На крыльях из праха

Судорожный вдох привел Меден в чувство. Стряхнув с себя оцепенение, она настроилась на восприятие. Редко, но случалось, что к ней заходили "гости" нечеловеческой природы. Полезнее всего выпроводить их как можно быстрее, желательно на понятном им языке. Меден ощутила тихое, похожее на дремлющего щенка сознание Кости. Его, словно пролитая тушь, перебивало иное присутствие. Сущность духа отличалась от человеческой так, как кристалл льда отличается от амебы. Механически четкое строение мыслей, холодное намерение действий и чистое осознание окружающего. «Ты видишь меня» - раздалось в его разуме утверждение. Она сжала кулаки, пытаясь оторваться от зачарованного созерцания чуждого существа. Хотелось смотреть еще и еще, словно в стоящие друг напротив друга зеркала - одновременно страшно и притягательно. - Кто ты? – шепнула она, потом, спохватившись, попыталась повторить мысленно, но ответ уже возник: «Не помню» Меден едва не заскулила. Безымянные - самые опасные. Не хватало ей еще такого гостя, от которого она не сможет избавиться. Но тут ее озарило понимание: - Ты… Ты - Сыч? Стеклянные иглы продолжали буравить ее зрачки. Существо склонило голову в согласии. Девушка сглотнула. Значит, гость не к ней. Но в опасной близости от нее. - Что тебе нужно? Дух качнулся в сторону мальчика. «Он должен был помочь мне вернуться» Меден непонимающе качнула головой. Та отозвалась легкой болью. «Меня призвали ни к кому. Я устал. Я хочу уйти» - произнес голос в ее голове без всякого выражения, негромко и твердо. - "Но он не знает, кто я. Никто этого не знает" Костя дрыгнул ногой во сне и что-то промычал. Умиротворенно засопел вновь. Существо приблизилось. Меден вжалась в батарею. «Ты - первая, кто услышал меня. Помоги мне» Она не смела отказать голосу, звучащему, как часы самой смерти. - Я не знаю, как! – шепотом взмолилась девушка. – Ни обрядов изгнания, ни песен… «Но знаешь об их существовании. Ты видишь меня. Ты говоришь со мной» Меден запнулась. Голова понемногу тяжелела. - Да, - неуверенно подтвердила она. – Я знаю… только основы. И… я не знаю, что ты такое… лучше езжай вместе с Костей в столицу. Там ты найдешь того, кто тебе нужен. «Столица обречена» - отверг ее предложение дух. – «Мы не успеем. Он погибнет» Существо шагнуло вперед. «Вода. Два зеркала. Узы на зеркалах. Расплети их, человек. Я не могу этого сделать» - Вода и два зеркала? – повторила девушка. Звучало знакомо. Подо лбом, набирая силу, скреблись усталость пополам с болью. - По-моему, я что-то знаю, но не могу вспомнить. Я сегодня очень устала. Дай мне отдохнуть. Пожалуйста. Существо смерило ее взглядом. Отступило. - Будь на кухне и веди себя хорошо, - шепнула Меден, касаясь лба, сползая на подушку. С каждой секундой голова болела все сильнее. Восприятие бестелесного голоса давалось с трудом. – А я… посплю… Чернота накрыла ее с головой – без сновидений и прогулок по алой земле. Утро началось с блеклого, тонкого света, касавшегося ее лица. Меден коснулась лба, пытаясь утихомирить остатки глухой головной боли. В глаза бросился циферблат на стене. «Проспала!» - пронзило ее холодное, страшное осознание. Девушка сбросила одеяло, спрыгнула с кровати и, ведя ладонью по стене, побежала в ванную. «На целый час… Лишат пайка?» - метались в голове тревоги. – «Отчитают? Или поставят штамп?» Она метнулась на кухню, распахнула дверь. Другое осознание холодной горошиной скатилось по позвоночнику. Взгляд безымянного духа, словно волной, смыл всю суету из разума. - …тут как-то по-особенному тренькать надо, и щеки надувать, - щебетал Костя, с ногами сидя на табурете и вертя в руках варган. – Доброе утро! - Доброе, - поздоровалась Меден, обходя существо подальше. – Завтракал? - Конечно. А тебе разве не к пяти? - Я проспала, - скривилась девушка, накладывая в тарелку остывшую кашу. - Сыч ночью пришел, да? Она кивнула, прислонившись к плите и быстро прожевывая еду. - Он, наверное, у вашего