***
В последний раз такое было около тысячи пятисот лет тому назад, и вот история повторяется вновь. Возможно не в том же составе что и раньше, но всё же они собрались снова. Чтобы поговорить обо всём и по сути ни о чём. Даже видя издалека гнев Аделарда, его действия всё равно мягкие и нерасторопные. Даже если Моракс - камень; скала, что никогда не сдвинется и останется непоколебимой, за всю свою историю он всё равно является самым уравновешенным и благосклонным. Когда все рассаживаются по местам и галдеж, наконец, смолкает. Свою речь начинает Баал. Её некогда свирепый вид раскололся подобно скорлупе цыпленка, оставив после себя пушистое и совсем невинное на первый взгляд создание. — Я бы хотела начать с того, что Инадзума здесь не по своей воле. До меня дошли новости о том, что путешественник и его команда, сделали непоправимое. Снеся с лица этой непорочной земли храм, они несомненно обратили на себя внимание тех, кто стоит на верху всего живого, — она замолчала лишь на несколько секунд, явно подбирая слова, а затем продолжила: — «Я могу понять правительство Фонтейна. Любое деяние должно караться по заслугам, но я не могу упустить из своего взора тот факт, что путешественник не желал зла ни одной стране до вас. Я склоняюсь к тому факту, что это просто недоразумение. Так что я считаю, что имею полное право, как и другие Архонты знать всю историю целиком. Ни одна деталь не должна ускользнуть от внимания, к тому же я бы хотела видеть в этом зале самих обвиняемых. Гео-архонт — Моракс, можем ли мы узнать нахождение путешественника?» — Они прибыли в пирс сразу после вас. Я уверен они скоро прибудут. — Вы хотите слышать правду? Я вам её расскажу, — тяжелый бас короля Аделарда, заставил их всех обратить на него внимание. Даже несмотря на то что он был по сравнению с ними букашкой, они всё равно обязаны были его слушать. Поэтому его голос раздавался в этих залах, даже если они не считали его равным себе. Он не был Богом, но был единственным, кто мог держать Фонтейн в ежовых рукавицах и этого было более, чем достаточно: — «Есть не мало доказательств того, что путешественник и его компания приложили к этому руку. Они прибыли в Фонтейн двумя месяцами ранее и интересовались сначала королевской семьёй и её историей, но потом их интерес переместился на одного из археологов. Некогда он был весьма известен до некоторого инцидента. Впрочем не суть важно. Мои источники сообщили, что они спрашивали его о том как активировать один артефакт…» — Артефакт Хроноса, — перебивает его Райдэн из-за чего все поворачивают на неё свой взор. Чжун Ли знал об этом артефакте не по наслышке. Ох, сколько же раз ему предлагали его использовать. Она выдыхает устало с неким сожалением и продолжает: — «Я отдала им данный артефакт после того, как моя страна приняла для себя новую политику. Но могу вас уверить что данный артефакт безвреден» — Как бы то ни было факт остаётся фактом. Они интересовались данным артефактом, а затем придя в одну деревню начали расспрашивать об Главном Храме. На следующий же день от Храма ни осталось ни пылинки. Жемчужина всего Фонтейна была варварски снесена под корень. И я вправе требовать у вас как минимум их казни за такое деяние. Этот храм стоял на горе Пиринеи целое тысячелетие если не больше. — И тем не менее я считаю, что это… Моракс договорить не успел. Зачинщики всего произошедшего ворвались в кабинет громко ударив по двери. Они выглядели весьма запыхавшимися, Итэр судорожно пытался связать хоть пару слов, а его сестра лишь смотрела в сторону, пытаясь сделать очень задумчивый вид. Их было всего двое и мысли Чжун Ли оборвались. Он оглядывал их с ног до макушки отмечая всё новые и новые детали, а на языке предательски крутились переживания. — Мы… просим… проще за опоздание, — юноша чуть кашляет, а затем спрашивает: — на каком моменте вы остановились? — На фактах, дорогуша, — нежно щебет Яэ Мико — Фонтейн предлагает казнь, — с воодушевлением отвечает Венти и смеётся с предложения. — Я бы хотел услышать где Сяо. — Он уплыл вместе… — сестра пихает локтём его в бок, явно говоря помолчать. А затем сама же в легкой и непринуждённой манере отвечает: — Он скоро приплывёт.***
