***
Оставшиеся дни до Рождества Гарри потратил на изучение книг в библиотеке. Поттер не прерывался на приёмы пищи, потому что набрал себе еды в Большом Зале и носил её с собой. При желании Поттер мог часами напролёт выполнять скучную работу, но это раздражало его. Он выписал всю информацию о философском камне и понял, что тот ему необходим. — Фух, кажется, закончил. Как же ску-учно! — протянул он. Эти два дня в самом деле вымотали его, а ведь каникулы нужны, чтобы отдыхать. «Теперь нужно выпытать у Хагрида, как пройти мимо пса, — подумал он, — придётся наведаться к нему попозже». Гарри поднялся в гостиную Рейвенкло, чтобы отдохнуть. В его крошечной комнате было тихо и спокойно, никто не шумел в общей спальне, не приходилось то и дело угрожать соседям, что если они не замолкнут, то поплатятся. «Нужно написать Дурслям», — вспомнил он и, покопавшись в сумке, достал пергамент. «С Рождеством, дорогие родственнички! Ваш подарок — моё отсутствие дома! Наслаждайтесь праздниками! Без меня! Гарри. P.S. Зелье готово и работает отлично. Сварю такое же, чтобы вам показать, но потом, ближе к летним каникулам!» — быстро написал он, но отправить решил позже. Поттер зашёл в свою комнатку и лёг на кровать. В тишине он не заметил, как заснул. Глаза Гарри разлепил уже утром, ещё до завтрака. Поднявшись с кровати, вместо пола он нащупал что-то мягкое. «Неужели мне что-то подарили?» — подумал он и глянул под ноги. На полу в самом деле лежали свёртки, один из них был перевязан красной лентой. Внутри оказался тёмно-синий свитер с бронзовой буквой посередине. К нему была приложена коробка со сладостями, но Гарри не спешил их пробовать. «Сначала проверю на Корнере», — ухмыльнулся он. Другими подарками оказались флейта ручной работы от Хагрида, краска для волос от Дурслей, от Драко — большая корзина сладостей и набор удивительной красоты самопишущих и обычных перьев глубоких оттенков синего, зелёного и пурпурного. Кроме того, был ещё один неподписанный подарок. «Что за уродство? — думал он, разглядывая лёгкую полупрозрачную мантию, — и с чем её носить? Так, а это что? — он поднял выпавшую из свёртка записку, — отец носил её? У него совершенно не было вкуса! И что, он дал поносить это кому-то? И не стыдно? А мне говорили, он был адекватным. Врали! А что значит «используй с умом»? Типа никому не показывай, что у тебя есть такое уродство? Да, так и поступлю. Лучше сжечь это, пока Корнер не вернулся с каникул и не увидел», — Гарри, никогда не чувствовавший с отцом такой связи, как с матерью, возможно, потому что никогда не видел его фотографий, а может, по какой-то иной причине, поднял мантию в воздух заклинанием и поджёг её. Но она и не думала вспыхивать. Огонь, коснувшись её, исчез, словно столкнулся с водой. Гарри всегда любил экспериментировать, вот и сейчас он загорелся идеей понять, какими ещё свойствами обладает мантия отца. Он перенёс её на кровать Корнера и начал колдовать. — Бомбарда. Ничего не произошло, даже глупая соседская койка не дрогнула под мантией. — Похоже, она не так уж и бесполезна, — вскинул бровь Гарри. Он надел на себя мантию и подошёл к зеркалу, чтобы посмотреть, насколько ужасно он выглядит. Но… Он не выглядел никак. — Фига се! — воскликнул он, — а батя, похоже, совсем тупой, раз одолжил кому-то эту офигенную вещь, ещё и незадолго до смерти! Допустим, она не спасла бы от Авады, но можно же