Изменчивые Дороги (цикл Миры Странников)

      Сон не отпускал, точно вязкая жижа. Никак не получалось даже открыть глаза. Он стоял словно на перепутье и то и дело оглядывался назад.       Там, за его плечом, стояла она… Описать её красоту не хватало сил, и он просто ею любовался. В любимом бежевом платье и с неизменной улыбкой, которую она дарила только ему. Где-то в подсознании он знал: если сделает хоть шаг, она исчезнет. А ему не хватало сил её отпустить.       — Эр… — впервые за долгое время она заговорила. Знакомый голос — и он снова подросток, который предлагает любимой сбежать и быть вместе, несмотря на то, что её родня против. Знакомый голос тут же воскрешает миллионы улыбок, тысячи дней и ночей, неизменно проведённых вместе. Даже за тысячи лет он не уставал восхищаться ею, говорить «люблю», знать всю её до кончиков прелестных ноготков, но всё равно каждый раз находить новые нюансы. Он смотрел и не мог насмотреться, дышал и не мог надышаться — он жил одной ею…       — Если любишь… Отпусти.       Любит. Безумно, несмотря ни на что, до сих пор… А отпустить не может.       Он любил и детей, но их он отпускал, одного за другим в большой мир и большое плавание. А её так и не смог.       — Я не могу… Лана… Лана… Пожалуйста, забери меня…       — Эр… — снова тихий любимый голос. — Я тебя люблю… И всегда буду… Но время сделать Шаг, моя любовь. Время снова жить…       И он открыл глаза.       Знакомая до каждой чёрточки комната, мелкие безделушки, историю каждой из которых он мог рассказать… В какой-то момент между сном и явью, он даже подумал, что всё ему приснилось, и по старой привычке потянулся к Лане через их связь… И наткнулся на пустоту, потому что кольцо уже двести лет как не на пальце, оно висит на цепочке на груди… И всё, что произошло, — не сон, а самая настоящая ужасная действительность.       Его затрясло. Схватив первый попавшийся предмет, он кинул его в зеркало и только спустя мгновение осознал, что он разбил её подарок… Метнулся, вставая на колени и шаря руками по стеклянным осколкам, чтобы найти части скульптуры — копии хортоновского фонтана.       Звон разбитого стекла вывел Сёму из раздумий, и он, скорее даже рефлекторно, метнулся в комнату.       — Эр… Что случилось? — да уж, стучать, прежде чем войти, его точно не учили.       Эльф сидел в куче разбитого стекла и пытался что-то нашарить руками, несмотря на то, что осколки впивались в ладони. Кажется, на кровь, сочившуюся из пальцев, он даже не обращал внимание. Из глаз старшего текли слёзы. Аккуратно ступая, Сёма подошёл к наставнику и, встав на колени рядом, просто обнял.       — Эр… Позвольте… Осторожнее. Пожалуйста, — он пытался держать мягко, но крепко. — Пойдём. Вставай, нужно поесть. Нужно! Это я потом уберу… Сейчас нужно встать. Всего один шаг!       Эрлонд вздрогнул, как от пощёчины, и открыл глаза.       — Я не могу… Если сделаю… Её больше не будет, — затем посмотрел на руку, в которой был зажат чёрный осколок. — Я разбил её подарок… — как-то тихо, но от этого крика души рвало сердце.       — Будет… Она же не привязана к вещи на полке! Она будет, пока вы живы… Рядом! Всегда… — Сёма попытался поднять старшего с пола. — Пойдёмте, надо поесть! Нужно встать…       Эр лишь покачал головой, смотря на кровь на своих руках.       — Она попрощалась… А я не могу.       — А Лис разбудить можешь! Она за стенкой спит! После всей войны только-только легла нормально… Вставай! Поедим, подумаем, решится всё! Не можешь сейчас — придёт время, значит… — он обнимал, держал, пытаясь увести наставника от осколков.       — Лис… И она скоро тоже уйдёт. И почему я не сдох тогда же… Не было бы зияющей дыры в грёбаном сердце… — он резко вздохнул, коснувшись висевшего на цепочке кольца.       — Почему?.. Потому что это проще! Сам же говорил! И вообще, тут Бегущий я! А тебе сейчас надо быть жрущим! Причём жрущим хорошо и много, а то единственное место куда сможет уйти твоя Лис — это на твои похороны! Тоже мне… Девку молодую провожаешь как в последний путь! Ты правда думаешь, что так просто от неё избавишься?! А как же передача опыта молодому поколению? — ему наконец-то удалось найти точку опоры, с которой он смог поднять Эра рывком на ноги. — Пошли. Тут недалеко, но очень обязательно!       — Да отстань ты от меня, грёбаный дракон… — эльф попытался отбиться от державшего его драконида. — Иди, у тебя жена, ребёнок… Вот иди и их дёргай… Оставь меня в покое…       — Я тебе не длинноухий, чтоб ты мне так указывал, что у меня есть, а чего нет! Слишком туп, простите! Уши короткие, нрав дерзкий… Меня столько раз посылали, сколько ты не жил, и, если бы я уходил, до сих пор бы шёл! Не уйду я, смирись… Пока не пожрёшь и не успокоишься, не уйду! Хоть стражу зови… Правда, тогда я тут скорее всё по бревнышкам разберу и сам сдохну, но мне ж не привыкать, а тебе нельзя!       — Да свали ты! Хоть к страже, хоть на стражу! Хоть якшайся с ними до пришествия Творца… Уйди, а? Очень прошу, просто оставь меня…       — Не-а… Не отстану, пока ты, тварь длинноухая, себя в порядок не приведёшь и не пожрёшь! Я — сволочь поганая и ревнивая! Не отпущу, пока ещё раз не покатаю!       Уже готовый к тому, чтобы сделать подсечку и начать самую настоящую безобразную драку, Эр внезапно заржал. Сёма отстранился, словно пытаясь убедиться, что Эр именно смеётся, и снова обнял наставника.       — Пойдёмте, Эр. Поесть надо, руки обработать… И помыться тоже следует. А хотите, я выменяю что-то на покрепче? Или… диверсионная вылазка за крепким пойлом? Тут же есть где-нибудь бар? Ну скажите, что есть, а то мне мама никогда не разрешала… Я попробовать хоть хочу!       — Драконёнок… Ты не дебил, часом?       — Никак нет! Только учусь! — сначала ляпнул Сёма, а потом подумал и всё же улыбнулся. — Говорят, учусь у лучших… К порке готов!       — Я не уверен, что пороли тебя по тому месту… Мозгов нет… Ну кто идёт в бар, когда под носом личные запасы Пресветлой? И вообще, мал ещё, — казалось, он сдался, сделав несколько шагов.       — А мне почём знать? Я тут, дяденька, не местный, ходов тайных и паролей мудрёных не ведаю… — шаг за шагом он выводил старшего из старой комнаты с гостиную. — Пошли, там Леди Малика приказали поесть принести. Вам надо! Я ничего не трогал… И руки обработать надо! Сейчас, я всё найду. Всё сделаю…       Эр покачал головой, садясь в кресло. Почти с ногами, словно в объятья.       — Заживёт само, на мне всё быстро заживает, только осколки нужно вынуть, — кажется, он чуть успокоился, но стал каким-то слегка заторможенным. Оглядевшись, Сёма нашёл старый медицинский саквояж. Открыв его и найдя там нужные инструменты, он встал перед креслом на колени и протянул руку.       — Позволишь? Я постараюсь аккуратно…       — Ты ведь не отстанешь? — кажется, он смирился с неизбежным и протянул руку, в которой всё ещё был зажат чёрный осколок.       — Не-а, не отстану… От вас все отстали ещё до моего рождения. А толку? — спокойно ответил Сёма, берясь за пинцет, аккуратно и бережно убирая из руки на стол чёрный осколок, начиная пинцетом вынимать мелкие куски, и добавил чуть тише: — Отца-то у меня никогда не было, считай, а тут просто взять и уйти, когда прогоняют, чтоб остался? Я так не могу…       — Лана купила её, когда я служил на Хортоне… Ох, и неспокойные это были времена… Наверное, это было единственное спокойное место там. Его вообще во время стычек почему-то боялись задеть, причём по обоюдному решению — с каким остервенением рвали друг другу глотки, с таким же тихо мирно сидели на скамеечках рядом…       Если он вообще что-то и чувствовал, когда Сёма вытаскивал осколки, то не показывал.       — Хочешь, как отоспишься, рванём на Хортон? Я свечи достану… Прямо туда — к фонтанам. Проводим как положено, — он смотрел на руки, проверяя, чтобы в них не осталось стекла, изредка поднимая глаза на лицо наставника.       — Не… Кого мне там хоронить? Этих ублюдков хартши? Разве что найти могилки и потанцевать там… Понимаешь, драконёнок, есть вещи, которые, ну не знаю, как прописные истины даже во время бойни. Не трогать парламентёров, дипломатические миссии, переговорщиков и военных дипломатов. Они ведь тогда приехали с официальной дипломатической миссией. Ну как, попытались, конечно, вести переговоры с позиции силы… Не вышло. И тогда попытались убить родителей… Второй раз в жизни видел трансформ отца. Он успел накрыть куполом ближайших к нему… Мама с Ланой были чуть дальше… Их не успел… Одного куполом на пополам разрезало. Остальных, кроме Валериса, стража добила. Я ведь тогда мог… Мог его прибить — стоял всех ближе, а на полу, как сейчас помню, лук Ланы… И она сама. А сам шага даже не мог сделать, всё смотрел и направлял в неё силу, надеясь… Наверное, на чудо.       Это было, может, и неправильно, но по-другому он не знал как поступить. Убедившись, что больше в ладонях стекла не осталось, Сёма просто положил лицо к нему в ладони.       — Я тоже не спас. Дважды. Поэтому и боюсь… За тебя, Сири, всех вокруг… Мне тоже проще умереть самому, чем дать умереть другому. Поэтому до сих пор и жив…       — За меня-то что бояться, драконёнок? Я свое уже прожил.       — Тебя Сири любит. А я не хочу её расстраивать… Да и Лис тоже… — он поднял лицо и посмотрел старшему в глаза. — Разве этого мало?       — Иногда мало даже целого мира… — в глазах стояли слёзы и отголоски внутренней боли.       — В любом случае, это не повод дробить оставшееся на осколки… — он собрал осколки и убрал, достав бинт, он аккуратно перевязал ладони и заклеил пластырем царапины на пальцах. Потом подставил ближе еду. — Надо, Эр… Не заставляйте кормить вас с ложечки, а то разгневанная Сири залечит вас!       Он слабо улыбнулся, потрепав по волосам драконида.       — Кажется, от тебя мне не отделаться. Меня переводят к чёрным дипломатом… Поедешь? Рано или поздно, но к ним в академию тебе всё равно надо.       — Конечно поеду… Даже пофиг куда! Кто же ещё будет так приставать к вам, чтобы вы себя не забрасывали, как тот, кому нечего бояться? А вот закончу я обучение или нет — всецело будет зависеть от вашего состояния!       — Умеешь ты терроризировать! В общем, для вас с Сирой места будут. Так что иди, собирайся… — Эр почерпнул ложкой суп и только тогда понял, как он на самом деле голоден.       Остатки тортика уже влезали с трудом, хотя эльф и пытался.       — Когда вы выдвигаетесь? Я бы… — он посмотрел на убранство комнаты вокруг. — Надо будет сделать тут ремонт. И я предупрежу Сири… Ей должны были успеть подшить пару платьев.       — Не спеши, пару месяцев есть… Не надо тут ничего менять.       Он встал с кресла, подойдя к двери с спальную, прикоснулся к ней лбом, потом открыл, с лёгкой улыбкой осматривая знакомый до боли интерьер, пробегая взглядом по полкам, вспоминая истории. Их истории.       Эр прикрыл глаза: надо было решаться.       — Прощай, любимая… — он тихо сказал в пустоту царства бежевого.       И сделал шаг дальше, отпустив прошлое.       Сёма поднялся, придирчиво следя за старшим.       — Ну так что делаем теперь? Вам бы в ванну и пройтись, а я б прибрался пока…       — Иди к Сире, ей ты сейчас нужнее. А я переоденусь… И ещё посплю.       — Ну кое-чему вы меня уже научили… — Сёма показал Эру руку с кольцом. — Оно мне говорит, что Сири сейчас спит, а у вас надо убрать, чтобы вы ещё не поранились. Так что идите пока мыться, а я подметусь, уберу посуду… От меня так просто не отделаться ведь!       — Позови Малику, она пришлёт кого-нибудь.       — Э… Нет, Эр… Мне, чтобы позвать, надо оставить вас. Или сами зовите, или вам придется терпеть меня в качестве обслуги. Я пока бросать вас не намерен.       — Вот ведь настырный…       Сёма лишь пожал плечами и рассмеялся.       — У меня был хороший учитель. Кажется, он смог даже зачать во мне крупицу разума!       — Если я торжественно поклянусь не утонуть в ванной, ты меня оставишь хотя бы помыться одного? Или и туда со мной пойдёшь?       — Конечно, Эр… — Сёма покраснел, внезапно смутившись. — Я пока уберу посуду и осколки… Не подумайте ничего дурного.       