В море всё это время был штиль. Мягкий ветерок и запах солености вперемешку с загорелой кожей — это всё что он чувствовал на протяжении недели. Он не видел в этих глубинах ничего загадочного, а в перекатывании волн не было ничего захватывающего. Море было для него чуждым, а Бог который вел его — был странным. В Боге Безумия не было того о чём говорили в историях. Не сумасшествия, не циничности, не стервозности, не ярость и даже не агрессия. Он был подобен течению: одновременно мягкому и теплому, что нежно щекотал кончики пальцев, словно дразня; до гигантского цунами, что сжирал целиком и полностью. Ему было плевать о чём думают окружающие и его смех — заикающийся рокот пел ноктюрмом. Он был сильным и храбрым. Он любил и был любимым. Это то из чего состоял Гидро-архонт. Он рассказывал ему истории о своей жизни и эта речь отправляла Сяо куда-то далеко. И его фантазия впервые играла такими яркими красками, представляя страшных Богов того времени. Абдусциус, Дендро-архонт предстала пред ним безжалостной и гнилой, утопающей в ворохе ядовитых цветов и царапающейся в собственных шипах. Хабарил, Пиро-архонт тот кто не будет держать свой язык за зубами, и не будет мелочиться на деяния: под его ступнями пляшет лава, проламывая землю и убивая жизнь, завывая реквием. Дюббук, Анемо-архонт; тварь последняя: не давая дышать она призывает ураган и подзывает торнадо. Прах кружится под её пальцами и она равняет эти земли. Маммон, он же Гео-архонт давящийся монетами и ломая эти земли; он правит землетрясениями, но не ограничивается только тем, что можно достать с самой земли, на что тогда ему космос? Фурфур, не терпела в своих краях чужаков да и обычных людей тоже, клубятся облака и разносится её последняя песнь в танце смерти, так молниями выжигает свою правоту на земле Электро-архонт. Филотанус, любит до потери пульса, и Богов, и всё что его окружает, поэтому вся его любовь это вечность в ледяном гробу, такова элегия Крио-архонта. Первородные Архонты это страшно. Это мучительно больно. И Аякс описывает их очень хорошо, настолько, что пальцы на ногах поджимаются и в горле встаёт ком. Сяо не может себе представить их воочию, но разум рисует образы яркие, и он застывает слушая и вникая в эту обольстительную речь. Он не смеет прерывать, но вопрос сам слетает с его потрескавшихся, сухих губ: — А кем был ты? — Левиафаном, — в его устах это имя звучит устрашающе, зловеще. Словно Бог напоминает, что внутри него до сих пор сидит то чудовище, и Хронос показывал далеко не сказку. Настоящее завязывает верёвку на шее и хочет топить. — Что это значит? — Ад, — из его рта вываливается сине-чёрный дым: — «Раньше меня никогда не называли Богом Безумия, даже Гидро-архонт можно было редко услышать, но вот Левиафаном меня звали другие Боги. Вскоре это прижилось. Ох, кажется мне до сих пор нравится как это звучит. Чжун Ли меня никогда так не называл. И это правильно потому что иногда нужно разделять прошлое и настоящее. Это как начать жизнь с чистого листа. Хах, Тевкр и Розалина часто подшучивали надо мной когда появился Моракс. Они сказали что Король Океана весьма часто встаёт в ступор, » — в конце своей речи он рассмеялся, полностью прогоняя напряжение что нависло над ними. — Папа редко упоминал про Розалину и Тевкра, и если я не ошибаюсь, то они твои друзья? — Скорее всего, он мало мог про них рассказать. Тевкр не выходил из своей ледяной стужи за всю жизнь, а Розалина в упор не видит другие государства словно их вовсе не существует, — Сяо удовлетворительно хмыкает на это. — Что можешь рассказать про них ты? — Тевкр знаком с Мораксом. Им даже удалось