дежурного спросил, - полувопросительно сказал Костя. - Я побежала, а вам лучше не выходить из квартиры, - Меден поставила тарелку в раковину и метнулась с кухни, избегая смотреть на духа. - Пока… Так вот, Сыч, я подумываю такую штуковину соорудить из вилки… Девушка переоделась и вышла из квартиры, сбиваясь с шага на бег. «Опоздала, опоздала, опоздала» - колотилось в голове. Даже потустороннее существо, сидящее у нее на кухне, уже не казалось столь важным. Что оно могло сделать, Меден точно не знала, а вот начальство за опоздание могло лишить пайка. - Наконец-то! – воскликнула сухонькая, невысокая женщина, когда Меден влетела в ворота вокзала. - Извините, пожалуйста, такого больше не повторится, - унизительно затараторила девушка, но запнулась, заметив, что женщина не в оранжевом, а в белом, с красным крестом, жилете, и по рельсам между старыми вагонами бродят несколько солдат. - Что-то случилось? - Ты здесь работаешь? - Да, механиком, - Меден показала удостоверение. - Идем, - женщина повела ее к зданию депо. Они зашли. За столом дежурных сидел хмурый бородач с нашивками на погонах. Он кивнул женщине и уставился на девушку. Та переминалась с ноги на ногу. - Меден Яян? - Да. - Вчера вы ушли с места работы в шесть вечера - так записано в книге дежурств. Должны были явиться в пять часов утра. - Извините, я… - Не перебивать, - устало, безразлично обрубил робкую попытку бородач. – Вы заметили что-нибудь подозрительное вчера? Кто-нибудь вел себя странно? Были посторонние? Ходили вокруг? - Все как обычно, - осторожно сказала Меден. – Но вчера пришел поезд… - Я читал отчет. Что-нибудь еще? - Нет. Нет, ничего. То, что я опоздала… Это ведь не отразится… Мужчина нетерпеливо качнул головой, и ее вывели из депо. - Что-то случилось? – спросила Меден у женщины в белом жилете. Бело-серые пятна зимней формы мелькали по перрону. - Да, - нехотя ответила женщина. Кожа у нее под глазами блестела. - В два ночи поступил звонок из депо, от сменщицы. Вызвала скорую, сообщила, что у постового истерический припадок. Потом сказала, что кто-то идет, и связь прервалась. Когда мы приехали, она была в обмороке – сейчас все в порядке, дала показания. Постовой в коме. - А связист? – вырвалось у Меден. – Парень на вышке… Женщина кивнула на двух человек в белом, копошившихся у перрона. - В три двадцать был поезд. Они помолчали, наблюдая за людьми. - Кого видела дежурная? - Она не разглядела. Сказала, сначала была тень на перроне, потом кто-то появился в дежурной и все, обморок. Причем дверь была заперта изнутри. Чертовщина какая-то. - Да, - отстраненно согласилась Меден. – Точно. Развернулась и неторопливо пошла домой. Постовой и связист были единственными, кто знал о Косте, кроме нее. Она шла все медленнее и медленнее, а под дверью подъезда и вовсе остановилась. Покачалась на пятках, закуталась плотнее и присела на скамью. Духи многое могли сделать. Отец рассказывал, что могущественные напускали безумие или болезнь, а те, что слабее, навевали страшные видения. Но они не делали разницы между людьми и не обладали физически ощутимым телом. И никогда не пытались кого-то защитить. Меден вздохнула, откинулась на спинку скамьи, наблюдая, как теплый пар растворяется в воздухе. У них нет никаких зацепок - духи не оставляют отпечатков пальцев или волос на месте преступления. Мальчика она увела до произошедшего. Она вне подозрений. Поднимаясь по лестнице, девушка думала то о духе, то о судьбе своего пайка. Последнее беспокоило ее не меньше первого. «Наведаюсь еще раз вечером» - решила она, заходя домой. - Ну как? – нетерпеливо вился вокруг Костя, пока она вешала пальто. – Что там? - Некоторое время не буду ходить на работу. - Это… извини, если что, - мальчик старался заглянуть ей в глаза. - Набедокурил? – Меден, принюхавшись, пошла на кухню. - Нет. Сварил суп, - похвастался Костя. Рот девушки открылся сам собой и не желал закрываться, пока она обозревала кучку открытых банок