Забота

      Им двоим не сильно хотелось уходить из Ордена Цзян, они до сих пор считали, что для них есть место в Ордене и, что они могут вернуться. Вэй Чанцзэ в начале был против уходить из Ордена, как никак, а там был его настоящий дом, был лучший друг, была его семья. И даже так, он смог перебороть отчаянное желание уговорить любимую, свободолюбивую пташку вернуться в родной Орден. Хотя заранее знал, что эта идея провальна.       Нет, Цансэ была отнюдь не столь упряма, чтобы стоять на своем несмотря на аргументы, тем более, когда это касалось ее мужа. Она прекрасно понимала, почему Чанцзэ хотел остаться, почему хотел жить на Пристани Лотоса вместе с ней. Она и сама бы хотела остаться и растить их будущего ребенка (она была тогда уверена, что у них будет ребенок), в знакомом и ставшим родным Ордене Цзян. Вместе с Цзян Фэнмянем и Госпожой Юй, которая не слишком этому была рада. Цансэ не раз задумывалась, как ее сын и дети Цзян Фэнмяня резвятся в озерах, как она вместе со своим другом (!) и своим любимым смотрят на это с Пристани, не переставая волноваться о том, как бы неосторожные дети не утонули в озерах Юньмэна. А мысли о том, что ее малыш будет воровать лотосы подобно ей и Чанцзэ, грели сердце лучше всякого солнца.       И во всей этой, казалось бы, сказочной мечте была просто огромная темная история, которая произошла между Цансэ и Фенмянем. Нет, они оба были прославленными заклинателями, хотя и по разным причинам, у них не произошла ссора, не было ругани, что присуще Мадам Юй, просто Цансэ тогда поняла, что не может смотреть на влюбленного в нее друга, потому что не хотела причинять ему боль одним своим видом.       В день его свадьбы, она помнит его разочарованное лицо, нет, даже не так. Скорее смиренное и уставшее.       Он смотрел прямо на нее, стоящую около его верного слуги Чанцзэ, смотрел горящими глазами, и она сразу поняла, что это был за взгляд. А потом она увидела рядом стоящую с ним Юй Цзыюань, которая прожигала ее ненавистным взглядом и так и говорила: «сгинь с глаз долой».       Она не была глупой, да была легкомысленной и, наверное, слишком свободной в выражение собственных эмоций, но никогда ее нельзя было назвать не смекалистой. Сопоставить два с одним было легче простого: один — ее друг, влюбился в нее, вторая — ее подруга знакомая, ненавидела всем сердцем. Так в добавок к этому, Цзян Фэнмянь отвел ее в уединенное место и отдал драгоценную заколку, ту, которую дарят обычно на свадьбу собственной жене.       Это было низко и подло с его стороны, отчего сердце забилось чаще отнюдь не из-за тревоги и радости, а от неприятного пожирающего чувства гнева, нарастающего с каждым его последующим словом. Цансэ не могла злиться долго, она злилась то в основном в опасных ситуациях, даже порой в них оставаясь беззаботной и отшучиваясь. Сейчас она именно была в гневе, ей было приятно, кому не было бы приятно получить подарок? Но она и вправду не могла рассмотреть в Цзян Фэнмяне того, с кем было приятно проводить время вместе, с кем можно сидеть по вечерам и, выпивая чай вместе с ворчливым, возомнившим себя стариком, Цзыженем наслаждаться текущими днями, сейчас она видела перед собой эгоистичного человека, зацикленного на ней, что ей совершенно не нравилось. Он узнал первым, что Чанцзэ влюбился в нее, что он признался ей. И когда в его руках она увидела подарок, она хотела оттолкнуть его руку, сбежать, что угодно. Она просто молча смотрела на него в ожидании, в его глазах было так много, но она не различала настоящих чувств. Они разошлись, последнее, что она тогда сказала ему: «не разочаровывай Юй Цзыюань, будь ей верен, как настоящий муж, забудь о влюбленности ко мне, хватит и того, что ты знаешь, что Чанцзэ сможет позаботиться обо мне, ты как никто другой знаешь, что он прекрасный человек».              