было незаметно сбежать! Кто вообще в разгар войны расстанется с такой мантией? — вслух возмущался Гарри, засовывая подарок в сумку. Закончив, он решил, что пора уже отправить подарок Дурслям, и потопал в совятню. «А после завтрака заскочу к Хагриду», — решил он. Отправив письмо, Гарри направился в Большой Зал на пир, а после — к леснику. За ним увязался вездесущий Рон, поэтому всю дорогу до хижины Гарри издевался над ним, критикуя квиддич. — О, Гарри, Рон! Заходите! Я рад, что вы, это, пришли! Рон, ты молодчина, Гарри смог вытащить! Я уж думал, ничаво не получится! Ну, садитесь. Поттер болтал ногами влево-вправо, пиная Уизли и ножку стула. — Не пинайся, пожалуйста, — попросил тот. — Вот, чайку вам заварил, — Хагрид громко опустил кружки на стол так, что половина содержимого расплескалась, — так вот, Гарри. Ты чего это? У твоих родителей знаешь, сколько друзей было? А у тебя? Ты это правильно сделал, что с Роном общаться стал, э-э, а Гермиону-то чего обидел? — Чего-о? Ты это к чему вообще? Гарри совершенно не понравилось, что в его личное дело лезет какой-то лесник. — Да мне Рон сказал. Уизли потупил взгляд. — И? — Извинись перед ней! Вы же так хорошо дружили! Она и сама скучает, э-э, это точно! «Вот назло тебе теперь извиняться не буду! Какого чёрта ты лезешь в наши с ней дела, а?» — подумал Гарри. Он усмехнулся и посмотрел на Хагрида, подняв бровь. — Точно нет. — Да! — лесник стукнул по столу, — ходит сама не своя, как, этот, инфернал! Да, Рон? Уизли кивнул. — Вот. Замоталась совсем, бледная. — Бред! Она всё время улыбается и завела подружек. Лесник смерил Гарри тяжёлым, но добрым взглядом. — Ты её вблизи не видел. — Я её спас! А она даже не поблагодарила! Если ей так плохо с Браун, пусть сама мирится, я тут жертва, а не она! — рассердился Поттер. Он вскочил со стула и чуть было не вышел из хижины, хлопнув дверью. — Слушай, а что там с пёсиком? — Так ты тоже знаешь… Сказано ж было, нельзя ходить в тот коридор! Ну, конечно, кто ж послушается-то? — проворчал лесник. — Так что с ним? — Хорошо всё с ним! Я тебя не за этим позвал! — Хагрид, понимаешь, я так люблю животных! Я хотел узнать побольше про таких вот пёсиков, а ты такой злой, не хочешь рассказывать! — притворно всхлипнул Поттер. Хагрид тут же растрогался. — Ой, Гарри! Да так бы сразу и сказал! А я уж решил, что ты меня отвлечь от вашей ссоры с Гермионой пытаешься. Ну так слушай! Лесник говорил долго и путано, но увлечённо. Казалось, на моменте, где Пушок выучил команду «лежать», Хагрид уже забыл о Гарри и Роне и просто говорил, но нет. — Ну, и Дамблдор, в общем, попросил, чтобы Пушок, того, поохранял… То, о чём вам знать не положено! — глаза лесника на секунду сфокусировались на Гарри, но он тут же продолжил рассказ с тем же мечтательно-безумным взглядом, — и вот я его отвёл в этот коридор… Хожу теперь к нему в замок, да. Кормлю каждый день перед завтраком и ужином… Ну, а он сидит, служит. Он вообще отличный охранник, да! Ещё бы, у цербера всего одна слабость — музыка! Включи ему… Зря я это сказал. Ну-ка забудьте! — испуганно попросил Хагрид, — и никому ни слова об этом! Гарри сдержал ликующую улыбку. — Не волнуйся, дорогуша, мне вообще до лампочки, что там охраняет Пушочек, — взволнованно сказал он, — я в этот коридорчик ходить не собираюсь и ни с кем про пёсика и его слабость к музычке говорить не планировал. А с кем мне это