This is the Way

Сознание возвращалось к Дину постепенно. Одно за другим вокруг появлялись всё новые и новые ощущения: слабая боль во всём теле, мягкость постели под ним, сильный запах лекарств на основе трав, прикосновение прохладного воздуха к лицу… От шока он проснулся окончательно, резко распахнул глаза и тут же схватился за голову. Шлема не было. Вокруг царила тьма – такая непроглядная, что поднесённые к глазам руки оставались невидимыми. В голове метались панические мысли. Что произошло? Кто снял шлем? Почему ничего не видно? Он что, ослеп?.. Дин приподнялся было на локтях и попытался сесть, но с тихим стоном рухнул обратно. Сию же секунду на его плечо легла чья-то рука. – Тише, Мандо, не суетись. Тебе нужен отдых. В тихом ласковом голосе Дин узнал Люка. Тепло его ладони и то, как мягко она поглаживала плечо, слегка уняли тревогу. Мандалорец прекратил попытки подняться, но его сердце продолжало испуганно колотиться где-то под самым горлом. – Что… – голос подвёл его. Вместо вопроса раздался надсадный кашель. Рука тут же исчезла с плеча, чтобы спустя секунду протиснуться между затылком Дина и подушкой. Пальцы, зарывшиеся в волосы, породили чувство сродни слабому электрическому покалыванию, прошедшее от загривка до поясницы. Из груди Дина вырвался тихий вздох, который Люк трактовал по-своему. – Потерпи немного, – виновато сказал он, приподнял голову мандалорца над постелью и поднёс к его губам флягу. – Выпей. Тебе станет легче. В нос Дину ударил всё тот же терпкий травяной запах. Первый небольшой глоток смочил пересохшую глотку и прокатился по телу согревающей волной. Сил прибавилось настолько, что Дин сумел перехватить флягу и жадно осушить её до дна. После Люк бережно опустил его обратно. – Что произошло? – теперь, когда Дин мог говорить, его голос выдавал испытываемое волнение. – Где мы? – Это Оссус. Мы должны были доставить сюда детей с аукциона. Помнишь? Слова Люка сдёрнули завесу, скрывавшую от Дина воспоминания о случившемся. Перед внутренним взором замелькали картины: маскировка, клетка и невозможно красивый Люк в ней, торги, сражение, две перепуганных девчонки, бегство… Одним из последнего, что он помнил, был алый след руки на панели управления Лезвием Бритвы. Пропитанная кровью перчатка неприятно облепила ладонь. Точно так же одежда липла к спине, груди, животу и ногам. Столько ран… Дин успел подумать, что слишком привык сражаться в броне и стал непростительно беспечен. Потом приборная панель начала резко приближаться к его голове, раздался крик Люка, и всё поглотила темнота. Та же темнота была вокруг него сейчас. Дин нервно сглотнул и решился задать вопрос, который страшил его более всего: – Что с моими глазами? – Абсолютно ничего страшного, – пальцы Люка легонько сжались на плече. Не нужно было видеть, чтобы знать: сейчас он улыбается. – На твоём теле было много ран, но глаза не пострадали. Пока здесь крутились медики из числа местных, я не позволял снимать с тебя маску. А потом они ушли, и я решил, что ничего страшного не будет, если открыть твоё лицо в полностью тёмной комнате… Так ведь? Невидимая улыбка растворилась в тревоге. Люк мало знал о том, как работают сложные мандалорские традиции. Оставалось надеяться, что его помощь не нанесла Мандо какое-нибудь особо тяжкое оскорбление. – Просто эта маска, она почти в кровь истёрла твой лоб, а фильтры респиратора стали такими грязными, и я… Дин прервал череду неловких оправданий, нашарив руку Люка на своём плече. Под пальцами оказалась живая кожа, а не гладкий материал протеза. – Ты всё сделал правильно, – он стиснул чуть дрогнувшую ладонь и прижал её к своей щеке. Сознание, слегка затуманенное дурманом обезболивающих средств, определило это действие как единственно верное. Где-то сверху и сбоку очень выразительно молчал Люк. После короткой заминки его ладонь аккуратно выскользнула из руки Дина, чтобы полноценно накрыть щеку. – Ты колючий, – в словах звучало удивление и – совсем слегка – радость. Впервые Люк мог если не видеть, то касаться лица мандалорца. Долгие часы, проведённые у постели раненого, стали настоящим испытанием силы воли. Казалось бы, чего проще: включить свет или хотя бы ощупать лицо спящего. Никто и никогда об этом не узнал бы. Но поступать так с Дином, который едва не погиб, спасая новых учениц Люка, было бы апогеем подлости. Поэтому он терпел. Теперь же, когда Дин сам позволил коснуться своего лица… Почему бы и нет? – Я