Забота

      Когда Яньли узнала, что Усянь, ее дорогой А-Сянь пропал и его не смог найти Цзян Чэн. Она испытала накатившее на нее волной отчаяние. Почувствовала, как холод мгновенно растекся по телу, как голову наполняет страх за жизнь еще одного родственника. Госпожа Цзян испытывала похожие чувства в то время, когда ей доложили о том, что Пристань Лотоса пала, а ее братья неизвестно где. Ночью тогда некоторое время все сны заменились лихорадочными кошмарами о смертях ее родных людей. Она видела множество трупов учеников Цзян, а главное искаженные в смертной агонии лица своих родителей и младших братьев. Яньли не могла спать, ждала любых вестей, но тех не было. Никто ничего не знал и отчаяние поглощало ее, только надежда на лучшее теплилась где-то глубоко в сердце.       Она не смела сидеть в безопасности, вернее, просто не могла. Стоило ей остаться в одиночестве, как липкий страх смерти тут же внедрялся в нее, высасывал из нее всю надежду. Яньли не была бы дочерью Юй Цзыюань, если бы не отбросила свое воспитание и вступила в ряды авангарда. Она стала целителем, ожидая возвращение братьев и в один из солнечных дней, к ней слишком тихо подкрался ее А-Чэн, дорогой младший брат. Она не помнила себя от счастья, правда, грустные и виноватые глаза напрягли ее, но она не попыталась произнести что-нибудь, что могло бы чисто в теории облегчить страдания брата. Он рыдал, как ребенок, жался к ней всем телом и со стороны это, должно было бы выглядеть забавно, потому что за эти несколько месяцев он подрос и теперь она не доставала до его макушки. Яньли дала ему время прийти в себя, сама наконец вдыхая полной грудью и тут же снова посмотрела на его лицо. Цзян Чэн, ее маленький хмурый А-Чэн вырос в прекрасного юношу, его хмурые брови оставались такими же, только вот лицо возмужало, а под глазами залегли тени, боль, отражаемая на его лице, напоминала ей о смерти ее родителей. — Матушка бы гордилась тобой. — только тихо произносит она и нежно ведет по его щеке, кожа шершавая и совсем бледная, не похожая на загорелую мальчишечью.       Он тихо усмехается, а потом, словно опомнившись, достает из кармана что-то завернутое в грязную фиолетовую ткань от нее пахнет металлом и гарью и этот запах неприятно ударяет по носу, привыкшему к лесу и запаху трав. Он не говорит что это, ведь стоит ему раскрыть тряпку и все моментально проясняется. На ней останки их родителей. Яньли позволяет себе задержать дыхание, а сердцу в одно мгновение рухнуть внутри, а потом она приходит в себя и дрожащими руками касается тряпки и по щеке ее течет не позволительная слеза. Ведь больно не только ей, она прекрасно видит, как на несколько тонов темнеет глаза дорогого брата и спешит вместо этого схватить за руку его и нежно огладить его ставшие за это время еще более грубые пальцы. — А где А-Сянь? — вопрос сам собой вырывается из нее, когда она осматривается в округе и не видит привычной широкой улыбки и таких прелестных блестящих глаз.       Цзян Чэн молчит, сжимает руку и смотрит в сторону, провинившимся взглядом. Ей это не нравится. Ее пугает сама мысль, что один из ее оставшихся родственников все еще неизвестно где и что они разделились. — Мы договорились встретиться в Илине в таверне, — через некоторое время произносит ее младший брат.       Она ловит то, как его глаза отдают отчаянием и то, как он винит себя в том, что не обнаружил его. В его лиловых матушкиных глазах так много, а с языка срывается напускное недовольство, которое не достигает глаз: — Но когда я пришел, — он останавливается, снова отводит взгляд, раздраженно цокает и мотает головой, — там было все сломано и меня выпроводили оттуда. — Но, А-Сянь? — подсказывает она, потому что волнение берет вверх и она не может понять к чему ведет ее брат. — Его там не было, ни через день, ни через третий! Этот идиот!... — он прерывает собственное ругательство, когда не может продолжить его и с такой обреченностью спрашивает уже ее саму, — он же не мог попасться им в лапы, да?       