обсуждать? Не с кем. — Да, я тоже никому не скажу, — заверил Рон. — Ну, хорошо, — пробубнил Хагрид, — пора вам. Спать. — Так ведь утро… — Ну, тогда идите, в снежки поиграйте. Мне ещё за грибами надо… И Клыка выгуливать. Он выставил Уизли и Поттера за дверь. «Не хочет выболтать ещё чего лиш?..» — начал думать последний, но его мысль прервал снежок, прилетевший в голову. — Играем? — задорно спросил Рон. — Ой, не до тебя, — махнул на него рукой Гарри и направился в замок. Отделавшись от Рона, шикнув на него на парселтанге, он укутался в мантию-невидимку и направился прямиком в запретный коридор. — I'm on a highway to hell! On the highway to hell! Highway to hell! I'm on the highway to hell! — запел Поттер с порога. — Ры-ры ры-ры-ы! Рыр-ры-ры-ры! — начал подпевать Пушок вместо того, чтобы заснуть. Поттер прекратил попытки успокоить пса, когда его зубы оказались рядом с зубами Гарри. — А… Ну, я пошёл. Пока. Голос у тебя замечательный, а у меня, похоже, нет, раз ты не распознал в моих завываниях музыки, — сообщил Гарри и убежал. «Ну и какого чёрта? Я что, так плохо пою? — думал он, улепётывая, — или Хагрид меня обманул? — он бежал так быстро, как раньше бегал только к «Костоломке», — нет, не мог! Этот олух не умеет врать! Может, нужно что-то более мелодичное?» Гарри успокоился, только когда добежал до спальни. Он упал на кровать и ойкнул от боли. В позвоночник, едва защищённый тонким слоем мышц и кожи практически без жира, впилось что-то твёрдое. Засунув руку под спину, Поттер обнаружил флейту Хагрида. В красных глазах его заплясали дьявольские огоньки. Гарри сунул подарок в карман и побежал обратно к Пушку. — Вот, так тебе больше нравится? — он дунул во флейту и наиграл что-то невнятное. Странно, но совершенно немелодичные звуки, выдуваемые Поттером, понравились церберу больше AC/DC, и он устало прикрыл глаза каждой из голов по очереди. — Вау, — выдохнул Гарри и подошёл к люку. Открыв его заклинанием, он заглянул внутрь, но увидел лишь глухую темноту. — Люмос Максима, — прошептал он, оторвавшись от флейты, но тут же продолжил играть. Чары света не помогли, и Гарри по плечо засунул внутрь руку. Не нащупав дна, он попробовал ногой, но снова ничего не обнаружил. Захлопнув люк, Поттер снова покинул запретный коридор. «С мётлами у меня отношения не задались, но ради камня я готов снова сесть на одну из школьных развалюх», — думал он, шагая по коридору, закутанный в мантию-невидимку. Он дошёл до квиддичного поля довольно быстро — его подгоняла мысль о камне. Взломав сарай для мётел, он выкрал самую надёжную на вид и с опаской сел на неё. Расправив края мантии, чтобы они закрывали метлу полностью, он оттолкнулся от земли и взлетел. Всё было нормально, и Гарри долетел до Хогвартса без проблем. У входа в замок он спрыгнул с метлы и, уместив её под мантией, пошёл обратно к Пушку. Метла под мантией мешала идти, но он не мог стать видимым, ведь несмотря на то, что Хогвартс был почти пуст, его могли увидеть не только преподаватели, но и портреты, а светиться с краденной метлой на пути к запретному коридору не хотелось. Наконец Гарри дошёл до логова Пушка и, усыпив пса, сразу направился к люку. Освещая пустоту заклинанием, Поттер метр за метром спускался вниз. «Сколько я уже лечу? — подумал он, — чувствую себя падающей Алисой». Наконец Люмос осветил что-то зелёное и извилистое. Гарри понял, что это растение, но