не мог бриться, лёжа здесь, – Дин закрыл глаза, хотя от этого мало что изменилось. Темнота осталась прежней. Ему стоило огромных трудов оставить своё дыхание спокойным. Каждое прикосновение Люка, даже самое лёгкое, отдавалось тягучей тёплой волной внутри. – Вот не надо, – Скайуокер рассмеялся. – Ты провалялся в постели всего сутки, а этой щетине не меньше недели. Он повёл пальцами выше, к острой скуле. Вдоль неё, вверх по виску, а оттуда, над бровью – к переносице. Лицо Дина не было обветренным, как у многих других охотников. И на нём не оказалось ни одного шрама. Шлем берёг его от всего, кроме морщин. Рука Люка отвела волосы от высокого лба и задержалась тут, пытаясь разгладить складки на коже. Нежные касания то подушечками пальцев, то тыльной стороной ладони были едва ли не лучшим из всего, что Дин когда-либо испытывал. И куда интимнее любых любовных ласк, на которые щедры некоторые любители мандалорской экзотики. Люк тем временем повёл пальцами по спинке носа. К мысленному портрету мандалорца прибавился роскошный горбоносый профиль. Ещё одной неожиданной находкой стали короткие жесткие усы, такие же неаккуратные, как щетина на щеках и подбородке. Конечно, кто станет следить за растительностью на лице, если оно постоянно скрыто под шлемом? Борода из-под нижнего края не выбивается – и то хорошо. Но даже эта деталь показалась Люку чем-то трогательным и удивительным в своей новизне. В сгустившейся тишине, нарушаемой лишь тихим шелестом взволнованного дыхания обоих, пальцы Люка коснулись губ Дина. Сорвавшийся с них горячий выдох осел на его ладони. Мягкие, тёплые, полные, чуть обкусанные, восхитительно чувственные. И изогнутые в улыбке. Как зачарованный, Люк несколько раз очертил её пальцами. – Ты красивый, – тихо выдохнул он. – У тебя прекрасная улыбка. Дин не ответил. Вместо этого его губы мягко обхватили подушечку пальца и оставили на коже поцелуй – лёгкий, как прикосновение крыла мотылька, и столь же невинный. Но Люку оказалось достаточно, чтобы по спине пробежал табун мурашек. Нежность переполнила его до краёв, сдерживать себя не было сил. – Можно поцеловать тебя? – он замер в ожидании ответа, как иной приговорённый ждёт вердикта судьи. Будто здесь и сейчас Дин мог хоть в чем-нибудь ему отказать. – Да, – губы шевельнулись под пальцами Люка. С них сорвался новый вздох, ещё горячее прежнего. – Пожалуйста. Мягкая постель прогнулась под дополнительным весом, когда Люк пересел на неё. Он упёрся рукой в подушки сбоку от головы Дина и навис сверху, боясь ненароком задеть свежие раны. Первый поцелуй пришелся на небритую щеку. Губы Люка скользнули по щетине, согревая кожу своим дыханием, пока не коснулись чужих губ. Дин ответил на поцелуй как-то неумело, зато с такой горячной страстью, будто от этого зависела его жизнь. Сколько раз он любовался Люком и думал, каково было бы целовать его. Но реальность превзошла все ожидания. В реальности Люк был ещё более отзывчивым, ласковым и просто невыносимо прекрасным. Поцелуй с ним казался сладким, несмотря на слабую горечь травяного отвара, который Дин выпил до того. Темнота обострила чувства. Тепло и мягкость губ, жёсткая ткань джедайских одежд под пальцами, запах Люка – всё это ощущалось стократ сильнее, чем могло бы. Чувства полностью захватили Дина, вынуждая забыть обо всём прочем. – Спокойнее, – прошептал Люк, почти не отрываясь от губ мандалорца. – Твои раны… – Плевать, – Дин крепче вцепился в края рубахи Люка, чтобы тот и не думал отстраниться. Но Люк всё равно прервал поцелуй, прижавшись лбом ко лбу Дина и тяжело дыша. – Мне не плевать, – он вслепую мазнул губами по щеке. – Не торопись. У нас с тобой есть всё время этого мира. Дину непросто было смириться с этим. Поцелуй вывернул его душу наизнанку, довёл кровь до точки кипения и вытеснил из разума все желания кроме тех, что были связаны с Люком. Однако многочисленные раны мешали немедленно воплотить всё это в жизнь. Но и отпустить Люка он не мог – ни сейчас, ни когда-либо потом. – Тогда просто останься тут, – Дин потянул его на себя за просторную одежду. Люк поддался и улёгся рядом, на самом краю постели, чтобы не помешать Дину. Этот благородный порыв был тут же пресечён сильной мандалорской рукой, притянувшей Люка ближе. Дин обнял его поперёк узкой талии и снова прислонился лбом ко лбу. Через несколько секунд чужие пальцы опять коснулись его губ: это Люк ещё раз захотел полюбоваться улыбкой, невидимой в темноте.