Эрлонд рассмеялся.       — А что так?       Всё ещё фыркая, Эр внезапно потянул Сёму за пояс с возгласом «пра-а-ативный!». Потом отпустил, согнувшись в три погибели от смеха. Из покрасневшего Сёма превратился в пунцового.       — Да идите вы… Мыться! У меня и так дел полно!.. — он смущённо и обиженно начал собирать посуду.       Отфыркиваться Эр ушёл в ванную, на ходу напевая какую-то озорную песенку.       — Знаешь, смотря на тебя, можно написать диссертацию «Сто оттенков драконида!», — донеслось весёлое из-за двери.       Самообладания хватило, чтобы найти веник, подмести осколки и аккуратно собрать посуду. После чего он запнулся и понял, что всё. Тонкая грань, удерживавшая его всё это время в состоянии напряжённой пружины, была пройдена, и теперь сил на то, чтобы держать лицо не осталось. Последними силами он закрылся, чтобы жене это всё не передалось. Его потрясло, словно от ощущения близкой смерти, он забился в какой-то угол в безнадежной попытке спрятаться и, сев на пол, тихо расплакался.       Эр, выйдя из ванной в чистом белье, буквально сразу же метнулся к Сёме, растеряев все шуточные заготовленные фразы. Сев рядом, он его обнял одной рукой, прижимая к себе. Ощущение дежавю накрыло неслабо… Сколько раз он вот так вот, здесь же сидел со своими детьми-подростками, для которых почти любое происшествие — трагедия века. Но он не делал различий между реальными трагедиями или гипертрофированными. Он просто поглаживал Сёму по голове, что-то говоря по-эльфийски.       — Я… Простите меня, я не должен… — он пытался взять себя в руки, но получалось плохо. — Просто испугался, что ты уйдёшь. А я привык! Случайно так привык. К тебе привык. Ты же старший, вот я и испугался…       — Это ты прости… Совсем расклеился старикашка… Я ведь тоже к тебе привык, драконёнок. Даже испугался этого. Я слишком многих уже похоронил… Не хотел ещё кого-то… Дай слово, что ты не уйдёшь, — «Хотя бы раньше меня», — про себя добавил Эр.       — Ну я… Это… К Риги обещал сходить… Не хочешь — не пойду. Мне больше и идти-то некуда, — постепенно страх отступал, сводя напряжение на нет.       — Не, к Риги можно… Главное, не в закат…       — Я… — он осёкся. — Я бы хотел дать слово, если б его выполнение зависело только от меня, Эр. Я постараюсь! Честно…       — Я не хочу хоронить и тебя, драконёнок. Я уже устал хоронить детей.       — А я старших… Так что теперь мы обязаны будем умереть в один день, — он попытался скорчить подобие улыбки. — Прости, если любить не буду обещать…       — Прощу, у тебя для этого жена есть. И дочь. Хотя я вот папмаму люблю…       — У меня с моими слегка не заладилось… — наконец ему удалось взять себя в руки и успокоиться. — Прости, это я тебе помочь пришёл, а ты со мной возишься…       — Хочешь, могу поделиться своими… Они хорошие, правда.       — Да мне тут уже бабку с дедом представили, а я не знаю… Было непривычно, что у меня кто-то есть. Не, ну вроде есть, а потом увидел тебя там в этом зале… и понял, что есть.       — Конечно, есть, конечно… — он его снова обнял, прижимая голову к груди. — И этого ничто не изменит.       — Вам надо отдохнуть! Я всё убрал… Сейчас посуду помою и будет совсем хорошо, — Сёма бормотал, не вырываясь.       — Спасибо, драконёнок… Спасибо тебе за всё. А главное за то, что я понял, что можно жить дальше.       — Да я-то что, вам бы поспать и поесть ещё нормально, а то мы слишком долго в полях проторчали… — он встал, вернув себе самообладание и ворчливый говор.       Эр тихо рассмеялся, поднимаясь.       — Спасибо, — серьёзно сказал эльф, потрепав Сёму по плечу. — Обещаю, что посплю… А ты иди к Сире, а то опять накроет гормонами — сам будешь не рад.       — Я это, тоже посплю? Хорошо? Вы дали слово без меня не напиваться! Я ж попробовать хочу… — он хоть и криво улыбался, но внезапно для себя понимал, что сейчас ему тоже пора спать.       — Обещаю. Иди… — Эрлонд с теплотой посмотрел на Сёму, садясь на одно из кресел. Пришло время сказать прошлому «до свидания» и начать новую жизнь.