из-под консервов. Благоухал густой, горячий суп. - Половина моих запасов, - с тихим отчаянием промолвила Меден, прислоняясь к косяку. – Говядина, овощи, рис… - перечисляла она упавшим голосом. Дух невозмутимо вертел в руках варган. - Отдай, - не в силах сдержаться, Меден выдернула инструмент. – Ты! Чудовище! От существа повеяло отчетливым недоумением. - И ты тоже, - бросила девушка, оборачиваясь к Косте. – Вышли из кухни, оба. Я буду перепрятывать еду. - Я же… - заикнулся мальчик. - Израсходовал запас на месяц! – рявкнула девушка. – Иди, иди! Бездомные молча выскользнули в коридор. «Маленький паразит, паразит, паразит» - крутилось в голове Меден, пока она рассовывала банки в скрытые подпольные ящики. – «Суп – это хорошо, но если пайка лишат? Три недели его есть?» Приладив половицы обратно на выемки и застелив ковриком, она оглядела кухню, как воин осажденную крепость. Все, что можно было спрятать, спрятано. Приятный запах сулил успокоение издерганным нервам. Меден осторожно попробовала суп. - Прощен? – осторожно сунулся Костя на звон ложки. - Да. Костя сел рядом, смотря за окно. В дверях появилась знакомая тень. Странное, мирное спокойствие стыло в кухне. В пустой квартире снова кто-то дышал кроме нее. И это было приятно – пусть даже этими кем-то были бездомный мальчишка и дух. - Очень вкусно, - похвалила Меден, доев. Мальчик расцвел. – Знаешь, из тебя получится неплохой повар. Когда вырастешь - обязательно... Пискнул дверной звонок. Девушка подошла к входной двери. Увидев в глазок серо-белую синтетическую форму, открыла. В сердце заскреблась тревога. - Жандармерия, - блеснул серебряный оттиск. - Проходите, - пробормотала девушка, впуская солдата. Краем глаза она заметила, как дух бесшумно отступил на кухню и прикрыл дверь. - В отчете дежурной указано, что вчера вы вывели с вокзала бездомного ребенка. - Его родители погибли при обстреле, он ехал в столицу, к родственникам… - Где он? - Не знаю… - Ваши соседи слышали вчера вечером детский голос в подъезде, - невозмутимо опроверг солдат. Меден отвела взгляд. - Что с ним сделают? - Эвакуируют и заберут в детдом. Я проведу обыск? Ответь она «нет», через четверть часа пришли бы с ищейкой, наручниками и ордером. Так забрали рабочего с патронного завода, который тайком носил патроны и прятал их. Девушка кивнула. Солдат быстро, сноровисто обыскал комнаты. У кухни остановился. - Кто вы? Выглянув, Меден увидела духа, стоявшего в дверях кухни. Он молчал, прожигая человека взглядом. …Услышала на грани слуха и воображения: «Тебе приказано убить его» - Кто вы? – тверже повторил солдат. «Нет смысла эвакуировать одного мальчишку, детские дома и так переполнены» - раздалось искаженным, чужим тембром, голосом бородача. – «Выведи на задворки и пристрели» - Кто этот человек? – рука легла на кобуру. - Это… это… - она пыталась заглушить призрачный шепот. «Ложь твоей жизни проста. Ты потерял причину жить. Я помогу тебе это понять» Рука духа протянулась к лицу солдата. Тот отпрянул, выхватывая оружие – удобно лежащий в ладони брусок высоких технологий. - Не двигайся! – мышцы вздулись под формой, светлые, как у всех солдат, глаза блеснули голубым светом. Судя по дрожи в руках, он тоже слышал голос - глубоко внутри, в подсознании, где правили инстинкты. «Тебя используют. Лишили будущего. Ты знаешь, что происходит с теми, кто отслужил семь лет. Ты уже мертв» Бесплотная, но осязаемая ладонь коснулась пластиково-бледного лица. …Имплантаты делали всем, кто шел на фронт. Когда ресурсы организма истощались, человек становился живым утилем. Официальный режим - три года службы и три года работы на заводе. Тогда тело успевало восстанавливаться, но срок жизни сокращался. «Ты потерял смысл существования" Война шла беспрерывно девять лет, и все теряло смысл. Тем более - одна жизнь. "Ты умираешь" После шести лет непрерывной работы имплантатов начиналось самоуничтожение - организм убивал себя, втравливая яды имплантатов