вынести друг друга на протяжении недели, пока изнеженному солнышком цветочку не стало слишком холодно, — Аякс начинает смеяться, явно вспоминая те времена: — «Розалина же не очень хотела с ним знакомится. Она вечно в заботах. Так что если это не связано с уничтожением мира или разрушением Натлана, она навряд ли выкроит для тебя своё драгоценное время» Весьма точная формулировка учитывая что другие Боги редко появлялись на публике и о них почти ничего не было слышно. Но Аякс рассказывал дальше про неумолимые ветра Снежной, толстый лёд, окружающий неподвластную страну, про яркие краски Натлана, про фестивали и трагедии. Он видел всё и сразу: две стороны одной медали. Снежная до неприличия богата, но холодна до смерти, она не терпит в своих кроях чужаков и ненавидит тех чьи сердца не умеют ценить. Страна выживает только благодаря внешней экономике, которая в последнее время начинает трещать по швам. А в ярких красках Натлана, его огнях, громких фанфарах и рукоплесканий, теряются обычные люди. Страна сжирает себя изнутри, и пытаясь вылечить саму себя, даже не замечает как на ещё не тронутые места начинают зариться другие верхушки. — Тебе нравится Фонтейн? Мне всегда был интересен этот вопрос. Папа часто упоминал что ты редко проявлял к нему свой взор и в определенный момент даже полностью игнорировал данную страну. — Это тяжелый вопрос. Я с уверенностью могу сказать, что мне нравятся люди которые там живут, но я ненавижу королевскую семью. У меня были весьма напряженные отношения с ними после одного инцидента. По правде говоря я не всегда игнорировал данную страну. До определённого момента я даже полностью контролировал её, но в один момент я устал и решил немного поспать. Мой сон длился около пятиста лет и закончился тем, что Фонтейн придумал себе королевскую семью, которая бы смогла решать некоторые вопросы. Первоначально я был не против такого расклада, потому что ноша которая раньше мне казалась фееричной, чем-то немыслимым, начала тянуть меня вниз. Это воистину отвратное чувство, когда ты теряешь интерес ко всему тому что делал. — Папа бы сказал, что ты перегорел. Такое иногда происходит по крайней мере с людьми. К счастью по истечению времени интерес возвращается. — Но я не человек, так что интерес ко мне не вернётся. Люди стали понемногу забывать о истории, и в конечном итоге, теперь я знаю лишь одно: хуже человека который не принимает свою стихию, может быть только тот кто не знает её истории. История делает из простого элемента… чудо. Это как прикасаться к чему-то запретному. То что есть только у тебя и ни у кого больше. Фонтейн свою историю потерял. — Или же забыл, — заканчивает за Архонта Сяо. Даже если эта фраза не нужна, Чайльд всё равно одаривает его одной из тех не многих искренних улыбок. На горизонте начинают мелькать первые проблески торговой страны. Окруженная любовью Гео-архонта Ли Юэ цвело пышно, как и подобает самому величавому государству в Тейвате. Уникальный цветок в руках опытного садовода, приманивал к себе сотни зрителей. Из-за чего рассказы становились только ярче, подогревая зевак тянутся к столь редкому экземпляру. От красочных улиц и роскошных блюд до цветущих полей и высоких гор, Ли Юэ представляло из себя что-то хрупкое, но в то же время грубое. Камень которое долгое время предавали огранке, наконец, начал светиться, маня к себе самые яркие солнечные лучи и сверкая подобно звёздам на ночном небе. И Моракс поистине дорожил этой жемчужиной, как и подобает созданию Селестии. Он тот кто смог создать из невзрачной страны Рай. И сейчас Божество всего лишь пожинает плоды своих же трудов. Аякс почему-то был уверен что Моракс должен находится на самой высокой точке: откуда бы открывался захватывающий мир на простой люд. Он бы находил в этих муравьишках что-то загадочное и тянущее. И Чайльд усмехается сам себе когда представляет самое дорогое сокровище Ли Юэ в своих руках.