Время шло они стали настоящими бродячими заклинателями, помогая тем, кто нуждался в помощи и путешествуя по всем известным и неизвестным им тропам и лесам. Ей нравилось ночевать под звездным небом, чувствовать дуновения ветра на своей коже, ощущать множество запахов и помогать людям. Чанцзэ разделял с ней жизнь, ее интересы. Порой Цансэ чувствовала себя немного виноватой, она выдернула его из обычной рутинной жизни в Ордене, почти заставляя следовать за ней по пятам. И каждый раз, когда по словам Чанцзэ он видел на ее обычно веселом лице напряженность и волнение, невесомо целовал, прогоняя ее задумчивый вид и успокаивая.       Они были вместе, далеко от суеты в Ордене, далеко от общества, чтившие собственные законы и правила этикета выше, чем обычную помощь гражданам и бедным крестьянам. Сколько высокомерных и эгоистичных заклинателей они видели сами, не пересчитать и по пальцам руки и по поставленным в храме палочкам благовониям, так их было много.       Не так давно их стало трое. Это была неожиданная и такая волнительная новость, Цансэ тогда была сама не своя. После того как они решились наведаться в ближайший город, чтобы посетить лекаря из-за не самого лучшего самочувствия любимой. Оказалось, что она была беременна. Оба будущих родителя впали в необъяснимое состояние шока. Цансэ после того как они ушли из домика лекаря, отстранено смотрела на себя, потом поворачивалась к нему и смотрела на него. Прошел целый день, а потом еще пол дня, когда они смогли принять эту новость и Чанцзэ просто не оставлял жену одну, справляясь об ее здоровье и почти не позволяя участвовать в Ночных Охотах, отчего Цансэ обижалась и жаловалась, что она не при смерти, что ее малыш совершенно не возражает, чтобы она охотилась, но Чанцзэ был непреклонен, она ценила это.       Первые несколько дней Чанцзэ в самом деле находился в состояние тревоги, сходил с ума, не совсем понимая, что нужно делать для безопасности своего будущего малыша и своей любимой супруги. После некоторых уговоров со стороны Цансэ и размышлений, он более менее успокоился, продолжая при любой опасной ситуации загораживать Цансэ от опасности. Он просто не мог с собой ничего сделать, это было чисто инстинктивное желание оберегать любимую.       А через несколько месяцев у них появился их А-Ин. Крошечный и хрупкий, с прекрасными серыми тучными глазами, подстать своей матери. Пухленький и беспомощный. Цансэ, смотря на него, не смогла сдержать вскрик умиления, и все гладила и тыкала ребенка по пухленьким щечкам, когда их новорожденный сын смеялся, словно певчая птица, каждый раз, когда его мать касалась его щечки или сама смеялась вместе со слезами на глазах. Слез не смог сдержать и сам Чанцзэ, который умел контролировать собственные эмоции в обычных ситуациях или на Ночной охоте. Никто из них никогда и подумать не мог, какие чувства восторга, умиления и много всего еще вызовет из новорожденный сын.       Спустя несколько недель, когда их А-Ин начал пытаться ползать, они сразу осознали в кого он пошел характером, а именно, своей безудержной энергией. Цансэ и Чанцзэ несколько раз думали, что потеряют сына или что их схватит сердечный приступ. Их А-Ин был тем еще непоседой и вечным двигателем. Только ночью, уставший и довольный, когда он лежал в своей кроватки (Они решили пока их мальчик не научиться ходить обосноваться в гостинице) они, наконец, могли побыть наедине, такие же уставшие, но радостные, не переставая следить за спокойным выражением на лице их сына.       И вот, когда А-Ин смог встать на свои крохотные ножки, когда он начал болтать обо все и вся, что попадало в поле его зрения. Они решились возобновить путешествия. Стоит заметить, что Вэй Ин рос энергичным и здоровым ребенком. Оба родителя утратили бдительность, поэтому направившись в путешествие не взяли особых лекарств для лихорадки или других болезней, так как сами являлись довольно сильными заклинателями и им были чужды болезни. Они совсем позабыли, что их маленький Ин еще не мог пользоваться духовными силами и был подвержен болезням и не только им. — Мама, а куда мы идем? — поинтересовался маленький Вэй Ин, с привычным любопытством вертя головой по сторонам, будто желая расмотреть все и вся, встречающееся у него на пути, сидя на плечах отца. — Просто идем по дороге, А-Ин, чем бы ты хотел заняться? — мягко спросила сына Цансэ. улыбаясь любопытному