не понял, какое. Вверх он полетел уже быстрее. «А почему это я должен ковылять на своих двух?» — подумал он и слез с метлы, лишь чтобы незаметно пройти мимо Пушка, а после, сдерживая весёлые крики, полетел по коридору. Он вернул метлу на положенное место, словно ничего и не было, а после побежал в библиотеку. Искать информацию он начал с книг с самыми зубодробительными названиями. «Очевидно, что философский камень охраняет самое жуткое и смертоносное растение! Если сейчас ничего не найду, то ночью пойду в запретную секцию. Мерлин, спасибо за мантию! Ну, или не Мерлин, а отец или тот, кто мне её подарил. Кто, интересно? Кто-то близкий отцу, кому он доверял… Друг или типа того. Так, стебли толщиной с руку Рона… Явно не ядовитая тентакула. Хм, очень дорогие плоды? А у нас в теплицах есть такое, интересно? Посмотрю, как будет время», — думал Гарри, листая книги. Он так и не нашёл информации, прежде чем понял, что со всей своей беготнёй по замку успел проголодаться. «Ого, скоро ужин!» — подумал он, переведя взгляд на окно.***
Он вернулся в библиотеку не после ужина, а после отбоя. Прокравшись в запретную секцию, Гарри осмотрел стоящие на полках фолианты. «Сильнодействующие зелья, — прочитал он, — о, возьму, мало ли. Алхимия, древнее искусство. Тоже прикольно, почитаю на досуге, — он засунул под мантию-невидимку две книги, — Монолог вампира. А что, интересно. Возьму!» Вскоре Поттер не смог держать все выбранные книги одной рукой, пока второй берёт с полки очередной фолиант, и пришлось вспомнить, зачем он пришёл в запретную секцию. Он с сожалением оставил на полке книгу в обложке из кожи, напоминающей человеческую, и стал искать книги про страшные растения. Он поставил стопку фолиантов на стол и дополнил её ещё двумя по травологии, кое-как уместил их под мантией-невидимкой и поплёлся к выходу. Гарри вышел в коридор, но там его поджидала миссис Норрис. Он медленно прокрался мимо кошки, но она не желала отставать и пошла за ним. — Давай не сейчас, — поморщился Гарри от недовольства и попытался отпихнуть миссис Норрис ногой, но кошка увернулась, отвратительно и очень громко мявкнув. В коридоре появился Филч. Чтобы не попасться завхозу, Гарри задержал дыхание и вжался в стену. — Ты кого-то увидела, моя дорогая? «Какой же он странный! Мало того, что садист, так ещё и зоофил… Бедная миссис Норрис, » — с ужасом подумал Поттер. — Мя-а-ау! — надрывалась та, — Мяу! Мяу! Мяу! «На помощь зовёт… Извини, у меня руки заняты и аллергия на тебя… Не волнуйся, я стукану Флитвику, и тебя спасут», — продолжал думать он. А аллергия начинала давать о себе знать. Глаза едва заметно, но всё же покалывало, и Гарри выдохнул с облегчением, когда Филч объявил, что поищет в другом месте, и ушёл, уведя за собой миссис Норрис. Поттер поплёлся дальше, мечтая поскорее отнести книги в спальню, но на его пути снова встали, на этот раз профессора. Они стояли очень близко, и Снейп эмоционально шептал что-то на ухо Квирреллу. Гарри поспешил пройти мимо и услышал лишь «никто не должен знать». «О, сколько открытий за ночь… Честно, я прожил бы и без них! Но если знания о любовных делишках жителей Хогвартса — плата за другие, более важные, знания, то я согласен нести ношу всезнающего невидимки», — решил он. — Кто здесь? — вдруг спросил Снейп, — покажись! Гарри, не оборачиваясь, припустил по коридору, отчётливо топая и едва удерживая