Ее там не было. Она не знает и части того, что там могло произойти… Но она знает своего младшего брата и может быть уверена, что с ним все в порядке, что он неприменно вернется к ним и все наконец будет так, как должно быть. Они больше не разъединятся и будут держаться вместе. ***       Яньли не может провести свой день не задумавшись, где сейчас ее А-Сянь и все ли с ним в порядке, она безусловно верит в него, но ее младший брат хоть и сильный, она видит, как в тоже время он необычайно хрупкий. Вэй Ин также является все лишь человеком и ему не под силу изменить то, что возможно самому Небожителю. Яньли не сомневается в нем, никогда не посмела бы даже об этом подумать, просто она могла наблюдать то, что не могли увидеть в этом веселом и жизнерадостном человеке другие. Она видела его хрупкую сторону, не зря А-Сянь жался к ней, как котенок в особенно тяжелые дни. Пожалуй, она знала о нем больше, чем сам Цзян Чэн.       Его поиски продолжались. Даже во время боевых действий. Цзян Чэн и Второй Нефрит усердно искали его везде где только было можно.       Ее сердце болело за них двоих. Она мечтала, наконец, увидеть своего брата живого и невредимого, улыбающегося подбадривающей улыбкой и услышать его нелепые шутки.       И вот. В один из таких дней, когда она всеми силами пыталась отвлечься от мыслей об своих младших братьев. Чей-то, нет не так, до ужаса слабый и наполненный болью и одновременно с этим знакомой нежностью голос. Яньли не поверила собственным ушам, звуки стонов и жалоб отдалились от нее, оставив в воздухе слова одного единственного значимого для него сейчас человека. Только после нескольких секунд сомнений, она повернула голову в сторону откуда донесся слабый голос и встретилась с незнакомым ей человеком. Она вздрогнула, стоило ей обратить внимание на человека перед ней: слишком большие одеяния серого и без того грязного цвета, распушенные цвета вороньего крыла волосы, спускающиеся с плеч, его исхудавшее лицо и огромные тени под некогда блестящими серыми глазами, которые будто поглотили глаза, а сам цвет серебра был словно застывшим, не живым ни мертвым. Она испугалась. Ее маленький А-Сянь напоминал Ангела Смерти, нечисть или самого Дьявола из преисподней, кому угодно могло показаться так, но не ей. Она видела сломленного и одинокого человека, взявшего на себя еще неизведанный ей груз.       Яньли просто стояла перед ним и не могла отвести взгляда, она не могла сказать точно, в какой момент по ее лицу потекли слезы радости и скорби. С ее А-Сянем теперь будет все хорошо, ведь они рядом, они поддержат его.       Они очутились в комнате, в покоях Цзян Чэна, краем глаза она могла наблюдать, как ее А-Чэн улыбается, как его лицо не скрывает радостной улыбки и как бережно он смотрит на своего шисюна. Они не отрывают от единственного человека взгляда, а Вэй Усянь смотрит упрямо на нее, только от его застывшего серебряного взгляда по ней бегут мурашки и она хочет ударить себя за то, что боится. Она уходит для того, чтобы принести суп, и как только дверь за ее спиной закрывается, она не может сдержать позорных слез, и только осознает, что все это время не осознано задерживала дыхание, потому что дышать не было возможности парами черного дыма, которые редко, но исходят от ее собственного младшего брата. Она ненавидит себя, потому что ощущает тревогу около родного человека. Ведь, ее А-Сянь в порядке! Ей приходиться задержаться, потому что сердце предательски колотится в груди отнюдь не из-за волнения после долгожданной встречи. А когда она возвращается, замечает, как рука ее младшего брата поднимается, как он едва заметно морщится от этого движения, как его рука двигается, будто бы ломанная. А сами его движения кажутся неловкими. Она ловит его взгляд и видит, как он кричит: «помогите!» — когда на самом деле, А-Сянь неловко и хрипло смеется. Это отличается от его прежнего смеха, он хриплый и сломанный. Она могла бы махнуть на это рукой, придумать отговорку всему происходящему, как никак, а война в самом разгаре и пока у всех людей в военном лагере одинаковые лица, было бы странно, если бы ее пропавший без вести на три месяца брат не изменился также, как и остальные заклинатели. Но, Яньли не узнает того светлого малыша с блестящими глазами, попавшего к ним в Пристань Лотоса и этого взрослого постаревшего на несколько лет мужчину, будто его заменили. Люди так просто не меняются...       