малышу. — Я?! — воскликнул в удивление тот, заерзав на плечах отца, отчего тому пришлось схватить мальчика, чтобы он не свалился. — А мы можем покупаться в речке? — О, А-Ин, сейчас слишком холодно для этого, — покачала головой женщина, тихонько посмеиваясь из-за обиженного выражения на лице ее ребенка. — Мы можем покормить птиц на озере, — предлагает Чанцзэ, слыша, как довольный Вэй Ин радостно хлопает в ладоши, наклоняясь и едва не падая, благо Чанцзэ перехватывает его и хватает на руки, прижимая к груди. — Не балуйся, иначе можешь пострадать. — напоминает он сыну. Маленький ребенок послушно кивает и смотрит на отца провинившимся искренним взглядом, таким ярким и невинным, отчего у него не остается сил читать нравоучения и он просто сильнее обнимает ребенка, ощущая шестым чувством, что его нахально используют. Радостный громкий смех снова разносится по окрестностям.       Как и обещал Чанцзэ, останавливаясь около озера, они всей семьей достают оставшиеся крошки булки, которыми они перекусывали и дает А-Ину самостоятельно кинуть пару крошек, птицы с гордостью нерешительно подплывают и хватают намокшие крошки, тут же отдаляясь от берега подальше от людей. Цансэ задорно смеется, заражая своим смехом сына и теперь они оба смеются, подобно мягкому колокольному звону.       Они хмурятся, когда проходят небольшой участок леса, который окружает поляну, ощущая как в округе расползалась темная энергия. Их чувства обострены, а ребенок спит на руках у Чанцзэ, отчего тревога нарастает сильнее. Поблизости нет деревни и даже хижины, чтобы можно было оставить там А-Ина и пойти на расследование причины возникновения здесь темной энергии. Оба родителя переглядываются, осознавая, что у них нет выбора кроме как взять ребенка с собой. Конечно, это просто ужасная идея. Маленькие дети очень чувствительны к темной энергии, тем более у маленького ребенка еще нет Золотого Ядра, которое могло бы в случае чего помочь ему отторгнуть темную энергию, если она проникнет внутрь тела. Но они не могут оставить Вэй Ина одного на поляне, и не хотят отходить друг от друга, чувствуя что это небезопасно. Как назло деревня находится в нескольких ли от них и они не могут рвануть туда, а потом вернуться сюда, это займет слишком много времени и сил, которые необходимы им прямо сейчас. Они решают пойти вперед, Чанцзэ накладывает небольшой талисман на спящего сына, талисман защиты, который позволит обезопасить малыша от воздействия темной энергии.       Интуиция Цансэ редко когда ее подводила, а потому, когда они направились туда, проникнув в самый «загрязненный участок», они почувствовали как темная энергия обволакивает их, как совершенно неожиданно со всех сторон появились ходячие трупы. — Мамочка… папочка?.. — испуганно и тревожно спросил Вэй Ин, испуганно озираясь в округе и слыша громкое и страшно рычание, тут же дрожа и как можно сильнее сжимая в руках одежду отца. «Западня!» — кричит в мыслях Вэй Чанцзэ, вынимая клинок и держа его наготове, все чувства обострились и он просто не слышит, слова испуганного сына, не ощущая даже то, как его зажатая в ладонях ребенка одежда натягивается. «Черт, мы не выберемся, пока не одолеем их! — также в мыслях прокричала Цансэ, бросая взгляд на любимого и их сына, который проснулся и испуганно жался к груди отца. — Плохо, с нами А-Ин, мы не можем…»       Чанцзэ, кажется, подумал о том же, как только бросил быстрый взгляд на Цансэ, а потом на сына. Не решаясь пошевелиться, он начала судорожно придумывать выход из ситуации, стоило ему на некоторое время выпасть из реальности, как несколько ближайших трупов бросились на них. Цансе быстро разрезала их пополам, слыша, как ее сын начинает всхлипывать, а потом наблюдая невообразимую и самую страшную ситуацию, которую она когда-либо могла видеть в своей жизни. Чанцзэ с такими же испуганными глазами и невероятно бледный отступил на шаг, когда тьма продолжала тянуться к… их сыну. Порыв ветра, грозное рычание и Чанцзэ не успевает опомниться, как в тело его сына проникает темная энергия. Крик совсем еще малыша пронзает поляну, отражаясь в лесе, тело ее сына