книги. Профессора побежали за ним, кидаясь в спину обнаруживающими заклинаниями, но они отскакивали от мантии-невидимки. — Поттер! — гневно заорал зельевар. — Это не я! — ляпнул Гарри, продолжая бежать. — Нет, ты! — Нет, он спит, а я — не Поттер! Просто голос похож! — За ним, Квиррелл! — Я и так за ним! — Акцио мантия-невидимка! — Мерлин, только бы отскочило! Отскочило. Гарри с ликующим криком забежал за угол, но замолчал, чтобы его не нашли по звуку. Он бежал ещё быстрее, чем к «Костоломке»! Бежал и понимал, что нельзя нести книги в спальню. Забежав в первый попавшийся класс, он засунул их в первый попавшийся шкаф, запомнил коридор, в котором находился и побежал в спальню, но там его ужи поджидали. — Мистер Поттер, где вы были? — спросил декан. — В туалет ходил, — не моргнув глазом, соврал он. — Это в другой стороне, — Флитвик кивнул на дверь рядом с кроватью Энтони. — А я дебошир, вы же знаете. Я в чужой ходил. — В чей это? — В-второ-ого курса, — выдавил ученик. — Я вам не верю, мистер Поттер. Гарри сложил руки на груди. — Вы не верите, что я дебошир? Могу доказать, пойдёмте, профессор, в туалет третьего курса! Знаете, я до глубины души расстроен вашим неверием. Я думал, что достаточно хорошо показал свою хулиганскую натуру! — Профессор Снейп говорит, что имел удовольствие пообщаться с вами в коридоре неподалёку от библиотеки. Там часто ловят моих учеников, так что я не удивлён и даже не расстроен… Был бы, если бы вы мне не врали, мистер Поттер. Можно же сказать, что вы — сова и вам удобнее читать ночью! Я же всё понимаю! — Ого… Извините, профессор, я — сова и мне удобнее читать ночью, — механически проговорил Гарри. — Ну вот! Отработка с мистером Филчем и всё! Разве страшно? Ну, а теперь рассказывай, что читал? — улыбнулся декан. «Крутой мужик!» — сделал вывод Поттер. — Профессор, у меня аллергия на миссис Норрис. Кстати, она подвергается насилию, вы можете повлиять на Филча, чтобы он не издевался над ней? — Мистер Поттер, что вы такое говорите? — нахмурился декан, снова переходя на официальное обращение. Гарри вкратце описал свои знания и домыслы Флитвику, но тот заверил, что с миссис Норрис всё в порядке, а завхоз — не зоофил. Поттер недоверчиво посмотрел на декана, но промолчал. Тот вышел, пожелав своему ученику спокойной ночи, и пошлёпал по коридору. За книгами Гарри пошёл с утра. Сразу же после завтрака он отправился на поиски класса, где оставил их, и быстро нашёл его, но помимо книг внутри было ещё нечто интересное. Длинное зеркало, достающее практически до потолка, опиралось на пол когтистыми серебряными лапами, а из него на Гарри смотрел… Он сам, только с философским камнем в руках. За его спиной были груды золота, а на лице широчайшая ухмылка зубов так в шестнадцать, а то и двадцать. — Еиналежеечяр огеома сеш авон оциле шавеню авыза копя, — прочитал Гарри вслух надпись на зеркале, — буквы обычные, значит, это какой-то шифр, — он пересчитал, сколько раз встречается каждая буква в надписи, — «Е» — самая частая, значит, «Е» — это «О», а на втором месте «А», значит, это «Е». Потом «О» — это «А». «Н» или «В» — это «И», а «И», «Л», «Я» или «Ш» — это «Н». С остальными сложнее, — он постарался в уме перевести надпись, но ничего не получилось, — ладно, я вернусь с пергаментом, пером и чернилами, и тогда всё расшифрую, — сказал он сам себе. Он ушёл, но вскоре вернулся, как и обещал.