Забота

      Облачные Глубины были почти что святым местом с множеством правил и бесчисленными обязательствами перед предками. Вэй Ину здесь не нравилось.       Здесь было слишком чисто, слишком светло, люди здесь казались неживыми марионетками, которых отличало от них же лишь то, что они произносили слова, а некоторые, такие как Лань Цзижэнь еще и ругались. Его раздражало это место. Где-то в глубине его сознания царил непонятный ему страх, сердце заходилось в тревожном темпе при виде Лань Чжаня или Цзян Чэна, дорогой шицзе. Он не понимал от чего испытывает тревогу, от чего сердце болит, почему он начинает ощущать нехватку кислорода. С какого именно момента в голове проносятся слишком размытые картины, не дающие ему возможность прояснить происходящее. Это тревожит его, не дает уснуть очередной ночью. Обычные проказы вдруг не имеют для него никакого смысла. Апатия ощущается так остро, что хочется просто уйти, пропасть, исчезнуть. Ему все равно на людей вокруг него, но при этом он не понимает, на самом ли деле теперь это он сам? Не занял ли его место кто другой? Он ощущает себя порой в другом теле, его мысли иногда не принадлежат ему.       И все это происходит после очередного кошмара. Странный сон: отчетливые слова каких-то незнакомых ему людей и запах огня, крови, доносящиеся до него как наяву и трудно теперь различить сон ли это или что иное, так похожее на «Сопереживание» про которое он только читал в книгах в библиотеке клана Лань. Это настолько реалистично и в то же время все еще туманно, что он может различить лишь силуэты и одежды, Вэй Ин ничего не помнит после таких снов. Остается только тревога, захватывающие его сознание, отчаянное желание куда-то сбежать, вырваться.       Пожалуй, впервые за несколько лет с того момента как он оказывается на Пристани Лотоса, а затем адаптируется в новом месте, он подскакивает с кровати и начинает задыхаться от слез и от чрезмерного количества преступаемого воздуха в легкие, сердце заходиться в бешеном ритме, а в голове стоит шум, за которым он не может услышать возмущения Цзян Чэна. Его взгляд серых глаз не может не на чем сконцентрироваться, образ перед ним размыт, словно из его кошмаров. Он не может прийти в себя до момента, когда Цзян Чэн обеспокоенно несильно бьет его по щеке. — …Усянь! — наконец доноситься до него разъяренно обеспокоенный голос Цзян Ваньина.       Вэй Усянь смотрит на него и ощущает как колит сердце, как судорожный и полный отчаяние не принадлежащий ему вздох выходит из его губ. Смотреть на Цзян Чэна отчего-то невыносимо больно, слезы текут по его щекам, он не сразу понимает в чем дело. — Цзян… Чэн… — его голос совсем охрип, будто он беспрерывно кричал несколько часов кряду, но он ведь только что проснулся. — Вэй Усянь. — наследник Цзян кладет свои руки на его плечи и Вэй Ин непроизвольно дергается от этого движения, — в чем дело? — голос Цзян Чэна становиться раздраженным и он не скрывает это. — Ничего. — врать легче, чем рассказывать пока что еще непонятные даже ему ведения. — Что тебе приснилось? — он не верит, как и ожидалось от Цзян Чэна, жившего подле него с самого его детства.       Он пытается поднять руку, но она вдруг вмиг становится тяжелой, он пытается качнуть головой, но ощущает как у него кружиться голова, в последней отчаянной попытке он старается прикрыть глаза и натянуть улыбку, но все эти потуги абсолютно не производят того эффекта которого он добивался. Лишь слезы бесконечным потоком продолжают течь по его вмиг ставшим чужому телу.       Это длится всего несколько молчаливых минут, Цзян Чэн никогда не умел утешать и тем более ждать достаточно, если это не касалось этикета. Потому он стукает его по плечу, не произносит ничего и встает с кровати. Вэй Ин смутно сквозь пелену слез видит ярко выраженную растерянность на лице Цзян Чэна и тихо издает звук отдаленно похожий на смех. Его друг поворачивается к нему, а потом просто выходит из их общей комнаты. С его уходом Вэй Усянь испытывает самую настоящую панику, он совершенно не осознает себя, когда тянется рукой к двери, пытаясь вымолвить хоть одно слово, но слов нет, как и звуков. Становится одиноко. По его коже бегут мурашки от происходящего, он не понимает в чем дело. Когда двери открывают и в него вместе с единственным словом входит его шицзе: — А-Сянь. — она тут же оказывается около него и кладет на его щеку руку, ее движения такие мягкие и успокаивающие, что он закрывает глаза.       