во все процессы. "И хочешь умереть как можно скорее" Такова цена силы. И цена войны. "Это - твоя истина" Она услышала выстрел. Первым, что бросилось в глаза, было тело на полу. Полуприкрытые глаза и рваные очертания затылка. Шерстяные носки девушки подмокли, и пальцы в них зябли. От крови, медленно текущей по старому паркету, поднимался пар. - Вот как ты убиваешь, - пробормотала девушка, утихомиривая дрожь в коленках. Она отшагнула, оставив кровавые следы на полу. «Я поглощаю ложь» - от этого голоса она снова поморщилась. – «Если она лежит в основе жизни, то остается смерть» - Сыч, ты цел? – приглушенно раздалось с кухни. – Я слышал выстрел… Меден вздохнула. Мысли, замедлившие было свой ход, помчались вперед скоростными поездами, прямо и без остановок. «Он убил солдата у меня в квартире. Я осталась без пайка, работы и презумпции невиновности» - Он что, застрелился?! «Если останусь – расстрел или кодирование. Значит, надо уходить» - Меден, ты в порядке? «Одна я далеко не уйду. А вот с духом, который парой фраз доводит до суицида…» - Меден! - А? – очнулась она. - Тебя не задело? – в глазах мальчика плескалось искреннее беспокойство. - Нет, нет, - помотала она головой. – Думаю, куда теперь идти. - С нами. - Куда с вами? В столицу путь заказан. - А куда еще. Зимой на природе не выжить. В других городах, кроме столицы, не спрячешься, а враги убивают беженцев. «Нет» - Что? «Они не убивают» - Прикончат, едва сунемся. - Да не ты. Говоришь, не убивают? - Меден, прием, - помахал ладошкой мальчик. – Ты точно в порядке? «Нет. Это ложь» - Да, со мной все хорошо, - отмахнулась девушка. – У меня в квартире труп, и я должна уходить, оставшись без работы и жилья. Скоро вражеская волна техники дойдет до их городка. Месяц – не срок. Несколько десятков человек не станут эвакуировать – зачем, если уничтожили целый город? Она - соучастница преступления. Если поймают, то сломают психику, чтобы получить послушного рабочего. Общая практика преступлений средней тяжести. Значит, нужно бежать в другую сторону. В другую сторону. «Уничтожение населения» «Разрушение инфраструктуры» «Изничтожение экосистем» Все говорили о противнике. Но кто делал это на самом деле? Их страна. Поняв это, она замерла. Провела ладонями по лицу, облизнула губы. Никаких несостыковок, только чистое осознание, больше не скрываемое клеветой на факты. - Это правда, - проговорила Меден, больше обращаясь к самой себе. – Соберу вещи. Девушка ушла в комнату. Костя ошарашено проводил ее взглядом. - Сыч… - промямлил мальчик и замолчал. Дух не издал ни звука. Просто мягко подтолкнул на кухню, где указал на кастрюлю с ухой. Словно константа вдруг изменилась, а вместо рельс и шпал обнаружилась немая степь. Именно так воспринималось срывание тумана с действительности. Замешательство от исчезнувшей лжи сменилось уверенностью новых правил. Девушка перебрала свою и отцовскую одежду, уложила банки с консервами за четверть часа. В последний раз оглядела квартиру. В прихожей остывал труп и темнели лужи, добавляя картине нереальности. В комнатах царил блеклый осенний свет. На часах тикал полдень. Вместе с пылью в воздухе висели воспоминания. Меден провела своих спутников по безлюдным улочкам, далеко от военного гарнизона, мимо всех кордонов – за обрыв, где можно было скрыться от караульных вышек. Остановилась на уводящей в поля дороге, обернулась к городу. «Здесь можно купить все, кроме чувств и желаний» Кроме правды. Горизонт дымной полосой маячил впереди. В городе что-то встревожено трепыхнулось. Нерушимые, стальные ниточки безопасности дернулись, упустив мушку из паутины, и дрожь дошла до паука. Меден нахмурилась и торопливо зашагала по хрупкой траве, торчащей из-под снега. Ребенок шел следом. Тень без имени и цели скользила за ними. «Нам повезет, если сумеем дойти до границы» Повезет, если они не наткнутся на минное поле, постовых или датчики. Скорее всего, придется шаманить – в прямом смысле. «Но для