Только когда они остаются в комнате одни, потому что Цзян Чэн прогоняет Не Хуйасана и после пропадает неизвестно где, комната погружается в неловкое молчание. Все в ней кричит о том, что надо выведать у него все: где он был, что с ним произошло и как он себя чувствует.       Но еще не время. Вэй Ин молчалив и она прекрасно видит, как он напряжен, как держит спину ровно, как смотрит в одну точку томительно долго. Она готова подождать, потому что знает, что он придет к ней. ***       Когда наступает вечер, А-Сянь в самом деле приходит. Ей все еще не нравится, как он выглядит и кем он стал. Но она не осуждает его. Ей дурно от того, что она испытывает страх перед тем, кто доверяет ей. — Шицзе, — его голос все еще хриплый и нерешительный, он не спешит подойти к ней и упасть на колени, прислониться к ней и начать говорить о каких-нибудь глупых ничего не значащих вещах. Он стоит подле двери и чего-то ждет. — А-Сянь, — ее голос вздрагивает при обращение и видимо ее гость замечает это, Яньли видит, как он отводит взгляд, а она просто хочет, чтобы все было, как раньше, — подойди ко мне. — просит она и он делает шаг, она снова ловит момент, когда он морщится одним лишь носом, как в глазах проскальзывает отголосок боли, а потом он останавливается перед ней, совсем, как живая марионетка, а не живой человек.       Вэй Усянь молчит и Яньли также не спешит прерывать тишину. Это все неправильно, ей не нравится то, как изменился ее шиди. Яньли чувствует от него не яркий свет, а холод и тьму. — Ангелы существуют, шицзе. — не с того не сего еще тише вдруг признается он с таким неживым голосом, что по ее телу в который раз пробегают мурашки, — как и существуют дьяволы. — на этом слове он горько усмехается. И это звучит так ядовито, что она почти ощущает, как яд черный и холодный пропитывает воздух. — О чем ты? — хриплым шепотом спрашивает она, совершенно не улавливая ход мыслей Вэй Ина.       Он горько усмехается чему-то, а потом, так же неожиданно падает перед ней на колени. Это так внезапно, что первый ее порыв, заставить его встать, но он мотает головой и она бросает попытку остановить его.       Они снова молчат так долго, что слышны громкие крики Не Менцзуэ снаружи, командующего тренировкой адептов. Уже большинство людей знают о нем, и это отнюдь не прибавляет ему энтузиазма поговорить о своих проблемах с кем-то, кроме дорогой шицзэ. Тишина разъедает ее мысли, холодом прокрадывается под кожу. Она ненавидит тишину с этого момента. Но Яньли и не прерывает ее, только когда ее А-Сянь так же, как и раньше не кладет свою голову поверх ее рук, позволяя ей перебирать свои потертые временем жесткие волосы. — Ты… расскажешь мне все?       Вэй Усянь больше не говорит первое, что приходит ему в голову, он предпочитает молчать и натягивать улыбку, отдаляться от людей и оставаться в тени — вот, что понимает Яньли, после смутного пересказа и недомолвок брата. Ее брат изменился.       А через время это замечают и остальные. Яньли ненавидит заклинателей. Она боится снова потерять дорогих ей людей. Она доверяет Вэй Ину и видит его насквозь, знает то, что не знают другие.       И если будет надо пожертвует собой, чтобы ее брат жил, она без лишних мыслей сможет сделать это...       Каждому дьяволу положен свой ангел.       И если никто им не станет, ангелом для него станет она сама.