговоре нам не пригодится ваша помощь, адмирал. Мартин разминает костяшки пальцев до хруста и добавляет: — Можете оставить нас вдвоем? Т/И переводит непонимающий взгляд с сардаукара на мечника, затем обратно на карту, соглашается. Нильс не делает и шагу с места. — Вдвоем, Нильс. — Я жду приказа от матушки, Мартин. Девушка замечает, как у юноши начинают двигаться желваки и спешно кивает. — К прилету лорда Моритани я хотела бы обладать всей информацией, поэтому будем расценивать приватный разговор с моим мужем — как совещание. — Улыбается. — Нильс, я в безопасности. Тландиец нехотя соглашается, но у самой двери, выходя следом за сардаукарами, бросает: — Я не единственный, кто так не думает, skaber. Дверь с тихим хлопком закрывается и мужчина шепчет: — Если захотите выбрать путь кого-то из семьи, — неопределенно подергивает плечом, — выбирайте отца. Будет больше сторонников, моя госпожа. Т/И наклоняет голову набок, следит взглядом за его кадыком, а затем резко хмурится. — Что ты сказал? Но мужчина молчит. Она наконец растирает лицо ледяными руками и повторяет вопрос: — Что ты сказал, Мартин? — Вы ведь все слышали, моя госпожа. Я знаю, что вы видели тот документ. — Что значит «больше сторонников»? Воин медленно проходит к карте и погружает в синее свечение пальцы. — Как может быть больше сторонников, если примкнут все, кто был верен дедушке? — Т/И щурится, вглядываясь в то, как меняются эмоции на лице ее мужа, а затем шумно сглатывает, когда тот отрицательно качает головой. — Не понимаю. — На вашей стороне, теперь уж, — разводит руками, — при возвращении графа, будет лишь лорд Моритани. Больше никто не вернется, моя госпожа. Вы думаете, — он нежно обводит края главной площади Салусы, — почему он, рискуя жизнью, так мчится к вам? Она чувствует, как ноги начинают подгибаться и картина, спустя почти двадцать лет со дня смерти ее дедушки становится до смеха очевидной. — Ловушку против дедушки подстроил ни барон по приказу Императора? Снова тишина. — Мартин! — Т/И, жена моя, ты ведь и сама все знаешь, я… — Разве у тебя могут быть тайны от меня? — Она делает пару быстрых шагов в его сторону. — Разве зная, как я похожа с ним, ты можешь мне и дальше недоговаривать? Воин вздыхает, подходит к месту, от которого успел отойти и со вздохом прислоняется к стене. Трет глаза руками и затем, так и не убирая их от лица, шепчет: — В смерти моего графа замешаны все семьи известной Вселенной. Вхожие в совет и нет. Подвластные в то время Императору и строящие против него заговоры, — наконец распрямляется и смотрит на нее не моргая, — все, кроме семьи Атрейдесов и лорда Моритани приложили руку к смерти вашего дедушки. Земля почти уходит из-под ног и она, едва собирая силы, упирается рукой о край стола на противоположной от мечника стороне, чтобы просто не упасть. — Но как, — воздуха становится мало, — как отец, всезнающий, великий, — усмехается, — мог позволить себе упустить подобное и продолжать якшаться с теми, кто был повинен в смерти главы нашей семьи? — Он не, — Мартин медлит, опускает руки по швам, — не упускал из виду, госпожа. Лорд все знал Он него настоящего, — вспоминает Т/И слова отца, — к старости мало, что осталось. — Отец не мог так поступить с ним. Со мной. — Госпожа, — снова откашливается, — лорд был не только отцом. Лорд был лордом. Это ведь…. — А граф был не только графом, но и нашей семьей! — Она нервно хихикает. — Что, хочешь сказать мне, что берсерк живущий в голове Орма так сильно пугал моего отца? Да? А чего же отец тогда не убил меня, когда узнал, что я унаследовала этот «дар» от дедушки? Но мужчина не смеется. Т/И поднимает на него глаза, пытается найти хоть какие-то нотки того, что он согласен с тем, что сказал ерунду, но вместо этого наталкивается на абсолютно неподвижный взгляд. — Ваш отец, мой лорд, — наклоняет голову набок, — планировал вас убить, если вы станете так сильно похожи на своего дедушку. Ей едва хватает сил на то, чтобы удивлённо приподнять бровь. — Гурни ушел поэтому. Точнее, — задумывается, — это была одна из причин. Твой отец, — слова Халлека теперь становятся кристально ясными, — всегда был только лордом. — Ты знал? Знал с самого начала об этом? Мартин наконец моргает и отводит взгляд в противоположную сторону. — Конечно. Я потому и был подарком. Никто из ваших поданных бы и пальцем вас не тронул, но не… — Но не ты. — Да, моя госпожа, но не я. Т/И смотрит на него долгим взглядом, чувствует, как ногти неприятно вдавливаются в нежную кожу ладони, произносит: — И ты убьешь меня, если я все-таки буду напоминать тебе графа? — Госпожа, — тот вздыхает, и глаза у него заполняются светом, — не забывайте о том, как вы властвуете надо мной и моим телом. Я не раз доказывал это и уже ни раз делал выбор. И выбором каждый раз были вы. Девушка вздыхает, на мгновение ощущает присутствие Фейда рядом, но оно, такое мимолетное, исчезает. — Я так пыталась внушить Стилгару, что Салуса отойдёт в мои руки по простой причине — моей фамилии и той, как чиста моя кровь, но оказалось, — усмехается, — что вся эта ерунда вбитая в мою голову о том, что восемь планет обязаны служить Арейсам — пустая болтовня. — Госпожа, — Мартин делает к ней пару шагов, — не стоит забывать, что ваш Дом был так долго под защитой как раз-таки потому, что знал, как нужно вести отношения. Она вытягивает перед собой руку и останавливает мужчину раскрытой ладонью. — Они отдали мне Салусу, потому что Башар не знал о том, как можно оживить планету? Потому что бывший Император выкачивал все новые и новые ресурсы? А слушались и подчинялись графу они потому…? — Потому что он мог их спасти. Мартин, не смотря на запрет, приближается ещё ближе, упирается грудной клеткой в ее ладонь и добавляет: — Мы строим новый мир, госпожа. И в этом новом мире — ими выбраны вы. Разве этого недостаточно для того, чтобы отпустить, наконец то, что было в прошлом?