This is the Way

Когда они возвращались с ярмарки, солнце уже начало крениться к горизонту. С каждым шагом тени на песке становились чуточку длиннее. Лезвие Бритвы осталось в нескольких милях на запад, около небольшого посёлка аки-аки. Те согласились приглядеть за кораблём в обмен на запасной генератор с него же. Памятуя о том, что пустыни – любимая обитель вездесущих джав, Дин не раздумывая согласился. Лучше отдать генератор, чем потом собирать кусочки корабля по всей Пасаане и торговаться с жадными коротышками за каждый болт. Грогу успел доесть сладкую вату, которую добыл во время бегства. И не лопнул, так что зря Люк волновался. Желудок этого детёныша напоминал черную дыру, способную вместить всё и в любых количествах. Хотя Дину даже стало немного жаль, что Грогу умял сахарное облако в одиночку. Он тоже был бы не прочь попробовать этот десерт, раз удж* в местных широтах не подают. Но нет так нет. Не будут же они возвращаться за добавкой. Даже эта порция далась слишком дорогой ценой. Грогу сидел в холщовой сумке, перекинутой через плечо Дина. Залезть в неё полностью у детёныша не получалось. Ему пришлось ухватиться за истрёпанный край мандалорского плаща и натянуть его на голову в качестве накидки. Посреди открытой местности было слишком много солнца, даже вечером. Детёнышу это не слишком нравилось. Люк же, напротив, бодро вышагивал по песку. Его пружинистая походка идеально подходила для пустыни. Дин и сам держал хороший темп –Татуин, где скрывались многие из целей охотника, быстро прививал нужные навыки. Но той лёгкости, с которой Люк шел через вязкие пески, невозможно было выучиться, пусть и за десятки рейдов. Такое умение нужно развивать с раннего детства. – Будем на месте до первого заката, – сказал Люк, когда на горизонте замаячили знакомые скалы. И тут же поправил себя: – Вернее, просто до заката. Мне всё кажется, что я у себя дома. Он рассмеялся, а Дин тихо хмыкнул. Татуин вращался вокруг двойной звезды, благодаря чему его жители обладали редкой возможностью лицезреть заход солнца дважды в сутки. Вот и Люк позабыл, сколько закатов бывает… Всё это вдруг навеяло Дину чувство смутного узнавания. Будто он уже говорил с кем-то другим на подобную тему. Но когда и с кем, вспомнить не получалось. Сгущающиеся сумерки множили тени. Золотистый блеск песка выцвел до приглушенной рыжины. Малейшее дуновение ветра шевелило волнистую поверхность, вздымая в воздух крошечные облачка пыли. Пока Люк искал глазами крайние дома посёлка, Дин наблюдал за танцем песчинок в лучах стремительно алеющего закатного солнца и только поэтому заметил угрозу первым. Точно желтая молния мелькнула у ног джедая. Кричать «Стой!», хватать за руки, тащить назад – всё это требовало времени, которого у Дина не было. Выхватить из кобуры бластер и выстрелить было куда быстрее. Люк замер, когда у его ног вздыбился песок, и удивлённо обернулся к мандалорцу. – Что ты творишь? Вместо ответа Дин подошел ближе, присел на корточки и подцепил дулом бластера небольшую змейку. Она безвольно обвисла, не подавая признаков жизни. Глубокий ожог, едва не разделивший длинное узкое тело на две части, исключал возможность притворства. Люк осторожно снял мёртвую змею с бластера и поднёс её поближе к глазам. – Не ядовитая, – в его голосе звучало искреннее сожаление. – Зря ты поторопился. – Лучше было бы, если бы я опоздал? – раздражённо спросил Дин и выпрямился. Не то чтобы он рассчитывал на какую-то особую благодарность, но разве трудно было сказать простое «Спасибо»? – Джедаи устойчивы к действию ядов, – Люк опустился на одно колено и зарыл мёртвую змею в песок. – Учту. По тону Дина, по тому, как напряглись его плечи, как резко выпрямилась спина и задрался чуть кверху нижний край шлема, Люк угадывал, что мандалорец сердится. – Я всё равно благодарен тебе за заботу, – лучше уж запоздалое «Спасибо», чем вовсе никакого. – Да. Конечно, – Дин заговорил чуть мягче, но его поза не изменилась. «Ладно, – подумал Люк. – Не будет же он долго обижаться». А Дин не обижался вовсе. Ему не понравилось другое: собственная