поворачивается, вот вот выпадет из крепких рук Чанцзэ, когда он снова хватает его, кладя руку на его голову и прижимая как самое драгоценное сокровище. Мир теряет краски, а звуки тухнут по сравнению с тем, чем оба родители испытывают сейчас. Цансэ не слышит собственного голоса, не ощущает меча в руках, который выпал из рук, не чувствует, что все мертвецы вмиг падают, снова становясь безжизненными трупами. Она бросается в сторону такого же испуганного Чанцзэ, хватает бледного сына, ощупывая его руки, видя, как дрожат собственные руки. — К-как он? — спрашивает дрожащим сломанным голосом Чанцзэ. — Есть. Пульс есть, слабый, надо… скорее добраться до города. — хрипит в ответ Цансэ, чувствуя хоть какое-то облегчение оттого, что ее сын жив и дышит.       Не сговариваясь, они встают на мечи и взмывают ввысь, направляясь как можно быстрее в городок, который они покинули несколько дней назад. Путь, который казался невообразимо длинным, занял не более нескольких секунд. Они буквально взрываются в город и люди смотрят на них с заинтересованностью, но им некогда обращать на внезапное внимание гражданских, и они тут же направляются к первому попавшемуся жителю, чтобы узнать, есть ли здесь лекарь. Парень не слишком молодой, ощущая исходящую от них тревогу и явно сопоставляя факты с бледным бесчувственным телом ребенка на руках и общей тревогой двух заклинателей, быстро выкладывает всю нужную информацию.       Стоило им зайти в лекарский дом, как в голову бьют обычно приятные и успокаивающие травяные настои и благоухания, но не сейчас, когда в ушах шумит от страха потерять собственного ребенка и никогда мальчик начинает задыхаться по совершенно необъясним причинам. Лекарь тут же требует положить маленького пациента на постель и несколько раз задает вопросы о случившемся, попутно осматривая его. После чего обнадеживает, что темная энергия хоть и повредила его здоровью, он не находиться в смертельной опасности. Цансэ и Чанцзэ сами не замечают, как, наконец, свободно выдыхают и тут же чувствуют навалившуюся на них усталость, от быстро полета и сражения с мертвецами.       Некоторое время спустя и на руках Цансэ находится уже куда лучше выглядящий ее А-Ин, все еще бледный, но не бледно-серый, как был до этого, с стабильно бьющемся пульсом и свободным дыханием. Лекарь советует им держать его в тепле и дать отдохнуть несколько дней, также предупреждая, что у ребенка начнется лихорадка.       Они тут же идут в гостиницу и останавливаются в комнате. Не в силах после всего случившегося отпустить сына, Цансэ ложиться на кровать вместе с ним, продолжая прижимать его к себе и утыкаться в его немного грязные и спутанные волосы, вдыхая такой родной запах молока. Чанцзэ смотрит на это, и сердце сжимается от мысли, что они могли потерять А-Ина, а все из-за своей уверенности в безопасности этого небольшого приключения. Путешествие оказалось куда опаснее, чем они предполагать слишком уверенные в том, что смогут защитить своего сына от любой опасности. Как же они ошибались... Чанцзэ присаживается на край кровати и немного помедлив в нерешительности, все-таки касается ручки сына, ощущая небольшое исходящее от нее тепло, а также стабильно бьющейся внутри нее пульс.       Они не знают сколько проходит время, пока они находились около своего мальчика. Тишину комнаты нарушает постоялец, стучащий в дверь, он предлагает им освежиться и пообедать приготовленными блюдами. Чанцзэ встает, неохотно отступая от любимой и сына и открывает дверь, благодарно кивает в знак признательности и заносит в комнату бочку с водой и несколько тарелок с едой. А-Ин все еще без сознания, но лекарь сказал, что он очнется только на следующий день или через день. Он пытается уговорить все еще прижимающую к себе сына, Цансэ отмыться от грязи сегодняшнего дня, а также отобедать, пока он проследит за сыном. Она соглашается, быстро проделывает все необходимое, чтобы снова на этот раз сесть на край кровати и смотреть на А-Ина, боясь отвести от него взгляд. Чанцзэ так же быстро проделывает все процедуры и возвращается к своей семье.       