начала нужно оторваться от тех, кто за нами» Часть сознания выбирала дорогу, нащупывала следы тех, кто уже давно бродил по степи: она задавала в ветер короткие, отрывистые вопросы, и тихая земля вела ее к дорожкам чужих следов. Другая часть отчетливо чувствовала позади движение – звуки металла и двух солдат. Кажется, колеса. «Военную технику отследить проще, чем пеших» - размышляла Меден. – «Попасть ракетой тоже – пока машина нам не пригодится. Значит, нужно сбить их с толку» Жестом она остановила группу, легла на землю. - Эй, ты замерзнешь! - Не бойся, - пробормотала девушка, вздрагивая от холода, закрывая глаза. Приближавшийся источник напряженного внимания она нашла почти сразу. Затем осторожно сливалась с глазами солдат, проникала в их мысли. Манипуляция требовала величайшей осторожности: с одной стороны, есть опасность потерять себя, с другой – быть обнаруженной, с третьей – потерять слишком много сил. Это напоминало ловлю мальков на мелководье – мешают волны, игра света, а неосторожным движением можно все спугнуть. Чужие глаза двигаются по ее приказу, смотрят туда, куда она смотрит. Немного игры воображения, силы воли – и они видят то, чего на самом деле не существует, отчетливые следы, уходящие с дороги. Она позволяет им обменяться взглядами и с азартом припустить по воображаемой тропинке. Она открывает глаза. Обнаруживает, что голову с трудом поддерживают над снегом две теплые ладошки, а в лицо неодобрительно смотрят детские глаза. - Держи голову в тепле, - хмурится Костя. - Спасибо, - она поднялась, ища глазами машину. Та пылила в другую сторону. - Идем. Степь холодела. Колючий, порывистый ветер бил в лицо. Шуршала сухая трава, едва прикрытая снегом, костыль мальчика постукивал об отвердевшую землю. Облака уходили, открывая ярко-голубое, морозное небо. Солнце опускалось за спиной, расцвечивая синь малиновым. Чужое внимание исчезло. Хотелось сесть и отдышаться, но куда больше хотелось тепла – и они продолжали идти, растирая щеки. Дух не испытывал ни холода, ни усталости. Его присутствие ощущалось кожей как неприятное касание. Небо начинало темнеть, когда подземные жилы выросли перед Меден в осязаемый клубок – здание посреди степи. В нем газовая труба ненадолго выныривала из-под земли, чтобы обвешаться счетчиками и вентилями, и ныряла обратно, прячась от авиации и перепадов температур. Небольшая кирпичная будка была замаскирована, обычный человек бы и не заметил. Но Меден вели не глаза – ее вел след, будто дорожка в воздухе. Она с силой толкнула незапертую дверь, заглядывая внутрь. Пробежалась взглядом по нескольким ступенькам, бетонному полу и пыльным трубам. Костя громко чихнул, ввалившись в помещение. - Тепло! – громко объявил он, кидаясь обниматься с газовой трубой. - Стой! – едва успела перехватить его девушка. – Тут… тут растяжка! - Точно, - изумленно подтвердил мальчик, садясь на корточки. – Как ты ее заметила? Она огляделась еще раз, внимательнее. Остатки чужого присутствия, пометки войны – огоньки, готовые уничтожить случайного гостя. - Ну, куда ходить нельзя? - Проще сказать, куда можно, - девушка сбилась со счета. – Вот вентиль, вот еще вентиль и труба. До них – можно. Дальше – нельзя, сплошные растяжки. Кажется, отравляющий газ… Вон в тех – точно парализующий… Костя воззрился на нее с изумлением. - Ты откуда знаешь? Меден спохватилась и умолкла. Ее кольнула тоска по отцу, с которым она любила соревноваться в простой игре «кто больше увидит». - Ночуем, - она скинула звякнувший мешок на трубы. – Завтра будет еще день пути, так что отдохни хорошенько. Вот тебе консервы, - она достала пару банок, - сделай из них что-нибудь съедобное. - Да раз плюнуть! – пылко отозвался мальчик и ускакал набирать снег в котелок. Существо последовало за ним. Девушка принялась расстилать подстилки. Благо, недостатка в топливе для кухни не было – нашелся вентиль для «пробного» газа, и Меден приладила к нему горелку. Клонило в сон. Длинный