Сердце в который раз сжимается с силой. Ему становиться плохо от непрекращающихся слез и истерики, которая вновь охватывает его. Ему так же больно видеть их беспокойство за него, он ненавидит себя за то, что заставляет их беспокоиться о нем, он совершенно не понимает что с ним происходит. Будто он переродился и воспоминания теперь возвращаются к нему. Но это не может быть правдой, с чему бы ему умирать где-то там? — А-Сянь, в чем дело? Тебе приснился кошмар? — он замечает краем глаза, что около шицзе мнется Цзян Чэн, потерянный и испуганный. — Н… — только и может выдавить он из своего засушенного горла, которое дерет, как от бесчленных ран.       Цзян Чэн тут же отходит и после отдает ему пиару с водой. Он не может осушить ее, сам не знает почему, его руки дрожат, и Цзян Чэна, судя по всему это бесит, потому он не слишком нежно в отличие от шицзе вливает ему это прямо в рот, заставляя непроизвольно закашляться. И все равно Вэй Усянь благодарен ему за этот жест. — Все хорошо, мне приснились… — ему не хочется врать, но и говорить он пока что не может про то, что ему приснилось на самом деле, его заминку понимают по своему и ему идет это на руку. — Ах, А-Сянь, ты же помнишь, что здесь в Облачных Глубинах запрещены домашние животные?       Он глупо кивает, потому что дело вовсе не в домашних животных. Когда слышится скользящий в раздражение хмык со стороны Цзян Чэна. — Ты проснулся в таким взъерошенным только из-за этого? — А-Чэн. — предостерегает его Яньли, не поворачиваясь к нему, отчего Цзян Чэн ощущает себя виноватым. — Все будет хорошо, давай же, засыпай, А-Сянь. — он подталкивает его словно ребенка назад в теплое одеяло, накрывает его и заставляет закрыть глаза.       Он вмиг ощущает как испуг захватывает его, ему не хочется снова видеть те размытые картины и чувствовать те чужие эмоции, чувствовать запахи и чувствовать атмосферу.       Когда Яньли уходит, Вэй Ин несколькими быстрыми открытиями глаз дожидается пока уснет и Цзян Чэн, а потом резко садиться в кровати, прогоняя остатки сна. Которого теперь не было не в одном глазу. Так он проводит ночь.       Когда он встречается с Лань Чжанем в библиотеке, он замирает в дверном проеме, потому что огромный груз не с того ни сего падает ему прямо на плечи. Его вид должно быть шокирует обычно спокойного Лань Чжаня, потому что Второй Нефрит смотрит на него своими золотистыми глазами с обеспокоенностью, которое Вэй Усянь может без проблем прочитать на его лице. Он испытывает угрызение совести, и ощущает, что это отнюдь не из-за наказания. Они вдвоем несколько минут смотрят друг на друга, впечатляя каждую клетку знакомого лица. Вэй Усянь сам не понимает, когда делает шаг назад и едва не спотыкается о порог. — Вэй Ин. — твердо произносит с предупреждением Лань Ванцзи.       От ранее знакомого и ничего не значащего для него имени, по коже вдруг бегут мурашки, а от взгляда хочется скрыться, в тоже время он ощущает, что на него вылили ведро ледяной воды, когда перед глазами вдруг мелькают незнакомые образы такие похожие на Второго Нефрита. Тот взрослый и выглядящий поистине божественным, одетый в белое и с ледяными золотистыми глазами, его губы кривятся в неровную линию. А потом перед ним стоит Лань Чжань, являющийся подростком, хмурый и без тех ледяных глаз.       Через секунду в его глазах темнеет, но при повторном открытие он все еще находиться в библиотечном павильоне, правда Лань Чжань теперь стоит около него, не такой, как он выглядит на самом деле, он не подросток, а статный мужчина с длинными волосами и мягкой улыбкой на устах, похожим на самое настоящее Божество и единственное сорвавшееся с его губ имя звучит мягко: «Вэй Ин.»       Через секунду образ пропадает. Вэй Усянь теряется в догадках как и во всем происходящем. Когда он открывает глаза в следующий раз, то видит перед собой деревянный потолок, стоило ему повернуть голову вправо, как он натыкается на его дорогую шицзе, сзади которой сидит хмурый шиди, а подле них находиться Лань Чжань, как всегда стоящий с ровной осанкой, непривычно хмурый и какой-то задумчивый.       Снится ли ему это все или происходящее на это раз реальность. Он запутался. Если и существует переселение душ в тела, то почему бы не давать людям возможность забывать про возможное прошлое?