реакция на этот инцидент. Когда он увидел змею у ног Люка, внутри будто что-то оборвалось. Реакция тела не подвела, но сердце до сих пор сжимала ледяная лапа ужаса. Дин очень испугался, потому что такое уже было: что-то очень плохое, грустное и непоправимое. Вспомнить бы ещё, что именно. Он слегка успокоился, только когда за их спинами опустился корабельный шлюз. Теперь все опасности остались снаружи. Внутри же царила идиллия: никакого песка и никаких змей. В замкнутом пространстве вещмешок Люка тут же начал источать весьма аппетитные запахи. Всё съедобное, что там было, Скайуокер отдал Дину и подтолкнул его к лазу на верхнюю палубу. Когда с ужином было покончено, мандалорец спустился обратно и застал премилую картину: Люк сидел перед невысоким грузовым контейнером, на крышке которого были разложены листы самой настоящей бумаги и разбросаны цветные мелки. Сидящий у него на коленях Грогу увлеченно грыз синий мелок, а жёлтым разрисовывал сам контейнер. Люк тоже что-то сосредоточенно рисовал, но на бумаге. – Где ты это взял? – Дин осторожно поднял один лист, медленно согнул его и сразу распрямил. Во Внешнем кольце бумага, предназначенная для письма, была редкостью. Пусть бы и такая, как эта: низкопробная, желтоватая, с неровно обрезанными краями. – На ярмарке, – ответил Люк, не отрывая взгляд от своего рисунка. Фигурка, состоящая сплошь из окружностей, начинала напоминать эвока. – Тут это недорого стоит. Аки ведут записи по старинке, – он ненадолго поднял голову, чтобы улыбнуться Дину. – Ты тоже что-нибудь нарисуй. – Я не умею, – Дин покачал головой и вернул лист обратно. Люк сказал, что бумага тут дешёвая, но портить её всё равно не хотелось. – Я тоже, – джедай опять улыбнулся, взял красный мелок и начал пририсовывать своему эвоку капюшон. – Попробуй. Это забавно, и Грогу нравится. Детёныш действительно выглядел довольным, покрывая металлическую крышку желтыми полосами. Мандалорец сдался: сел напротив Люка и придвинул к себе лист. – Что мне нарисовать? – Что хочешь, – Люк пожал плечами. – Хоть вуки, хоть имперский крейсер, хоть крайт-дракона. – Это сложно. – Тогда нарисуй банту. Что может быть проще банты? И Дин принялся за дело. Боясь раскрошить хрупкий мелок, он снял перчатки. Рисунок вышел очень примерным: из большого овала вниз росли четыре колоннообразных ноги, а переднюю часть венчали крупные рога и провал пасти. – Посмотрим, что у тебя вышло, – как только Дин отложил в сторону мелок, Люк выхватил лист прямо у него из-под носа и положил перед собой. – Ну-у, какая же это банта. Это больше похоже на шагоход с кривыми антеннами. Ты что, банту никогда не видел? Мандалорец успел привыкнуть к беззлобным подначкам со стороны Скайуокера. Вместо ответа он потянул рисунок обратно и предпринял вторую попытку. Но следующие несколько версий банты тоже не удовлетворили его строгого судью. Та слишком худая, у той рога чересчур большие, эта вообще больше на бларга похожа. В конце концов, Дин сам протянул Люку окончательный вариант. – Что это? – джедай удивлённо уставился на новый рисунок. – Это Лезвие Бритвы, – ответил Дин. Уж что-что, а силуэт собственного корабля он мог изобразить даже с закрытыми глазами. – А где банта? – Банта внутри. Она отбилась от стада. Мы нашли её, теперь везём обратно. Люк расхохотался, и этот звонкий смех тоже напомнил Дину о чём-то. Новое чувство было приятным, радостным и освежающим, как долгожданный глоток воды в жару. Ночью, когда мандалорец уснул, ему снился тот же смех. Только смеялись звёзды над пустыней, глядящие сверху на него самого, на его странный летательный аппарат (во сне Дин знал, что это называется «самолёт») и на белокурого мальчика в золотистом шарфе. Странный ребёнок рассказывал о розах и баобабах, о звёздах и крохотных планетах, о королях, географах, честолюбцах и фонарщиках. Утром Дин не вспомнил ничего из этого. Он смотрел на Люка и не узнавал в нём того, другого, которого видел во сне. Ведь самого главного глазами не увидишь. Но зоркое сердце чувствовало что-то и наполняло Дина радостью каждый раз, когда Люк смеялся.