пеший переход, сосущая пустота в желудке и аромат закипающей похлебки умиротворяли. Костя уютно пристроился на коленях у духа, а Меден старалась не задремать, прислушиваясь ко всему, что творилось в округе. Растяжки мерцали непотревоженным спокойствием. Колесил отряд военных, без особого энтузиазма разыскивая беглецов в ночной степи. Далеко в небе летел клин бомбардировщиков. Люди умирали на огненной границе. Она стояла на сотрясающейся от уходящих танков земле, напряженно вглядываясь во вражеские войска. Громадины из металла шли по траве легко, оставляя за собой дорожки из сломанных стеблей. По ним шли небольшие группы людей в моторизированной броне. Еще дальше передвигались люди в белых и красных одеждах. Она вгляделась пристальнее… - …суп готов, Меден! Меде-е-ен! - А? – девушка задвигалась, потирая лицо. – Еда? - Я свое уже съел, - пробормотал Костя, переставая тыкать ее в плечо и отваливаясь обратно к духу на колени. – Сыч отказался - его порцию делим. Наскоро проглотив похлебку, девушка выпила кипятка, привычно воображая его чаем. Костя щебетал про свое житье-бытье в подвале старой филармонии, где тоже шагу ступить было нельзя, не наткнувшись на своеобразную мину – музыкальный инструмент любого калибра. Меден вяло сожалела о гибели музыкальной обители, но скоро совсем сникла, едва находя силы моргать. - Да ты засыпаешь, - спохватился Костя. – Давай я посуду почищу, а ты спи. - Угу, - буркнула девушка, ложась на подстилку. Мальчик хлопнул дверью. За свистом ветра послышался скрежет травы о жесть. Дух плавно придвинулся к ней. - Нет, - простонала Меден, отворачиваясь. Она не слышала, что хотел ей сказать дух, но догадывалась. – Я устала. Нужно найти безопасное место, дождаться там подхода врагов… союзников… оккупации… Кого угодно. А сейчас – дай отдохнуть. Тень на стене уменьшилась. Девушка облегченно выдохнула, смыкая веки. Несмотря на иную суть, существо внимало доводам логики. …Красное на белом. Это была кровь. Медицинские команды их противника. Она видела, как трепещущие от страха души успокаивались. Как жизнь, поколебавшись, продолжала гореть. Они шли верной дорогой. Страна заката оставалась позади. Все механизированные заводы, насквозь лживые объявления и синтетическая кровь в пластиковых венах медленно, но верно отпускали их. Степь, суровая матерь, вдыхала живящий холод в удушливое марево городов, затягивала морозную удавку на дорогах. Далекий шум. Где-то очень далеко, за сверкающим фронтом и красно-белыми рядами, цвела белым эдельвейсом свобода. Меден окинула ее взглядом, с тоской ощущая далекий гул океана. Взгляд затуманивался – легкая искусственная пелена не позволяла глядеть дальше. Шорох шин. Она стояла в каморке. Поблескивали растяжки. Бледным, уютным клубком свернулся Костя – в его снах звучала музыка из подвалов филармонии. У батареи жило в летаргическом полусне ее тело – худое, жилистое. Вместилище. Она подняла ладонь. Сияющее переплетение волокон. Упорядоченный поток сил. Перевела взгляд. Стрекот рации. Дух выглядел отвратительно. Словно гигантский лохматый паук с множеством коротких лап и жирным туловищем, он ютился в углу, одной лапой придерживая мальчика. Толстая короста едва заметно пошевелилась - конечность протянулась к Меден. Та спокойно взяла лапу, изучая. Шелест голосов. Разнородная грязь. Будто налепленная множеством комьев глины, песка, цемента, чернозема и гнили, она скреплялась тонкими нитями, притягивалась к духу наподобие кожуры. Меден прислушалась. Шорох, исходивший от грязи, был множеством шепотков. Каждый шептал что-то свое. Стук подошв по холодной земле. Она осторожно раздвинула комья. Они смыкались, цеплялись за волокна света - те отторгли грязь. Под склизкой прохладой она ощутила что-то теплое и легкое. Погрузила вторую ладонь, раздвигая чешую из шепчущего мусора. Барабанные перепонки содрогнулись от грохота и окрика. Сонная тишь их убежища нарушилась. Вскрикнул Костя, шарахнулся спросонок