Они настолько вымотаны, что не замечают как за беспокойством проваливаются в сон, пока не слышат тихий стон и мольбу о помощи, доносящиеся с кровати. Ребенок на кровати морщиться и крутить головой из стороны в сторону, тихо хныча. Цансэ тут же хватает тряпку и окунает ее в теплую воду, целует в лоб и кладет тряпку, тихо напевая незамысловатую мелодию колыбельной, которую она обычно поет А-Ину на ночь. Чанцзэ чувствует себя беспомощным и потому может лишь снова оставаться в стороне и смотреть на это. Быстро решив для себя что-то, он подходит к Цансэ и мягко гладит ее по спине, ощущая как любимая расслабляется под его легкими движениями.       Она благодарна улыбается, но ее яркая улыбка сейчас обеспокоенная и уголки губ тянутся вниз: — Спасибо, дорогой.       Он как может приподнимает собственные уголки губ, приближаясь и целуя сладкие губы. После чего они молча снова смотрят на беспокойного А-Ина, хмурящегося во сне. Они безмолвно переговариваются и Цансе уходит на соседнюю кровать, предоставляя Вэй Чанцзэ заботу о сыне.       Еще несколько раз они по очереди дежурят у кровати сына, когда он зовет их, хнычет и вертится в кровати. Кажется, проходит до ужаса много времени. Наконец наступает утро, А-Ин просыпается все еще вялый и с головной болью и неприятным ощущением в груди, когда решает позвать родителей, но видит, как мать и отец сложив руки на его кровати мирно спят, как на их лицах виднеется беспокойство, которое маленькому А-Ину совсем не нравится. (Лицо его матери должна озарять лишь улыбка и на нем не должно быть морщинок!) Он прикасается к ее волосам и осторожно целует, вспоминая, как дела матушка, когда он плакал или расстраивался из-за чего-то. Он не может дотянуться до отца, чтобы проделать тоже самое, потому что он спит за матерью, но он надеется, что отец не обидится на это. А потом с любопытством осматривает комнату, решаясь встать с кровати как можно осторожнее, чтобы не разбудить родителей, ему хочется пить и он решает самостоятельно поискать воду. — А-Ин самостоятельный! — тихо шепчет он сам себе, также тихо рассмеявшись.       Поиски по комнате проходят безуспешно, будить родителей не хочется, а потому он решает спуститься вниз, хотя родители не позволяли так делать без их присмотра. Но «самостоятельный А-Ин» решает, что сможет вернутся до того, как они проснутся. Стоило маленьким, еще пухленьким ручкам надавать на дверь, как та заскрипела так, что сам А-Ин испугался, и тут же отпрянул от нее, испуганно наблюдая не проснулись ли его родители. Как и ожидалось, стоило громкому скрипу донестись до них, они тут же вскинули головы и сонно осмотрелись. Вэй Ин с удивлением наблюдал за тем, как лица родителей искажаются в ужасе и они вскакивают на своем месте, роняя табуретки, на которых они до этого сидели. Он видит, как его матушка вот-вот заплачет и скорее зовет ее, не желая, чтобы это происходило: — Мамочка!       Цансэ тут же вздрагивает и смотрит на едва приоткрытую дверь, видя своего сына. Она тут же бросается к нему, садясь на колени и прижимая маленькое тело к себе: — А-Ин, боже мой, почему ты не разбудил меня или отца, когда проснулся? — Прости мамочка, мне просто очень хотелось пить! — с усилием поднимая голову, что было нелегко сделать, он выворачивается из хватки и смотрит в глаза матери в которых плескается беспокойство. Что маленькому А-Ину совершенно не нравится и кое-как освободив ручку, он тянется к щеке матери, нежно поглаживая ее. — Ну-ну, все хорошо. Хорошо!       Цансэ искренне за все это время выдыхает и издает смешок, смотря на сына блестящими глазами.       Чанцзэ также переживающий до этого момента об исчезновении сына, смотрит на них со стороны и сердце обливается горечью страха, что они могли потерять столь невинного и светлого ребенка. Он присоединяется к объятиям двух самых важных для него людей и шепчет в макушку сыну: «мы защитим тебя, не оставим одного, никогда.» — Да! — снова смеется их ребенок звонким смехом, радостно сжимая две одежды в своих все еще маленьких кулачках.       Быть родителем по-настоящему страшно, особенно когда видишь как страдает собственный ребенок.