на трубы в опасной близости к растяжкам. Паук притянул его к себе и настороженно замер. Она обернулась, пытаясь понять, что происходит. Четыре чужие, полумертвые от вкраплений металла души окружали их, ворвавшись снаружи, привезенные урчащей машиной. Их обнаружили. Из глубокого транса сложно выйти мгновенно. И это бесполезно - она могла разве что их заболтать. Дула трех металлических брусков смотрели на Костю и духа. Четвертое дуло утыкалось в висок неподвижного тела, а носок сапога пытался разбудить ее вместилище ударами в бок. Она поежилась, предчувствуя дикую боль. «Почему ты не уничтожишь их своим коронным номером?» «Не дотянусь до всех сразу. Оставшийся застрелит одного из вас» - холодно раздалось в ответ. Костя, кажется, звал ее. Солдат перестал пинать тело. Прозвучало что-то об истощении, обмороке. Госпитализации. С сомнением. Нет, их пристрелят, – осознала Меден. Она зашла за спину того, кто целился в ее тело. Осторожно коснулась затылка, точки, где сплетались нервы из серебра, германиевые пластинки и почерневшая лимфа. Нужно лишь пустить один короткий импульс. И тогда… …он выронит оружие, содрогнется всем телом раз, второй, как спутавшая ниточки марионетка, и упадет без сознания. Ответный импульс прошел по внешним волокнам, возбуждая их свечение. Мир вернулся в свою пятичувственную колею. В зрачках обернувшихся солдат отразилось светящееся существо, склонившееся над телом. Ощущения раздвоились. Она была одновременно и там, и здесь – едва не разодранная в клочья наждачными ощущениями химического мира. Инстинктивно Меден метнулась к своему телу. Первым звуком был ее собственный крик, звенящий в ушах. Захлебнувшись воздухом, она рывком подняла голову. Один, судя по распахнутой двери, стремглав убежал в ночь. Содержимое головы еще одного было равномерно распределено по трубам; оружие гудело, готовя новый заряд. Третий был цел, но прятал лицо в ладонях. Меден бросила взгляд на духа, втянула воздух - и согнулась, баюкая ладонями бок. Костя сглотнул. - Я… не совсем понял, что произошло, - начал он негромко, - но предлагаю сматывать удочки. И поскорее. - Поддерживаю, - выдавила Меден, кривясь. Повезло – сломали всего два ребра. Не повезло – при каждом вдохе сознание меркло от боли, угрожая пропасть совсем. Она попробовала подняться, но застонала, вновь растянувшись на полу. Солдат, оставшийся в каморке, вдруг выпрямился. В голубых глазах была пустота. Взгляд скользнул по девушке. Размеренным шагом он вышел. - Мотаем, мотаем отсюда! – Костя взвалил на себя две котомки и попытался потянуть Меден, но та скрипнула зубами: - Оставь... - И куда мы без тебя?! - Куда-то шли… - она растянула губы, - досюда дошли… - Забинтую и потащу! - Отойди, - чужая рука отодвинула мальчика к трубе. Увидев синтетическую униформу, Костя отскочил к Сычу. Солдат, невзирая на слабое сопротивление, задрал три слоя свитеров и вколол в бледную кожу на боку небольшой шприц-пистолет. Меден затихла, почувствовав под кожей целенаправленное поскребывание. - К утру зарастет, - еле слышно сказал солдат, вкалывая второй. Она настороженно прислушалась к себе. Крохотные механические лекари заделывали треснутую кость, размельчали осколки в крови, сшивали ткани. Солдат одернул свитера обратно и пошел к выходу. - Эй… - неуверенно окликнул его Костя. – Ты куда? - Обратно, - глухо прозвучало из дверей. - Тебя не пустят. Может, лучше с нами? Ответа не было. Серо-белая униформа пропала на фоне занимающегося рассвета. Война шла девять лет. Кому-то уже поздно было бежать. Меден прислушалась. Снаружи тихо урчал мотор. - Нам оставили машину, - проговорила она, ощущая, что боль отступает. - Я умею водить – Горка учил, - вызвался Костя и выбежал, гремя котомками. Дух остановился рядом. - Хорошая новость, Сыч, - выдохнула девушка, вытягиваясь на скомканной подстилке. – Я начинаю тебя опознавать. Существо протянуло ей руку, предлагая подняться. Меден, слабо кивнув, приняла помощь.